был умнее, чем нужно для его же блага.
     - Вот мы и пришли.
     Он остановился возле камеры Она была с герметичной звуконепроницаемой
дверью:  сообщение   с   пациентом   осуществлялось   через   зарешеченное
переговорное  устройство,  вмонтированное   под   маленьким   окошком   из
плексигласа. Несмотря на все свое  техническое  совершенство,  она  сильно
смахивала на дверь в средневековую темницу. Доктор заглянул в окошко.
     Сквозь мутное стекло в палату лился  солнечный  свет,  отбрасывая  на
голую стену напротив тень в виде решетки. В комнате не было ничего,  кроме
стальной раковины унитаза и хорошо отполированного металлического зеркала,
намертво вмонтированного в стену.
     Койка, с которой  сняли  матрац,  была  прислонена  к  стене  ножками
наружу. В одну из них  вцепились  потные  руки,  сухожилия  напрягались  и
расслаблялись,   когда   заключенная   медленно   делала   упражнения   на
растягивание, отбрасывая с миндалевидных карих  глаз  длинные,  спутанные,
влажные  от  пота  волосы.  На  молодой  женщине  была  тюремная  рубашка,
больничные  брюки,  она  подтягивалась,  схватившись  за   верхнюю   ножку
поставленной на спинку кровати,  и  ее  гибкое  тело,  прямое  и  упругое,
напрягалось, точно стальная линейка. Она поджала колени, и ступни  поэтому
не  доставали  до  пола.  Худые,  мускулистые  плечи  поднимались   вверх,
опускались,  снова  поднимались  вверх...  Она,  похоже,  не   чувствовала
усталости - даже ритм упражнения не замедлялся.
     Как машина.
     Доктор отошел от окошка, чтобы в него могли заглянуть другие.
     Женщина отвернулась от двери. Она вела себя так, словно не знала, что
за ней наблюдают. Но на самом деле она знала.
     Мелькание лиц в дверном окошке отражалось в зеркале.  Но  женщина  не
желала знать об  этом  унижении  -  она  ведь  не  подопытная  крыса.  Она
продолжала делать упражнения, но руки  ее  подрагивали  -  мускулы  начали
уставать.
     Когда в окошко заглянули все желающие, доктор снова подошел к нему и,
изобразив на лице приветливую улыбку, щелкнул переговорным  устройством  и
сказал:
     - Доброе утро, Сара.
     Сара Дженет Коннор отвернулась от кровати и взглянула на  Силбермана.
Годы, которые она провела в изоляции,  наложили  на  нее  отпечаток.  Лицо
приобрело дерзкое, напряженное выражение, взгляд блуждал точно  в  поисках
спасения. Казалось, она готова как к бегству,  так  и  к  борьбе.  Некогда
мягкий и плавный овал лица затвердел и  стал  резким.  Она  все  еще  была
красива какой-то дикой  красотой,  но  имела  измученный,  затравленный  и
страдающий вид.
     Именно так и должна выглядеть пациентка психиатрической клиники.
     Сара ответила тихо,  ужасающе  монотонно.  Это  напомнило  Силберману
глухое ворчание животного:
     - Доброе утро, доктор Силберман. Как ваша нога?
     Доктор в мгновение ока лишился самодовольного выражения.
     - Отлично, Сара.
     Отключив переговорное устройство, он обратился к практикантам:
     - Видите ли, несколько недель  назад  она...  ткнула  мне  в  коленку
отверткой.
     Присутствующие  незаметно   улыбнулись.   Силберман   заставил   себя
держаться как ни в чем не бывало, пытаясь обрести уверенность в  привычном
потоке медицинских терминов. Сара представляет собой загадочную  и  мощную
силу природы, которую он, фактически, заточил в клетку, а теперь,  образно
говоря, опутывал сетью медицинской тарабарщины.
     - Особенно интересна  композиция  бреда.  Она  считает,  что  машина,
называемая "Терминатор" и  принявшая  человеческий  облик,  отправлена  из
будущего, чтобы убить ее. А  также,  что  отцом  ее  ребенка  был  солдат,
посланный на ее защиту. И тоже... из будущего. - Он не смог удержаться  от
иронической улыбки. - Если я не ошибаюсь, из 2029 года.
     Практиканты хмыкнули.
     - Видимо, эта  бредовая  идея  сначала  овладела  ее  дружком,  потом
передалась ей. Чрезвычайно интересный случай передачи идей. Но и не  такой
уж редкий, как может показаться на первый взгляд. В последнее время мы все
чаще встречаемся с подобными фактами. Своего рода  реакция  отторжения  на
возросший технократизм нашего общества. И, по-видимому,  попытка  защитить
себя  от  дегуманизации  отношений  в  современном  мире.  Если   бы   эту
незаурядную энергию пациентки, с которой она отстаивает свой опасный бред,
удалось направить на ее  собственное  излечение,  она  давно  бы  была  на
свободе.
     Силберман замолк. Ему вспомнилась Сара, какой он впервые увидел ее на
допросе  в  полицейском  участке.  Она  связалась  с  каким-то  то  буйным
параноиком, с которым они бежали, но его в конке  концов  убили.  Сара  на
несколько лет исчезла из поля зрения Силбермана и, по иронии судьбы, снова
была направлена под его опеку после неудачной  попытки  устроить  взрыв  в
местном отделении корпорации,  производящей  компьютеры.  С  тех  пор  она
оставалась самой упрямой, неуступчивой из его пациентов, хотя за это время
состояние ее должно было улучшиться. Его немного беспокоило, что так и  не
удалось подобрать подходящего для нее лечения. Стараясь отогнать  от  себя
неприятные мысли, доктор отрывисто бросил:
     - Пошли дальше.
     Практиканты переглянулись и двинулись к следующей камере.
     Силберман задержался, чтобы дать указание старшему санитару.
     Дуглас был ростом шесть и четыре десятых фута,  весом  250  фунтов  и
отличался приветливостью гремучей змеи. Силберман старался говорить  тихо,
чтобы практиканты его не слышали.
     - Я  не  люблю,  когда  пациенты  устраивают  беспорядок  в  палатах.
Проследите, чтобы ей дали торазин.
     Дуглас кивнул и знаком приказал двум  дюжим  санитарам  следовать  за
ним. Силберман отправился догонять практикантов.
     Дверь открылась, и Сара обернулась.
     Дуглас  вошел  медленно,  угрожающе  небрежно  постукивая  деревянной
дубинкой по двери. За ним шли еще двое. Один из них держал  нечто  похожее
на укороченную палку погонщика скота. Сара по опыту знала, как больно бьет
эта палка. В руках другого был поднос,  на  котором  стояли  стаканчики  с
красной жидкостью.
     Торазин.
     - Пора принимать лекарство, Коннор, - сказал Дуглас.
     Сара метнула в него безумный взгляд. В ней боролись ярость и страх.
     - Сам принимай, - отрезала она.
     Дуглас ухмыльнулся как можно  небрежнее.  Его  палка  не  переставала
отстукивать по двери: тук, тук, тук...
     - Ты должна вести себя хорошо - сегодня к тебе придут...
     - Я не стану принимать его. Снова эти... ужасы.
     - Никаких ужасов.
     Он с размаху ударил ее дубинкой в  живот.  Она  согнулась  пополам  и
упала на колени.
     Дуглас с силой пнул ногой по койке, прислоненной к  двери,  и  она  с
грохотом обрушилась в нескольких дюймах от головы Сары. Сара  метнулась  в
сторону, и, превозмогая боль, прохрипела:
     - Попробуй еще раз, скотина, и я убью тебя.
     Дуглас нахмурился,  взял  у  второго  санитара  плетку  и  подошел  к
скорчившейся на полу Саре.
     Она знала, что будет дальше.
     - Отойди от меня, свинья! А-а-а!..
     Удар пришелся по спине,  когда  она  пыталась  подняться.  Она  опять
упала. Плетка взметнулась над ней, затрещали  электрические  разряды,  она
сжалась от боли. Дуглас схватил ее за волосы и рывком  поставил  на  ноги.
Поднес к ее губам стакан с торазином.
     - Последний раз прошу, дорогуша, - просюсюкал он.
     Сара попыталась из последних сил освободиться, но с Дугласом ей  было
не сладить. К тому же она не могла допустить, чтобы ее  покалечили.  Чтобы
выбраться из этого ада, ей понадобится  много  сил.  Зажмурившись,  она  с
трудом проглотила обманное зелье.
     Снова эти сны наяву. Она тут  же  почувствовала  приближение  сонного
облака. Теперь они могут делать с ней все, что захотят, например, навсегда
заточить в этих стенах, изолировав от мира.
     И тогда что-нибудь может случиться с ее сыном.



           СНИМОК ИЗ "ПОЛЯРОИДА": РЕЗЕДА, КАЛИФОРНИЯ, 12:04 ДНЯ

     Джон воровато согнулся у автомата,  выдающего  наличность  в  глубине
банковского  зала.  Тим,  нервничая,  стоял  на  стреме.  Джон  протолкнул
украденную карточку в прорезь машины.
     - Скорее! - торопил его Тим.
     Но  Джон  не  спешил.  Он  умел  сохранять  спокойствие   при   любых
обстоятельствах. Спешка приводила к ошибкам, на исправление которых  потом
уходило время. Он не хотел ошибаться. Спокойно набрал  команду,  маленький
дисплей показал номер  карты.  Джон  набрал  его  на  терминале  кассового
аппарата  и  опустил  требование  на  триста  долларов.   Машина,   словно
сомневаясь,  замерла.  Джон   знал,   что   наверху   машины   установлена
видеокамера, делавшая мгновенный снимок того, кто получает деньги. Но Джон
предусмотрительно сбрызнул объектив подсушивающим дезодорантом.  Когда  он
высохнет,  порошок  покроет  поверхность  объектива   и   изображения   не
получится.
     Тим заметил, что на стоянке появилась машина,  из  нее  вышла  полная
женщина с сумкой.
     - Идут!
     Джон схватил Тима за полу рубашки.
     - Стой! Ни с места!
     Тим забеспокоился, увидя, что  женщина  направляется  в  их  сторону.
Секунду   спустя   автомат   зажужжал    и    выбросил    пятнадцати-    и
двадцатидолларовые банкноты.
     - Вот и все, - сказал Джон.
     Бросив взгляд через плечо, Тим присвистнул:
     - Вот это да! Где ты научился?
     Джон протянул руку, протер объектив камеры и начал складывать  деньги
в сумку.
     - У моей матери. Настоящей матери. Пошли, малыш...
     Тим взглянул на приближавшуюся  женщину.  Она  смотрела  на  них,  но
разделявшее их расстояние, похоже, было слишком большим, чтобы она  смогла
сообразить, чем они занимаются.
     - Пошли!
     Они рванули за угол, в переулок, где оставили  мотоцикл.  Спрятавшись
за ним, Джон отсчитал долю Тима. Пять бумажек по двадцать долларов. У Тима
отвисла челюсть.  Невероятно.  Джон  каждый  день  выкидывал  какой-нибудь
фокус. Но такое...
     Когда Джон открыл сумку, чтобы сложить деньги, Тим краем глаза увидел
фотографию.
     - Кто это?
     Джон взглянул на потертый, замусоленный  снимок  молодой  женщины  за
рулем джипа. Рядом с ней сидела немецкая  овчарка.  Лицо  у  женщины  было
нежное и печальное. Джон часто задумывался над тем, чему она улыбается. На
снимке были видны мягкие округлые линии ее живота. Там был...
     Он.
     Странно и жутковато!
     - Это моя мама.
     - А она спокойная, да? - хмыкнул Тим.
     Джон нахмурился. В нем боролись самые противоречивые чувства - он сам
не знал, что происходило с ним, когда он смотрел на фотографию. Разве  это
объяснишь Тиму? Приятель он хороший, но соображает туговато. Он сказал:
     -  Вообще-то  нет.  Она  здорово  не  в  себе.   Задумала   подорвать
компьютерный завод и попала в Пескадеро, в клинику.
     Все это показалось Тиму детской сказочкой, а там кто его знает...
     - Заливаешь?
     - Да нет, ей крышка. Поехали.
     Джон пытался имитировать цинично-равнодушный тон  взрослого  мужчины,
и, судя по тому, что Тим утратил интерес к истории  его  матери,  ему  это
удалось. Он хлопнул Тима по  плечу,  и  они  вскочили  на  мотоцикл.  Джон
включил зажигание, и машина рванула вперед.
     Но мысленно Джон видел перед собой лицо матери, ее глаза  следили  за
ним строго, осуждающе. Так было всегда.
     "Черт бы ее побрал", - подумал Джон.
     "Если тебе на самом деле все равно, почему ты  хранишь  этот  снимок,
подаренный ею?", - вопрошал противный внутренний голос.
     - "Катись ты к черту!" - отмахнулся от него Джон, разогнал мотоцикл и
на полной скорости вылетел на проспект.



                   ПОИСКИ: РЕЗЕДА, КАЛИФОРНИЯ, 12:08 ДНЯ

     На  дисплее  в  полицейской  машине  был  файл  отделения  малолетних
преступников. Субъект: Джон Коннор.  Под  сведениями  о  его  арестах  шла
биографическая статистика. Мать: Сара Коннор. Официальные опекуны: Тодд  и
Дженелл Войт. Их адрес: 19828 Сент-Алмонд, Резеда, Калифорния. Полицейская
машина остановилась.
     Офицер Остин тщательно изучал местность. Причем  не  только  глазами.
Все его тело оценивало обстановку множеством самых разнообразных  способов
- незаметных для внешнего наблюдателя, но, тем не  менее,  важных.  Данные
этих наблюдений будут долго  храниться  в  его  памяти  для  возможного  в
будущем стратегического использования.
     Остин  осмотрел  подъездную  дорожку  к  обшарпанному  дому  с  тремя
спальнями. Отметил все окна и двери, после этого решился войти.
     Шагая к дому, он все еще продолжал изучать  улицу,  запоминая  каждую
мелочь. Непосредственной опасности не ощущалось. Разве что...
     Из заднего двора послышался злобный собачий лай. Остин заключил,  что
это, судя по всему, порода среднего размера и добавил эту деталь  к  своим
сведениям.
     В дверь три раза громко  постучали.  Тодд  Войт  слез  с  дивана,  не
отрывая затуманенного взгляда от телевизора. Шел  третий  тайм.  Во  время
второго он, должно быть, вздремнул. И какого черта собака беснуется? Можно
подумать, к ним во двор проникла целая банда.
     Еще три размеренных удара. Кто-то  стоит  у  двери.  Тодд  вполголоса
чертыхнулся. Почему бы его не могли оставить в покое хотя бы по  субботам?
Сегодня дергают все, кому не лень. Он сердито протопал по коридору, рывком
открыл входную дверь...
     Перед ним  возникло  неулыбчивое,  лишенное  всякого  выражения  лицо
полицейского. Тодд унял свой гнев и голосом, осипшим от сна, буркнул:
     - Слушаю вас.
     - Вы официальный опекун Джона Коннора?
     Тодд помрачнел и вздохнул.
     - Все верно. Что он еще выкинул?
     Остин ответил не  сразу,  сначала  беглым  взглядом  окинул  комнату.
Увидел сквозь стеклянную дверь собаку - помесь овчарки с кем-то -  которая
с яростным лаем металась в огороженном заднем дворике.
     Из дверей вышла Дженелл с номером "Пипл"  в  руках.  Остановилась  за
спиной у Тодда.
     Полицейский внимательно посмотрел на нее, потом спросил:
     - Могу я с ним поговорить?
     Тодд пожал плечами.
     - Ничего не имею против, но его нет дома. Утром он укатил куда-то  на
мотоцикле.
     - У вас есть его фото?
     - Принеси альбом, Дженелл.
     Дженелл в раздумье потопталась на месте, потом сказала:
     - Сейчас.
     Она отошла к камину, а Тодд повернулся к полицейскому:
     - Вы хоть скажите мне, в чем дело.
     - Я должен задать ему несколько вопросов.
     Подошла Дженелл с альбомом фотографий  в  руках.  Вытащила  несколько
фотографий  Джона  -  обычные  школьные  снимки,  на   которых   мальчишка
недовольно смотрит в объектив. Фотографироваться ему нравилось не  больше,
чем давиться шпинатом.
     Полицейский взял фото, быстро  взглянул  на  него.  На  долю  секунды
взгляд его глаз зловеще впился в лицо мальчишки. Тодд и Дженелл  этого  не
заметили.
     - Симпатичный парень, - бросил полицейский. - Не возражаете,  если  я
возьму фотографию с собой?
     Дженелл рассеянно кивнула, силясь что-то вспомнить, и добавила:
     - Сегодня утром один парень тоже расспрашивал о нем.
     Тодд раздраженно хмыкнул: он хорошо запомнил этого типа. Еще бы!  Тот
помешал досмотреть классную подачу Гудена.
     - Да, здоровый такой. На мотоцикле. Он из ваших?
     Тодд уловил сомнение, промелькнувшее в глазах полицейского. Но  Остин
тут же изобразил улыбку.
     - Пусть это вас не волнует.


     Терминатор ехал на "Харли", механически выстраивая  маршрут  движения
из  чередующихся  улиц  и  поворотов,  наблюдая,  анализируя,  изучая  все
подозрительное  на  своем  пути.  Тщательно  и  не  спеша,   киборг,   эта
акула-хищник, обследовал улицы  в  поисках  Джона  Коннора.  За  последние
полчаса Терминатор основательно изучил город в радиусе семи километров, он
вел машину уверенно и осторожно, точно  профессиональный  водитель,  сходу
приноровившись к потоку уличного транспорта, его приливам и отливам.
     Киборг понимал: все эти  подробности  могут  оказаться  стратегически
важными. Он видел, где живет парень, знал, как он проводит время, так  что
рано или поздно их  дорожки  сойдутся.  Проехав  несколько  кварталов,  он
свернул к сточному каналу.
     Если бы киборг постоял у обочины дороги еще полминуты, он бы заметил,
как Джон и Тим пронеслись на мотоцикле в квартале отсюда.
     Случается, что и терминаторы подвластны капризам судьбы.



       ЧАСЫ ПОСЕЩЕНИЙ: ПЕСКАДЕРО, ГОСУДАРСТВЕННАЯ КЛИНИКА, 3:06 ДНЯ

     Косые лучи солнца упали на опухшее, все в  кровоподтеках  лицо  Сары.
Она сидела на кровати, прислонившись к стене, и пребывала  в  полусне.  Ее
щека  подрагивала,  взгляд  метался  по  камере.  Она  прерывисто  дышала,
измученная борьбой с отупляющей дремотой за ускользающее сознание. Она уже
начала сдаваться, медленно погружаясь  в  забытье,  в  холодную,  скорбную
пустоту забвенья,  когда  чья-то  рука  дотронулась  до  ее  щеки.  Легкое
поглаживающее прикосновенье пальцев, и оцепенения как не бывало.  Знакомый
голос негромко произнес:
     - Проснись, Сара.
     Сара открыла глаза и  посмотрела  на  человека,  присевшего  на  край
постели. Растрепанные светлые волосы,  длинный,  заляпанный  грязью  плащ.
Взгляд его был ласковым, совсем юным и нежным, хотя черты лица огрубели от
суровой жизни. Дрожь пробежала у нее по спине, перехватила дыхание.
     Это был Кайл Риз.
     Глаза ее наполнились горячими слезами,  видение  стало  расплываться.
Она так хотела разглядеть его получше, но боялась сморгнуть слезы, - вдруг
он исчезнет?
     - Кайл? - прошептала она.
     Он не отвечал, но она поняла, что это не призрак. Она  ощущала  тепло
его руки на своей щеке. А в его взгляде, устремленном  на  нее,  светилась
любовь.
     Любовь к ней...
     Эта любовь заставила его отдать за нее жизнь.
     И тут ее точно обухом по голове ударили: нет, этого не может быть!
     - Ты не можешь быть здесь. Ты умер, Кайл.
     Она вздохнула.
     Он кивнул и ответил высоким звонким голосом, еще раз напомнившим  ей,
как в сущности юн этот прошедший войну солдат.
     - Я знаю, Сара. Это сон.
     - Да, я так и думала. Все  из-за  торазина,  который  меня  заставили
принимать.
     Они жадно всматривались в лица друг друга. В это мгновение ужас, боль
и предчувствие гибели, никогда не покидавшие Сару  с  того  дня,  как  она
потеряла его, куда-то отступили. Все страдания забылись, душу  переполнила
любовь к нему - чистая, всепоглощающая любовь, которую  она  испытывала  в
его объятиях. Ей хотелось протянуть руку и дотронуться до него, но руки ее
налились свинцовой тяжестью.
     - Обними меня, - прошептала она.
     Кайл обнял ее и принялся  ласково  укачивать.  Она  больше  не  могла
сдерживать слезы: они катились по щекам, по его  теплой  руке,  к  которой
прижималось ее лицо. Он снова заговорил, медленно, нежно:
     - Я люблю тебя. И никогда не перестану любить.
     - О Господи, Кайл! Мне так не хватало тебя!
     Он взял ее за подбородок и поцеловал, сначала чуть  касаясь  ее  губ,
потом страстно в них впиваясь.
     "Господи! - думала она. - Я чувствую его".
     Боль в животе утихла, вместо нее возникло желание.  Она  ощущала  его
каждой клеткой, и его прикосновения возвращали ее к жизни.
     Она уткнулась ему в плечо и, потеряв над  собой  контроль,  зарыдала.
Десять лет она держала себя в руках, не позволяла распускаться, и вот  все
ее старания пошли прахом, не выдержав напора теплившейся  в  ней  любви  к
этому давно умершему человеку. Когда он снова заговорил, голос его  звучал
холодно и отчужденно.
     - Где Джон, Сара!
     Она с удивлением отметила, что на том месте, где только что был Кайл,
никого нет. Вздрогнула и открыла глаза.
     Кайл стоял у стены, сверля ее укоризненным взглядом. Она  никогда  не
видела на его лице подобного выражения. Чувство вины охватило ее.
     - Его у меня отобрали.
     - Отныне удар нацелен  на  него.  Ты  должна  его  защитить  -  он  в
опасности.
     - Знаю!
     Расстроенн