а показала его Констанции, и обе сестрицы покатились на подушки в притворном обмороке.
     - "Корсар"! - воскликнули они одновременно и дружно расхохотались.
     - Как же я по вас соскучилась! - улыбнулась Мэри. - Сезон всегда так быстро пролетает...
     - Увы! - согласилась Джудит, развязывая розовые ленты шляпки.
     - Он должен бы длиться пять месяцев вместо трех, - отозвалась Констанция, распуская белые шелковые ленты своей шляпки.
     Мэри отметила про себя, как прекрасно смотрятся на фоне зеленой шерсти платьев золотистые локоны близнецов. Они были точно такого же цвета, как и у Хью. Из-под изящно очерченных темно-рыжих бровей лукаво поблескивали голубые глаза. Венецианскую прелесть безупречных овалов лица нарушали только вздернутые носики, унаследованные ими от матери.
     Мэри обожала близнецов.
     - Конечно, мне скучно без моих лондонских друзей, - нахмурилась Джудит, - но хуже всего то, что нам приходится возвращаться в Хэверседж, к Хьюго.
     - Поэтому мы вообще стараемся бывать дома пореже, - подхватила Констанция. - Тетушка Филипс всегда приглашает нас на лето в Бат...
     - Хотя мы сотни раз убеждали ее, - перебила сестру Джудит, - что купанье в Брайтоне было бы куда полезнее.
     - Как ты нам и говорила всегда, - добавила Констанция.
     - И все-таки нам никак не удается заставить ее изменить планы, - закончила Джудит. - Она обожает Бат.
     Сестрицы вздохнули.
     Их желание провести лето с ней в Брайтоне было приятно Мэри, кроме того, она обрадовалась, что разговор принял нужный ей оборот.
     - Я понятия не имела, что вам не нравится дома. Я замечала, что вы неохотно говорили о Хью и о Хэверседже, но всегда считала, что вам просто веселее в Лондоне.
     Близнецы обменялись многозначительными взглядами. Не глядя на подругу, Джудит сказала:
     - А ты всегда очень настойчиво расспрашивала именно о Хэверседже.
     - Да, - добавила Констанция, - ты всегда спрашивала о здоровье Джудит, потом о моем...
     - А потом о здоровье и настроении Амабел, Кита и Беатрисы, о бедняках в деревне...
     После краткой паузы сестры закончили в унисон:
     - И только потом о Хьюго!
     Мэри стиснула руки на коленях, как будто стараясь этим жестом скрыть от подруг то, что они наверняка уже знали или подозревали, - что она до сих пор влюблена в их брата. Она почувствовала, что кончики ушей у нее, загорелись, и глубоко вздохнула, чтобы подавить смущение. Мэри знала, что, если ей это не удастся, она мучительно покраснеет и тут же выдаст подлинное состояние своих чувств.
     - Не знаю, что вы этим хотите сказать. Я всегда любила Хэверседж - и всю вашу семью.
     - Особенно Хьюго, - твердо заявила Джудит.
     Она слезла с постели, и Констанция последовала ее примеру. Обе девушки подошли к Мэри и опустились на колени рядом с ее креслом.
     - Дорогая Мэри! - воскликнула Констанция. - Мы всегда надеялись, что Хьюго когда-нибудь одумается и женится на тебе. Вся деревня видела, что он в тебя влюбился, и насчет твоих чувств к нему тоже никто не сомневался. Все это было очень мило, так что тебе вовсе нет нужды конфузиться. Я помню, как вы носились по округе каждое утро, когда мы с Джудит еще спали, как от вас пахло весной...
     - Не говоря уже о тайных поцелуях в лабиринте, - добавила Джудит.
     - Довольно! - воскликнула Мэри, прижимая ладони к пылающим щекам. - Вы меня выставляете такой испорченной и легкомысленной...
     - Такая ты и есть, - улыбнулась Джудит, опуская голову ей на колени. - Поэтому мы всегда и были так дружны с тобой!
     - И навсегда останемся друзьями! - подхватила Констанция.
     - Поэтому ты должна приехать в Хэверседж и провести с нами Рождество.
     Мэри изумленно уставилась на Констанцию поверх головы Джудит.
     - Провести с вами Рождество? - повторила она.
     Мэри, конечно, мечтала получить такое приглашение, и все-таки это застало ее врасплох.
     - Но разве ты не за этим приехала в Дербишир? - вкрадчиво заговорила Констанция. - Чтобы быть поближе к Хью, ведь так? Попробовать вернуть себе его любовь?
     - Что же ты молчишь? - подмигнула ей Джудит. Ее голубые глаза озорно блестели.
     Прислонившись к плечу Мэри, Констанция умильно заглядывала ей в глаза.
     - Ну признайся же наконец!
     Мэри обняла Констанцию одной рукой, а другую опустила на голову Джудит.
     - Я не стану притворяться. Очень глупо было с моей стороны скрывать всю глубину моей... привязанности к Хьюго. Когда ваш брат не приехал в Лондон прошлой весной, на меня напало что-то вроде паники. А в своем последнем письме...
     Джудит подняла голову с ее колен и выпрямилась.
     - Что же он тебе написал? - спросила она, нахмурившись.
     Мэри вздохнула.
     - Он посоветовал мне поскорее найти себе жениха и сообщил, что не знает, когда ему представится случай снова написать мне.
     Она вспомнила, каким холодом повеяло на нее, когда она прочитала эти жестокие слова, и, хотя гостиная в тот момент была залита солнцем, ей показалось, что вокруг потемнело.
     - Но он не написал мне о своей помолвке. Я узнала о ней, только когда приехала сюда. Пожалуйста, расскажите мне, как все это произошло.
     Близнецы уныло переглянулись.
     - Гонория! - произнесли они в один голос.
     Джудит сочувственно погладила Мэри по плечу и начала рассказывать.
     - К июлю прошлого года я уже знала, откуда ветер дует. Она поселилась у тетки, леди Хаклоу, в мае, и, когда она впервые переступила порог Хэверседжа, мне сразу показалось, что она вознамерилась заправлять здесь всем - и нами в том числе.
     - Ах, Мэри, ты представить себе не можешь, какая у нас воцарилась скука! - воскликнула Констанция. - Гонория убедила Хьюго, что строжайшая экономия - величайшее благо. Вечерами он разрешает разжигать камин только в гостиной, а в спальнях никогда!
     - А по утрам, когда вы одеваетесь? - спросила изумленная Мэри.
     Девушки покачали головами.
     Мэри не могла поверить своим ушам. Она пыталась представить себе Хьюго таким, каким его описывали сестры, но ей это не удавалось.
     - Это все, наверное, ее влияние, - пробормотала она, не замечая, что говорит вслух.
     - Не совсем, - сказала Джудит. - Нужно отдать ей справедливость - Хью очень изменился еще до ее появления. Ты его не узнаешь - я просто уверена. Но ты ведь приедешь к нам на Рождество? Ты еще, может быть, сумеешь все исправить. Хью не должен жениться на Гонории! При всем ее тонком воспитании и образованности ей никогда не сделать его счастливым. Никогда! Обещай нам, что ты приедешь в Хэверседж!
     Мэри заглянула в ее встревоженные глаза.
     - Ну разумеется, я к вам приеду. Я как раз и надеялась, что вы меня пригласите. Но насчет того, чтобы все исправить, - такого обещания я дать не могу. Я только хочу уяснить для себя, будет ли Хью счастлив с мисс Юлгрив. Если я увижу, что у него есть хоть самый маленький шанс, я вмешиваться не стану.
     Констанция прикусила губу.
     - Ну что же, как бы там ни было, ты могла бы сделать мне одно одолжение?
     Мэри удивленно взглянула на нее.
     - Одолжение? Что ты имеешь в виду? Конечно, я постараюсь, но...
     - Видишь ли, мы хотим устроить на Рождество бал. Когда были живы папа и мама, они его давали каждый год, приглашая всех соседей. Но Хью и слышать об этом не хочет. Он говорит, что его свадьба как раз приходится на Рождество и будет слишком много хлопот для прислуги. Но если бы ты знала, как обрадовалась бедная миссис Певистон, когда услышала, что мы собираемся дать бал. Она даже в ладоши захлопала от радости. Миссис Певистон всегда гордилась своим умением устраивать рождественские балы. Но Хью даже отказался говорить об этом. По правде сказать, я думаю, он боится огорчать Гонорию.
     - Но неужели же она такая зануда, что не захочет повеселиться даже на Рождество?
     - Зануда - не то слово! - Джудит упрямо выпятила подбородок. - Но ты сама все увидишь, когда приедешь в Хэверседж. А теперь, - сказала она, вставая и открывая дверцы гардероба, - я намерена помочь тебе уложиться, потому что без тебя мы отсюда не уйдем!
     - Но вы должны сначала спросить разрешения у Хьюго! - встревожилась Мэри. Услышав характеристику, данную шестому виконту его сестрами, она не была вполне уверена, что он примет ее с распростертыми объятиями.
     Констанция тоже встала и умоляюще протянула к ней руки.
     - Если мы будем соблюдать все правила приличия, вся наша война будет проиграна - и без единого выстрела. Залог успеха - внезапность нападения. Мы всегда можем отступить, если понадобится, как это сделал Веллингтон, когда он уже закрепился в Испании. Представь себе, что Хьюго не согласится тебя принять. Как мы тогда сможем залучить тебя к себе? Нет, я убеждена, что, если ты уже будешь находиться в доме, он не сможет тебя выдворить.
     Подумав немного, Мэри сочла это соображение вполне разумным.
     - Чемодан под кроватью, - сказала она, улыбнувшись, - а там, у стены, еще два сундука.
     - Кстати, Мэри, а где твоя компаньонка? - поинтересовалась Джудит.
     Мэри немного смутилась.
     - Я оставила ее в гостинице в Дарби. Я знаю, что, путешествуя одна, подаю повод к сплетням. Но бедная мисс Ярлет очень постарела, и в по правде говоря, она меня так раздражает! К тому же возле Дарби живет ее сестра с семьей.
     - Пожалуй, она бы не позволила тебе принять наше предложение? - заметила Джудит.
     Мэри покачала головой:
     - Во всяком случае, она бы никогда такого не одобрила.
     Джудит лукаво улыбнулась.
     - Ну, значит, ты правильно поступила, избавившись от нее!

7.

     Мэри стояла между Констанцией и Джудит. Близнецы с двух сторон обхватили ее за талию, и все трое, глядя в упор на Сиддонса, ожидали, пока он придет в себя. Бедный дворецкий, залившийся яркой краской до самой лысеющей макушки, был не в состоянии издать ни звука. Мэри решила взять инициативу в свои руки.
     - Как поживаете, Сиддонс? - вежливо осведомилась она.
     Сиддонс вытаращился на нее, как на привидение, рот его был полуоткрыт, маленькие карие глазки вылезли на лоб от удивления.
     - Мисс Фэрфилд! - воскликнул он наконец. - Я вас сто лет не видел! Признаюсь, мы все надеялись... - На него напал отчаянный приступ кашля; поспешно поклонившись, он еще сильнее побагровел.
     Мэри почувствовала, как теплая волна подкатила к сердцу. Хотя Джудит и Констанция пригласили ее в Хэверседж, их побуждения не были целиком бескорыстными. Поскольку обе они были довольно взбалмошные особы, на их суждения особенно полагаться не приходилось. Кит, в конце концов, и сам мог изменить свои намерения насчет армии, да и брак Хьюго мог сулить ему не такие мрачные перспективы, какими они казались близнецам. Но, увидев смешанную с удивлением радость в глазах Сиддонса и краску смущения, когда он едва не обнаружил перед ней, на что надеялись обитатели Хэверседжа, Мэри воспрянула духом, и слезы выступили у нее на глазах.
     Почему она так задержалась с приездом в Дербишир?
     - Я знаю, насколько неуместно мое вторжение в такой момент, когда в Хэверседже готовятся к свадьбе, - начала она вежливо, но решительно, - но раз Джудит и Констанция пригласили меня, как я могла отказаться?
     - Разумеется, мисс, и я одобряю такое решение от всей души. Я прослежу, чтобы ваши вещи доставили в комнату, где вы останавливались в последний раз.
     Мэри с трудом перевела дух, сердце у нее бешено застучало, когда она задала следующий вопрос:
     - А где его милость? Будьте так добры известить его о моем приезде.
     Несколько смутившись, Сиддонс откашлялся. Расправив плечи и приняв достойный вид, он серьезно ответил:
     - Его милость, насколько мне известно, в саду - где-то неподалеку от лабиринта. Если вам угодно... - Он подчеркнуто оставил фразу незаконченной.
     - Очень хорошо, благодарю вас, - поспешно сказала Мэри.
     - Я полагаю, вы не забыли, где это?
     - Ну конечно, нет, - ответила она, невольно улыбнувшись.
     Дворецкий с поклоном удалился, а Джудит и Констанция обернулись к Мэри с многозначительными лукавыми улыбками.
     - Ты должна пойти к нему - немедленно! - решительно заявила Джудит.
     - Лучше не придумаешь! - воскликнула Констанция. - Лабиринт!
     Сестры засмеялись и, пообещав принести из оранжереи роз для спальни Мэри, исчезли вслед за Сиддонсом.
     Мэри еще долго простояла в просторном холле, собираясь с духом.
     Лабиринт!
     Десятки воспоминаний - одно живее другого - вихрем пронеслись у нее в голове. Смех, поцелуи украдкой, бегство с единственной целью - быть пойманной... О, как она тогда любила Хью!
     Мэри тяжело вздохнула и оглядела холл. Он выглядел таким же, как и много лет назад, - два кресла красного дерева с темно-синей обивкой, больше похожие на троны, инкрустированный круглый столик посередине, лестница, ведущая в верхние этажи...
     Единственная разница по сравнению с ее последним приездом сюда четыре с половиной года назад была в освещении. Тогда, в разгар лета, холл казался живым теплым отражением августовского дня, полным света. Теперь обитые панелями стены, классический рисунок изразцов пола и дерево лестницы выглядели холодными и застывшими. Зимнее освещение приглушило их красоту и великолепие.
     Мэри рассеянно отметила немного зелени на перилах, перевитых красными лентами, сосновые ветки и остролист на столике в центре. А в оранжерее найдутся, наверно, и алые розы...
     Откуда у нее эти мысли?
     Тряхнув головой, чтобы прогнать непрошеные воспоминания, она вошла в розовую гостиную. Ее снова, в который уже раз, поразил художественный вкус леди Рейнворт - обитые розовым шелком стены и такие же портьеры на каждом из пяти огромных окон, с позолоченных карнизов которых свешивались короткие занавеси из зеленого бархата. Эффект был поразительный. Мэри узнала ковер в розово-зеленых тонах, да и вся мебель была прежней - диваны в стиле ампир в бело-зеленую полоску, обитые зеленым бархатом белые лакированные стулья, камин из белого мрамора, украшенный кариатидами. Пространство над каминной полкой занимал семейный портрет кисти Лоуренса, написанный лет семь назад, потому что Беатриса была на нем еще младенцем в зеленом муслиновом платьице.
     Взгляд Мэри задержался на портрете. У всех восьми изображенных на нем членов семьи были прекрасные густые золотистые волосы. Редкостное зрелище! Но, помимо красоты, в лицах было еще что-то, приковывающее внимание зрителя. Это было лукавое, проказливое выражение, характеризующее всех без исключения членов семейства Лейтон. Как хорошо, что она снова в Хэверседже! Мэри почему-то всегда чувствовала себя здесь как дома.
     Миновав небольшую проходную комнату, в которой помещалась арфа Джудит, Мэри вышла в красную гостиную, где стены и мебель были обтянуты малиновым шелком. Из красной гостиной одна дверь вела в залу, другая в галерею.
     Мэри уже хотела было пройти в галерею, но вдруг остановилась еще перед одним портретом, которого она раньше не видела, и слезы подступили к ее глазам. На портрете был изображен человек, которого она знала четыре года назад, улыбающийся ей знакомой улыбкой. Глаза Хью искрились смехом - как всегда, когда они бывали вместе. Мэри снова ощутила прилив любви к нему, в сердце у нее зашевелилась безумная надежда. Нет, этот человек не мог измениться, не мог забыть их клятв!
     Но даже если и не забыл, если у него сохранилась к ней какая-то привязанность, что из того? Он помолвлен.
     И все же она должна увидеть все собственными глазами! Если она убедится, что он будет счастлив, она этим удовольствуется. Ну не то чтобы удовольствуется, но, по крайней мере, успокоится.
     Мэри вошла в длинную галерею, по обеим сторонам которой красовалось еще множество портретов. Большинство из них - старинные, написанные лет двести назад и даже раньше - изображали предков семейства Рейнворт. Посередине галереи стеклянные двери вели в сад, заливая холодным северным светом сумрачные портреты на стенах.
     Открыв дверь, Мэри ощутила, что температура внутри галереи мало чем отличается от той, что в саду. Кутаясь в алую с меховой отделкой накидку, она засунула руки в муфту.
     Закрыв за собой дверь, Мэри очутилась на широкой каменной террасе, уставленной кадками, в которых росли причудливо подстриженные кустарники. Каждому кусту была придана форма какой-нибудь шахматной фигуры. Прямо перед ней в строгом геометрическом порядке лежали клумбы и расстилались аллеи регулярного парка, слегка припорошенные снегом. Как мало здесь что-либо изменилось, и в то же время как преобразил все декабрь! Вдали на склоне холма виднелся лес. Там жило стадо оленей, которые летом по утрам и вечерам паслись на опушке...
     Мери увидела на снегу следы Хью и направилась по ним к лабиринту.
     А что, если она заблудится, не вспомнит, какие повороты ведут к центру? Но Мэри знала, что сейчас она увидит Хью, и это придавало ей уверенности.
     Чувствуя, как холодный воздух румянит ей щеки, Мэри подумала, что к тому моменту, когда она доберется до центра лабиринта, они мало чем будут отличаться от цвета ее алой накидки. А ведь Хью никогда не видел ее в зимней одежде! Что, интересно, он подумает о ней теперь? Стала ли она в двадцать лет больше похожа на женщину, чем на ребенка? Воспримет ли он ее как взрослую или в памяти его по-прежнему живет школьница, которую он некогда целовал?
     Когда Мэри приблизилась к входу в лабиринт, сердце у нее стучало как в лихорадке, а руки стали ледяными, хотя на ней были мягкие кожаные перчатки. Впрочем, так бывало всегда, когда она волновалась.
     Налево, потом направо. Еще раз направо, минуя два левых поворота, и снова два раза подряд налево. Снег, скопившийся в тени высоких тиссов, образовывавших стены лабиринта, скрипел у нее под ногами. Направо, еще раз направо...
     Оказывается, она точно помнила дорогу к центру!
     Хью она увидела сразу. Он стоял к ней спиной, поставив ногу на запорошенную снегом каменную скамью. На нем был черный плащ, и Мэри снова подумала, что они никогда не встречались зимой.
     Тысячи воспоминаний теснились у нее в голове, и ей никак не удавалось отогнать их. Она уже успела забыть, какой он высокий... Мэри шепотом произнесла его имя. Как странно! Она хотела громко позвать его, но голос отказался ей повиноваться.
     Хьюго вздрогнул, но не повернул головы.
     Услышал ли он ее? Как сможет она говорить с ним, когда любовь переполняет ее и собственный голос, казалось, уже больше не принадлежит ей?
     Мэри перевела дыхание и сделала три маленьких шажка по заснеженной площадке.
     - Здравствуй, Хьюго, - сказала она наконец и замерла в ожидании.
     Обрадуется ли он ей?

***

     Услышав ее голос, Хью резко повернулся. Ну вот, у него уже начались галлюцинации. Это все из-за вчерашнего приключения и всех его беспокойных утренних размышлений...
     Но нет, это не был обман воображения! Перед ним стояла Мэри Фэрфилд в вишневой накидке, такая красивая на фоне присыпанных снегом тиссовых ветвей.
     - Мэри, неужели это ты?!
     Впрочем, он мог бы не спрашивать. Разумеется, это была она! Такая же, как четыре года назад, только теперь уже взрослая женщина, очень похорошевшая и модно одетая.
     Она медленно приблизилась к нему. Губы ее были полуоткрыты, зеленые глаза устремлены на него. Хью не мог оторвать от нее взгляда, даже если бы захотел.
     - Да, это я, - сказала она, и легкая улыбка озарила ее черты.
     У него возникло странное чувство, что ему необходимо так много ей сказать, стольким поделиться. Он знал, что чем бы они ни были друг для друга тогда, в юности, - они прежде всего были друзьями.
     Он хотел заговорить, но мог только смотреть на нее в изумлении.
     - Я соскучилась по тебе, Хью, - сказала она, подходя к нему и вынимая руку из муфты.
     Потом она уронила муфту, и как раз в этот момент Хьюго сделал шаг к ней. Не успел он осознать, что происходит, как она уже была в его объятиях.
     Крепко прижимая ее к себе, ощущая тепло ее тела, радость близости к ней, Хьюго чувствовал, как его сердце, внезапно обретя крылья, птицей взмывает к небеса