в камин, а потом в отчаянии закрыл лицо руками. Неужели ему никогда не суждено стать настоящим поэтом?
     Сначала у Джеймса не поднималась рука бросить в огонь писанину денди, потому что ее автором вполне мог бы стать он сам - те же рифмы, сравнения и полное впечатление беспомощности и бездарности. Но в конце концов он скомкал свиток и с силой швырнул его в камин. Кэт права, такие стихи нужно сжигать, чтобы от них не оставалось и следа!
     Когда догоревшая в камине бумага обратилась в пепел, Джеймс выдвинул из-под кровати увесистый кожаный саквояж и с тяжелым сердцем открыл его. Он предал огню не все свои стихи - в саквояже лежала уже готовая рукопись будущей книги, больше двухсот страниц. Сжечь и их? Нет, ни за что! По крайней мере, сейчас он не в силах с ними расстаться! С чем он останется, если откажется от поэзии? Творчество увлекало его, придавало его жизни какой-то смысл. К тому же Джеймс надеялся по примеру Джорджа издать свои стихи, что могло бы дать ему и материальный достаток, которого он никогда не знал.
     Его друзья считали, что он живет на сущие гроши, хотя это было не совсем верно. Джеймс мог позволить себе все необходимое для светского человека - например, камердинера и лошадь с коляской. Просто в отличие от друзей он не взял в привычку делать покупки в кредит - стесненность в средствах выработала в нем практичность. Джеймс улыбнулся: наверное, потому он и не смог стать настоящим поэтом, что был слишком практичен для этого. Хорошо Бакленду: он может позволить себе быть непрактичным.
     Подумав о Бакленде, Джеймс нахмурился и налил себе бренди. Он никогда не признавался себе в том, что завидует другу, но теперь это мучительное чувство захлестнуло его. Проклятие! Почему судьба обделила его и так щедро наградила его повесу-друга, послав ему титул, огромное состояние, поэтический талант и неотразимое для женщин обаяние? Джеймс подумал о собственном будущем, не сулившем ничего хорошего, и перед его мысленным взором снова возник Джордж - с чарующей улыбкой, от которой на щеках появлялись ямочки, окруженный восхищенными поклонницами... О, как ненавидел его Джеймс в эту минуту!
     Отпив бренди, молодой поэт мрачно уставился на огонь, и тут вдруг в голову ему пришла спасительная, утешительная мысль. Стоит ли унывать, когда Кэтрин Дрейкотт столь явно предпочитает Джорджу его? Ее кокетливые взгляды, улыбки, бесконечные извинения за свои неловкие поступки и резкие слова ясно свидетельствовали, что ее интересует именно он, Джеймс.
     Молодой человек улыбнулся, от бренди по его телу побежала горячая волна. Поставив стакан на пол, он снова прислонился к кровати. Богата ли Кэтрин? Кажется, да, иначе она не одевалась бы так роскошно. А как она красива! Настоящая богиня - царственная осанка, изумительная грация... Правда, Кэт бывает резковата, но, если окружить ее нежностью, этот маленький недостаток исправится сам собой. В конце концов, всему виной неправильное воспитание, которое дал ей отец.
     Джеймс вздохнул. Нет, он не отдаст ее Джорджу, не позволит опытному сердцееду воспользоваться своими чарами, чтобы завоевать расположение невинной девушки!
     Глядя на догоравший в камине огонь, Джеймс представил себе будущую жизнь с Кэтрин - они поселятся где-нибудь здесь, среди холмов, в маленьком удобном коттедже, увитом плетистыми розами. У них родится ребенок, возможно, двое детей: молодая жена будет вести хозяйство, заведет гусей и овец, а он... Он будет писать стихи!

***

     Кэт расправила лежавшее на столе письмо и откинулась на спинку своего удобного стула. В послеполуденные часы, когда на улице вовсю припекало солнце, ее небольшой кабинет всегда казался ей особенно уютным и прохладным. Но на сей раз девушке было не до уюта. Она получила короткое письмо от своего банкира, мистера Руса, который извещал ее, что до сих пор не имеет никаких известий от Джорджа Клива.
     - Будь ты неладен, Клив, хоть ты мне и дальний родственник! - пробормотала Кэт.
     Из ящика стола торчали уголки нескольким счетов, которые она накануне в сердцах запихнула туда, чтобы не расстраиваться, но проклятые бумажки все равно мозолили ей глаза. Застонав, девушка сжала руками виски. Ну почему, почему Джаспер взвалил на нее все бремя управления их разоренным имением?! Почему она не может жить в покое и достатке, как Мэри, например, а вынуждена каждый день бороться с подступающей нищетой?
     Кэт вскочила на ноги и нервно заходила по комнате. Если постоянно ныть и жаловаться на жизнь, можно сойти с ума. Нет, надо думать о будущем, об осуществлении своих планов, об Эшвелле, наконец! Слава богу, хоть в этом отношении все идет хорошо: на вечере у Саппертона она не допустила ни одной оплошности в присутствии поэта и даже постаралась утешить его, когда граф заставил всех слушать ужасные стихи Руперта.
     Она остановилась перед зеркалом и с удовольствием отметила, что бледно-зеленое муслиновое платье с рисунком, изображавшим причудливое переплетение плюща, ей очень идет.
     На шее у Кэт висел простой золотой медальон с портретом матери. Девушка взяла его в руку и щелкнула крышкой. Как похожи они с мамой, одно лицо! Только подбородок у Марианны овальный, мягкий, а у нее - сильный, чуть выступающий вперед. У кого еще она видела такой же? Кэт прижала ладони к щекам и мысленно представила себе знакомых девушек. Ну, конечно, Лидия! Вот у кого точно такой же сильный подбородок, придающий лицу решительное, порой даже упрямое выражение. ?Забавно... - подумала Кэт. - Впрочем, пора вернуться к делам?.
     Едва она подошла к столу, чтобы перечитать письмо мистера Руса, ее взгляд упал на клочок бумаги, выглядывавший из-под медного подсвечника. Томимая нехорошим предчувствием, Кэт приподняла подсвечник и охнула. Так и есть, новый счет из Стинчфилда с небрежным росчерком Джаспера! Триста фунтов за седло, которого она в глаза не видела! Как он посмел выбрасывать такие деньги на ненужную вещь, когда она с огромным трудом расплатилась с торговцем свечами?! Неужели отец не понимает, что она из последних сил борется за сохранение их имения, за их существование, наконец, неужели у него нет к ней ни капли жалости? Сколько еще таких бумажек спрятано под подсвечниками, распихано по карманам его пальто и ящикам его стола?
     Кэт прижала ладони к горевшим щекам, стараясь успокоиться, но куда там! Не в силах больше сдерживаться, девушка вскочила и, бормоча ругательства, выскочила из комнаты.
     Отца она нашла в гостиной - он читал охотничий журнал, полулежа на диване, обитом багряно-красным ситцем.
     - Джаспер! - сердито окликнула его Кэт. Отец испуганно вздрогнул, поспешно отбросил журнал и сел, тараща окруженные красными веками глаза, словно застигнутый за шалостью мальчишка. У него был такой забавный вид, что при других обстоятельствах Кэт расхохоталась бы, однако сейчас ей было не до смеха.
     - Что это значит? - Она швырнула ему только что обнаруженный счет. - Как ты смеешь транжирить деньги на какие-то глупости, когда мы на грани разорения?!
     Джаспер поймал клочок бумаги и молча уставился на него.
     - А я не намерен вам ничего объяснять, мисс Дрейкотт! - вдруг завопил он, и его одутловатые щеки залил гневный румянец. - С какой стати отец должен объяснять дочери свои поступки? Ваше дело вести хозяйство, а как я распоряжаюсь своими деньгами, вас не касается! И на будущее прошу вас обращаться ко мне с должной почтительностью!
     Внутри у Кэт словно что-то оборвалось. Она пять лет терпела его брань, полное нежелание хоть в чем-то помочь, стремление всеми способами отстраниться от нее, но теперь ее терпению пришел конец. Вместо того чтобы по обыкновению отступить, девушка вырвала из рук отца злополучный счет и разорвала его на мелкие клочки.
     - Вот! - закричала она. - Как ты, так и я! Теперь и я буду притворяться, что у нас нет долгов, и тоже начну играть в карты, и мне будет наплевать, что один за другим берут расчет слуги. А когда мы окончательно разоримся и нас с тобой посадят в долговую тюрьму, я сделаю большие глаза: господи, почему я раньше не догадалась? Давай спрячем головы в песок, как страусы! - Она подбежала к столику с графином хереса, налила себе стаканчик и залпом выпила. - А еще я начну пить, как ты, и все соседи будут показывать на нас пальцем и говорить: ?Ну и пьяницы эти Дрейкотты, что отец, что дочь?!
     При этих словах Джаспер с искаженным от ярости лицом вскочил с дивана, схватил Кэт за руки и что было силы тряхнул ее.
     - Не смей так говорить, слышишь? Никогда! Иначе я... - Но страшные слова остались непроизнесенными. Джаспер опомнился, порывисто обнял ее, прижал к себе и залился слезами. - О прости, прости меня, моя деточка, моя милая доченька!
     Кэт прижалась к его груди и разрыдалась.
     - Что ты хотел сказать, папа? Что я такого сделала, что ты все время отталкиваешь меня от себя?
     - Ничего, ничего, деточка, клянусь, только я...
     - Пожалуйста, скажи мне, папа!
     Джаспер отстранился и взглянул в ее полные слез глаза, чувствуя, как в его измученной душе растет решимость. Он все расскажет, он покончит наконец с тайной, которая терзает его столько лет! Однако стоило ему собраться с духом, у парадной двери внезапно задребезжал колокольчик, Кэт с Джаспером принялись поспешно вытирать глаза.
     - Господи, кого несет в такую рань? - пробормотал сквайр. - Терпеть не могу утренних визитов!
     Из передней послышался голос Бакленда. Кэт торопливо высморкалась, спрятала платочек и повернулась к двери, чтобы встретить гостей, а Джаспер встал у окна, делая вид, что любуется розарием. Дверь открылась, на пороге появились Бакленд и Джеймс.
     - Добро пожаловать, джентльмены! - по обыкновению громко, грубовато-добродушным тоном проговорил сквайр, стараясь ничем не выдать своего волнения. - Погода меняется, не так ли? Кажется, ветер крепчает - посмотрите, как трепещут листья буков! Обычное дело для конца августа. Почему так бывает, ума не приложу.
     Кэт предложила гостям присесть, любезно улыбаясь, как полагается хозяйке дома. Впрочем, улыбка ее была немного рассеянной: после недавней сцены с отцом голова у девушки шла кругом. Ей казалось, что Джаспер хотел сказать что-то очень важное, но, похоже, момент был упущен...
     Погруженная в свои мысли, Кэт с отрешенным видом следила в окно за игрой теней под каштановыми деревьями.
     - Погода меняется, - вдруг произнесла она, не отдавая себе отчета в том, что повторяет слова Джаспера. - Как все-таки печально, когда среди летнего великолепия вдруг возникает предчувствие близкой осени, скорого увядания...
     - А я люблю осень, - сказал Бакленд, откидываясь на спинку стула. - Мне нравится смотреть, как пламенеют листья вязов, пуская сполохи по всему лесу.
     - Слава богу, у нас осенью пожаров не предвидится, - заметил Джаспер, который наконец отошел от окна и уселся в свое любимое бордовое кресло возле камина. - Зарядят дожди, и станет слишком сыро.
     - Бакленд выразился фигурально, папа, - с необычной для последних нескольких лет нежностью улыбнулась отцу Кэт, тронутая его простодушием. - Наш гость хотел сказать, что осенью листья вязов краснеют, напоминая языки пламени.
     - Да? А я тоже не понял, - пробормотал Джеймс, бросив на друга смущенный взгляд. - Действительно, листья на вязах краснеют, и как я об этом не подумал?
     Кэт озадаченно посмотрела на Джеймса. Кто-кто, а знаменитый поэт лорд Эшвелл должен был мгновенно понять метафору Бакленда. Очень странно! Кэт легонько тряхнула головой, отгоняя сомнение, и вдруг вспомнила слова Саппертона, что Бакленд тоже пишет стихи. Вот уж во что невозможно поверить! Если этот бессердечный повеса и правда пишет стихи, то наверняка такие, которых порядочная женщина и читать не станет.
     Поговорив о том о сем еще несколько минут, компания разделилась: Джаспер увел Бакленда в конюшню, чтобы похвастаться своим новым мерином, а Кэт осталась наедине с Эшвеллом. Она едва верила своему счастью - судьба наконец ей улыбнулась, и девушка не собиралась упускать такого удобного случая.
     - Как быстро летит время! - с меланхолической грустью произнесла она, подойдя к портрету матери. - Казалось бы, вы совсем недавно приехали в Чипинг-Фоуворт, и вот уже подходит к концу лето... Ах, мне будет очень вас не хватать! Надеюсь, вы уезжаете еще не скоро?
     - Как я могу уехать из Чипинг-Фосворта, если здесь есть все, чего я желаю?! - пылко воскликнул Джеймс. - Нет, я уеду не скоро, если это вообще когда-нибудь произойдет! А вы бы хотели, чтобы я остался?
     Кэт затаила дыхание. Неужели она не ослышалась? Похоже, он настроен даже более решительно, чем она предполагала.
     - Конечно... - прошептала она смущенно. Джеймс подошел к ней и взял обе ее руки в свои.
     - О, как я рад это слышать! Иногда у меня возникает ощущение, что вы ко мне... благоволите... Скажите, вы уже отдали кому-нибудь свое сердце?
     Кэт посмотрела в его глубокие темно-карие глаза и покачала головой.
     - О, я счастливейший из смертных! - восторженно воскликнул он.
     Кэт ждала поцелуя, но, к ее величайшему разочарованию, Джеймс ограничился тем, что лишь благоговейно прикоснулся губами к ее пальцам. Потом он взял ее под руку и повел в сад.
     - Милая Кэтрин, мы с Баклендом приехали не просто с визитом вежливости. Нам бы хотелось пригласить вас на экскурсию в Тьюксбери! Я уже давно мечтал осмотреть тамошнее аббатство.
     Кэт, не подавая виду, как разочарована его нерешительностью, с энтузиазмом приняла приглашение. Немного погуляв по саду, они направились к конюшне, чтобы присоединиться к сквайру и Бакленду.
     Заглянув в конюшню, Кэт совершенно забыла о Джеймсе, залюбовавшись атлетической фигурой Бакленда, который с восхищением оглаживал бока Дианы. Он был удивительно хорош в синем сюртуке, лосинах и белоснежном галстуке, подчеркивающем пронзительную голубизну его глаз и красоту волнистых черных волос.
     Джаспер принялся перечислять достоинства своего нового мерина, а Бакленд вдруг обернулся к Кэт и поманил ее пальцем, как какого-нибудь старого приятеля-лошадника. Без малейшего сожаления оставив Джеймса, Кэт с улыбкой пошла к Бакленду по мягкому сену, разбросанному по полу. Бакленд смотрел на нее, тоже улыбаясь, а она шла как во сне, видя перед собой только его светящееся нежностью лицо.
     - Сквайр, собаки залезли в курятник! - внезапно раздался позади Кэт голос Джеймса.
     - Проклятие! Это все из-за неисправной двери! - воскликнул Джаспер. - Господи, какой шум подняли куры! Простите, господа, я должен выгнать собак.
     - Я помогу вам, - предложил Джеймс и вслед за Джаспером вышел из конюшни.
     Кэт, выведенная из своего мечтательного состояния истошными криками кур, потянулась к холщовой торбе с овсом. Зачерпнув полную горсть зерен, она поднесла ее к морде Дианы, и та стала жадно есть, тычась мокрым носом в руку хозяйки.
     - Как вы находите приобретение моего отца, мистер Бакленд?
     - Сквайр отлично разбирается в лошадях, - ответил молодой человек, еще раз одобрительно оглядев каурого мерина. - Правда, мы оба считаем, что конь узковат в кости, но из него получится прекрасная охотничья лошадь, которая прослужит хозяину много лет.
     - Джеймс рассказывал... - начала Кэт.
     - Уже Джеймс? - Бакленд был явно неприятно удивлен.
     - Да, мы с некоторых пор называем друг друга по имени! - ответила Кэт с вызовом. - Вы против?
     Он схватил ее руку:
     - Вы отлично знаете, что да! И что же, Джеймс уже вас целовал?
     - Это не ваше дело! - воскликнула Кэт, заливаясь краской.
     Бакленд отпустил девушку и уставился на нее тяжелым взглядом, чувствуя, как в груди закипает гнев. Подумать только, Джеймс целовал эти румяные щеки, трепетные губы, нежную шею! Мысль об этом была ему невыносима, хотя прежде оба друга не раз обсуждали поцелуи, которые им дарили лондонские красавицы.
     Бакленд резко отвернулся и отошел в угол конюшни. Итак, она упорно стремится довести до конца свою интригу! А ведь в глубине души ему не верилось, что Кэт на это способна... Он вдруг ощутил странный холодок в груди. Господи, неужели пережитый когда-то кошмар возвращается? О Амелия, почему ты не захотела выйти замуж за бедного, но подающего большие надежды юношу, а предпочла погоню за иллюзорным счастьем - графским титулом, богатством, комфортом?!
     Бакленд прислонился к столбу, на котором были развешаны какие-то кожаные ремешки. Сначала он подумал, что это конская упряжь, но потом обнаружил, что на столбе висят две перевязи с рапирами в ножнах. Кажется, Кэт говорила, что они с отцом любят фехтовать... Все-таки поразительная женщина - охотится и фехтует наравне с мужчинами! Бакленд оглянулся и посмотрел на нее. Как она прекрасна в бледно-зеленом платье, украшенном орнаментом из листьев и ягод! Но под этой божественной оболочкой прячется поистине дьявольский темперамент. Сколько дерзости и гнева в ее глазах!
     - Вы же еще и злитесь на меня? - Бакленд прищурился. - Разве не вы сами цинично признались мне, что собираетесь заманить в свои сети моего друга?
     - Вы не имеете права так со мной разговаривать, Бакленд! Если бы вы жили здесь с рождения и над вами нависла угроза все потерять, вы бы, возможно, решились и не на такое. Не зная моих обстоятельств, вы не смеете меня осуждать!
     Ах, как он любил смотреть на нее в такие минуты! И без того большие карие глаза Кэт широко раскрылись, в них полыхало темное пламя. Выдернув из ножен рапиры, Бакленд подошел к ней и протянул одну:
     - Может быть, желаете вызвать меня на дуэль? Что ж, я готов!
     - Вы с ума сошли! Как такая глупость могла прийти вам в голову?
     - Но разве вы не фехтуете со сквайром? - Он швырнул оружие к ее ногам. - Защищайтесь!
     Он сделал выпад, метя своей рапирой прямо в сердце Кэт. Она отбросила клинок в сторону, ударив рукой по его плоской грани, как учил отец. Но Бакленд, похоже, решил драться серьезно. Удивленная его неожиданной злостью, Кэт поняла, что надо защищаться. Она быстро нагнулась, подняла с земли рапиру и парировала его новый выпад изящным движением кисти.
     - Ловко, ничего не скажешь! - похвалил Бакленд, отступая.
     Сердце в груди Кэт неистово колотилось. Она и раньше видела Бакленда в гневе, но в состоянии такого холодного бешенства - впервые. Казалось, внутри у него бушевало ледяное пламя, от которого в уютной теплой конюшне повеяло холодом. Кэт опустила рапиру.
     - Пожалуйста, хватит этого безумия, Бакленд!
     - Бакленд?! - воскликнул он язвительно и снова сделал выпад, заставив Кэт отшатнуться. - О, называйте меня просто Джордж, к чему эти церемонии?
     - Почему вы говорите со мной в таком тоне?
     - Потому что я только что прозрел! - крикнул он, подходя к ней с угрожающе поднятой рапирой в руке. - Вы - маленькая лживая интриганка, которая всеми правдами и неправдами стремится выйти замуж за Джеймса, чтобы заполучить его титул и деньги, хотя его самого и в грош не ставит!
     Не сводя с него испуганных глаз, Кэт попятилась к выходу, а Бакленд стал медленно, пружинистой походкой приближаться к ней. Кончик его рапиры описывал зловещие круги, и Кэт по-настоящему испугалась. Он был явно не в себе и в таком состоянии мог натворить бог знает что!
     - Что вас так разъярило, Бакленд? - крикнула она, высоко поднимая рапиру. - Ведь на самом деле не я причина вашей ярости, не так ли?
     Он молча бросился на нее, их клинки со звоном скрестились; в денниках задвигались и захрапели испуганные лошади. Призвав на помощь все свое мастерство, Кэт отражала его атаки, увертывалась от ударов, делала ложные выпады. Драться в платье и туфлях было крайне неудобно - несколько раз ее рапира запутывалась в юбках, туфли оскальзывались на рассыпанном по полу сене, и она с трудом сохраняла равновесие, балансируя поднятой вверх левой рукой. Кэт чувствовала, что выбивается из сил, ей не хватало дыхания, сердце рвалось из груди. Бакленд оказался отличным фехтовальщиком, и она не знала, сколько еще времени сможет ему противостоять.
     В очередной раз поскользнувшись, Кэт внезапно потеряла равновесие и шлепнулась на сено. Рапира Бакленда ткнулас