жиданно у братьев Намака  оказалось  не  просто  достаточно
денег, чтобы купить еду; у них появился капитал. Правда,  он  не  был  очень
большим, но оба понимали, что это только начало. Теперь  им  не  требовалось
лезть из кожи вон только для того, чтобы выжить. Они могли строить планы.  И
Фумио, искалеченный и физически более слабый, чем его рослый брат,  оказался
прирожденным финансовым гением. Природа щедро  одарила  его  способностью  к
перспективному мышлению,  хитростью  и  способностью  манипулировать  своими
компаньонами. Короче говоря, в голове у него были мозги, а не солома.
   Когда братья вернулись в свое  бомбоубежище  с  чашкой  вареного  риса  и
полбутылкой сакэ, чтобы отпраздновал свою удачу, они обнаружили, что их мать
умерла.

Глава 9

Окружной госпиталь ?Коннемара?, 1 февраля

   Фицдуэйн с любовью уставился  на  своего  гостя.  Он  очень  любил  этого
швейцарского  полицейского.  Медведь  слегка   похудел   после   того,   как
познакомился с Катей - его первая жена погибла в автомобильной катастрофе  -
однако теперь вернулся к своим нормальным размерам.
   Глядя на него, Фицдуэйн чувствовал облегчение. Катя была  очень  красивой
женщиной и не желала Медведю ничего плохого, однако ему  самой  природой  не
было предназначено быть худым и стройным, а ростки фасоли три  раза  в  день
были ему попросту противопоказаны. Медведь действительно был крупным, скорее
даже массивным, однако, несмотря на внешнюю  грубоватость  манер  и  хриплый
голос, сердце у него было из чистого золота. Он был  отличным  товарищем,  а
своих друзей Фицдуэйн ценил.
   Войдя в палату, Медведь  нежно  и  по-дружески  обнял  его.  В  тот  день
Фицдуэйн не успел еще надеть свою майку со скунсами, и поэтому все его бинты
были видны. Возможно, именно это спасло его от новых увечий, заставив  Хайни
быть предельно осторожным. Впрочем, даже ?нежное? объятие гиганта  заставило
его слегка поморщиться от боли.  Наибольшую  опасность  для  грудной  клетки
Фицдуэйна представляла огромная наплечная кобура, из которой торчало  что-то
очень большое.
   -  В  Ирландии  не  принято  обниматься,  -  заметил  Фицдуэйн,  которому
культурные различия между Швейцарией и Ирландией были весьма по душе. -  Мы,
знаешь ли, такой народ, который не склонен ко всем этим  вещам.  Подозреваю,
что в душе моих соотечественников это ассоциируется  с  церковью,  сексом  и
чувством вины. Что это у тебя за пушка?
   Медведь достал из кобуры самый большой автоматический  пистолет,  который
Фицдуэйн когда-либо видел.
   - Вся  Европа  словно  помешалась  на  девятимиллиметровых  стволах,  ими
пользуются буквально все. Производители срочно перестраивают поточные линии.
Да и боеприпасы относительно дешевы, так как позволяют экономить на отходах.
Стрелять довольно просто, так как пуля  летит  далеко  и  обладает  отличной
пологой траекторией при слабой отдаче. В магазин влезает по пятнадцати  штук
и больше, так что, имея такую игрушку, обеспечиваешь себя серьезной  огневой
мощью. Короче, все счастливы.
   Дело, однако, в том, - продолжил Медведь,  -  что  у  девятимиллиметровых
боеприпасов недостает убойной силы. Анализ всех случаев применения оружия  в
Штатах показывает, что попадание девятимиллиметровой пули в жизненно  важный
орган выводит противника из строя в пятидесяти процентах случаев, в то время
как сорок пятый калибр дает девяносто процентов гарантии.
   Фицдуэйн подумал о том,  что  их  беседе  некоторым  образом  не  хватает
обыкновенного такта. Лично он все время помнил о том, как совсем недавно его
самого подстрелили. Медведю же их разговор, похоже, доставлял удовольствие.
   - Так пользуйся сорок пятым калибром, - порекомендовал он.
   - Вот! - торжествующе провозгласил он. - Многие так и думают. Но... -  он
сделал многозначительную паузу.
   - Но?.. - спросил Фицдуэйн.
   - Но... - Медведь снова замолчал. Фицдуэйн не мог отделаться от ощущения,
будто  играет  в  теннис  под  водой,   где   мяч   движется   через   сетку
медленно-медленно. Не в силах отказать себе в удовольствии, он вопросительно
произнес:
   - Но?..
   - Какое выражение есть в английском языке по поводу важности  деталей?  -
осведомился Медведь.
   Фицдуэйн подумал, что если кому-то и было дело до важных деталей, так это
швейцарцам.
   - Дьявол в деталях, - подсказал он.
   - Вот-вот, - Медведь светло улыбнулся и вытащил из кобуры  свой  огромный
пистолет, чтобы наглядно продемонстрировать эти самые детали.
   Дверь в палату отворилась и вошла сестра,  держа  в  руках  эмалированную
кювету в форме почки. С этими посудинами  у  Фицдуэйна  были  связаны  самые
неприятные ассоциации. В такие кюветы его рвало, в таких  кюветах  приносили
клизмы и спринцовки, после использования которых  кювета  опять-таки  шла  в
дело. В последнее время Фицдуэйна совсем отключили от  капельниц  и  любезно
объяснили, что именно в таких кюветах уносили то, что от него отрезали. Куда
уносили, Фицдуэйн спросить  не  решился.  То,  что  он  узнал,  и  так  было
достаточно неприятно.
   Сестра вскрикнула и выронила ненавистный тазик.
   Медведь и ухом не повел.
   - Главный недостаток сорок пятого калибра заключается в том,  -  пробасил
он, - что ему недостает пробивающей способности. Это тяжелая пуля с  большой
ударной мощью, но ей не хватает скорости.
   Дверь с треском распахнулась и на пороге  возник  один  из  рейнджеров  с
автоматом ?аугштайр? на изготовку. Медведь проигнорировал и его.
   Фицдуэйн неожиданно с беспокойством обнаружил,  что  находится  на  линии
огня. Было бы нелепо и смешно погибнуть от пули  слишком  рьяного  часового,
пытающегося спасти ему жизнь. Кроме того, Фицдуэйн  считал,  что  ранений  с
него, пожалуй, довольно, особенно за столь краткий промежуток времени.
   - НЕ ВЗДУМАЙ СТРЕЛЯТЬ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ! - заорал он.
   - ПОЧЕМУ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, НЕТ?! ? раздался ответный рев рейнджера.
   Фицдуэйн  недоуменно  уставился  на  солдата,  не   в   силах   придумать
подходящего ответа. Ему всегда казалось, что уж эту-то проблему обсуждать не
следует. Некоторое время он молча  смотрел  на  рейнджера,  и  только  потом
слегка расслабился. Солдат ухмыльнулся. Это был Грейди, который знал Медведя
довольно хорошо.
   - Так вот, - с довольным видом  продолжил  швейцарец.  -  Я  стал  искать
патроны,  которые  соединяли  бы  достоинства  девятимиллиметрового  и   .45
калибров и в то же Время были лишены их недостатков. Мне нужна была  убойная
сила, пологая траектория, дальнобойность, высокая пробойная сила и  удобство
в обращении. Кроме того, неплохо было бы иметь вместительный магазин.
   Он вынул из своего пистолета обойму и продемонстрировал.
   - ?Дезерт игл?, калибр - 10 миллиметров. Евреи знают толк в оружии!
   Только потом  он  заметил  в  кобуре,  пристегнутой  к  койке  Фицдуэйна,
автомат ?калико?.
   - Что это у тебя? - осведомился он.
   Фицдуэйн с готовностью продемонстрировал оружие.
   - А калибр? - спросил Медведь подозрительно.
   - Я вовсе не собираюсь отнимать твою пушку, - успокоил  его  Фицдуэйн.  -
Калибр - 10 миллиметров. Но он не смог сдержать улыбки.
   -  О-о-о...  -  немного  печально  протянул  швейцарец.   Входная   дверь
отворилась в третий раз, и в комнату вошел Килмара. Он был мрачен.
   - Рад видеть тебя, Хайни, - кивнул он. - Но  у  нас,  похоже,  начинаются
неприятности.
   Присев на стул, он рассказал о самых последних событиях.
   Когда он закончил, Медведь поднялся.
   - Мне кажется, я могу помочь, -  заявил  он.  Фицдуэйн  молчал,  думая  о
Кэтлин и о том, что она и ее семья подвергаются сейчас смертельной опасности
просто из-за того, что она ухаживала и лечила его. Это был настоящий кошмар,
а он был бессилен.
   Килмара посмотрел на Медведя  и  некоторое  время  молчал.  Потом  улыбка
тронула его губы.
   - Иди, займись, - предложил он. - Мне просто было любопытно, насколько ты
привык к таким раскладам. Оказывается, я кое-что позабыл.
   Медведь кивнул.
   - Ты вооружен? -  на  всякий  случай  уточнил  Килмара.  Медведь  скромно
улыбнулся.

***

Кэтлин, вконец измотанная и обессиленная, дремала в кресле, когда зазвонил звонок входной двери.
   Она проснулась с ощущением тошноты, однако знакомый звук ассоциировался в
ее сознании с надеждой на помощь, с хорошими  новостями  и  с  переменами  к
лучшему.
   Гости появлялись в бунгало Флемингов с  завидной  регулярностью.  Соседа,
заглянувшего  на  чашечку  чая,  всегда  ожидал  самый  теплый  прием.  Даже
телевидение  не  в  силах  оказалось  повлиять  на  традиционное  ирландское
гостеприимство. Фактически, в здешних местах и не было никакого телевидения.
Правда, убеждения и консерватизм жителей были ни  при  чем;  просто  близкие
горы делали уверенный прием невозможным.
   Ковер  и  кресло,  в  котором  она  сидела,  были  красными,  липкими  от
подсыхающей крови. Лежащее  на  полу  тело,  наполовину  прикрытое  газетой,
принадлежало се отцу. Значит, это  не  был  кошмарный  сон...  Кэтлин  снова
почувствовала позывы к рвоте.
   - Заткнись, ты, корова недорезанная,  если  не  хочешь  неприятностей!  -
грубо оборвал ее стоявший у окна террорист.
   Из прихожей донеслись звуки оживленного  разговора,  который  продолжался
несколько минут. Потом дверь  гостиной  отворилась,  и  в  комнату  вернулся
главарь, Пэдди. Шагнув в сторону, он жестом  пригласил  следовавших  за  ним
людей войти.
   В гостиной появились еще двое незнакомцев, судя по внешности -  такие  же
террористы, как Мак-Гонигэл и его шайка.  Следом  за  ними  вошел  еще  один
мужчина, который в этой компании  казался  лишним.  В  отличие  от  небрежно
одетых ирландцев он выглядел изысканно и даже шикарно в темно-синем  строгом
костюме, белой сорочке и клубном галстуке. Ботинки  на  ногах  сверкали  как
зеркало,  а  черты  лица  выдавали   восточное,   японское   или   китайское
происхождение.
   - Это та сестра? - спросил он.
   - Та самая, - кивнул Мак-Гонигэл.
   -  И  вы  удовлетворены  ее  информацией?   -   поинтересовался   японец.
По-английски он говорил довольно чисто, хотя и с небольшим акцентом.
   - О, да! - улыбнулся Пэдди. - Наша маленькая девочка поняла,  что  будет,
если она...
   Он протянул руку и схватил Мэри Флеминг  за  волосы.  В  руке  его  снова
сверкнул нож.
   - В наших руках есть  еще  один  ключик,  который  поможет  ей  развязать
язычок.
   Кэтлин с трудом подавила крик.
   - Ты ведь все нам рассказала, правда? - обратился главарь к Кэтлин.
   Та слабо кивнула.
   - А телефонный звонок? - настаивал японец.
   - Она сама ответила на него,  -  объяснил  Мак-Гонигэл.  -  А  я  слушал.
Звонила сестра-хозяйка из госпиталя, она спрашивала, сможет ли наша  милашка
выйти в дневную смену на следующей неделе.
   Кэтлин проглотила скопившуюся во рту желчь и неуверенно заговорила:
   - Мы работаем по  расписанию.  Когда  кто-нибудь  заболевает  или  просто
необходим выходной, тогда сестра-хозяйка звонит по домам и договаривается  о
подмене.
   Прежде чем снова открыть рот, японец долго смотрел на нее. Что-то в  этом
телефонном звонке ему не нравилось.
   - Во сколько она звонила? - спросил он у Мак-Гонигэла.
   - В двадцать минут десятого или около того, - припомнил главарь. -  Но  в
чем дело? Повторяю: я слышал весь их разговор, в нем  ничего  не  было.  Все
именно так, как говорит девчонка.
   Японец продолжал пристально рассматривать Кэтлин. Ему предстояло  решить,
начать ли операцию немедленно или отложить. В этот раз он сам отправлялся на
дело с террористической группой, и этим  объяснялась  его  осторожность;  он
вовсе  не  стремился  подставлять  себя  под  пули,   если   что-то   пойдет
наперекосяк. С другой стороны, задание необходимо было  выполнить,  это  был
вопрос долга.
   - Это небольшой госпиталь, а сестра только что пришла с ночной  смены,  -
задумчиво сказал японец. - Сестра-хозяйка должна знать это и  понимать,  что
Кэтлин, скорее всего, уже спит... -  он  неожиданно  сильно  ударил  молодую
женщину по лицу.
   - Или это не так? Отвечай!
   Кэтлин сплюнула кровью. Ей было ясно, что узкоглазый ублюдок  никогда  не
работал  в  госпитале  и  не  понимал,  что  значат  в  больничных  условиях
обстоятельства и необходимость сделать что-то немедленно, не  откладывая.  И
конечно, он не знал сестру-хозяйку из ?Коннемары?...
   Кэтлин внутренне улыбнулась. Япошка был не дурак, но сейчас он  напал  не
на тот след.
   - Недоспать в нашей работе - вполне обычное дело, - сказала она.  -  Люди
заболевают когда им вздумается, а не строго с девяти до пяти.
   - Звонившая  извинилась,  -  вставил  Мак-Гонигэл.  -  Она  сказала,  что
собиралась просто  передать  все  необходимое  через  мать.  Наша  маленькая
подружка... - он указал на Кэтлин, -  ничего  особенного  не  говорила,  все
больше ?Ничего страшного?, ?Да?, ?Хорошо?, и тому подобное.
   Пытаясь придать своему голосу выразительность, он  заговорил  с  особенно
сильным северным акцентом. Напряжение в гостиной достигло предела.
   - Почему вы не заставили мать  подойти  к  телефону?  -  спросил  Сасада,
указывая на Мэри Флеминг, которая  неподвижно  сидела  на  диване.  Лицо  ее
ничего не выражало, а рассеянный взгляд блуждал.
   - Иисус, Сасада, ты только посмотри  на  нее  внимательно!  -  в  сердцах
воскликнул Мак-Гонигэл. - Она и двух слов-то не связала бы! Да ее ни в  коем
случае нельзя было подпускать к телефону.
   Слова Мак-Гонигэла убедили японца.  В  этих  вопросах  Партия  Ирландской
революционной армии была гораздо опытнее, чем господин Сасада. На протяжении
почти целого поколения боевики ИРА воплощали в  жизнь  свои  кровавые  планы
почти  без  осечек.  Молодое  пополнение  этой  экстремистской   организации
буквально с молоком матери впитало культ  насилия  и  жестокости.  Они  были
воспитаны на этом и не знали ничего иного. Практике террора они обучались  с
младых ногтей, так же просто и естественно,  как  в  цивилизованных  странах
молодые люди учатся водить машину.
   Сасада  вытащил  из-под  пиджака  нож.  Его  лезвие  было   лишь   слегка
искривлено, а  кончик  был  срезан  под  острым  углом.  Это  был  настоящий
самурайский меч в миниатюре.
   "Он хочет убить меня, - в панике подумала Кэтлин. -  Я  знаю  его  имя  -
Сасада, знаю, как он выглядит, и  могу  опознать  их  всех.  Они  никого  не
оставят в живых, ни меня, ни маму...?
   Огромная печаль и грусть охватили  ее  с  такой  силой,  что  даже  страх
отступил. Кэтлин подумала о Фицдуэйне, вспомнив его улыбку и его  израненное
тело, которое она  так  хотела  любить  и  прикосновений  которого  она  так
жаждала. Она подумала о своей матери, которая, должно  быть,  именно  сейчас
нуждается в ней больше, чем когда-либо. Мысль о боли и смерти  от  рук  этих
ужасных людей заставила ее снова ослабеть от страха. Пытаясь  скрыть  страх,
Кэтлин закрыла глаза. Если ей суждено умереть, она умрет с достоинством.
   Потом она почувствовала у основания шеи прикосновение холодной  стали,  и
по коже побежала щекочущая струйка горячей крови.

***

Килмара изучал карту, разложенную на полу в одной из пустующих палат на том же этаже, где лежал Фицдуэйн. Про себя он на чем свет стоит клял британцев и их дорожно-строительную доктрину вековой давности. Большинство здешних дорог были узкими и извилистыми, но их было чересчур много. Блокировать их не представлялось возможным, и Килмара вынужден был подумать о других вариантах.
   Он со своими людьми оказался в уединенном госпитале в  отдаленном  районе
страны, а человека, которого он охранял, во-первых, нельзя было  перевозить,
а  во-вторых,  поблизости  не  наблюдалось  ни  одного  хоть  сколько-нибудь
надежного  укрытия.  Количество  способных  к  обороне  людей,  которыми  он
располагал, если не принимать в  расчет  невооруженных  полицейских-гардаев,
было прискорбно мало. К госпиталю же вело слишком много дорог  и  проселков,
которые он не мог даже держать под наблюдением, не  говоря  уже  о  засадах.
Самым неутешительным было то, что он понятия не имел,  как  и  откуда  будет
нанесен удар.
   Наверняка он не знал  ничего,  но  многое  мог  подозревать  и  о  многом
догадываться. Ему, занимавшемуся борьбой с  терроризмом  несколько  десятков
лет,  слишком  часто  приходилось  иметь  дело  с  обрывками  информации   и
непроверенными сведениями, чтобы  растеряться  теперь.  Полные  разведданные
были роскошью, которую Килмара редко  когда  мог  себе  позволить.  Если  уж
лопухнешься,  то  лопухнешься.  Люди  могли  погибнуть,  но  мир   продолжал
существовать и развиваться; на этой работе только в философии и  можно  было
искать утешения. В конце концов, то, что люди  иногда  убивали  друг  друга,
представлялось не таким опасным, как разрушение  озонового  слоя.  Это  было
нормально и даже естественно, хотя тонкого это непосредственно касалось,  не
всегда успевали высказать свою точку зрения.
   Килмаре очень не хотелось  привлекать  к  этому  делу  еще  и  Фицдуэйна,
который, как предполагалось,  должен  был  выздоравливать  после  серьезного
ранения и вообще всячески  бездельничать,  однако,  с  другой  стороны,  все
происходящее имело к нему самое непосредственное отношение. К тому же  Хьюго
обладал выдающимся тактическим чутьем. На протяжении двух десятилетий он вел
свою войну и прикрывал других; он знал, как поступить правильно,  и  повидал
много не правильных решений; он учился на своем опыте как никто другой.
   Возвращаясь в палату Фицдуэйна, Килмара посмотрел на часы. На часах  было
начало одиннадцатого. Фицдуэйна как раз  осматривали  врач  и  две  сиделки,
поэтому генерала попросили подождать в коридоре. Прошло  еще  десять  минут,
прежде чем врач вышел из комнаты.
   Килмара сунулся было в палату снова, но сиделки без  церемоний  вытолкали
его. Наконец и они закончили. В руках у одной из сиделок была кювета в форме
почки; она была наполовину прикрыта клеенкой, на которой  Килмара  разглядел
несколько кровавых пятен. Другая сиделка держала такую же кювету с клизмой.
   Килмара вдруг подумал о том, что Фицдуэйн, который явно пошел на поправку
и который снова мыслил четко и ясно, на самом деле все еще  тяжело  болен  и
слаб. Мысль эта заставила  его  на  несколько  мгновений  задержаться  перед
дверью. Потом ему пришло в голову,  что  если  они  двое  сейчас  ничего  не
придумают, то друг его, очень возможно, вскоре будет мертв.
   Фицдуэйн полусидел на кровати, сверкавшей ослепительной  белизной.  Глаза
его были закрыты, а  по  лицу  разливалась  крахмальная  бледность.  Килмара
мельком подумал, что утром, до  прихода  этого  зануды-врача  и  процедурных
сестер, Фицдуэйн выглядел намного бодрее. С другой стороны, его кровать была
в образцовом порядке, и на нее было приятно  взглянуть.  Хрустящие  простыни
благоухали чистотой. Одеяла - выглаженные, плотные, без единого  пятнышка  -
заставили бы подпрыгнуть до потолка даже самого строгого  сержанта-строевика
из морской пехоты.
   Фицдуэйн открыл глаза. Теперь он меньше походил на умирающего, и  Килмара
приободрился.
   - Что-нибудь новенькое стряслось?
   - Поступила новая информация, - сказал Килмара и замялся.
   - И ты хочешь мне об этом рассказать? - подбодрил его Фицдуэйн.
   - Должен сказать, что  меня  не  балуют  хорошими  новостями,  -  заметил
Килмара. - У тебя снова есть отличный шанс погибнуть в расцвете лет от  пули
злодея.
   - Меня снова хотят убить? - слабо улыбнулся Фицдуэйн.  -  Честное  слово,
эти люди становятся навязчивы.
   - Их намерения, пожалуй, и в самом деле таковы, - кивнул Килмара. -  Было
бы неплохо тебя куда-нибудь спрятать, но вот куда? Может быть под кровать?
   - Выкладывай все, - приказал Фицдуэйн, и в его голосе уже не слышно  было
веселости. Килмара тоже посерьезнел.
   - Примерно сутки назад или около того к нам  поступили  сведения,  что  в
округе появились боевики Партии ИРА. Ничего серьезного, хотя  сами  по  себе
это отъявленные мерзавцы. Сегодня рано утром полиция задержала двоих м