а, что Раштон не должен быть таким красивым. Неудивительно, что он так приворожил мисс Притчард!
     Глубоко вдохнув, она заставила себя отвернуться к окну. Она выпрямила свои предательские колени и, собрав всю свою волю, сказала:
     - Уверяю вас, что мне вовсе не грозит опасность влюбиться в сэра Литон-Джонса. Мне даже странно, что вы говорите об этом. Совершенно ясно, что ему нужна... другая.
     - Другая? - спросил Раштон.
     Марджи закусила губу, глядя вниз на темную улицу, которую освещали лишь тусклые окна трех-четырех городских домов. Через улицу она видела темную зелень, не отбрасывающую тени под безлунным небом. Долина была такой спокойной и мирной, что, казалось, холмы на ее противоположной стороне улеглись в уютную кровать и крепко заснули.
     Марджори не хотела ничего говорить Раштону, но, очевидно, его заинтересовал ее намек.
     - Кого вы имеете в виду? Баронет весь вечер не отходил от вас.
     Марджори подумала, что он говорит глупости, но удержалась от обычной язвительности. Вместо этого она ответила:
     - Если я скажу больше, то выскажу лишь свою догадку. По-моему, не стоит этого делать.
     Раштон тоже подошел к окну и посмотрел на нее сверху вниз. Его лицо оживилось:
     - Вы говорите о Дафне, не так ли? - вскричал он. - Из всех безмозглых... Марджори, вы просто маленькая дурочка! - Затем он засмеялся и пошел обратно к двери. - Не следует давать пищу для сплетен, так что я поскорее вернусь в гостиную. По крайней мере вы меня успокоили - я вижу, что вы не влюблены в сэра Литон-Джонса. Я могу больше не тревожиться на этот счет.
     - Я так рада за вас, - шутливо ответила она. Вот как! Он считает ее маленькой дурочкой, черт бы его побрал! Хуже всего было то, что она поняла, похоже, она скоро испытает злосчастную привязанность к мужчине, который мог свести ее с ума, просто шевельнув бровью, и был недосягаем, как Зевс!

25.

     - Значит, она стала швеей своей тети, - сказал Раштон, глядя на мать. В полутемном экипаже он с трудом мог рассмотреть ее лицо. Их семья ехала обратно в дом на площади Королевы в ландо миссис Раштон.
     - Не совсем швеей. Я так поняла, Марджори наняла для этого несколько женщин, но, без сомнения, она выполняет роль модистки. Совершенно удивительная молодая женщина.
     Мисс Раштон, которой едва исполнилось двадцать, сказала:
     - Кажется, она получила огромное удовольствие от этого вечера. Мне говорили, что она не часто развлекается. И хотя я признаю за ней некоторые способности, мне больше нравится общество ее сестры. Дафна всегда говорит такие забавные вещи. Я понимаю, что она совсем не умна, но у нее доброе сердце и она всегда в хорошем настроении. Надеюсь, она переедет в Бат насовсем. Тогда у меня будет новая подруга.
     Раштон на секунду взглянул на сестру и подумал, что два сезона в Лондоне не очень-то изменили ее к лучшему. Если такое было возможно, то теперь она интересовалась еще более пустыми вещами, чем накануне своего первого бала. То, что она предпочла Дафну Марджори, очень ярко характеризовало ее.
     Эванджелина Раштон, прекрасно сознавая презрение, которое сейчас испытывал ее брат, заявила:
     - Я знаю, что ты сейчас скажешь. Для меня гораздо лучше поддерживать знакомство с Марджори, но я не хочу. Она кажется мне вечно чем-то занятой и не следит за разговором. Не далее как сегодня вечером я рассказывала Дафне и Элизабет анекдот о Каролине Лэм и ее последней эскападе, когда она появилась в костюме пажа. Обе нашли его весьма забавным! А эта Марджори уставилась на меня с таким выражением лица, как будто я была стенкой, а она смотрела сквозь меня!
     Миссис Раштон, чувствуя, что вот-вот закипит бой, обратилась к дочери мягким голосом:
     - Ты должна простить Марджори Чалкот, дорогая. Она больше пяти лет занималась почти исключительно заботой о сестре. Мне тоже хотелось бы, чтобы она была более легкомысленной, что ли. Но около двух недель назад я получила письмо от моей доброй подруги миссис Кэмли. Она подробно описала мне, какая никудышная гувернантка получилась из Дафны. Ее дочери, конечно, обожали Дафну, но, кажется, даже десятилетняя Кэсси умеет читать лучше, чем твоя новая подруга. И скажи мне, Эванджелина, если бы ты вдруг оказалась выброшенной в мир без средств к существованию, как бы ты стала зарабатывать себе на жизнь?
     Эванджелина весело улыбнулась.
     - Думаю, что это было бы очень легко, - ответила она с жизнерадостностью, свойственной только юным недалеким созданиям. - Я стала бы знаменитой актрисой, как Сара Сиддонс!
     Миссис Раштон открыла было рот, пытаясь урезонить свою дочь, но Раштон, сидевший рядом с ней, слегка дернул ее за рукав редингота и сказал:
     - Это безнадежно, сударыня. Предлагаю выдать ее замуж как можно скорее. Это единственный выход! Она резко взглянула на сына и спросила:
     - За сэра Литон-Джонса?
     Раштон удивился проницательности матери и кивнул.
     - Именно так!
     - Сэр Литон-Джонс! - в ужасе вскричала Эванджелина. - Да ведь он старик. Он почти такой же старый, как ты, Грегори. Я лучше умру!
     Раштон хотел возразить, что баронет всего лет на пять старше его, но он знал, что до дома осталось совсем немного, и поэтому молча скрестил руки на груди.
     Миссис Раштон сказала:
     - Тихо, Эванджелина. Конечно, ты за него не выйдешь, - и обратилась к сыну:
     - План Марджори был бы хорош, если бы сэр Литон-Джонс не заинтересовался не той сестрой. Она хотя бы подозревает правду?
     - Нет, представь себе. Но что ты имеешь в виду, говоря, что ее план был бы хорош? Не можешь же ты одобрять ее махинации!
     - Отчего же, - удивилась миссис Раштон. - Она ведет себя неглупо. Кроме того, разве ты только что не предлагал такую же "махинацию".
     - Конечно же, нет! Я только шутил, когда говорил, что тебе надо поскорее выдать замуж Эванджелину. Послушай, мама! Я всегда считал тебя на редкость здравомыслящей и прямой женщиной.
     - Грегори, где я совершила ошибку в твоем воспитании? Как, по-твоему, любая хорошо воспитанная женщина должна думать о своем будущем?
     Он пристально посмотрел на нее и после минутного молчания ответил:
     - Я должен воздать Марджори должное, она, кажется, выбрала для себя другой путь. Ее планы, как ты их называешь, касаются только Дафны.
     - Она ведет себя как мать, не так ли?
     - Думаю, да, но, черт возьми, мне это вовсе не нравится!
     - А почему, как ты думаешь, клуб Элмака называют брачным рынком? Наш класс объединяют собственность, состояния, титулы. Я хотела бы, чтобы это было по-другому, но вы, мужчины, в самом деле, иногда бываете такими непрактичными. Лично я надеюсь, что Марджори понравится сэр Литон-Джонс! Он был бы для нее прекрасным мужем. Он добрый и великодушный, хотя и немного щеголь. Ты видел, сколько масла было сегодня у него на волосах? По крайней мере, я собираюсь все это сказать ей при следующей встрече.
     - Мама! Даже если бы я с тобой согласился - а я не согласен! - брак должен быть результатом верной и честной любви двух людей.
     - Ох, Грегори! - воскликнула миссис Раштон. - Я не знала, что ты так романтичен. Послушай, неужели ты никогда не влюблялся?
     - Полагаю, что нет, - пробормотал он.
     - Интересно, влюблялась ли Марджори?
     Раштон и сам очень интересовался этим в последнее время. Он пытался представить себе, как она обменивается обетами с сэром Литон-Джонсом. Почему-то от этого образа его челюсти до боли сжимались. Он не мог симпатизировать баронету. Марджори ему не пара.
     Но все же его мать была права. Для хорошо воспитанной женщины, такой, как Марджори Чалкот, лучше всего брак с титулованным богачом, чтобы она могла иметь детей, не испытывая нужды.
     Он ударил тростью по полу экипажа. Черт побери, ему это никак не могло понравиться!

26.

     Через два дня Марджори разглаживала юбку платья для прогулок из тех самых ситцевых вишен и легкого тюля. Это творение превзошло все ее ожидания. Даже швеи были в восхищении. А этих дам так просто не проймешь.
     Она позвала тетю и Дафну, чтобы те тоже взглянули. Дафна закрыла руками глаза тети и неуклюже вела ее к маленькой столовой. Когда она убрала руки и миссис Вэнстроу увидела то, что было перед ней, она несколько раз мигнула и начала восклицать:
     - Ах, батюшки! Ах, подумать только! Прелесть! Но ты уверена, что в нем не будет выглядеть хуже моя... моя талия?! Ах, как мне это нравится! - Она подошла к платью и дотронулась до тюля, на котором Уинифред осторожно делала стежки. - Великолепно, - выдохнула она и снова заахала от удивления. - Ах, моя дорогая Марджори! Ты просто находка! Дитя мое, дитя мое... - Ее восторги продолжались, пока не позвали горничную, чтобы та осторожно унесла платье наверх, где миссис Вэнстроу собиралась его надеть, чтобы решить, какие драгоценности лучше всего подойдут к вишням и золотым полоскам. Заодно следовало подумать, надо ли ей покупать новую шляпку или лучше Марджори перешьет старую, украсив ее несколькими красными атласными ленточками.
     - Я только что вспомнила! - заявила тетя перед тем, как выйти из маленькой столовой. - У меня есть несколько искусственных вишенок, которые я носила лет двадцать назад. Они в прекрасном состоянии. Какая я умница, что их не выбросила!
     За миссис Вэнстроу закрылась дверь, и Дафна с улыбкой повернулась к сестре:
     - Ты сделала ее очень счастливой, Марджи! Не могу поверить, что ты так легко придумываешь все эти платья. Я имею в виду, что ты, конечно, рисуешь красивые картинки и много времени проводишь в магазинах, но это все так просто для тебя. А у меня болит голова, даже когда я раскладываю выкройки!
     - А тебе, Дафна, кажется, так легко собрать вокруг себя дюжину друзей. Мне не так повезло. Я наблюдала за тобой вечером в воскресенье. Ты так весело смеялась. Ты здесь счастлива, не так ли?
     - Ты и представить себе не можешь, - ответила Дафна, ее большие голубые глаза вдруг наполнились слезами.
     Марджори тут же подошла к ней, обняла ее и попросила сесть в кресло у камина.
     - Я так рада! - воскликнула она, усаживаясь рядом со своей сестрой и взяв Дафну за руки. - Я так тревожилась за тебя все эти годы. Хотя я знала, что ты любишь детей, с которыми тебе доводилось работать, я знала, что ты несчастна.
     - Я была несчастна, - сказала Дафна. - Но я не думала, что ты это знаешь. Я старалась быть довольной, но мне было так тяжело учить буквы.
     - Знаю, знаю. Но все это теперь позади! А здесь, в Бате, все как будто складывается чудесно, не так ли?
     - Да! О да, - выдохнула Дафна.
     Марджори посмотрела в ликующие глаза сестры и, поняла, что настало время заговорить с ней о сэре Литон-Джонсе. Она начала:
     - Теперь меня заботит лишь одна вещь, Дафна.
     Дафна живо кивнула несколько раз, все еще улыбаясь.
     - Я, разумеется, говорю о твоем будущем. - На прекрасном лице Дафны несколько поубавилось жизнерадостности. Марджори продолжала:
     - У меня есть основания верить, что в тебя уже успел влюбиться один знакомый джентльмен.
     Дафна расстроилась еще больше.
     - Я уверена, что при малейшем усилии - всего лишь намек, что тебе приятны его ухаживания - ты сможешь выйти за него замуж.
     - Кто он? - сердито спросила Дафна. Ее счастливое выражение сменилось хмурой встревоженностью. - Не могу понять, о ком ты говоришь. Майор Хит потерял голову от любви к Мэри, а мистер Раштон явно предпочитает твое общество. Эв... то есть лорд Сомерсби... думаю, его и упоминать не надо. Мне приходит в голову только сэр Литон-Джонс, а он, может, скорее влюблен в тебя.
     Марджори покачала головой.
     - Нет, моя дорогая. Здесь ты ошибаешься. Я почти уверена, что он вот-вот сделает тебе предложение.
     Ему нужно лишь небольшое поощрение и... В чем дело, дорогая? Почему ты повесила голову?
     - Я... - шепотом начала Дафна. Она отняла свои руки у Марджори и прижала их к щекам, видимо, не в состоянии продолжать.
     - Разве тебе не нравится сэр Литон-Джонс? Я думала... то есть, когда мы на днях разговаривали о нем, ты с таким жаром его хвалила.
     - Да, да. Но это потому, что я думала... - Дафна подняла взгляд, в ее больших голубых глазах стояли слезы. - Марджори, разве ты сама не влюблена в него? Когда ты спросила меня, что я о нем думаю, я решила, что это потому, что ты влюбилась в сэра Литон-Джонса, собираешься за него выйти и хочешь узнать, нравится ли мне этот брак.
     - Я? - вскричала потрясенная Марджори. - Нет, конечно же, нет. Он приятный джентльмен, но я не намерена выходить за него, да и за кого бы то ни было, если на то пошло. Я старалась только для тебя. Неужели ты не поняла, что я поощряла его, чтобы ты смогла понять, каким замечательным мужем он тебе будет?
     Она встала и подошла к камину. На каминной полке лежал акварельный набросок белого атласного платья, которое, как надеялась Марджори, Дафна наденет на свадьбу.
     При виде его ее мысли начали путаться. Что, Дафна так и не выйдет замуж? О, об этом не следовало даже думать. И все же как произошло это злосчастное непонимание?! Разве Дафна не отзывалась тепло о сэре Литон-Джонсе?
     Убежденная, что чувства баронета имели отношение именно к Дафне, Марджори вернулась к креслу, в котором сидела ее сестра, и встала у нее за спиной. Легко коснувшись мягкой бархатной ткани, Марджори тихо заговорила.
     - Дафна, я не могу понять, с чего ты взяла, что сэр Литон-Джонс влюблен в меня или что я влюблена в него. Уверяю тебя, это очень далеко от правды. Да если бы ты только знала, как часто он говорит о тебе, я убеждена, что ты бы не усомнилась в его чувствах! Теперь, когда я тебе это объяснила, я хочу, чтобы ты поняла, насколько сильно я уверена в том, что именно этот человек сделает тебя счастливой. - Она перевела дыхание и подождала ответа. Но в комнате стояла глубокая тишина. Дафна поникла головой и, казалось, была в полном отчаянье.
     Марджори уставилась на молчаливую красавицу с льняными волосами и испытала одновременно чувство крушения надежд и мучительной тревоги. Она не предвидела ни подобного непонимания, ни гробового молчания сестры.
     Дафна молчала. Марджори решила, что необходимо снова объяснить своей глупой сестре всю трудность их положения. Она сделала глубокий вдох и целых пятнадцать минут убеждала Дафну осознать в полной мере размер состояния сэра Литон-Джонса, которое даст ей возможность жить безбедно до конца ее дней, доброту и приветливость, характерные для него. Наконец, если Дафна не найдет себе мужа до конца лета, ей и Марджори снова придется бродить по свету в поисках мест гувернанток или компаньонок. Этого хотела Дафна?
     - Нет, - раздался тихий голос из глубины бархатного кресла.
     - Надеюсь, теперь ты понимаешь, - наконец закончила Марджори, обходя кресло и опускаясь на колени перед Дафной, - если ты хочешь обеспечить свое будущее, ты должна быть внимательнее к сэру Литон-Джонсу. Ты ведь веришь мне, Дафна? Он будет тебе прекрасным мужем. Он превозносил тебя до небес, и, чтобы завоевать его сердце, нужно лишь маленькое поощрение. Ты постараешься сделать мне приятное и дашь ему один или два намека, хорошо?
     Спокойное выражение лица Дафны внушало Марджи некоторую надежду, во-первых, на то, что ее сестра полностью поняла ее речь, а во-вторых, что она собиралась сделать требуемое усилие.
     Дафна открыла рот, чтобы заговорить, затем закрыла его, в результате чего из глаз ее медленно поползли две крупные слезы изумительно совершенной формы.
     - Конечно, - ответила она наконец. Марджори нахмурилась, гадая, почему же плачет ее сестра.
     - Ты думаешь, что после свадьбы у тебя больше не будет такого веселья, как этим летом? Поэтому ты так печальна? Моя дорогая Дафна, он будет привозить тебя в Бат так часто, как ты пожелаешь. Его поместья не больше чем в десяти милях отсюда. Ты будешь жить рядом с мисс Раштон и с барышнями Ходжес. Когда ты выйдешь замуж, у тебя будет куда больше знакомых, чем теперь.
     Дафна несколько раз шмыгнула носом, пока Марджори не вытащила из сумочки платок и не дала ей. Дважды высморкавшись, Дафна вышла из комнаты и пошла в свою спальню. Марджори последовала было за ней, пытаясь ее утешить, но, подумав, решила, что Дафне лучше самой обдумать все, что она ей сказала. В конце концов, может, в маленький мозг Дафны так ни разу и не пришла мысль о том, что тетя Лидди выставит их из дома, как только начнут вянуть листья вязов. "Дай ей все хорошенько обдумать", - попросила сама себя Марджори и занялась более приятными вещами, а именно изобретением платья для завтрака на воздухе, который тетя хотела устроить в следующую субботу.
     Дафна заперла дверь спальни, затем бросилась на кровать и плакала, пока не почувствовала, что у нее сейчас разорвется сердце. Ее так смутили настойчивые уверения сестры, что сэр Литон-Джонс в нее влюбился. К тому же Марджи заявила, что ее долг подтолкнуть баронета к решительным действиям. Она была просто потрясена. Дафна все еще не могла поверить, что это было правдой. Марджори действительно не заметила ее любви к Сомерсби. Конечно, тетя Лидди хорошо научила их говорить друг с другом с равнодушным видом и таким образом не давать никому узнать об истинном состоянии их сердец. Все же она не верила, что их фарс оказался настолько успешным, что Марджори поверила. И вот теперь этот сэр Литон-Джонс! Она сама считала, что он был бы хорошим мужем какой-нибудь молодой даме, но ей не нравилось, что он говорил с ней, как будто ей было пять лет!
     Она вновь вспомнила тот воскресный вечер и вальс, который она танцевала с Эваном. Она шмыгнула носом и улыбнулась, зарывшись лицом в подушку. Эван, должно быть, сотню раз шепотом признавался ей в любви, когда они кружились и сталкивались с другими парами во время этого очаровательного танца. И никто ничего не понял, мечтательно подумала она.
     Несколько раз она бросала внимательный взгляд на лицо Сомерсби, чтобы понять, бесстрастное ли у него выражение, и так оно и было! Настолько бесстрастное, что, если бы она не знала, в чем дело, она не поверила бы его словам, которые он произносил с видом тупицы! А так каждый звук был целой симфонией для ее слуха!
     Даже тетя Лидди поздравила ее вечером с тем, как они умно всех обманули.
     Она засмеялась. О, Эван, Эван, Эван! Что нам делать? Что мне делать?

27.

     Батским обществом уже много лет управлял распорядитель. В прошлом веке этот пост занимал Красавчик Наш, который установил закон, заставлявший мелкопоместных дворян встречаться в общественных местах, таких, как залы для приемов, театр, концертный зал и карточная комната. Частные балы, если и не воспрещались строго, по крайней мере, осуждались.
     Когда миссис Вэнстроу получила разрешение, хотя и неохотное, устроить частный завтрак на воздухе на берегу канала, она была изумлена. Наградой ей послужило возмущение миссис Притчард. Тетя Лидди с энтузиазмом начала заниматься всеми деталями этого важного события. С таким энтузиазмом, что к тому времени, когда подошел день завтрака на первой неделе августа, у нее исчез один из подбородков, а талия уменьшилась на два дюйма.
     Миссис Вэнстроу была в восторге.
     Эта потеря, в отличие от нее, очень расстроила Марджори, потому что платье для прогулок, которое она подогнала точно по фигуре и сшила специально для этого завтрака, теперь болталось на тете, как халат.
     Созвав швей, дивившихся перемене в тетушке, она вскоре усадила их за работу, чтобы те делали новые вытачки на ситцевой ткани с вишнями и полосками, чтобы лучше подогнать платье к помолодевшей фигуре тети.
     К половине четвертого (завтрак начинался в четыре) Марджори поняла, что тетин праздник удастся на славу. Уже приехали две дюжины гостей, в воздухе звенел смех и все время слышался жизнерадостный разговор. Миссис Вэнстроу заявила, что эта вечеринка наверняка раз и навсегда выбьет из колеи ненавистную миссис Притчард.
     Место, которое выбрали для праздника, находилось на широкой зеленой лужайке, плавно спускавшейся к краю канала, где две украшенные водяные баржи ждали приглашенных гостей, чтобы немного покатать их. Баржи тянули лошади