гих достоинств. Но кто возьмет в жены девушку без приданого, будь она хоть ангел во плоти? Согласитесь, что бесприданницу ждет самая незавидная и жалкая участь?.
     Это было уже слишком! Кэт швырнула на землю свою многострадальную корзинку, бросилась к Джеймсу и, выхватив у него письмо, в мгновение ока разорвала его на мелкие клочки.
     - Хватит с меня этой мерзости! - гневно воскликнула она. - Я вижу, вы хорошо позабавились, а теперь отправляйтесь-ка домой, потому что мне надо срочно уложить чемоданы!
     Она резко отвернулась от своих лучших друзей, подобрала корзинку и удалилась с гордо поднятой головой. Блестя глазами, Мэри и Джеймс переглянулись, гадая, как Эшвелл собирается расхлебывать заваренную им кашу.

***

     Войдя в дом, Кэт увидела на лестнице Мэгги, которая горько плакала, уткнувшись лицом в передник.
     - Господи, что случилось, Мэгги, почему ты плачешь? - воскликнула девушка, осторожно отведя от лица горничной передник. - Ну-ка, рассказывай все без утайки!
     Мэгги подняла на хозяйку распухшие, покрасневшие глаза. Из-под ее чепца во все стороны торчали всклокоченные волосы.
     - Ах, я, наверное, ужасно глупая, мисс Кэт, - пробормотала она сквозь слезы. - Но люди рассказывают такие страшные вещи... А я люблю его и боюсь, что его убьют!
     Опешив, Кэт в изумлении уставилась на нее.
     - За кого ты боишься, Мэгги? - тихо спросила она.
     - За Томаса! - всхлипнула Мэгги, и ее плечи снова затряслись от рыданий. - Хоть у него и нет руки, мне все равно, я его люблю! Он такой славный, и ведет себя культурно, как джентльмен... Я хочу выйти за него, но его убьют, потому что он собирается участвовать в бунте!
     Кэт вздрогнула.
     - В каком бунте? - с тревогой спросила она, схватив горничную за руку.
     Мэгги прижала ладони к мокрым от слез щекам и запричитала:
     - Это все из-за жадности Саппертона, мисс! Он никогда не ремонтирует домов в своих деревнях и не выполняет обещаний, которые дает крестьянам. Но это еще полбеды, а самое страшное в том, что он задумал вывезти из наших мест все зерно в Лондон и уже, говорят, нанял для этого фуры в Челтенхеме! Потому-то куинингские мужики и хотят бунтовать. Урожай в этом году и так плохой, что же люди будут есть зимой, если он скупит и увезет зерно? Мы в Чипинге тоже все умрем с голоду, ведь он заграбастал и ваше имение!
     Кэт отпустила руку девушки и села на ступени рядом с ней. Господи, как спасти крестьян? Неужели Саппертон все-таки рассчитывает сломить ее сопротивление?
     - Вы можете как-нибудь повлиять на графа, мисс? - всхлипнула Мэгги. Кэт внимательно посмотрела в заплаканное лицо девушки.
     - Что ты предлагаешь? - спросила она, и ее взгляд затуманился. - Граф пообещал помочь крестьянам, если я выйду за него замуж, но ты же знаешь, что у него нет ни совести, ни чести, которые заставили бы его держать слово. Он уже доказал, что ему нельзя верить!
     - Но что же нам делать, мисс? Очень скоро нам будет нечего есть...
     - Не знаю, Мэгги. Я не знаю даже, что сама буду есть завтра и буду ли есть вообще...

17.

     Попросив кухарку подать полдник в библиотеку и обязательно принести бутылку кларета, Кэт занялась упаковкой оставшихся от матери книг. Ей очень хотелось с головой уйти в работу, но два открытых чемодана на полу навевали грустные мысли. Ах, как великодушен мистер Клив! Он милостиво разрешил ей и сквайру остаться в родном доме, потребовав всего лишь отдать ключи его экономке...
     При мысли о новоявленном родственнике Кэт в ярости стиснула пальцы, скомкав бледно-голубой муслин утреннего платья. Нет, этот наглец не дождется ее позора! Она сурово поджала губы и двинулась вдоль книжных шкафов, вынимая книги матери и бережно укладывая их в чемоданы. Большая часть книг в поместье теперь принадлежала новому владельцу, и лишь библиотека, собранная Марианной, - любовные и исторические романы, произведения Мильтона, Драйдена, Попа и тоненький томик поэмы Байрона ?Паломничество Чайльд Гарольда? - переходила к Кэт в качестве приданого.
     Подумать только, если не считать гардероба, все ее имущество - несколько старых книг в переплетах из телячьей кожи! При мысли об этом Кэт вздрогнула и выронила очередной том, который собиралась уложить в чемодан. Даже драгоценности матери пришлось продать в погоне за призрачным счастьем с Эшвеллом - и что же? Снова выбор: или Клив, или беспросветная нищета... Мысли Кэт обратились к дальнему родственнику, давшему о себе знать столь неожиданным образом. Конечно, мистер Клив законченный болван, но брак с ним все же лучше полной неопределенности, ожидавшей ее в случае отказа от его предложения.
     Подняв оброненную книгу, Кэт заметила краешек листка, заложенного между страницами. Она вынула его; на маленьком квадратике бумаги изящным почерком покойной матери было написано всего три слова: ?Уильям, любимый мой!?
     У Кэт перехватило дыхание - на секунду перед ней словно распахнулось окно в прошлое. Она увидела, как по комнате, весело стуча каблучками, пробежала и скрылась в коридоре юная красавица Марианна, преследуемая молодым сэром Уильямом, а потом из-за двери послышался их счастливый смех...
     В следующий миг старый дом вновь погрузился в тишину, которую нарушили только шаги кухарки. Добрая женщина распахнула дверь и внесла в библиотеку поднос с едой, бутылку и два стакана.

***

     Завершив полдник вторым стаканом вина, которое притупило боль в ее душе, Кэт свернулась калачиком в темно-бордовом кожаном кресле и задремала. Время в полусне текло незаметно, девушка не знала, как долго проспала, но внезапно ей показалось, что мать зовет ее по имени. Стряхнув забытье, она открыла глаза. Багровое солнце уже садилось за холмы, комната погрузилась в полумрак сумерек. В кресле напротив, по другую сторону камина, шевельнулась какая-то фигура, и звучный баритон произнес:
     - В багровом отблеске вечерней зари вы еще прелестней, милая Кэт!
     Бакленд! Кэт уставилась на него сонными глазами. Вино, напиток забвения, сделало свое дело - на мгновение она совершенно забыла, как презирает этого человека, и радостно улыбнулась. Они снова вместе!
     - Привет, Бакленд! - сказала она. - Как хорошо, что ты вернулся...
     При виде ее счастливого лица лорд Эшвелл едва не растерял всю свою решимость. Ему захотелось броситься к Кэт, заключить ее в объятия и целовать, целовать... Но он понимал, что она еще во власти сна и, прикоснись он к ней сейчас, чары тотчас исчезнут, она будет драться с ним, как разозленная медведица. Нет, надо действовать по плану.
     С трудом отведя глаза от прелестного лица Кэт, он стал рассматривать свой маникюр и, лишь немного успокоившись, осторожно перевел взгляд на ее волосы, чудесно золотившиеся в последних лучах солнца. Большего Эшвелл позволить себе не мог, боясь потерять самообладание и отступить от плана.
     - Вы забыли? Бакленда больше нет, - произнес он с деланным спокойствием. - Меня зовут Эшвелл.
     Глаза Кэт изумленно округлились, и улыбка на ее лице сменилась гневной гримасой.
     - Опять вы, Эшвелл?! Как вы посмели сюда явиться? Какая наглость с вашей стороны! И давно вы здесь? Только не говорите, что просидели весь день, глядя, как я сплю!
     - Нет, что вы, не весь день, а всего лишь около часа, - ответил он с самым беспечным видом и, поднявшись на ноги, подошел к столику, на котором стояла бутылка кларета.
     - Целый час?! - вскричала девушка, не сводя с него глаз. - Господи, что подумают слуги! А Джаспер знает, что вы здесь? Неужели вы задались целью погубить мою репутацию, чтобы я приняла ваше предложение? Если так, то напрасно: я не поддаюсь шантажу!
     - Можно мне стаканчик вашего дивного кларета? - не обращая внимания на ее гневные крики, спокойно спросил Эшвелл. - Я не посмел взять без разрешения, только понюхал. Какой букет! У меня просто слюнки потекли, я считал минуты до вашего пробуждения.
     Он посмотрел на нее с обезоруживающей улыбкой, и на его щеках появились милые ямочки, которые так нравились Кэт. Она поспешно отвела глаза.
     - Признаться, я действительно позволил себе некоторую вольность, прокравшись в ваш дом через сад, - продолжал он. - Кстати, я воспользовался покровительством Мэгги, которая считает, что вы должны выйти за меня замуж, и потому всячески мне помогает. Но пить чужое вино без разрешения - нет, увольте, этого я себе позволить не могу!
     Кэт села, поставив ноги на низкую скамеечку перед креслом.
     - Удивительная щепетильность, учитывая обстоятельства, - высокомерно произнесла она и нахмурилась. - Странно, что вы не позволили себе и других вольностей, оставшись со мной наедине!
     - О, я пришел сюда совсем не для того, чтобы силой навязывать вам свою любовь, если вы это имеете в виду, - рассмеялся Эшвелл, спокойно наливая себе вина. - Кажется, вы разочарованы, дорогая?
     - Что? Разочарована?! Какая наглость! - вне себя от злости вскричала девушка и показала пальцем на стакан. - Не смейте пить мое вино, я не давала вам разрешения!
     - О, вы, оказывается, не только упрямица, но и жадина. - Эшвелл нахмурился, но тотчас выражение его лица смягчилось, он с самым любезным видом наполнил кларетом ее стакан и протянул ей. - Наверное, вам тоже захотелось выпить этого чудесного вина? Пожалуйста, пейте, Кэт, я пришел вовсе не за тем, чтобы вас мучить!
     Кэт глубоко вздохнула, взяла стакан и сказала уже спокойнее:
     - Вы невыносимы! Сначала довели меня до белого каления, а теперь распинаетесь передо мной, как на светском рауте. Что смотрите? Пейте свой кларет, если уж вам так хочется, и убирайтесь! - Она отпила из своего стакана и показала на раскрытые чемоданы: - Как видите, я занята, готовлюсь к отъезду!
     Кэт откинулась на спинку кресла и залпом допила вино, чувствуя, как оно горячей волной разливается по телу, а веки тяжелеют.
     - Видите ли, мы с папой... - начала она, борясь с навалившейся дремотой.
     - Вот как, вы стали называть сквайра папой? - удивился Эшвелл. Подлив вина в ее опустевший стакан, он снова уселся в кресло напротив.
     Кэт улыбнулась. Он же ничего не знает! Ей вдруг захотелось рассказать ему обо всем, что произошло в последние дни.
     - Дело в том, что мой настоящий отец - сэр Уильям. - проговорила она.
     Эшвелл замер, не донеся до рта стакан.
     - Вот это да! - воскликнул он. - Вы можете мне не верить, но я не раз замечал ваше поразительное сходство с Лидией! Значит, она и Мэри - ваши единокровные сестры? Какие, однако, сюрпризы преподносит нам судьба! - Он окинул Кэт задумчивым взглядом. - Возьмем, к примеру, нашу с вами встречу - разве можно представить себе что-нибудь более неожиданное и романтическое? Я приехал сюда, чтобы посмотреть на это име... чтобы немного развлечься, - быстро поправился он.
     Эшвелл от души надеялся, что подвыпившая девушка не заметит оговорки, которая могла разрушить его хитроумный план, выдав последнюю тайну, еще стоявшую между ними. Так и произошло - Кэт не обратила на оговорку внимания, и он, воодушевившись, продолжал:
     - Утомленный суетным вниманием света, я хотел отдохнуть душой в тихой провинции, где бы меня никто не знал. И что же? Я встретил вас, и где - в лесу! - Он махнул рукой в сторону окна, за которым на фоне темнеющего неба высились красавцы буки, освещенные предзакатным солнцем. - Я искал развлечения, а встретил любовь...
     Эшвелл наклонился к ней, и Кэт поразило серьезное выражение его глаз.
     - Если бы можно было начать все заново, милая Кэт, я бы рассказал вам о себе всю правду, чтобы вы постарались завоевать меня, а не Джеймса! Уверен, вы бы добились своего. Впрочем, вы добились этого и так, даже не зная о нашем с Джеймсом маскараде. Кэт, я у ваших ног! - не сдержался он, хотя и понимал, что упрашивать ее бесполезно. - Пожалуйста, станьте моей женой! Вы уже стали моей жизнью, радостью, счастьем. Любовь к вам дает мне силы жить дальше, без вас - тоска и безысходность.
     Ноздри Кэт гневно раздулись, она вскочила и мрачно уставилась на него.
     - Мне смешно и стыдно вас слушать, милорд! Вы имели наглость сказать, что при вашем огромном состоянии, великолепных связях и положении в обществе вас ждет тоска и безысходность? Да знаете ли вы, милорд, что это такое? Я вам расскажу! Тоску и безысходность ощущает отец семейства, на глазах которого всю пшеницу, собранную его руками, вывозят неизвестно куда, когда его дети засыпают голодными на гнилой соломе! Тоска и безысходность гложут мать, когда в ее чреве бьется еще не рожденное дитя и она думает, хватит ли у нее еды, чтобы дожить до рождения ребенка! Тоска и безысходность, к вашему сведению, милорд, - она вперила в него колючий взгляд, - это чувства, которые возникают у меня, когда я думаю о том, как жестоко вы посмеялись над моими земляками, гостеприимно распахнувшими перед вами двери своих домов!
     Эшвелл откинул голову и вздохнул даже с некоторым облегчением. Кэт есть Кэт! Какой же он глупец - ждал, что стоит ему признаться в любви, как она упадет в его объятия... Похоже, он действительно зазнался, когда к нему пришли слава и богатство, тут Джеймс прав. Но какова Кэт! Отчитала его за слова, которые любую другую на ее месте привели бы в восторг!
     - Согласен с вами, - с улыбкой произнес он, - я негодяй и развратник, настоящий сосуд греха. Но для того-то мне и нужно ваше руководство, чтобы выйти на стезю истины и добродетели!
     Кэт, не удержавшись, рассмеялась и махнула рукой. Она отвернулась к окну и стала смотреть на буковый лес, а Эшвелл поспешно поставил на столик свой стакан и подошел к ней.
     - Пусть так, но не оставляйте меня, Кэт! Дайте мне еще один шанс, и я докажу, что тоже не чужд добру и благородству. Пожалуйста, дорогая...
     У Кэт сжалось сердце. Ах, если бы не его чудный голос, который, казалось, проникал ей в самую душу!
     - Простите, я была чересчур резка, - ответила она тихо. - Конечно же, вы вовсе не безнадежны, у вас масса достоинств, только... Как вы могли так чудовищно поступить со мной?!
     Эшвелл напрягся: настал момент привести в действие его план.
     - Я понимаю ваше огорчение, мой поступок действительно не имеет оправдания. - Он вернулся к своему креслу и взял со столика стакан вина. - Я эгоист до мозга костей! Вот и сейчас я только и делаю, что говорю о себе и своих чувствах. А между тем из Челтенхема я привез одно очень важное для вас известие, которое может изменить вашу жизнь в лучшую сторону. Ах, ну почему я все время думаю только о себе! Я бессовестный себялюбец, настоящее животное! - Он отвернулся от Кэт, изображая муки совести. - Вот мистер Клив - совсем другое дело, он джентльмен, каких поискать. Он не стал наводить о вас подробные справки, спросил только, получится ли, по моему мнению, из вас хорошая жена, и, когда я ответил утвердительно, тут же попросил меня похлопотать за него в этом деликатном деле.
     Кэт подняла на него удивленный взгляд.
     - Неужели мистер Клив посвятил вас в свои планы относительно меня? - спросила она.
     - Разумеется! - Эшвелл повернулся к ней, для убедительности широко раскрывая яркие голубые глаза. - Я встретил его у мистера Руса, и мы разговорились - ведь мы с Кливом знакомы с детства. Признаюсь, мне не удалось скрыть своего интереса к вам... - Опустив глаза, Эшвелл изобразил на лице грусть. - Думаю, он понял, насколько вы мне небезразличны, потому что, когда я закончил свой рассказ, этот добрый малый похлопал меня по плечу и сказал: ?Ну полно, полно, не расстраивайтесь, все образуется!? Славный парень и очень симпатичный. Кстати, у него десять тысяч годового дохода, хотя у меня намного больше... - Он замолчал, со значением посмотрев на Кэт, и она ответила ему ледяным взглядом. - Правда, и на солнце есть пятна - мистер Клив несколько высокомерен и склонен к выспренним выражениям...
     Фыркнув, Кэт хотела сказать, что мистер Клив, по крайней мере, не обманывал ее, как некоторые бессовестные волокиты, но в этот момент в дверь кто-то поскребся, и она прикусила язык. Вошла Мэгги, неся два канделябра.
     - Скоро совсем стемнеет, - сказала она, поставила канделябры на столик возле двери и поспешно вышла, бросив ободряющий взгляд на молодого человека.
     Эшвелл подошел к столику, зажег свечи и отнес один канделябр на каминную доску. По комнате разлился уютный, теплый свет. Наблюдавшая за Эшвеллом Кэт прикончила еще один стаканчик и прижала ладони к горевшим щекам.
     - Но я не стану убеждать вас принять предложение мистера Клива, - произнес виконт. - И не потому, что вы отказали мне. Просто я отлично знаю ваш характер: вы слишком своенравны, чтобы сделать счастливым такого нежного душой человека, как мистер Клив.
     Его слова ранили Кэт в самое сердце.
     - Кажется, вы говорили, что мистер Клив просил вас похлопотать за него? - воскликнула она сердито. - Так-то вы выполняете его поручение! С чего вы взяли, что я своенравна? Вовсе нет! - Она вдруг глуповато хихикнула, наблюдая, как он подливает ей кларету. - Вы сегодня сама любезность, но не вам меня учить, что мне делать, а что нет. Если я решу выйти замуж за своего дальнего родственника Клива, это вас не касается!
     - Совершенно справедливо, - ответил Эшвелл с поклоном. - И все же я не советую вам принимать его предложение. Выходите лучше за меня, ведь я вам нравлюсь, а Клив совсем на меня не похож! Боюсь, что вы никогда не сможете его полюбить. Видите ли, бедняга несколько... слабоволен, и вы уже через неделю после свадьбы заставите его плясать под свою дудку. Разве такой муж вам нужен?
     - А с чего, собственно, вы решили, что мне нужен такой муж, как вы?! - возмутилась оскорбленная до глубины души Кэт и совершенно машинально осушила очередной стакан.
     Эшвелл довольно улыбнулся. Хорошая штука этот кларет! Бедняжка Кэт, которая даже за обеденным столом никогда не выпивала больше двух стаканов, совсем опьянела с непривычки. Пожалуй, она созрела для самого главного!
     - Моя дорогая Кэт, вы все-таки страшно упрямы. Хоть раз взгляните в глаза правде: вы никогда не будете достойной женой мистеру Кливу!
     Кэт почувствовала, что голова от выпитого вина отяжелела, мысли разбегались, и ей никак не удавалось их собрать.
     - Вы не правы! Я могу составить прекрасную партию любому мужчине, - заявила она, с трудом подбирая слова, и добавила с торжествующей улыбкой: - Я умею быть доброй! Если, конечно, джентльмен этого заслуживает, как мистер Клив, например. Знаете, он прислал мне сегодня премилое письмо!
     Она хотела опереться на подлокотник кресла, но тот непостижимым образом отъехал в сторону, и удивленная Кэт едва не упала.
     - У вас не хватит духу выйти за мистера Клива! - продолжал подначивать ее Эшвелл. - Вы только говорите, но никогда ничего не делаете!
     - Духу у меня достаточно, - заплетающимся языком пробормотала Кэт и в подтверждение своих слов изо всех сил дунула на Эшвелла. В ее одурманенном алкоголем мозгу билась только одна мысль: этот наглец бросает ей вызов. Что ж, пусть узнает, какая она на самом деле, Кэт Дрейкотт! - Вы меня совершенно не знаете, лорд Бакленд... то есть Эшвелл. Я выйду за мистера Клива! Я уже давно собиралась это сделать, потому что хочу остаться здесь, в Фосинг-Чипфорте... то есть Чопинг-Фисворте... Ладно, вы понимаете, что я имею в виду.
     - Разумеется, понимаю, но думаю, у вас ничего не выйдет. Вы только хвастаетесь, чтобы мне насолить.
     - Конечно! Нет, что я говорю... Вы слишком плохо обо мне думаете!
     Подойдя к каминной полке, Кэт, несмотря на туман в голове, ухитрилась поставить стакан возле канделябра, ничего не задев и не уронив. Чрезвычайно довольная своей ловкостью, она схватилась за спинку высокого кресла и, обойдя его, благополучно опустилась на сиденье.
     - Ни на минуту не поверю, что вы решитесь! - заявил Эшвелл.
     - Можете не верить сколько угодно, - самодовольно ответила она. - Раз я сказала, что выйду за Клива, значит, выйду! Я всегда держу слово!
     - Утром вы будете утверждать, что ничего подобного не говорили. Женщинам нельзя верить на слово.
     - Как я сказала, так и будет!
     Внезапно перед глазами у Кэт все по