ь. В галерее находился только один покупатель - молодой человек в черном пальто, небрежно перебиравший эстампы на подставке, женщина с длинными светлыми волосами за прилавком считала на калькуляторе.
     - Могу я быть вам чем-то полезной? - Блондинка вежливо повернулась ко мне.
     - Это зависит от того, сколько времени вы здесь работаете, - ответил я.
     Прохладный взгляд, которым она с сомнением окинула меня, дал понять, что выгляжу я черт знает как, - мятое пальто, волосы в ужасном беспорядке, к тому же, пытаясь в смущении пригладить торчащие пряди, я обнаружила, что умудрилась потерять сережку. Я представилась и, чтобы сразу расставить все точки над i, предъявила свой медный значок медицинского эксперта.
     - Я работаю здесь два года, - сказала она.
     - Я интересуюсь картиной, которую ваша мастерская обрамляла, скорее всего, до вашего прихода сюда, - портрет, который, возможно, сдавал Кери Харпер.
     - О Боже! Я слышала об этом по радио сегодня утром, о том, что случилось с ним. О Боже, как ужасно, - бормотала она. - Вам нужно поговорить с мистером Хилджменом, - она нырнула в заднее помещение, чтобы позвать его.
     Мистер Хилджмен, джентльмен важного вида в твидовом костюме, заявил уверенным тоном:
     - Кери Харпер не был в этой мастерской много лет, и, насколько мне известно, никто здесь не знает его как следует.
     - Мистер Хилджмен, - сказала я, - над каминной полкой в библиотеке Кери Харпера висит портрет светловолосой девочки. Он был обрамлен в вашей мастерской, возможно, много лет назад. Вы его помните?
     Даже слабая искорка узнавания не промелькнула в его серых глазах, всматривающихся в меня поверх очков для чтения.
     - Хорошая имитация под старину, - объяснила я. - Но довольно необычная трактовка личности. Девочке девять, десять, максимум двенадцать лет, но она одета, скорее, как молодая женщина, в белое, и сидит на маленькой скамеечке, держа в руках серебряную щетку для волос.
     Я ругала себя за то, что не сделала "Поляроидом" фотографию этого портрета. Мой фотоаппарат остался в медицинской сумке, и такая идея просто не пришла мне в голову - я была слишком не в себе.
     - Знаете, - сказал мистер Хилджмен, и его глаза ожили, - кажется, я вспоминаю то, о чем вы говорите. Очень хорошенькая девочка, но необычная. Да. Наводящая на размышления, как я припоминаю.
     Я не подгоняла его.
     - Это было, должно быть, лет пятнадцать назад, по крайней мере... Погодите-ка... - Он коснулся указательным пальцем своих губ. - Нет, - он покачал головой, - это был не я.
     - Это были не вы? В каком смысле не вы? - спросила я.
     - Это не я обрамлял портрет. Его, должно быть, обрамляла Клара, она работала здесь в то время. Наверное - да, я уверен, - Клара обрамляла ту картину. Довольно дорогая работа, и, на самом деле, портрет того не стоил, если хотите знать, он был не настолько хорош. Действительно, - добавил он, нахмурившись, - это была одна из наименее удачных ее работ...
     - Ее? - прервала я. - Вы имеете в виду Клару?
     - Я говорю о Стерлинг Харпер. - Он задумчиво смотрел на меня. - Она художница. - Он помолчал. - Когда-то, уже давно, она много писала. Как я понимаю, у них в доме была студия. Я, конечно, никогда там не был. Но обычно она приносила много своих работ, большинство из них были натюрмортами и пейзажами. Картина, которой вы интересуетесь, это единственный портрет, который я припоминаю.
     - Как давно она написала его?
     - Как я уже сказал, по крайней мере лет пятнадцать назад.
     - Кто-нибудь позировал для него? - спросила я.
     - Я предполагаю, что она могла написать его с фотографии... - Он нахмурился. - Нет, я не могу ответить на ваш вопрос. Но если кто-то и позировал для него, я не знаю, кто бы это мог быть.
     Я не показала своего удивления. В то время Берил было шестнадцать или семнадцать лет, и она должна была жить в "Катлер Гроув". Возможно ли, чтобы мистер Хилджмен, люди в городе не знали об этом?
     - Это довольно печально, - размышлял он вслух, - такие талантливые, умные люди. Ни семьи, ни детей.
     - А как насчет друзей? - спросила я.
     - Пожалуй, лично я никого из них не знаю, - ответил он.
     "И никогда не узнаете", - с болью подумала я.
     Когда я вернулась на стоянку, Марино замшей вытирал лобовое стекло. Растаявший снег и соль, разбросанная дорожными бригадами, запачкали и сделали тусклым его красивый черный автомобиль. Это не добавляло ему хорошего настроения. На асфальте под дверцей водителя лежала неопрятная коллекция окурков, которые он бесцеремонно выкинул из пепельницы.
     - Два момента, - начала я очень серьезно, когда мы застегнули ремни безопасности. - В библиотеке особняка висит портрет светловолосой девочки, который мисс Харпер вставила в раму в этой мастерской примерно лет пятнадцать назад.
     - Берил Медисон? - Он достал зажигалку.
     - Вполне возможно, - ответила я, - но если так, она изображает ее в гораздо более юном возрасте, чем тот, в котором та должна была находиться, когда встретилась с Харперами. И трактовка характера персонажа довольно необычная - в духе Лолиты...
     - В смысле?..
     - Сексуальная, - сказала я напрямик. - Маленькая девочка написана так, чтобы подчеркнуть ее чувственность.
     - Угу. И теперь ты собираешься сообщить мне, что Керн Харпер тайный педофил.
     - Начнем с того, что портрет написан его сестрой, - сказал я.
     - Вот дерьмо, - пожаловался он.
     - Во-вторых, - продолжила я, - у меня сложилось отчетливое впечатление, что владелец мастерской не имеет представления о том, что Берил когда-либо жила вместе с Харперами. Сам собой, напрашивается вопрос, а знали ли об этом другие люди? И если нет, то интересно, как это возможно? Она жила в особняке много лет, Марино, это всего в паре миль от города. И это маленький город.
     Марино молча вел машину, не отрывая глаз от дороги.
     - Впрочем, - решила я, - это все могут быть досужие разговоры. Они были затворниками. Может быть, Кери Харпер стремился спрятать Берил от мира. Как бы то ни было, ситуация выглядит не слишком здоровой. Но, возможно, все это не имеет никакого отношения к их смертям.
     - Черт, - сказал он отрывисто, - здоровье - не то слово в этом случае. Затворники или нет - но это полная чушь, что никто не знал о присутствии Берил там, если, конечно, они не запирали ее и не сажали на цепь у кровати. Проклятые извращенцы. Я ненавижу извращенцев. Я ненавижу людей, которые издеваются над детьми. Понимаешь? - Он взглянул на меня. - Я действительно ненавижу. У меня снова появилось то ощущение.
     - Какое ощущение?
     - Что этот "мистер Пулитцеровская премия" убрал Берил, - сказал Марино. - Она собиралась распустить язык в своей книге, он запаниковал и отправился к ней, захватив с собой нож.
     - Тогда, кто убил его? - спросила я.
     - Ну, может быть, его сдвинувшаяся сестрица. Кто бы ни убил Кери Харпера, он должен быть достаточно силен, чтобы нанести такой мощный удар, от которого жертва почти сразу потеряла сознание, да и перерезанное горло не свидетельствует о том, что убийца - женщина. Во всяком случае, я ни разу не вела дела, в котором бы женщина совершила что-либо подобное.
     После длительной паузы Марино спросил:
     - А что, старая леди Харпер поразила тебя своей дряхлостью?
     - Она довольно эксцентрична, но отнюдь не дряхлая, - сказала я.
     - Сумасшедшая?
     - Нет.
     - Судя по твоему описанию, ее реакция на убийство брата была не вполне адекватна.
     - Она была в шоке, Марино. Люди в шоке ни на что не реагируют адекватно.
     - Думаешь, самоубийство?
     - Конечно, это возможно, - ответила я.
     - Ты нашла на месте какие-нибудь лекарства?
     - Кое-какие из тех, что можно купить в свободной продаже, но все они не смертельные.
     - Никаких повреждений?
     - Во всяком случае, я ничего не заметила.
     - Ну а ты знаешь, черт побери, отчего она умерла? - спросил Марино, сурово глядя на меня в упор.
     - Нет, - ответила я. - Пока нет.

***

     - Полагаю, ты направляешься в "Катлер Гроув", - сказала я Марино, когда он остановил машину перед отделом медицинской экспертизы.
     - Меня всего трясет от этой перспективы, - проворчал он. - Поезжай домой и как следует выспись.
     - Не забудь о пишущей машинке Кери Харпера...
     Марино копался в кармане в поисках зажигалки.
     - ...модель, изготовитель и любые использованные ленты... - напомнила я ему.
     Он зажег сигарету.
     - ...и любую почтовую бумагу и бумагу для пишущей машинки, какая только есть в доме. Надеюсь, пепел из камина ты соберешь сам, его очень трудно будет сохранить...
     - Не обижайся, док, но ты начинаешь говорить, как моя мать.
     - Марино, - резко оборвала я, - я серьезно.
     - Да, ты серьезно? Прекрасно - тебе всерьез необходим хороший сон, - сказал он.
     Марино выглядел таким же разбитым, как и я, и, пожалуй, ему тоже нужно было поспасть.

***

     Стоянка перед отделом медицинской экспертизы была пуста.
     В морге меня встретило утомительное жужжание генераторов и трансформаторов, которое я едва ли замечала во время работы. Когда я вошла в холодильник, натиск вонючего воздуха показался мне необыкновенно сильным.
     Их тела были на соседних каталках у левой стены. Может быть, все дело в усталости, но, откинув простыню со Стерлинг Харпер, я почувствовала слабость в коленях и уронила на пол свою медицинскую сумку. Я вспомнила тонкую красоту ее лица и ужас в ее глазах в тот момент, когда, открыв заднюю дверь особняка, она увидела меня склоненной над телом ее брата, мои руки в перчатках были красны от его крови. Брат и сестра здесь, и оприходованы. Это все, что мне необходимо было знать. Я заботливо натянула простыню, прикрыв ее лицо, теперь такое же пустое, как резиновая маска. Вокруг торчали голые ноги, помеченные бирками.
     Когда я только вошла в холодильник, то под каталкой Стерлинг Харпер краем глаза заметила желтую коробочку из-под фотопленки. Но важность этого факта я поняла, только когда как следует разглядела ее, наклонившись за своей сумкой. "Кодак", тридцать пять миллиметров, чувствительность двадцать четыре единицы. Мой отдел по государственному контракту получал пленку "Фудиси", и мы всегда заказывали чувствительность тридцать шесть единиц. Фельдшеры, которые привезли тело мисс Харпер, ушли много часов назад, и они не должны были заниматься фотосъемкой.
     Я снова вышла в коридор. Мое внимание привлекло светящееся табло над дверью лифта, которое показывало, что лифт остановился на втором этаже. В здании был кто-то еще! Может быть, это всего-навсего очередной обход охраны? Кожу у меня на голове стянуло мурашками - я подумала о пустой коробочке из-под пленки. Крепко сжав ремень своей медицинской сумки, я решила подняться по лестнице пешком. На площадке второго этажа я осторожно открыла дверь и прислушалась, прежде чем переступить порог. Кабинеты в восточном крыле были пусты, свет нигде не горел. Я повернула направо, в основной коридор, и прошла мимо аудитории, библиотеки и кабинета Филдинга. Никого. "Просто, чтобы удостовериться", - подумала я, заворачивая в свой кабинет, чтобы вызвать охрану.
     Увидев его, я затаила дыхание. На одно ужасное мгновение мой мозг полностью отключился. Он ловко и бесшумно перебирал содержимое открытого архивного шкафчика. Воротник его темно-синей куртки был поднят, глаза скрыты темными очками, а руки защищены резиновыми перчатками. Через мощное плечо был перекинут кожаный ремешок фотоаппарата. В нем чувствовалась основательность и непоколебимость мрамора. Я не могла достаточно быстро исчезнуть из его поля зрения. Руки в перчатках вдруг застыли.
     Когда он сделал выпад, я рефлекторно махнула своей медицинской сумкой, как олимпийским молотом. Инерция с такой силой вогнала ее ему между ног, что от удара очки со звоном слетели с его лица. Он скрючился от дикой боли, и я сбила его с ног ударом по лодыжке. Вряд ли он почувствовал себя лучше от того, что единственным амортизатором между его ребрами и поверхностью пола оказался металлический объектив его же фотоаппарата.
     Медицинские инструменты рассыпались в разные стороны, пока я неистово выковыривала из своей сумки маленький баллончик газа, который всегда таскаю с собой. Он заревел от боли, когда обильная струя газа ударила ему в лицо. Расцарапывая глаза, он с жуткими воплями катался по полу, в то время как я схватила телефон и вызвала помощь. Надежности ради я брызнула еще разочек, как раз перед тем, как в помещение ввалилась охрана. Затем приехали полицейские. Мой заложник в истерике умолял отвезти его в больницу, но офицер безо всякого сочувствия заломил ему руки за спину, надел наручники и обыскал.
     Согласно водительскому удостоверению, незваного гостя звали Джеб Прайс, тридцать четыре года, адрес - Вашингтон, округ Колубмия. Сзади, за ремень его вельветовых брюк был засунут девятимиллиметровый автоматический "смитт-и-вессон" с четырнадцатью патронами в обойме и одним, досланным в патронник.

***

     Я не помню, как брала ключи от другой служебной машины, арендованной отделом медицинской экспертизы, но, очевидно, я это сделала, так как в наступающих сумерках запарковала синий многоместный фургон на своей подъездной дорожке. Используемая для транспортировки трупов, машина была большого размера, на задней дверце окно из предосторожности было закрыто экраном. Съемный фанерный пол несколько раз в неделю требовалось поливать из шланга. Автомобиль представлял собой нечто среднее между семейным фургоном и катафалком, а из ему подобных покруче была только QE2.
     Как зомби, я поднялась прямо по лестнице, даже не побеспокоившись о том, чтобы прослушать телефонные сообщения или выключить автоответчик. Левый локоть и плечо болели, противно ныли мелкие косточки кисти. Сложив одежду на стуле, приняла горячую ванну и замертво свалилась в постель. Я погрузилась в глубокий, глубокий сон, я почти умерла.
     Я плыла в густой темноте, тяжелое тело казалось налитым свинцом, когда внезапный телефонный звонок был прерван моим автоответчиком:
     - ...не знаю, когда смогу перезвонить, так что слушай. Пожалуйста, послушай, Кей. Я знаю о Кери Харпере...
     Я открыла глаза, сердце бешено колотилось. Настойчивый голос Марка вывел меня из оцепенения.
     - ...пожалуйста, держись от этого подальше, не впутывайся. Пожалуйста. Я еще позвоню тебе, как только смогу.
     К тому времени, как я нащупала трубку, в ней был слышен только сигнал отбоя. Прослушав его сообщение, я рухнула на подушки и разразилась слезами.

Глава 9

     На следующее утро Марино приехал в морг как раз в тот момент, когда я делала Y-образный разрез на теле Кери Харпера.
     Я удалила пластрон ребер и вытащила из грудной клетки блок органов, тогда как Марино молча смотрел на то, как я это делаю. В раковине барабанила вода, гремели и щелкали хирургические инструменты, в соседней комнате служащий морга точил нож, и длинное лезвие скрежетало о точильный камень. Сегодня на утро было запланировано четыре вскрытия, и все хирургические столы из нержавеющей стали были заняты.
     Поскольку Марино, казалось, не собирается сам ни о чем говорить, я взяла инициативу на себя.
     - Что вам удалось выяснить о Джебе Прайсе? - спросила я.
     - Проверка показала, что за ним ничего нет, - ответил он, глядя в сторону, - никаких предшествующих арестов, никаких особых судебных распоряжений, ничего. Он также не "поет" для полиции. А если бы и "пел", то после того, что ты с ним сотворила, у него прорежется сопрано. Перед тем как спуститься сюда, я заглянул в отдел расследований. Они занимаются пленкой из его фотоаппарата. Я занесу фотографии, как только они будут готовы.
     - Ты их уже видел?
     - Лишь негативы.
     - И?..
     - Там кадры, отснятые в холодильнике, - тела Харперов, - ответил Марино.
     Именно этого я и ожидала.
     - Надеюсь, это не журналист из какой-нибудь бульварной газетенки? - поинтересовалась я в шутку.
     - Ага, как же. Размечталась.
     Я подняла глаза на Марино. Он явно был не в настроении. Более растрепанный, чем обычно, с красными воспаленными глазами, он дважды порезался при бритье.
     - Большинство репортеров, которых я знаю, не таскают с собой девятый калибр, заряженный "глазерами", - сказал он, - и они, если у них за спиной есть поддержка, имеют обыкновение скулить и просить полицию позвонить адвокату газеты. Этот парень даже не пискнул - настоящий профессионал. Он выбрал вторую половину дня понедельника, праздничного дня, когда маловероятно, что кто-то окажется поблизости, и, чтобы забраться внутрь, открыл замок отмычкой. Его автомобиль мы нашли в трех кварталах отсюда на стоянке "Фам Фреш". Машина взята напрокат и оборудована телефоном сотовой связи. В ее багажнике оказалось достаточно обойм и магазинов, чтобы остановить маленькую армию, плюс пистолет-пулемет "Мак Тен" и жилет "Кевлар". Он не репортер.
     - Но я не уверена и в том, что он профессионал, - прокомментировала я, снаряжая скальпель новым лезвием, - глупо было оставить в холодильнике пустую коробку от фотопленки. И если он действительно хотел сделать все чисто, то должен был бы залезть в два-три часа утра, а не среди бела дня.
     - Ты права, коробка от фотопленки была ошибкой, - согласился Марино, - но я могу понять, почему он вломился именно в это время. Скажем, похоронное бюро или полицейские доставляют очередное тело как раз, когда Прайс - в холодильнике, так? В середине дня ему удастся сделать вид, что он здесь работает, и у него есть законная причина находиться в здании. Но давай представим себе, что он нагрянул в два часа утра. Ему никак не объяснить свое присутствие в такое время.
     В любом случае, подумала я, у Джеба Прайса были серьезные намерения. Патроны "глазер" - паршивая штука. Они заполняются дробью, которая при столкновении разлетается в разные стороны, разрывая плоть и органы, как свинцовый град. Что же касается пистолета-пулемета "Мак Тен", то это любимое оружие террористов и мафиози, которое можно купить довольно дешево в Центральной Америке, на Ближнем Востоке и в моем родном городе Майами.
     - Вам нужно подумать о том, чтобы поставить замок на холодильник, - добавил Марино.
     - Я уже предупредила внутреннюю и наружную охрану, - сказала я.
     Эту меру предосторожности я откладывала много лет. Похоронное бюро и полиция должны иметь возможность попадать в холодильник в нерабочее время. Нужно будет дать ключи охранникам, моим местным медицинским экспертам, работающим по вызову. Возникнут возражения, проблемы. Черт побери, я так устала от проблем!
     Марино переключил свое внимание на тело Харпера. Чтобы определить причину смерти, не требовалось ни вскрытия, ни гениального патологоанатома.
     - У него множественные переломы черепа и повреждения мозга, - объяснила я.
     - Его горло было перерезано в последнюю очередь, как и в случае с Берил?
     - Яремные вены и сонные артерии рассечены, и все же внутренние органы не особенно бледные, - ответила я. - Он бы потерял достаточно крови, чтобы умереть в течение нескольких минут, если бы у него было кровяное давление. Другими словами, потеря крови не была причиной его смерти. К тому времени, как его горло перерезали, он уже умер, или умирал, от ранений головы.
     - А как насчет оборонительных ранений? - спросил Марино.
     - Никаких. - Я отложила скальпель, чтобы показать ему безвольные пальцы Харпера, отгибая их один за другим. - Нет сломанных ногтей, порезов или ушибов. Он не пытался отвести удары.
     - Харпер так никогда и не узнал, чем его долбанули, - прокомментировал Марино. - Он приехал, когда уже стемнело. Негодяй поджидал его, возможно, прятался в кустах. Харпер запарковался, вылез из своего "роллс-ройса". Он как раз закрывал дверь, когда парень подошел к нему сзади и ударил по затылку...
     - У него двадцатипроцентный стеноз артерий малого круга, - подумала я вслух, разыскивая свой карандаш.
     - Харпер тут же свалился, а псих все бил и бил, - продолжал Марино.
     - Тридцать процентов в правом коронаре. - Я на