я вашей сестры, Марджори, но разве вы уже не наделали достаточно вреда? Если вы не будете осторожны, то сэр Литон-Джонс станет думать, что он в вас влюблен. В конце концов, целовать каждого джентльмена...
     - Каждого джентльмена?! - вскричала она. - Почему вы продолжаете повторять это, будто я пристаю к каждому мужчине, с которым беседую?!
     - Тогда скажите мне, что я должен думать. Не успело пройти и несколько мгновений с тех пор, как я держал вас в своих объятиях, целовал вас и чувствовал, что вы... - Он сделал короткую паузу, как будто пытался сдержать свои эмоции. - Скажите мне только, как вы смели целовать сэра Литон-Джонса. О, черт возьми, я не хочу знать!
     Он почти отвернулся, но Марджори удержала его, взяв за руку и крепко ее сжав. Она пыталась не дать волю гневу и, несколько раз глубоко вздохнув, прошептала:
     - Но я хочу, чтобы вы все-таки узнали кое-что. Во-первых, за всю свою жизнь я целовала только двух мужчин. Один из них - это безнадежно эгоистичный, надменный человек, который смеет называть себя джентльменом, а другой - это сэр Литон-Джонс. И он, по крайней мере, был настолько порядочен, чтобы попросить моей руки, прежде чем поцеловал меня в губы. Это много честнее, чем ваше поведение. Но ведь вы никогда не намеревались жениться, не так ли, Раштон?
     Элегантный законодатель моды побледнел, вздрогнул и закрыл непривлекательно разинутый рот. Выглядел он так, будто его ударили чем-то тяжелым по голове.
     - Он просил вашей руки? - спросил он, ошеломленный.
     - Действительно, просил. Я вижу, вы ошарашены. Что же, джентльмен не может просить меня стать его женой?
     Раштон покачал головой, как будто пытаясь уложить в ней услышанное.
     - Вы приняли его предложение?
     - Нет, конечно. Хотя я ценю его как одного из самых добрых моих знакомых, говоря по правде, я не влюблена в него.
     - Не понимаю, - ответил Раштон недоверчиво. - Вы поступили бы правильно, выйдя за него замуж. Ваше будущее было бы обеспечено, ваш трудный путь стал бы легче. Вы могли бы отвезти Дафну в Лондон на малый сезон и вмиг от нее избавиться. Не могу поверить, что вы отказались от такого выгодного брака.
     Марджори почувствовала острое желание влепить ему пощечину. Эти слова не принадлежали человеку, который лелеял мысли о том, чтобы опуститься на одно колено и попросить ее руки.
     - А я не могу поверить, что вы одобряете подобный план, особенно после всех ваших уверений относительно Дафны. Но все это не относится к делу. Теперь скажите мне, если можете, вы когда-нибудь намеревались жениться?
     Он нашел взглядом ее глаза, нахмурился и с взволнованным выражением лица понес какую-то чушь.
     - Что касается моих намерений в отношении вас, я могу только сказать... о, черт бы побрал это все, я не знаю, что сказать!
     И с этими словами он вежливо поклонился и оставил ее одну.

34.

     Следующие несколько часов Марджори чувствовала, как будто говорит, жестикулирует, смеется и танцует в густом тумане. У нее было так же тяжело на сердце, как ночные небеса отяжелели от дождевых туч. Она ощущала такое глубокое отчаяние, что, пытаясь унять одолевшую ее сердечную боль, с необычной для себя энергией бросилась в радости танца.
     К одиннадцати часам, когда распорядитель завершил маскарад, оказалось, что она танцевала все танцы, не пропустив ни одного. Ее ноги нестерпимо болели, и она была уверена, что стоптала одну из туфель.
     Много ей было до этого дела! Что значили эти мелочи, когда ее сердце было осуждено навеки принадлежать мужчине, который не мог ответить ей взаимностью?!
     Когда толпа медленно потянулась к выходу, Марджори обнаружила, что ее тетя занята разговором с миссис Раштон. Их выбор тем - достоинства набивного ситца и кисеи - должен был бы доставить ей удовольствие, но в тот момент ее интересовали только ее кровать и подушка, на которую она могла бы опустить свою усталую, измученную голову.
     Она заняла свое место рядом с миссис Вэнстроу и молча ждала, смотря в пол. Она рассеянно подумала, где же может быть Дафна, но не особенно беспокоилась. Когда толпа поредеет, сестра без труда сможет их найти. Прошло четверть часа, а Дафна все еще не появилась. Марджори начала внимательнее рассматривать собрание олимпийских гостей, все больше удивляясь, что никак не может найти среди них кисейное деревенское платье и белую маску Дафны.
     Тетя Лидди, заметив отсутствие Дафны, довольно резко повернулась к Марджори.
     - Где твоя сестра? - спросила она сердито. - Я ужасно устала и хочу вернуться домой. Марджори покачала головой:
     - Не знаю. Теперь, когда я об этом думаю, не могу припомнить, что видела, как она танцует хотя бы один из последних контрдансов. И карточной игрой она не увлекается, так что я просто не могу себе представить, чтобы она провела эти часы в карточной комнате. Но где же еще она могла быть все это время? Когда вы видели ее в последний раз?
     Миссис Вэнстроу задумалась.
     - Некоторое время назад. Я видела, как она говорила с молодым джентльменом, который носил довольно странную пару оленьих рогов. Я не поняла, кто это был.
     Миссис Раштон, которая слушала их разговор, сообщила необходимую информацию.
     - Вы говорите о Сомерсби.
     - Так это Сомерсби ходил вокруг и колол других гостей своим головным убором? Но почему же он оделся оленем?
     Миссис Раштон ответила:
     - Это костюм героя греческого мифа. Я забыла имя. Там юношу застали наблюдавшим за купавшейся в источнике богиней Артемидой. Богиня пришла в ярость и превратила молодого человека, искусного охотника, в оленя. После этого его растерзали собственные собаки.
     - Какая ужасная история. Но вы уверены, что это был Сомерсби?
     - Несомненно. Он и Дафна разговаривали несколько минут. Я совершенно ясно это помню, потому что я собиралась позвать его, но они очень быстро покинули бальный зал. Дафна, насколько я помню, была очень взволнованна. Полагаю, виконт отвел ее в прихожую, чтобы вернуть ей хорошее настроение.
     Марджори посетило дурное предчувствие. Ей вспомнились загадочные слова Дафны: "Ты все еще любишь меня, даже когда я поступаю глупо и не люблю того, кого должна?" Тогда Марджори решила, что она извиняется за историю с сэром Литон-Джонсом, но теперь усомнилась в этом.
     Она обернулась, чтобы выразить свою внезапную обеспокоенность. Но тут мисс Притчард об руку с мистером Раштоном приблизились к их маленькой группке. Мисс Притчард, одетая в длинное платье из белого батиста, с черными волосами, стянутыми сзади a la Greque и не раз обернутыми несколькими золотыми лентами, торжествующе улыбнулась. Выражение лица мистера Раштона было непроницаемым.
     - И как вам понравился мамин маскарад, мисс Чалкот? - спросила она с притворной теплотой в голосе, раскрывая веер. Маска висела на ленточках у нее на запястье.
     - Необыкновенно, - вежливо ответила Марджори.
     Мисс Притчард взглянула на Раштона и снова перевела взгляд на Марджори.
     - Вы, без сомнения, посрамили многих из нас. Осмелюсь заметить, ваши ноги ни разу не отдохнули за эти последние три часа, если не дольше.
     - Полагаю, что так, - без всякого выражения ответила Марджори. Ей решительно не нравилось победное мерцание в узких зеленых глазах мисс Притчард.
     - Но вашей сестры не было среди танцевавших этим вечером. Как необычно, не так ли?
     - Наверное, она устала.
     - Несомненно. Поэтому она уехала вместе с Сомерсби. В каком же это было часу? Ах да, в половине десятого! Он провожал ее домой? Ведь это он был джентльменом с парой больших оленьих рогов?
     Марджори уставилась на нее. Неясное ощущение ужаса покалывало ей пальцы, заставляя затылок покрыться гусиной кожей.
     Миссис Раштон вмешалась в столь неприятный для Марджори диалог.
     - Ради всего святого, Оливия! Что за истории вы рассказываете? Сомерсби не поступил бы так без разрешения миссис Вэнстроу, а она терпеливо ждала здесь, пока ее разыщет Дафна.
     Миссис Вэнстроу фыркнула:
     - Это, вероятно, ваша мама подбила вас подойти ко мне и в бесстыдной манере рассказывать подобные смешные слухи? Конечно, Дафна не уехала вместе с лордом Сомерсби. Она слишком хорошо воспитана!
     Мисс Притчард тонко улыбнулась, ее зеленые глаза сузились от злобы.
     - Боюсь, что здесь вы ошибаетесь. Видите ли, я шла за ними до входа с Альфред-стрит и определенно видела: Дафна села в дилижанс, а за ней последовал Сомерсби. К несчастью, у них произошла небольшая неприятность, когда он наступил на ее кисейное платье и оторвал подол. Думаю, в эту секунду он и увидел меня, потому что пришел в крайнее смятение и попросту втолкнул бедную Дафну в экипаж. Если бы я не знала, в чем дело, я предположила бы, что он похитил вашу племянницу, особенно если учесть, что он приказал кучеру "гнать"! - Тут Оливия повернулась к Раштону и, обмахивая веером свое довольное лицо, спросила у него:
     - Это верное выражение, Грегори? "Гони!" То есть, когда вам надо, чтобы ваши лошади бежали очень быстро, вы кричите "Гони!"?
     Лицо Раштона совершенно побелело. Его голубые глаза утратили свой блеск и слегка затуманились.
     - Не понимаю, - пробормотал он. - Почему, почему?
     - Может быть, он влюблен в Дафну и намерен немедленно на ней жениться? - услужливо предположила Оливия.
     Брошенный в ответ сердитый и упрекающий взгляд заставил ее слегка вздрогнуть и отступить на шаг. Однако она и не подумала прекратить атаку и мягко продолжила:
     - Я не хотела обидеть вас, Раштон. Но, честно говоря, от этой пары все лето пахло апрелем и маем. Меня только удивляет, что вы этого не поняли. Я, конечно, уверена, что это заметила миссис Вэнстроу. - Оливия повернулась к миссис Вэнстроу, сохраняя свое возмутительное самодовольное выражение лица, и продолжила:
     - Должно быть, я видела Сомерсби и мисс Чалкот в вашем обществе не меньше сорока раз. Если бы я когда-нибудь пожелала пленить воображение мужчины, то непременно обратилась бы к вам за помощью.
     Марджори неожиданно оглянулась и прямо посмотрела в спокойное лицо своей тети.
     - Это верно, мэм? - спросила она, ошеломленная. - Вы втайне поощряли... привязанность моей сестры и лорда Сомерсби?
     - Что касается этого, - ответила миссис Вэнстроу, - то я просто не знаю, о чем ты говоришь. Я позволяла ему, как и любому числу джентльменов и леди, сопровождать нас в Весенние сады и другие подобные места. Сомерсби - по-настоящему любезный джентльмен, и я одобряла его общение с племянницей. Что касается его любви к ней или любви Дафны к нему, как предполагает мисс Притчард, я ничего подобного не заметила.
     - Как странно, - недоуменно произнесла Оливия. - Клянусь, я видела столько писем, которые вы и его светлость передавали друг другу. Я предполагала, что вы выступали в качестве посланницы любви. Я ошибаюсь? О, как глупо я себя чувствую. Но в таком случае, как вы думаете, почему Сомерсби увез Дафну, если не для того, чтобы на ней жениться? О, я вижу, мне машет рукой мама. Что ж, мне пора с вами проститься. Спокойной ночи.
     Раштон, к удивлению Марджи, последовал за Оливией. Она видела, что разоблачения мисс Притчард явно привели его в смятение, и предполагала, что он будет подробно расспрашивать ее о том, что именно произошло.
     Марджори продолжала очень спокойно стоять рядом с тетей. Ее разум захлестывали темные и растерянные мысли. Из речи Оливии, кажется, следовало - если все, что она сказала, было верно, - что тетя Лидди каким-то образом была в заговоре с Дафной и Сомерсби.
     Сквозь туман своих смятенных чувств она услышала слова тети:
     - Прошу извинить нас, миссис Раштон. Кажется, Марджори и я должны отправиться на поиски племянницы. Конечно, я ничуть не верю, что Дафна сбежала, - она получила слишком аристократическое воспитание, чтобы вести себя подобным образом.
     - Конечно, - ответила миссис Раштон и, вежливо поклонившись, направилась во двор.
     - Тетя Лидди, - начала Марджори. - Прошу вас, не говорите мне, что вы поощряли Дафну, когда она была уверена, что влюблена в Сомерсби.
     Миссис Вэнстроу, к немалому удивлению Марджори, высокомерно на нее посмотрела.
     - Твоя сестра очень любит лорда Сомерсби, что бы ты там ни думала. Наш маленький круг близких друзей из Бата не мог бы обеспечить ей лучшего мужа, чем его светлость. И если бы я не знала тебя, то предположила бы, что тебе из зависти не нравится этот брак. Поскольку я не нахожу в тебе ни капли этого дурного чувства, то полагаю, что только какая-то особая извращенность ума могла настроить тебя против такого подходящего брачного союза.
     - Это не извращенность ума, как вы выражаетесь, а желание видеть свою сестру замужем за умным человеком.
     - Для чего? - потрясенно отозвалась миссис Вэнстроу.
     - Думаю, это совершенно ясно. Дафне нужен джентльмен с очень неплохими умственными способностями, чтобы хоть как-то уравновесить нехватку ее собственных.
     - О, понимаю, - немного резко ответила тетя Лидди. - Ты твердо знаешь, на чем должен основываться идеальный брак. Думаю, твои рассуждения и, следовательно, твои действия по отношению к Дафне - худшая разновидность надменности и властности, какую мне когда-либо доводилось видеть. Кто ты такая, Марджори Чалкот, чтобы решать, какой именно джентльмен сделает счастливой твою сестру? Я видела Сомерсби и Дафну вместе и знаю, насколько они хорошая пара. Когда они поженятся - будь это в кустах или батском аббатстве - думаю, у них родится десятка два детей. Они с удовольствием займутся ими и получат больше счастья, чем многие пары могут надеяться обрести за несколько жизней. Если ты хочешь чинить им препятствия, то, уверяю тебя, я найду способ помешать тебе.
     К этому времени Марджори и миссис Вэнстроу были единственными гостями, оставшимися в бальном зале, хотя, судя по гулу голосов в прихожей, многие еще ждали экипажей, чтобы вернуться домой.
     Марджори чувствовала себя так, будто тетя била ее по голове каждым произнесенным словом. Она рухнула на стул, стоявший позади нее. Надменная, властная! Этими же словами она часто характеризовала Раштона. И вот теперь она слышит такое о самой себе. Разве она не думала о чувствах Дафны? Сначала она была так уверена, что ее сестра испытывала лишь мимолетные нежные чувства к красивому пэру. Ей не приходило в голову, что чувства Дафны могут быть столь глубоки. Похоже, когда она вовсе не проявляла любви - не говоря о Сомерсби, не танцуя с ним в залах для приемов, - Марджори предположила, что чувства Дафны к виконту просто исчезли, испарились, развеялись, как утренний туман.
     И все же, что бы ни говорила тетя, ей ни капли не нравился брак Дафны и Сомерсби. У виконта было не больше ума, чем у охотничьей собаки. А Дафна?! Ну, она была законченной дурочкой! Тетя Лидди могла говорить о счастье все, что хотела, но что могло выйти из союза двух людей, у которых вместе столько же ума, сколько у кочана капусты?
     Нет, об их браке нечего было и думать!

35.

     Раштон последовал за мисс Притчард в прихожую. В комнате все еще было много гостей в маскарадных костюмах, которые ждали своих экипажей. Прошел сильный дождь, что еще более затруднило отъезд гостей с маскарада. Раштон не торопился уехать. Он попросил Оливию поговорить с ним в карточной комнате, где уже не было гостей.
     - Как же это неприлично, Грегори, - беспечно сказала Оливия, держа голову совершенно прямо. Войдя в комнату, она продолжила:
     - Надеюсь, вы не собираетесь быть занудой и не будете делать мне выговор за то, что я говорила об ужасно дурном поведении Дафны по отношению к миссис Вэнстроу. Кто-то должен был ей это сказать. Конечно, мне очень жаль ее - вряд ли ей доставило удовольствие узнать, что ее племянница с кем-то сбежала, пусть даже с Сомерсби.
     - В этом вы ошибаетесь. Я почти не сомневаюсь, что ее заботит лишь то, чтобы они поженились, - сбежали они или нет. В этом случае она наверняка восторжествует над вашей матерью. Побывав несколько раз в обществе миссис Вэнстроу, я понял, что ее главная цель - подобная победа. Но вообще-то я хотел поговорить с вами совершенно на другую тему, касающуюся вас гораздо больше, чем Дафну или Сомерсби, главным образом, о моей прежней любви к вам.
     Оливия казалась немного испуганной, густой румянец покрыл ее щеки.
     - Что же вы имеете в виду? - спросила она.
     - Не знаю, известно вам это или нет, но несколько лет назад я думал, что любил вас. Ваша утонченность, ваша самоуверенность и уравновешенность, ваше высокое положение в обществе - все это в точности отвечало моим представлениям о женщине, которую я хотел сделать моей женой. Всего за миг перед тем, как я собирался сделать вам предложение, я узнал, что в вашем сердце царит жестокость, которую мне раньше никогда не доводилось испытать. Я уверен, что вы помните день, когда вы хвастались, что завоевали мое сердце - и с ним мои земли, - перед миссис Вэнстроу и еще перед одной из ваших подруг. Вы знали, что я стоял рядом? Я думал, что нет.
     Румянец на ее щеках зловеще сгустился.
     - В самом деле, Раштон, что за ерунду вы говорите, - начала она, пытаясь скрыть свое унижение за царственной улыбкой. - Не могу припомнить, чтобы я говорила нечто подобное. Вы, должно быть, ошибаетесь. И я вовсе не жестока. Вы просто не знали меня.
     Он покачал головой.
     - Я слишком хорошо вас знаю. Ваша ужасная злоба, с которой вы рассказали Марджори о возмутительном поведении ее сестры, недостойна. У вас язык ядовитой змеи. Я в ужасе от вашего поведения. Так что сохраните свои комплименты и лучшие улыбки для другого джентльмена. Вы стали отвратительной кривлякой, и я уже ничего к вам не испытываю, кроме жалости. Прощайте.
     Он повернулся, сделал два шага и затем спросил через плечо:
     - Вы знаете, по какой дороге ехал дилижанс?
     Оливия Притчард наконец признала свое поражение.
     - Вы влюблены в нее, не так ли? - спросила она, не обращая внимания на его вопрос.
     - Вы говорите о Марджори? Она кивнула. Раштон сказал:
     - Я не намерен рассказывать о своих сердечных делах той, которая в следующую секунду использует мое признание против меня. Я снова спрашиваю: в каком направлении лошади везли дилижанс?
     Оливия опустилась в кресло рядом со столом, покрытым зеленым сукном. Прежний румянец на ее лице сменился смертельной бледностью. Она прижала руку к сердцу и ответила:
     - Я была такой дурой. Все эти годы я думала только о вас, о том, как завоевать ваше уважение, вашу любовь... может быть, если бы у меня были другие интересы, как у этой мисс Чалкот... вы могли бы счесть меня более занятной.
     - Вы очень занятная женщина, Оливия. Недостаток кроется в вашем характере. Скажите же мне, в каком направлении собирался ехать Сомерсби. Я должен остановить этот побег, если смогу.
     Оливия тяжело вздохнула.
     - Есть еще кое-что. Я слышала, как до этого Сомерсби спорил с Дафной. Конечно, я не могла не услышать их разговор...
     - Конечно, вы не могли.
     - Это слишком зло, Грегори. Какой бы я ни была, я не совсем безнадежная женщина. По крайней мере, думаю, мне пора исправиться. - Она потерла висок. - Сомерсби говорил о Гретна-Грин. Дафна умоляла его передумать, но он настаивал и наконец убедил ее в том, что они должны бежать, раз вы так настроены против этого брака. Думаю, это все.
     Раштон посмотрел на Оливию Притчард, сидящую с совершенно несчастным видом, и почувствовал прежде незнакомое ему сострадание. Он подошел к ней и мягко положил ей руку на плечо.
     - Я могу быть очень злым, - тихо сказал он. - Вы были правы, когда так говорили. Может быть, нам обоим не хватает кое-каких очень важных качеств. Сожалею, если эти несколько лет заставлял вас надеяться, что мое сердце еще можно завоевать. Может быть, до недавнего времени я сам не переставал надеяться, что найду в вас женщину, которую я смог бы, несмотря ни на что, полюбить.
     Оливия взглянула на него. Ее зеленые глаза утратили блеск.
     - Надеюсь, мы останемся друзьями?
     - Да, конечно.
     С этими словами он вышел из карточной комнаты и чуть не столкнулся с Марджори.
     Ее лиц