, но настойчивым, характерным для
сержанта Оги. Фицдуэйн открыл.
   - Я буду готов через пять минут, - сказал  он  сержанту.  Потом  Фицдуэйн
снова заперся в номере и отправился в душ. Целых две  минуты  он  стоял  под
мощной стру„й ледяной воды и только потом оделся.
   Кортеж машин, везший Фицдуэйна, сверкая синими огнями,  мчался  по  тихим
улицам Токио, направляясь к Саншайн-Сити и его центральному зданию - ?Намака
Тауэр?.  Никто  в  машине  не  произнес  ни  слова.  Фицдуэйн   сражался   с
подступающей к горлу тошнотой.
   Квартал  был  оцеплен.  Десятки  полицейских  в  форме,   среди   которых
выделялись   своим   полувоенным   обмундированием   бойцы    ?Кидотаи?    -
спецподразделений по борьбе с терроризмом и массовыми беспорядками,  -  были
вооружены автоматами.
   Чифуни подъехала, когда Фицдуэйн собирался войти в лифт. Он успел коротко
пожать ей руку в знак  поддержки,  и  глаза  их  встретились.  На  мгновение
всегдашняя сдержанность Чифуни изменила ей, но тут в  лифт  погрузились  еще
несколько незнакомых полицейских, и на лице молодой женщины снова  появилось
официально-вежливое выражение.
   Большая  часть  океанария  была  отгорожена  барьером,  внутри   работали
эксперты-криминалисты в белых халатах.
   Фицдуэйна и Чифуни проводили к  небольшой  группе  людей,  среди  которых
Фицдуэйн увидел Паука, Йошокаву, и еще одного человека  -  старика  высокого
роста  и  благородной  наружности.  Лицо  его  показалось  Фицдуэйну  смутно
знакомым, хотя он был уверен, что они никогда не встречались. Все трое ?были
в вечерних костюмах, и Фицдуэйн припомнил, как Йошокава  говорил  что-то  об
официальном ужине, на котором должны были присутствовать члены  руководящего
совета тайного общества ?Гамма?. Обдумав все это, Хьюго догадался, кто  этот
высокий старик. Это был отец Адачи.
   Паук  представил  Фицдуэйна.  Сабуро   Иноки   выглядел   растерянным   и
подавленным,  в  нем  не  осталось  ничего  от   невозмутимого   заместителя
начальника Столичного департамента полиции. Даже волосы его,  обычно  гладко
причесанные, теперь торчали в  разные  стороны,  а  на  лице  были  написаны
глубокое потрясение и горе.
   Паук стал их провожатым. Они прошли  мимо  кассы,  туда,  где  начинались
аквариумы с рыбами. Пол здесь был мокрым от крови. Ее было  так  много,  что
Фицдуэйну стало трудно дышать.
   Сначала он  увидел  обширную  красную  лужу,  в  которой  мокла  какая-то
неаппетитная куча, похожая на  изорванную,  окровавленную  одежду.  От  лужи
тянулся длинный смазанный след, словно здесь что-то волочили. Кровавый  след
уходил куда-то вперед, в проход между огромными аквариумами.
   В добавление к  обычному  освещению  в  помещении  были  включены  мощные
полицейские прожектора,  и  стаи  разноцветных  рыб  всех  форм  и  размеров
кружились, парили, вспыхивали и мерцали в потоках необычно яркого света.
   Пол в проходе был весь испещрен кровавыми отпечатками ног.
   - Я думаю, мы можем попытаться реконструировать события, - сказал Паук. -
Адачи-сан должен был встретиться со своим  доверенным  агентом-информатором,
человеком по кличке Угорь, связанным с преступным миром. Адачи-сан  вошел  в
демонстрационный зал, и когда он повернул за угол, - Паук  показал  на  лужу
крови, - убийца ударил его мечом. Удар пробил ему голову и вошел  глубоко  в
тело, так что Адачи, несомненно, скончался  на  месте.  Затем  убийца  нанес
второй удар. В этом не было необходимости,  но  я  предполагаю,  что  убийца
сделал это, просто-напросто глумясь над телом. Меч рассек ему весь перед  от
груди до  паха.  Фактически,  Адачи-сан  был  выпотрошен  словно...  -  Паук
запнулся и беспомощно огляделся по сторонам. - ...Словно рыба,  -  продолжил
он. - Затем с него сорвали одежду, а тело оттащили вон туда, в аквариум.
   Он показал рукой.
   Фицдуэйн, с трудом сдерживая тошноту, приблизился к аквариуму и  заглянул
внутрь сквозь толстое и холодное стекло.
   Вода здесь была бледно-розового цвета,  и  в  ней  медленно  расплывались
черно-красные полосы. Обнаженное тело Адачи зависло в  жидкости  неподвижно,
словно заспиртованный медицинский препарат. Из  распоротого  живота  торчали
протяженные ленты внутренностей, слегка колышущиеся под стру„й пузырьков  из
кислородного компрессора.
   Это было самое страшное зрелище, какое Фицдуэйн когда-либо видел в жизни.
Казалось, такое не может привидеться и в кошмарном сне, и тем не менее,  все
это было на самом деле.
   Человек в аквариуме был его другом.
   Фицдуэйну хотелось кричать.
   Чифуни стояла рядом с ним, ее бледное лицо было неподвижным. Внезапно она
покачнулась,  и  Фицдуэйн  едва  успел  подхватить   молодую   женщину.   Он
поддерживал Чифуни до тех пор, пока она не пришла  в  себя.  Лицо  ее  снова
превратилось в ничего не выражающую маску.
   Фицдуэйн отвел Чифуни туда, где стояли Паук и отец Адачи.
   - Откуда вам стало известно про этого Угря? - требовательно спросил он.
   Паук махнул рукой куда-то в дальний конец океанария.
   - Мы нашли его там, - ответил он с трудом  сдерживая  бешеную  ярость.  -
Один из моих офицеров знал его. Угря убили выстрелом в  затылок  и  бросили.
Его не стали ни потрошить, ни раздевать, ни бросать в аквариум - все это они
приберегли для нашего детектив-суперинтенданта. Информатор, заманивший Адачи
в ловушку, был просто  расстрелян.  Для  преступников  он  не  имел  никакой
ценности.
   - Зачем раздели Адачи? - спросил Фицдуэйн и тут же сам  ответил  на  свой
вопрос:
   - Они что-то искали. Весь вопрос в том, нашли они это или нет.
   - Я уже распорядился, чтобы его  квартиру  опечатали,  -  сказал  Паук  и
покосился на Чифуни.
   - Я был бы очень рад, Танабу-сан,  если  бы  вы  сочли  возможным  первой
осмотреть квартиру. Как-никак, вы очень хорошо знали Адачи.
   Чифуни кивнула, и Паук сделал знак Фицдуэйну, означавший, что  он  должен
пойти с ней. ?Помогите Чифуни, помогите нам?, - умоляли его глаза.
   Понимая, что время теперь играет решающую роль, они добрались до квартиры
Адачи меньше, чем за двадцать минут. У подъезда дежурили  двое  полицейских,
но как только они поднялись наверх и вошли в квартиру, стало ясно,  что  они
опоздали.
   Квартира  детектив-суперинтенданта  Адачи  была  аккуратно  и   методично
разгромлена. Систематический характер поисков, которые кто-то успел провести
в их отсутствие, почему-то делал общее впечатление от разрушений  еще  более
безрадостным. Это не был небрежный и торопливый вандализм  громил  с  улицы,
здесь явно поработал хирург,  мастер  своего  дела,  который  с  клинической
тщательностью расчленил квартиру жертвы на самые маленькие части.
   Потолки и стены были вскрыты, а отколотая штукатурка сметена в аккуратные
кучки. Мебель разобрали по винтику, по дощечке и сложили в углу.  Полы  были
подняты. Бытовая электронная аппаратура разбита вдребезги. Постельное  белье
и одежда изрезаны и брошены в кучу.
   Чифуни разглядывала разгром словно загипнотизированная, затем бросилась в
спальню.
   - Я знаю! - воскликнула она. - Знаю, что он мог бы сделать!
   Фицдуэйн медленно последовал за ней. Он знал, что он  здесь  посторонний,
но тем не менее, готов был всячески поддержать  молодую  женщину,  хотя,  по
правде говоря, ему самому не помешало бы чье-нибудь дружеское плечо.
   Жестокость и неумолимость врагов пугала его,  к  тому  же  они  постоянно
опережали их на один шаг. Все усилия полиции и  спецслужб,  несмотря  на  их
значительные ресурсы, не приносили ощутимого успеха. С тех пор как был  убит
один из самых могущественных людей в Японии, преступники продолжали  идти  к
своей цели, оставляя кровавые  следы,  и  ни  остановить  их,  ни  заставить
свернуть никак не удавалось. Эти люди считали себя выше закона. Они дошли до
того,  что  жестоко  расправились  с  Адачи,  старшим  офицером   Столичного
департамента полиции Токио. Его убийство показало, что отныне никто не может
чувствовать себя в безопасности.
   Чифуни издала вопль горя и гнева и, упав на колени, стала собирать что-то
в ладонь. По кровати и на полу были разбросаны осколки зеленого пластика,  и
Чифуни, не переставая негромко всхлипывать, складывала  их  друг  с  другом.
Понемногу из осколков возникла фигурка попугая, а еще через несколько секунд
Фицдуэйн понял, что когда-то  это  были  часы.  Довольно  уродливые  на  его
взгляд.
   Чифуни посмотрела на него и жестом указала на часы.  Фицдуэйн  сразу  все
понял. Нападавшие забрали все. Что бы ни было спрятано Адачи  в  часах,  это
исчезло. Фицдуэйн внезапно подумал о том, что преступники стерли  в  порошок
всю жизнь Адачи. Они не только убили его, не только  раздели  и  надругались
над телом, но и уничтожили его  жилище,  превратили  в  ничто  его  вещи,  с
которыми были связаны его самые дорогие воспоминания. Адачи не просто  умер,
он исчез, как будто и не жил на  свете,  а  Фицдуэйн  лишний  раз  убедился,
насколько безжалостны и неимоверно самонадеянны его убийцы.
   Он  обнял  Чифуни  и  прижал  ее  к  себе.  Позабыв  о  своей  всегдашней
сдержанности и самообладании, Фицдуэйн молча гладил ее по голове,  ощущая  и
нежность, и жалость одновременно  -  Чифуни  казалась  Фицдуэйну  хрупкой  и
ранимой. Поначалу Чифуни доверчиво прижалась к нему, ища  утешения  в  тепле
его тела, потом зарыдала в голос, дрожа и стискивая его плечи своими тонкими
сильными пальцами. Фицдуэйн только  гладил  ее,  укачивал,  как  ребенка,  и
что-то  приговаривал.  Так  прошло  несколько  долгих  минут,  а  потом  все
кончилось. Чифуни оттолкнулась от него, поцеловала в  лоб  и  отправилась  в
ванную комнату умыться и привести себя в порядок.
   Когда Фицдуэйн вышел из спальни, то застал в гостиной Йошокаву  и  Паука.
Было совершенно очевидно, что они уже несколько минут как вошли. На лицах  у
обоих были написаны печаль и глубокое беспокойство.
   - Танабу-сан? - спросил Паук.
   - Она... - начал Фицдуэйн и вдруг понял, что ему нечего сказать. В голове
его крутились  какие-то  банальные  фразы,  которые  показались  ему  сейчас
неуместными и плоскими. Им  всем  была  нанесена  очень  глубокая  рана,  но
Чифуни, самая неунывающая и способная  восстанавливать  свои  душевные  силы
быстрее, чем кто-либо, кого Фицдуэйн когда-нибудь встречал, была меньше всех
защищена именно от этой беды. Она потеряла не просто  коллегу  или  близкого
друга, она потеряла любимого человека. Хьюго чувствовал, что от этой  травмы
ей будет не так просто оправиться, и  уж,  конечно,  она  вряд  ли  об  этом
когда-то забудет.
   Чифуни появилась из ванной комнаты. Ее лицо было тщательно  умыто,  и  на
нем  снова  появилось  уже  знакомое   Фицдуэйну   выражение   бесстрастного
спокойствия и отрешенности. О ее недавнем  срыве  напоминали  только  темные
влажные пятнышки от слез или воды на безупречной блузке.
   Все  четверо  стояли  в  разрушенной  гостиной  и  молчали.  Паук  первым
отважился нарушить  неловкую  паузу.  Он  уже  открыл  рот,  когда  Фицдуэйн
неожиданно протянул вперед руку, призывая всех к молчанию. В руке он  держал
обломок штукатурки, из которого выглядывал миниатюрный черный параллелепипед
с торчащей из него тонкой, как волосок, проволокой.
   Паук поначалу был озадачен, но  потом  достал  из  кармана  очки,  какими
пользовался для чтения, и стал пристально разглядывать  загадочный  предмет.
Уже в следующую секунду он понимающе кивнул.
   В молчании они покинули нашпигованную ?жучками?  квартиру  и,  по  общему
согласию, направились прямо в штаб-квартиру токийской полиции.  Было  четыре
часа утра,  и  улицы  Токио  были  тихи,  как  никогда.  В  довершение  всех
неприятностей начался дождь, и это только усилило их подавленное настроение.
   Фицдуэйн вел машину, а Чифуни смотрела прямо перед собой. Ее рука  лежала
на его бедре, однако  этот  жест  не  был  эротическим.  Скорее  всего,  она
продолжала искать у него поддержки, так как время  от  времени  по  ее  телу
пробегала крупная дрожь. В такие  моменты  Фицдуэйн  посматривал  на  нее  и
раздумывал, не остановить ли  машину,  чтобы  набросить  ей  на  плечи  свой
пиджак, однако ехать было недалеко, и он надеялся, что скоро они окажутся  в
тепле.
   Они собрались в кабинете Паука и  расселись  вокруг  широкого  стола  для
совещаний. По сигналу заместителя  начальника  департамента  полиции  подали
горячий чай и кофе. Паук также налил  каждому  по  большому  бокалу  бренди.
Чифуни немного поколебалась, но выпила, и  на  ее  щеки  понемногу  вернулся
легкий румянец.
   Фицдуэйн подумал, насколько странной была эта встреча. Они не говорили  о
том, для чего они собрались здесь, однако он не сомневался,  что  каждый  из
них понимает причины этого. Гибель  Адачи  стала  поворотным  пунктом.  Всех
четверых объединяло стремление к немедленным и решительным шагам.  Никто  из
них не собирался оставить эху смерть безнаказанной. Месть за Адачи перестала
быть делом только полиции, это стадо личным делом каждого.
   Паук первым открыл дискуссию.
   - Адачи-сан и я встречались вчера, - сказал он мрачно, - и  я  хотел  бы,
чтобы вы знали, о чем шла речь. Детектив-суперинтендант Адачи  был  серьезно
настроен решить загадку убийства Ходамы. Эту цель он ставил превыше всего.
   Как вы знаете, сразу после убийства все улики указывали только на братьев
Намака. Сначала мы нашли в ванне с трупом Ходамы булавку с эмблемой  ?Намака
Корпорейшн?, затем нам подвернулось  еще  несколько  весомых  улик.  Вызывал
сомнение только их побудительный мотив. На протяжении нескольких десятилетий
Ходама был политическим наставником Намака, их опекуном,  так  почему  же  в
конце концов они  обратились  против  него?  Но  именно  в  этот  момент  мы
обнаружили магнитозаписи, которые  подтверждали:  между  братьями  Намака  и
Ходамой действительно произошла размолвка, и он собирался  оставить  их  без
своего политического покровительства.
   Вместе с этим последним обстоятельством давление улик против Намака стало
огромным, но Адачи-сан продолжал сомневаться. Интуиция - важная составляющая
профессиональных качеств хорошего  полицейского,  а  Адачи-сан  был  хорошим
полицейским. Инстинкт подсказывал ему, что  здесь  что-то  не  так.  Как  ни
хотелось ему упрятать за решетку братьев, однако он чувствовал, что если они
в чем-то и невиновны, так это именно в убийстве Ходамы.
   Наибольшее беспокойство Адачи вызывал способ убийства. Разумеется, убийцы
могли  попытаться  таким  способом  сбить   следствие   со   следа,   однако
детектив-суперинтендант чувствовал, что сварить человека живьем  можно  было
только по личным мотивам, например из мести, из застарелой мести.
   Это почти не облегчило ему  задачу.  Слишком  много  людей  имели  веские
основания желать Ходаме лютой смерти, и Адачи-сан попробовал сосредоточиться
на недостатках имеющихся у нас улик. И он нашел  их,  нашел  изъяны  в  цепи
доказательств против братьев Намака! Дальнейшее расследование привело его  к
одному   общему   знаменателю:   практически   за   каждым   добытым    нами
доказательством стояли корейцы или связанные с ними  люди.  В  конце  концов
детектив-суперинтендант догадался, что за нападением на Ходаму может  стоять
кореец или человек, пользующийся среди корейцев огромным влиянием. Он  сузил
круг поисков и стал разыскивать такого  человека  или  организацию,  которые
могли бы лелеять ненависть к Ходаме, причем обращал особое внимание на  тех,
кто сталкивался с ним в  прошлом.  В  дальнейшем  он  проанализировал  самые
жестокие конфликты и все случаи, могущие иметь столь серьезные  последствия,
что они вышли Ходаме боком даже через столько лет.
   Поиски эти были далеко  не  просты.  Послевоенный  период  в  Японии  был
поистине смутным временем, и архивы  того  периода  оставляли  желать  много
лучшего. Кроме того, Ходама почти никогда не участвовал лично ни в чем,  что
было непосредственно связано с насилием. Почти всегда в  своей  практике  он
прибегал к услугам посредников, а в послевоенные годы с особым удовольствием
использовал  братьев  Намака.  Впоследствии  Намака   тоже   стали   слишком
респектабельными людьми, чтобы самим участвовать в кровавых разборках, и всю
грязную работу выполнял за них кто-то третий.
   В конце концов, Адачи-сан  вышел  на  Кацуду  и  его  банду.  О  них  ему
рассказал    наш    старый    сержант,    под     командованием     которого
детектив-суперинтендант начинал свою  полицейскую  карьеру.  Сержант  хорошо
помнил прежние времена, помнил, как в начале его службы  Намака  по  приказу
Ходамы сожгли живьем членов конкурирующей корейской банды.
   Именно такого рода событие и интересовало Адачи. Налицо был мотив, и  его
предположение превратилось в уверенность, когда он  узнал,  что  Кацуда-сан,
единственный из уцелевших  в  огне  корейцев,  теперь  руководит  второй  по
величине и влиянию группировкой якудза в Японии. Нападение на Ходаму как раз
и было такой прекрасно  подготовленной  и  четко  организованной  операцией,
которую  по  силам  осуществить  только  многочисленной  и   мощной   банде.
Безусловно, Намака также могли осуществить нечто подобное, но  у  Адачи  уже
появился новый подозреваемый, у которого, по его мнению, было намного больше
оснований ненавидеть Ходаму
   Подозрения Адачи в отношении Кацуды усилились, когда информатор по кличке
Угорь,  своего  рода  специалист  по  темным  делам  и  подводным   течениям
финансового мира, рассказал ему об  атаках,  которым  подверглась  на  рынке
ценных бумаг  ?Намака  Корпорейшн?  со  стороны  финансовых  институтов,  за
которыми стоял Кацуда.  Разумеется,  это  могло  быть  простым  совпадением.
Возможно, Кацуда просто  воспользовался  предоставившейся  ему  возможностью
заполнить  вакуум  власти,  образовавшийся  со  смертью  Ходамы.  Адачи-сан,
однако, считал, что, скорее всего, это не является случайностью и что Кацуда
-  именно  тот  человек,  с  которого  все  началось.  И  его  расследование
действительно показало, что финансовое  давление  подобной  силы  невозможно
осуществить без длительной, возможно - многомесячной подготовки, в то  время
как Кацуда начал действовать через считанные часы после убийства куромаку.
   Но заподозрить Кацуду  и  доказать  его  вину  -  это  две  разные  вещи.
Разумеется,  теоретически  Кацуду  можно  было  арестовать   и   подвергнуть
дайо-кангоку, однако, говоря откровенно - с его-то политической  поддержкой,
в которую, как я подозреваю, входит и сам  министр  юстиции,  получающий  от
Кацуды щедрые пожертвования на свою избирательную  кампанию,  -  практически
это вряд ли осуществимо.
   Как всякий хороший полицейский, Адачи-сан снова и снова пролистывал дело,
снова и снова изучал  свидетельства  и  улики.  В  свое  время  ему  удалось
расшифровать код видеосистемы наблюдения, установленной в  доме  Ходамы.  Он
был убежден, что именно на этих пленках он обнаружит решающее звено  в  цепи
доказательств,  которое  пропустил   в   прошлый   раз.   Теперь   Адачи-сан
сосредоточил свое внимание не только на главаре, но и на  других  участниках
нападения.
   Паук ненадолго прервался, чтобы набрать в грудь воздуха и улыбнуться.
   - Адачи-сан исходил из убеждения, что стороннему наблюдателю  свойственно
концентрироваться на движении, на развитии сюжета,  если  угодно.  Он  решил
подойти к этой проблеме с другой стороны и стал изучать  каждое  действующее
лицо индивидуально, вне зависимости от того,  совершал  ли  данный  персонаж
что-либо  значительное,  важное,  или  нет.  Вскоре  он  сделал  неожиданное
открытие - один  из  нападавших  был  гайдзин,  -  Паук  с  виноватым  видом
покосился на Фицдуэйна. - Да-да, гайдзин, иностранец.
   - Я видел эту видеосъемку, - вставил Фицдуэйн. - Все  нападающие  были  в
похожих костюмах и масках. Как он узнал?
   Паук почувствовал исключительную гордость за Адачи. Он сам достиг  своего
высокого положения, и организацией,  предоставившей  ему  возможность  стать
тем, кем он стал, был Столичный департамент полиции