гружена в мечтания, что в рассеянности прошла мимо первой спальни для гостей. Она засмеялась, попросила миссис Пламграт не обращать внимания на ее чудачества и вошла в комнату.
     Все спальни, как, впрочем, и все остальные помещения в поместье Фэйрфеллз, были тщательно убраны и подготовлены к приему гостей. На пороге первой же комнаты молодую хозяйку окутал аромат засушенных апельсинов, начиненных гвоздикой, и разбросанных повсюду мешочков с душистыми травами и цветочными лепестками. Край одеяла был слегка откинут, свежевыстиранная, отглаженная и накрахмаленная наволочка, украшенная кружевом ручной работы - ее собственной работы! - так и манила усталого путника склонить голову на подушку. Свежее постельное белье ожидало лишь новой связки пахучих трав и цветов, но их предстояло разложить по местам только завтра. С утра этим должны были заняться горничные.
     В доме было не меньше двадцати спален, и в каждой из них Эммелайн приготовила постели для одного, а иногда для двоих гостей. Самых глупых девиц она всегда размещала по двое, а порой даже по трое, если таково было их желание. В других комнатах, предназначенных для пожилых дам, сопровождавших молодых особ в путешествии, или для особо важных гостей, вроде Конистана, была, разумеется, предусмотрена только одна постель. Все приезжие слуги размещались на чердаке; впрочем, Эммелайн неизменно просила приглашенных не привозить с собой всю свою дворню, чтобы не создавать тесноты в помещениях для прислуги. Поскольку она всегда могла рассчитывать на помощь со стороны многодетных семейств из селения, ей почти никогда не приходилось выслушивать жалобы на недостатки обслуживания.
     Заглядывая в каждую комнату, Эммелайн обращала внимание на несколько вещей: чтобы в камине была заготовлена горка угля для тех, кто привык к более теплой летней погоде, чтобы в каждой комнате витал нежный аромат ее сада, чтобы на каждом ночном столике в большом количестве лежали книги и стояли свечи, чтобы в вазе всегда были свежесрезанные цветы и, наконец, чтобы в каждой комнате, скрытые за расписной, позолоченной или расшитой гарусом ширмой, находились кувшин с водой и вышитое полотенце.
     Глубокое удовлетворение овладело душой девушки. Все было готово, за исключением последних незначительных деталей, и прежде, чем земля успеет совершить еще один полный оборот вокруг солнца, весь дом по самую крышу наполнится веселой суетой. Она знала, что возникнет множество ссор по пустякам, перепалок, споров из-за чьих-то расстроенных планов. Но все это было для Эммелайн частью волшебства. Ведь так чудесно не знать заранее, что может произойти в следующую минуту!
     Повариха наняла целую дюжину приходящих помощниц, чтобы готовить пищу начиная с завтрака и до самого позднего вечера для тех, кому хватит сил засидеться за полночь. Уже сейчас до второго этажа доносился из кухни аромат свежеиспеченных ячменных лепешек, бисквитов и булочек.
     Для каждого из гостей Эммелайн заготовила своего рода путеводитель на каждый день; местная учительница с ассистенткой переписали их каллиграфическим почерком. На конюшне, как она уже имела случай убедиться, было припасено вдоволь сена, погреба ломились от тонких вин, коньяков, шерри и миндального ликера, предназначенного для слабонервных. Все это сэр Джайлз закупил для турнира еще во время лондонского сезона.
     И теперь Эммелайн оставалось жаловаться лишь на время, ползущее с черепашьей скоростью.
     Переодеваясь к обеду, она в сотый раз взглянула на часы, и ей показалось, что минутная стрелка отстала на полциферблата. С тяжким вздохом Эммелайн уронила голову на грудь, погубив при этом по крайней мере три из множества локонов, которые горничная терпеливо укладывала у нее на макушке.
     - Когда же кончится этот день! - с досадой воскликнула молодая хозяйка.
     - Скоро только кошки родятся, да и то слепые! - бойко парировала горничная.
     Эммелайн улыбнулась и попросила служанку простить ее за то, что ей не сидится на месте.
     Ее горничная, молоденькая курносенькая девушка из местных, ответила:
     - Вот уж не знаю, чего вы жалуетесь да часы считаете, мисс, когда за ужином напротив вас будет сидеть сам милорд Конистан! Такой красавец - глаз не отвести!
     Эммелайн поморщилась. Она как будто совершенно позабыла о его милости.
     - Может, он и хорош собой, Маргарет, но для меня это ничего не значит. У него вместо сердца камень, порой он бывает очень жесток.
     Но тут ей вспомнилось, как удивительно добр он был к ее матери, и она еще больше нахмурилась. Поведение Конистана за чаем действительно отчасти оправдало его в ее глазах (этого Эммелайн не могла не признать), но не настолько, чтобы у нее возникло какое-то особое желание видеть напротив себя за обедом его смазливую физиономию.
     Полчаса спустя, сидя за столом, Эммелайн вновь подивилась тому, насколько сильно увлечены гостем ее отец и мать. Все втроем они непринужденно вели беседу, без труда находя темы для разговора, словно были друзьями детства! Лорд Конистан был любезен и внимателен со всеми, но особенно и подчеркнуто предупредителен к леди Пенрит. Можно было подумать, он и впрямь в нее влюблен! Когда все встали из-за стола, виконт попросил разрешения лично проводить ее в гостиную, но сперва деликатно осведомился, в состоянии ли она выдержать его общество в течение еще одного часа.
     - Я вас, наверное, до смерти утомил своей болтовней, особенно во время второго блюда!
     - Вовсе нет! - тотчас же отозвалась мать Эммелайн, пока он осторожно катил инвалидное кресло в направлении парадной гостиной.
     Хотя обычно джентльмены оставались в столовой выпить портвейна, пока дамы удалялись в гостиную, на этот раз сэр Джайлз одобрил изменения, внесенные Конистаном в общепринятый распорядок, и велел Блайндерзу подать портвейн в гостиную, напомнив, чтобы по дороге тот захватил из его спальни его любимую табакерку.
     Нельзя сказать, что Эммелайн обрадовал тот очевидный факт, что ее родители так быстро нашли общий язык с Конистаном, но ничего поделать она не могла. Приходилось терпеть и удивляться, наблюдая, как виконт - почти по-родственному! - ухаживает за ее матерью.
     Пока он бережно расправлял на плечах леди Пенрит складки кашемировой шали померанце-вого цвета, Эммелайн внезапно ощутила приступ острой боли в запястье. Она несколько раз осторожно сжала и разжала пальцы. На душе у нее стало совсем скверно. Кто будет возить ее в инвалидном кресле, когда болезнь согнет ее и лишит возможности двигаться?!
     Эта мысль, пришедшая совершенно неожиданно, наполнила ее сердце такой болью, что на мгновенье ей показалось, будто она вот-вот лишится чувств. Взяв ее под руку, чтобы проводить в гостиную, сэр Джайлз пожелал узнать, в и чем дело.
     - Ты побелела, как мел, девочка моя! - воскликнул он. - Надеюсь, ты не заболела? Может, омары в тесте были нехороши?
     Встревоженная тем, как быстро отец заметил перемену в ее настроении, Эммелайн покачала головой и ответила, что она просто слишком взволнована и что скоро все пройдет. И хотя сэр Джайлз был обеспокоен здоровьем дочери, он не подал виду, а лишь похлопал ее по руке и посоветовал хлебнуть пару глоточков коньяку для бодрости.
     Оказавшись в гостиной, Эммелайн подошла к открытому окну с маленькой рюмочкой коньяку в руке и всей грудью вдохнула обвевавший щеки легкий ветерок. Казалось, он проник ей в самое сердце, пока она потягивала янтарную жидкость, и успокоил душу. Она с досадой отметила, что в последнее время, стоило ей хоть на минуту задуматься о собственном будущем, как на нее тут же нападала хандра.
     Слава Богу, ей хоть не пришлось беседовать с Конистаном: об этом позаботилась ее мать, целиком завладевшая его вниманием. Пока они были поглощены разговором о плачевном состоянии лондонской Риджент-стрит и о том, настанет ли когда-нибудь конец ведущимся на ней ремонтным работам, Эммелайн тихонько перешла к фортепьяно, чтобы сыграть для отца несколько пьес по его выбору.
     Однако, дойдя до конца второй части сонаты Гайдна, она вдруг вскочила на ноги.
     - Боже милостивый! - воскликнула девушка, хватаясь за голову. - Я поместила Бранта Девока в одну комнату с Варденом Соуэрби! Они затеют кулачный бой и навесят друг другу "фонарей", даже не успев поздороваться! Как я могла так сглупить?
     - Эммелайн! - сурово одернула ее леди Пенрит. - Что за чудовищные выражения? Я просто в ужасе!
     Эммелайн зажала себе рот ладонью, слишком поздно спохватившись, что не следовало произносить в присутствии матери слова, подслушанные в разговоре с невоздержанным на язык Гарви Торнуэйтом. Она сделала реверанс, извинилась перед родителями и торопливо направилась к дверям.
     Но леди Пенрит вновь окликнула ее, и ей пришлось остановиться, чувствуя себя ребенком, которого наказывают дважды за один и тот же проступок.
     - Да, мамочка? - кротко спросила Эммелайн.
     На кратчайший миг задержав взгляд на виконте, леди Пенрит посоветовала дочери заняться перемещением Соуэрби следующим утром.
     И опять словно какой-то бес обуял Эммелайн. Она понимала, на что намекает мать: ей следует вести себя более уважительно по отношению к Конистану. Но не этого жаждала ее душа! Поэтому на замечание леди Пенрит она у упрямо ответила:
     - О, нет, я должна сейчас же найти комнату для Соуэрби! Как это было неосмотрительно с моей стороны: разместить его в одной комнате о с Девоком, ведь они друг друга терпеть не могут! - Бросив взгляд на Конистана и заметив промелькнувшую в его глазах досаду при одном упоминании имени Соуэрби, она не удержалась от соблазна подсыпать соли ему на рану:
     -- К тому же я всерьез опасаюсь за здоровье Бранта Девока, разве вы не согласны со мной, лорд Конистан? Ведь Варден Соуэрби - настоящий силач, не правда ли? У него такие плечи, что он, пожалуй, в эту дверь не пройдет! - продолжала Эммелайн, все больше воодушевляясь. - Должно быть, он весит не меньше шестнадцати стоунов <Больше ста килограммов>. Интересно, на этот раз он привезет в Фэйрфеллз своего дикого жеребца, как в прошлом году? Какой у нас был замечательный турнир! Я уверена, милорд, вам понравились бы прошлогодние состязания. Да и кому бы они не понравились? Видеть Соуэрби на необъезженном коне - это, я вам доложу, было зрелище! Нет-нет, мамочка, вы должны мне позволить заняться перемещением немедленно, а то потом я забуду и нанесу обиду одному из самых дорогих своих гостей! - закончила она, повернувшись к матери.
     Леди Пенрит косо взглянула на дочь и едва заметно покачала головой с явным неодобрением. Однако Эммелайн слишком хорошо знала свою мать, чтобы понять, что та не особо сердится.
     - Ты ведешь себя невежливо, дорогая, - проговорила наконец жена баронета.
     - Что? - с самым невинным видом переспросила Эммелайн, широко раскрывая глаза. - Вы имеете в виду Конистана? Я не собираюсь с ним церемониться. Тем более сегодня вечером!
     - Эммелайн! - Тут уже возмутился и сэр Джайлз, до глубины души потрясенный, словами дочери.
     Однако, повернувшись к отцу, она заметила, что, несмотря на суровый тон, уголки его губ весело подергиваются. Приняв все это к сведению, Эммелайн вновь обратилась к матери:
     - Даже вы должны согласиться, мамочка, что если бы его милость ждал от меня вежливого обхождения, он не стал бы мне досаждать своим преждевременным приездом.
     Конистан тем временем вдел в глаз монокль и принялся с улыбкой оглядывать Эммелайн с головы до ног, особое внимание уделяя ее батистовому платью, расшитому розовыми бутонами на длинных зеленых стеблях. Казалось, ее слова ничуть его не задели.
     Поняв, что всю свою досаду он уже выплеснул раньше, когда она случайно упомянула имя Соуэрби, и что на сей раз ничего больше из него вытянуть не удастся, Эммелайн решила покинуть поле боя. С поклоном повернувшись к виконту, она спросила:
     - Вы ведь не станете возражать, если я займусь гораздо более важными делами, милорд?
     Конистан оставил этот выпад без ответа и, поднявшись с кресла, вежливо поклонился ей.
     - Восхищаюсь вашим чувством долга, - проговорил он. - Прошу не беспокоиться о моем увеселении. Не припомню, когда меня в последний раз принимали так радушно, как в вашем доме, - он с улыбкой отвесил поклон леди Пенрит.
     - О, сэр! - игриво воскликнула Эммелайн на пути к порогу. - Как нелюбезно с вашей стороны проявлять великодушие как раз в эту минуту. Надеюсь, к завтрашнему дню вы исправитесь и вернетесь к вашей обычной манере, невоспитанной и грубой. Тогда я хоть буду знать, как с вами обращаться!
     И не дожидаясь ответа, она поспешила вон из гостиной, торопливо закрыв за собою дверь.

11.

     Эммелайн сидела перед высоким бюро в утренней столовой. Спина у нее немного ныла после всех пережитых за этот день хлопот, а также от сидения на жестком стуле в течение последнего часа. Она пересматривала порядок расположения гостей за обеденным столом на предстоящую неделю, стараясь сделать так, чтобы Грэйс и Дункан как можно чаще оказывались рядом, но в то же время, чтобы это не слишком явно бросалось в глаза окружающим.
     Она так и не вернулась в гостиную. Блайндерз доложил ей, что леди Пенрит давно уже удалилась в свои апартаменты, а ее отец в настоящий момент развлекает лорда Конистана, пытаясь обыграть его в бильярд.
     Наконец, убедившись, что ей удалось найти для карточек с именами гостей самое удачное расположение и при этом ни разу не повториться, Эммелайн позволила себе зажмуриться и сладко потянуться, словно кошка, пролежавшая слишком долго в одном и том же положении.
     Вновь открыв глаза, она буквально подскочила на месте: прямо за ее спиной, отражаясь в оконных стеклах у нее перед носом, стоял виконт Конистан. - тот самый человек, которого она никак не хотела бы видеть именно в эту минуту, когда занималась делом, с его точки зрения, крайне предосудительным.
     - Я вижу, вы с головой ушли в плетение и ваших коварных интриг, дорогая? - осведомился он самым оскорбительным тоном.
     - Вы! - вскричала она в ответ.
     В тот же миг Эммелайн сама подивилась, почему ей на ум пришло столь безнадежно глупое восклицание, как "вы!". Куда предпочтительнее было бы "вы, чудовище!" или даже "вы, негодяй!". Но просто "вы!" прозвучало малодушно: ведь это он подсматривал за нею, а не наоборот!
     - Понятия не имею, о чем это вы говорите. - торопливо поправилась Эммелайн, собирая с полдюжины лежавших перед нею карточек и пытаясь аккуратно сложить их в стопку. При этом она с досадой обнаружила, что пальцы у нее дрожат. - К тому же вы не можете не знать, что неприлично украдкой пробираться в комнату дамы в столь поздний час.
     - А вы решили, что я - призрак, пришедший за вашей головой?
     - Не будьте дураком...
     - Или, может быть, распутник, решивший коварно посягнуть на вашу честь под покровом темноты? - при этом он бросил на нее демонический взгляд, хотя она успела заметить в нем искорку смеха.
     - Вы себя ведете просто глупо! - вспылила Эммелайн, стремительно поворачиваясь на стуле, чтобы смотреть ему прямо в лицо. Увы, при этом она неловко повела локтем по столу и сбросила на пол всю стопку карточек.
     Конистан проворно наклонился, чтобы их собрать, не слушая возражений Эммелайн, уверявшей, что в этом нет нужды. Она сама готова была опуститься на колени, но он был настолько близко от нее, что сделать это стало невозможно. Девушка почувствовала, как краска заливает ей щеки, когда виконт поднял с полу карточки с планировкой стола. Станет ли он их просматривать? Заметит ли особенности размещения гостей? А может, уже заметил, пока стоял у нее за спиной? Сердце Эммелайн учащенно забилось. Он мог с легкостью раскрыть ее замысел, если бы только захотел!
     Однако все ее тревоги оказались напрасными. Он даже не взглянул на карточки и отнюдь не выглядел расстроенным или сердитым. Можно было предположить, что он так и остался в неведении относительно ее планов.
     Поблагодарив его за помощь, Эммелайн торопливо сунула уличающие ее доказательства в одно из внутренних отделений письменного стола и со стуком захлопнула верхнюю крышку вишневого дерева, напоследок повернув в замке ключ, который вынула из ридикюля.
     - Теперь я горю желанием узнать, что вы замышляете! - объявил Конистан.
     - Неважно, - торопливо ответила она. - Вас это совершенно не касается, и вообще, я не понимаю, как у вас хватает нахальства отпускать замечания по поводу моих занятий!
     - В самом деле, - согласно кивнул он, вынимая из кармана платок и принимаясь протирать монокль.
     - К тому же, - добавила Эммелайн, поднимаясь на ноги и расправляя смятые розы и листья на платье, - могу ли я просить вас впредь возвещать о своем присутствии прежде, чем входить?
     - Как это?
     - Стучаться в дверь. Стучать, понимаете? Стучать, колотить, даже барабанить, если вам угодно! Мне совсем не нравится, когда ко мне вламываются столь беспардонным образом!
     Виконт подобострастно поклонился ей.
     - Прошу прощения, мисс Пенрит. В будущем постараюсь исправиться.
     Решив, что настал момент отвлечь его внимание толикой лести, она улыбнулась и заметила:
     - Прошу вас, зовите меня просто Эммелайн. Все мои друзья меня так зовут, потому что я не люблю формальностей и предпочитаю как можно скорее...
     - Я давно уже это понял.
     Эммелайн прищурилась и, взяв Конистана под локоть, легонько шлепнула его по руке.
     - Прошу вас, перестаньте мне досаждать. - Затем она вернулась к своему первоначальному предложению. - Я все-таки хочу, чтобы вы называли меня просто по имени. Все остальные гости так и будут поступать, и если вы не последуете их примеру, это покажется странным!
     - Эм-ме-лайн! - произнес он по слогам. - В этом слышится что-то кошачье. Какое-то мурлыканье, не правда ли?
     - Кто-нибудь из женщин уже говорил вам когда-нибудь, лорд Конистан, что ужаснее вас нет мужчины во всем Соединенном Королевстве?
     С этими словами она повела его к дверям.
     - Всего с полдюжины, не больше. Это далеко не рекорд.
     Эммелайн прыснула со смеху.
     - Но это возвращает нас к разговору о вашем скандальном появлении в утренней столовой. Не могу понять, почему вы до сих пор не отправились спать? Неужели мой отец в пух и прах разделал вас на бильярде, и вы уползли сюда, чтобы зализывать раны?
     - О, нет. Я уползаю только от ваших коготков, Эм-ме-лайн.
     Он опять произнес ее имя врастяжку, словно смакуя его на языке, и ей ничего другого не осталось, как еще раз шлепнуть его по руке, пока она провожала его через двери столовой в холл.
     - Да, кстати, - проговорил Конистан голосом дьявола-искусителя, - мне действительно поручено кое-что вам передать, но, боюсь, что, сделав это, я взваливаю на ваши плечи непосильное бремя.
     Эммелайн тотчас же насторожилась. Ее ресницы затрепетали, но она не произнесла ни слова.
     - Ваш отец, - продолжал виконт, - хочет, чтобы вы проводили меня до дверей моей спальни. Я просил его поручить это дело Блайндерзу, однако он настоял, чтобы это сделали именно вы. Не могу понять, почему.
     У Эммелайн от удивления открылся рот.
     - Что? - воскликнула она. - Но это же совершенно неприлично! Не может быть, чтобы он так сказал, вы, должно быть, ошиблись! Мне кажется, он скорее сам проводил бы вас до дверей ваших апартаментов, прежде чем возложить такую обязанность на свою дочь или на любую другую из молодых особ, находящихся в этом доме!
     Конистан откашлялся и крепче сжал ее руку.
     - Боюсь, вы кое о чем забываете.
     - А по-моему, я все прекрасно помню, - растерянно возразила Эммелайн. - В самом деле, я, может быть, и не цепляюсь за слишком строгое соблюдение светского протокола, но тем не менее руководствуюсь чувством приличия...
     - Нет-нет! - запротестовал виконт. - Вы неверно истолковали мои слова. Просто ваш отец опасается, что самостоятельно мне не найти дороги к сараю. Надеюсь, вы не забыли, что определили меня на постой именно туда? Сэр Джайлз заметил, что охотно проводил бы меня сам, но ему в его возрасте следует беречь здоровье, а в столь поздний час ничего не стоит подхватить просту