оры до времени избавить ее от этих страданий. Шить у себя в комнатах должно казаться ей более светским занятием и, следовательно, более приемлемым, чем торговля. Эти месяцы я проведу одна со своими иголками и нитками. В немалой степени это подготовит тетю Лидди к тому дню, когда весь высший свет узнает о моих истинных стремлениях.
     - Ваш план в целом хорош. Но дело в том, что я пришла сюда именно затем, чтобы нарушить ваши планы отчасти.
     Марджори была ошеломлена. Она не могла себе представить, что та собирается делать.
     - Что же вы имеете в виду, мэм?
     - Только это. Если вы хотите принять заем у анонимного инвестора - то есть меня, - вы сможете немедленно открыть свой магазин. - Из своей сумочки она вынула сложенный лист бумаги и протянула его Марджори с очень довольным выражением лица. - Аренда того магазина, которым вы так восхищались, - того, у которого застекленные эркеры. Я знаю, это слишком самонадеянно, но, надеюсь, вы согласитесь занять его на следующие двенадцать месяцев.
     Марджори взяла бумагу дрожащими пальцами. Ее разум блуждал, и у нее было странное ощущение, когда она пыталась осознать смысл того, что сделала миссис Раштон.
     - Вы взяли в аренду магазин... для меня?
     - Да. Насколько я помню, вы однажды надеялись, что сможете нанять несколько своих новых и довольно нуждающихся подруг шить для вас, - тех самых дам, которые шили все довольно интригующие костюмы вашей тети.
     Марджори могла только молча кивнуть. Ее смятение сменялось растущим чувством волнения из-за того, что небеса вдруг сделали ее мечты возможными.
     - Но я не понимаю! Ничего не понимаю! С какой стати вы сделали это для меня?
     Миссис Раштон на секунду приняла довольно торжественный вид, а затем ответила:
     - Моя семья три поколения назад занималась торговлей шелком в Европе. Наконец они эмигрировали в Англию и добились огромного успеха. Тогда моя бабушка стала богатой наследницей - в торговле, конечно, - и, когда она вышла замуж за дворянина, родственники мужа стали презирать ее семью. Я питаю огромное отвращение к этому предрассудку.
     По крайней мере, мое воображение всегда увлекали таланты и интересы моих предков. Я ведь не могу пройти мимо магазина, не посмотрев на ткани. Мне запомнилось, что, когда Грегори был совсем юным, я обычно сама придумывала собственную одежду. Как Чарли, мой сын сидел рядом со мной бесконечными часами. Ваше трудолюбие и искусство напомнили мне прошлые времена, в компании моей бабушки. Боюсь, из-за досадного ревматизма я уже много лет не могу получать удовольствие от шитья. Это для меня большая потеря. - Тут она сделала паузу и немного грустно потерла свои больные пальцы. Она вздохнула, как будто пытаясь рассеять чувство разочарования, и затем продолжила:
     - Но я сказала бы только половину правды, если бы также не намекнула, что у меня есть еще одна причина заботиться о ваших делах.
     Марджори инстинктивно поняла, что речь идет о Раштоне. Ей очень хотелось спросить, как он поживает и печалится ли хотя бы немного из-за своей разлуки с ней. Она не встречалась с ним с тех пор, как поженились Дафна и Сомерсби. Хотя она и предполагала, что еще увидится с ним в будущем, она почти не надеялась, что он ответит ей взаимностью. Нет, ее любовь не будет счастливой. Но, несмотря на ее огромное желание узнать новости о Раштоне, она не могла заставить себя спросить о нем.
     К счастью, миссис Раштон не возражала против того, чтобы утолить ее молчаливое любопытство.
     - Не знаю, что случилось с моим бедным мальчиком, - начала она. - С тех пор как Сомерсби женился, он стал совсем унылым. Это действительно меня очень тревожит. Когда бы я с ним ни заговорила, клянусь, он не слышит половины вопросов, которые я ему задаю. Я спрашиваю его, почему он несчастен, а он рассеянно отвечает, что в его поместьях плохо идет работа по рытью канала.
     Но меня не обмануть. Я совершенно уверена, что случилось несчастье куда поважнее. Но мои хитроумно замаскированные вопросы постоянно наталкиваются на изумленно поднятые брови. Вы знаете ату его гримасу, которая говорит нам, простым смертным, что мы перешли границы дозволенного. Очень досадно!
     Марджори вспомнила, сколько раз она видела именно такое выражение лица, какое описывала миссис Раштон, и, улыбаясь сама себе, ответила:
     - Действительно, чрезвычайно досадно.
     Миссис Раштон долго смотрела на нее проницательным взглядом и потом сказала:
     - Вы подойдете, Марджори. Вы подойдете - как обычно говорила моя бабушка - тютелька в тютельку!

***

     Через две недели Марджори открыла свой магазин, поразив всех своих прежних знакомых. Она, конечно, чувствовала смятение из-за странных улыбок и взглядов в свою сторону этак дюжину раз в день. Но за это ее с избытком вознаграждал поток постоянных клиентов со всех концов города. Платья миссис Вэнстроу говорили сами за себя, и успех магазина был немедленно обеспечен.
     Всем женщинам, работавшим у нее, хорошо платили. Суммы намного превосходили все их ожидания. Швеи баловали и ласкали Чарли, когда он носился среди них.
     Каждый день для Марджори становился приключением. Она обслуживала одну модную даму за другой и плела магию платья, или накидки с меховой отделкой, или вышитой муфты, иди бархатного редингота, или любой другой одежды, которую должна была носить светская дама.
     В течение следующего месяца она получила письмо от Дафны и не ожидала увидеть сестру снова раньше Рождества, когда она и ее довольный муж вернуться из свадебного путешествия.
     Миссис Вэнстроу посещала магазин почти каждый день. Сначала ее привело в ужас то, что Марджори принадлежит теперь миру торговли. Она наносила ей визиты только для того, чтобы заставить ее покинуть магазин и вернуться жить к ней в "Полумесяц".
     Лишь спустя несколько недель безуспешного преследования миссис Вэнстроу окончательно оставила попытки изменить мнение Марджори и стала просить свою племянницу сшить ей бальное платье на Рождество. Кажется, в Бат возвращалась миссис Притчард, - теперь рядом с Оливией будет по меньшей мере граф, - и миссис Вэнстроу просто не могла показываться в своих прошлогодних костюмах, вышедших из моды!
     - Вечернее платье и два или три новых дневных платья! И, о да, дорожное платье, такое, как то, что я видела в "Хранилище"! А что ты думаешь о плаще из сиреневого шелка на меху?
     Марджори, благодарная за то, что ее тетя наконец смирилась с переменой в ее социальном статусе, с легким сердцем начала заниматься шитьем всего зимнего гардероба для нее. Когда она наотрез отказалась от платы за услуги, кроме денег за ткань и работу швей, миссис Вэнстроу пришла в восторг. Больше она не сказала ни одного пренебрежительного слова о недостойном занятии Марджори.
     Щеки Чарли начали толстеть. Здоровье у него было отменное. Вскоре Марджори переехала в комнаты неподалеку от "Полумесяца", если не модные, то куда более симпатичные.
     Она слышала только крошечные обрывки новостей о Раштоне, которые невольно сообщали дамы, еженедельно посещавшие ее магазин. Казалось, он совершенно изменил свой образ жизни. Стал почти затворником и занимался делами в "Усадьбе".
     Каждый раз, когда Марджори слышала его имя, у нее начинало колотиться сердце. Она хотела знать, думал ли он о ней. Она ужасно по нему скучала и все же каждый день упорно пыталась навсегда выбросить его из головы. Как только она чувствовала уверенность в том, что добилась успеха, он появлялся в ее сновидениях, беспечно разъезжая в ее ночных грезах в своем экипаже, щелкая кнутом и заставляя ее просыпаться с чувством, похожим на отчаяние. Она часто спрашивала себя, разве у нее нет работы, чтобы занять голову и руки, и Чарли, чтобы занять сердце? Но это не помогало.
     Постоянные мысли о Раштоне делали ее ужасно несчастной.

38.

     - Значит, тебе никто не сказал? - спросила миссис Раштон, глядя на сына широко раскрытыми глазами поверх стакана с хересом.
     - Я не часто покидал дом, как тебе очень хорошо известно. Так что, вполне понятно, я не слышал самые последние сплетни. Что я не могу понять, так это, как произошло, что Марджори открыла магазин в качестве модистки! Как она могла! Разве она не подумала, что при этом будут чувствовать ее сестра или ее деверь?
     - Думаю, она заботилась только о том, чтобы обеспечить себе средства к существованию. Вряд ли ей хочется рассчитывать на благотворительность Сомерсби. Сказать по правде, я восхищаюсь ею.
     Раштон стоял у камина, опираясь локтем о каминную полку. Он в оцепенении покачал головой, пытаясь понять, что произошло.
     - Не могу поверить тому, что ты мне сейчас сказала! Мама, ты уверена, что это так?
     Она развела руками и указала на платье, которое носила.
     - Марджи сшила его мне, Раштон! В ее магазине хлопочут швеи, и это самое восхитительное заведение. Все там самых сочных цветов, пурпурный, нежный оттенок персика, самые мягкие желтые цвета - в самом деле, у нее потрясающее чувство цвета и стиля! Разве ты не в восторге от моего платья?
     - Я это сказал, как только ты вошла в комнату, - ответил он со вздохом. Цвет лица и моложавая фигура его матери очень выигрывали в новом платье, и его особенно поразили хорошенькие оборки по подолу. Он мысленно пересчитал их и с удивлением обнаружил целых семь рядов.
     - Так это последняя мода, все эти оборки?
     - Отделка рюшем, мой милый. Но, конечно, я не ожидала от тебя таких знаний. И если это не модно, то скоро может вполне оказаться модным! Она совершенно замечательна, ты знаешь.
     Раштон опустил голову на руку и рассеянно провел пальцами по черным волосам.
     - Да, я знаю, - тихо ответил он.
     Последние несколько недель, занимаясь только делами поместья, он то и дело мыслями возвращался к Марджори. Он знал, что она удивительна и достойна восхищения. Он за всю свою жизнь не встречал такой женщины, как она. Очень жаль, что ее происхождение и состояние так незначительны. Он даже думал, не сделать ли ей предложение теперь, когда Сомерсби поднял из безвестности имя Чалкотов, женившись на ее сестре.
     Но все же это нисколько не уменьшило его недовольства браком Сомерсби или к возможному собственному браку с Марджори. Любовь никогда не должна править чьей-то жизнью. Он был в этом уверен.
     На сердце Раштона как будто лежал камень. Он доблестно пытался жить в соответствии с этим правилом, но его наказывала реальность каждого дня. Ему так не хватало общества Марджори, что ему стоило геркулесового усилия удержаться от приказа подать экипаж, чтобы помчаться в Бат. Он хотел ее видеть, быть рядом с ней, целовать руку, видеть ее оживленные от удовольствия глаза, слышать ее выговоры, ее смех, ее шепот! Он страстно желал снова ее целовать.
     Она вторглась даже в его сны. Однажды в середине одного особенно выдающегося полуночного сна он коснулся губами ее губ, снова испытывая те потрясающие ощущения, которые он так запомнил во время их последнего поцелуя.
     Это чувство разбудило его только для того, чтобы понять, что он здесь один, весь мокрый от пота и чувствует себя так, будто сходит с ума. Ему отчаянно была нужна Марджори, но всякий раз, когда он думал о браке с ней, его сердце сжималось от горя, которое он не мог полностью понять. Он все время помнил, что его отец пришел бы в ужас от такой непредусмотрительной женитьбы сына.
     Когда он понял, что его мать встала, он воскликнул:
     - Что? Ты уходишь? Так скоро?
     - Я чувствую, что должна, - ответила она. - Вижу, что тебе надо о многом подумать. Я только надеюсь, что у тебя в доме все в порядке?
     - Да, конечно, - ответил он, ошеломленный тем, что не расслышал ни одного ее слова за последние десять минут, судя по часам на каминной полке. - Даже с каналом дело наконец идет на лад. К следующему лету работа над ним будет закончена.
     - Тогда с твоих плеч будет снята огромная тяжесть, - пошутила миссис Раштон. - Теперь, прошу тебя, проводи меня до экипажа. Надеюсь увидеть Марджори раньше, чем вернусь в мой городской дом. Пожалуй, заеду к ней в магазин. Знаешь, у нее есть комната наверху, где подают чай ее любимым постоянным клиентам. Очаровательная маленькая комната с зелеными ставнями и...
     Он перестал слышать голос матери, представив себе аккуратно одетую Марджори, чьи прелестные глаза рассматривали гостей с той открытой, прямой манерой, которая была так для нее характерна. Его охватило такое сильное чувство тоски, что он не смог сдержать глубокий вздох.
     - Я не потерплю этого, Грегори! - вдруг вскричала его мать, беря его за руку и нежно ее сжимая.
     Он взглянул на нее. В этот момент они шли через сводчатый вестибюль, соединявший прихожую с гостиной.
     - Чего ты не потерпишь? - спросил он ошеломленно. - Я чем-то тебя обидел?
     - Да, очень сильно! - сказала она, насмешливо надув губы.
     - Как же так?! - воскликнул он. Хотя он видел, что она, несомненно, его просто дразнит, он чувствовал, что во всем этом есть доля правды. Что-то мучило его мать.
     Ей понадобилось немного времени, чтобы собраться с мыслями. Наконец она начала:
     - Не знаю, как именно это сказать, но я теперь уверена, что ты слишком близко принял к сердцу кое-что из наставлений отца. Я знаю, что его семья - твоя семья - это старинный род, который восходит к 1066 году. И таким старинным и достойным родом можно по праву гордиться. Но меня очень опечалит, если ты позволишь этому обстоятельству управлять твоим суждением или твоим сердцем. - Она снова сжала его руку и нежно посмотрела на него. - Если хочешь знать, от меня не ускользнуло, Грегори, то, что ты любишь Марджори, а она - тебя. Мне не нравится видеть, как ты подвергаешь опасности свое счастье из-за старомодных вещей.
     Он был потрясен.
     - Она занимается торговлей, мама. Это для тебя ничего не значит?
     - Не так уж много, раз это я взяла в аренду ее магазин.
     - Ты... что? - вскричал он, не в силах поверить своим ушам.
     Она кивнула и улыбнулась.
     - Да, мой дорогой. Я хотела помочь ей. Когда она покинула дом тети, я узнала, что она сняла комнаты в довольно бедной части города. - Она объяснила подробнее положение Марджори. - Представь, она хотела следующие несколько месяцев откладывать каждый грош, чтобы открыть свой магазин. Теперь каждый раз, когда я посещаю ее заведение, я думаю о моей бабушке, родители которой, если помнишь, были торговцами шелком.
     Он не обратил внимание на ее воспоминание и сказал:
     - Тебе не следовало поощрять Марджори идти по этой дороге.
     Несколько резко она возразила:
     - Ты бы предпочел, чтобы она вовсе покинула Бат и стала гувернанткой? Тогда, я думаю, что ты очень жесток. Если хочешь знать, она очень талантлива и уже добилась успеха.
     - Конечно, я бы не захотел, чтобы она стала гувернанткой или чего-то в этом роде. Но ведь миссис Вэнстроу, разумеется, не могла выгнать ее из своего дома. Разумеется - нет!
     - Нет, она этого не сделала. Она просила Марджори и Чарли остаться у нее. Но Марджори и слышать об этом не хотела. Она очень независимая женщина. Если ты вовремя не позаботишься об этом, какой-нибудь достойный торговец познакомится с ней, будет за ней ухаживать и сделает ее своей женой. Она слишком хорошенькая и слишком умная, чтобы долго оставаться незамужней.
     Раштон чувствовал себя так, будто мать возводит его на костер.
     - У меня есть долг перед этим домом...
     - У тебя есть долг перед самим собой. - Когда она увидела, что он изо всех сил борется со своими чувствами, то решила нажать сильнее:
     - Разве ты не знаешь, почему я предпочла жить в Бате, а не в Лондоне? Здесь так много занятных людей всех слоев общества. И больше полувека назад Красавчик Нэш выровнял несколько тонких и коварных ступеней между классами. Ты знал, например, что он часто просил супруг пэров, даже герцогинь, покинуть зал для приемов, если они, танцуя с людьми незнатного происхождения, подавали им только свои пальцы - вместо всей руки? Вот. Я вижу по выражению твоего лица, что ты немного потрясен. Это хорошо! А теперь у меня осталась лишь одна вещь, которую я хочу тебе сказать перед отъездом. Я никогда не была согласна с твоим отцом в том, что ты должен непременно заключить такой брак, который увеличит твое состояние.
     - Но ты никогда ни слова об этом не говорила.
     - Я чувствовала, что не стоит противоречить наставлениям твоего дорогого папы относительно того, чтобы ты был ответственным владельцем земель Раштонов - до сих пор. Женись на Марджори, Раштон. У тебя будет мое благословение и... и кроме того! Ты сделал бы миссис Вэнстроу такой счастливой!
     При этом последнем замечании он вздрогнул и у него вырвался смешок.
     - Ты почти убедила меня, мама, упомянув тетю Марджори. Это убийственный аргумент.
     - Я тоже решила, что это поможет, - ответила она с милой иронией. - Она скажет мне, что известие о твоей помолвке с ее племянницей окончательно выбьет почву из-под ног миссис Притчард. О, я чуть не забыла тебе сказать. Миссис Притчард наконец устроила брак Оливии. Они скоро вернутся, чтобы провести Рождество здесь, в Бате.
     Раштон с чувством некоторого облечения понял, что его мать искусно подвела к завершению темы о Марджори и их браке.
     - Вот как, - ответил он. - Я рад за нее.
     - Я думала, что ты обрадуешься. Если я не ошибаюсь, ты говорил с ней наедине в тот вечер, когда был олимпийский маскарад ее матери. Ты был прав, положив конец ее надеждам.
     - Твои глаза никогда тебя не подводят? - спросил он в изумлении.
     - Не часто, - весело ответила она, натягивая перчатки. - А теперь перестань разыгрывать из себя простака и, пока не поздно, отправляйся в Бат! На днях мой поверенный задавал очень недвусмысленные вопросы о Марджори.
     Она озорно ему улыбнулась.
     Когда, наконец, он помог матери сесть в экипаж, то слегка сжал ее пальцы и поцеловал ей руку.
     - Спасибо, мама, - прошептал он. - Большое спасибо.

39.

     - Ты слишком молод, чтобы лишаться зубов, Чарли! А теперь расскажи мне снова, что случилось.
     Марджори промокнула своим платком его окровавленный рот, а потом усадила мальчика, который был едва ли не в истерике, на прилавок в своем магазине, не обращая внимания на трех модных барышень Фелтон, которые ждали, чтобы их обслужили.
     Чарли, чьи щеки были в слезах, а нос - ярко-красный от плача, вытер лицо грязными руками и всхлипнул:
     - Я играл с обручем и не видел, куда иду. - На него напала икота. - И я вр-резался прямо в тележку с навозом! У меня нет зубов, как у Джимми?
     Этот последний вопрос он повторил уже три раза, после того как вернулся в магазин после несчастного случая. Джимми был семилетним сыном модистки, который умел свистеть через дырки от двух зубов. Сейчас Чарли больше всего на свете хотел потерять, по крайней мере, два своих собственных зуба.
     - Нет, боюсь, это не так, - нежно ответила она, проверяя его зубы один за другим. Все зубы оказались на месте, но он порезал себе губу. - Не то чтобы очень сильно, - заверила она его.
     Губа начала менять свой цвет на пурпурный и распухать. Он несколько раз всхлипнул. Марджори обняла его и прижала к себе.
     - Жаль, что я не потерял хотя бы один зуб, - проворчал он.
     - Знаю, дорогой. Знаю. И не думаю, что тебе придется долго ждать, но ты должен быть терпеливым. В конце концов, Джимми на два года тебя старше.
     Она повернулась, все еще обнимая мальчика, и собиралась попросить своих уважаемых клиентов извинить ее на несколько минут, пока она позаботится о Чарли, как вдруг буквально остолбенела, увидев стоящего в дверях Раштона. Она была уверена, судя по легкому головокружению, что если бы она не опиралась на несчастного мальчика, то упала бы в обморок.
     - Раштон, - прошептала она.
     Барышни Фелтон, которые сидели у эркера в мягких креслах, обитых фиолетовым бархатом, отвернулись от нее и в крайнем изумлении посмотрели на Раштона.
     Раштон снял шляпу и вежливо ей поклонился.
     - Я надеялся, что у меня будет возможность поговорить с вами, мисс Чалкот, но я вижу, что пришел не вовремя, может