рную  артерию,  разорвала   вену   и   повредила
нервно-сосудистый узел. Осколки кости  застряли  в  правом  легком,  а  пуля
прошила его насквозь, разрывая мелкие легочные артерии и вены.
   Она миновала трахею, по касательной задела пищевод,  пощадила  блуждающий
нерв, царапнула сердце и, пройдя справа от аорты, вонзилась в заднюю  стенку
грудной клетки. Раздробив у основания пятое ребро, она  отрикошетировала  от
позвоночника и вышла в левой верхней части  спины,  оставив  широкую  рваную
рану.
   Фицдуэйн негромко ахнул,  когда  сила  удара  заставила  воздух  с  шумом
вырваться из его легких, и медленно повалился в воду, протянув руки к сыну.
   Пуле,  выпущенной  Лонсдэйлом,  пришлось   преодолеть   гораздо   большее
расстояние. Она была примерно в  пять  раз  тяжелее,  чем  пуля  современной
автоматической винтовки, а часть ее массы  составляло  взрывчатое  вещество.
Начальная скорость пули была две тысячи восемьсот футов в секунду.
   Наблюдатель вдруг  увидел,  как  тело  снайпера  подбросило  в  воздух  и
швырнуло на склон холма. Потом в груди его что-то взорвалось.
   Наблюдатель не видел впереди никакой опасности.
   Он как раз поворачивался назад, когда вторая пуля Лонсдэйла  пробила  ему
правую руку и взорвалась внутри.

***

Килмара видел на экране монитора, как падают под выстрелами Фицдуэйн и его маленький сын.
   Сначала Бутс, а потом его отец опрокинулись в воду.
   Фицдуэйн предпринимал  отчаянные  попытки  спасти  сына,  а  потом  замер
неподвижно.
   Полковник с каменным лицом  продолжал  следить  за  развитием  событий  и
отдавать приказания. ФАВ, торопившийся к замку, мог прибыть на место быстрее
всех. Двигаясь на максимальной для здешней пересеченной местности  скорости,
он подъехал к броду Бэттдфорд меньше, чем через две минуты.
   Из машины выскочили трое рейнджеров - Ньюмен, Хэнниген и Эндрюс. Все  они
были обучены самой современной методике оказания первой помощи на поле  боя,
варианту  системы  МОПП,  разработанной  в  Соединенных   Штатах.   Учитывая
специфику  задач  рейнджеров,  вполне  естественно  было  предположить,  что
оказание первой помощи им придется проводить под огнем, на поле боя, поэтому
главный упор был сделан на быстроту.
   Ньюмен и Хэнниген подбежали к  Фицдуэйну,  чьи  раны  выглядели  наиболее
угрожающими. Одежда его промокла от крови,  и  он  умирал  буквально  на  их
глазах.  Кожа  Фицдуэйна  уже  приобрела  синеватый  оттенок,  дыхание  было
затруднено, а конечности непроизвольно вздрагивали. Он был в шоке, а раненая
нога выглядела намного короче, чем здоровая. Было совершенно  очевидно,  что
перебита кость.
   - Ранение в грудь и в ногу, - быстро сказал Ньюмен в укрепленный на шлеме
микрофон. - Пробито легкое, задета бедренная кость.
   Эндрюс  занялся  Питером.  Рана  на  голове  мальчика  выглядела   просто
царапиной. Питер был слегка контужен, а из раны на  голове  продолжала  течь
кровь, однако он был жив. Через несколько мгновений он пришел в себя.
   - Мальчишка отделался царапиной, с ним все нормально, - доложил Эндрюс.
   Фицдуэйн между тем был  в  критическом  состоянии.  Каждую  минуту  могло
остановиться сердце, а из-за раны в  груди,  затронувшей  легкое,  мог  быть
поражен и мозг, так как уже сейчас он не получал достаточно кислорода.  Одна
только рана в бедре могла закончиться смертью от потери крови.
   Ньюмен был знаком с Фицдуэйном.
   - Хьюго, ты меня слышишь? - спросил он.  Ответ  мог  бы  подсказать,  что
раненый в сознании и что его носоглотка не забита кровью.
   Ответа не было.
   - Черт!  -  выругался  Ньюмен.  Процедура  была  простой  как  алфавит  -
вентиляция, дыхание, кровообращение. Разделив обязанности, они выигрывали во
времени, а именно время было сейчас важнее всего.
   Фицдуэйн умирал. Ньюмен подумал, что в лучшем случае  у  них  есть  минут
пять. В первую очередь он убедился, что дыхательные пути свободны,  а  затем
вставил ему в горло дренаж Гюйделя, который  обеспечивал  постоянный  доступ
воздуха.
   Вся процедура заняла около двадцати секунд.
   - Дыхательные пути в порядке, - сообщил Ньюмен.
   Хэнниген тем временем разрезал одежду Фицдуэйна и обнажил обе раны. Кровь
была везде, однако только из раны на бедре  она  продолжала  течь.  Рейнджер
прикинул, что раненый потерял около литра крови только в  первую  минуту,  и
хотя теперь напор ее ослаб в связи с  уменьшением  количества,  кровотечение
оставалось опасным. Из бедренной артерии брызгало, как из душа.
   Одежда Фицдуэйна вся промокла, а земля  под  ногами  стала  скользкой  от
крови.  Хэнниген  быстро  наложил  на  рану  давящую  повязку.  Кровотечение
уменьшилось, но не прекратилось.
   Осмотрев грудь Фицдуэйна,  Ньюмен  заподозрил  напряженный  пневмоторакс.
Легкое было пробито, и воздух просачивался  в  грудную  полость,  не  находя
выхода.  Внутреннее  давление  нарастало,  перекрывая  поступление  крови  к
сердечной мышце и от нее. Без кислорода  Фицдуэйн  начал  задыхаться.  Синяя
венозная кровь, лишенная кислорода и богатая двуокисью углерода,  прилила  к
его лицу. Губы и ногти тоже посинели. Он не мог ни вдохнуть,  ни  выдохнуть,
так как давление воздуха в тканях распирало изнутри ребра и диафрагму.
   Действуя очень быстро, Хэнниген  проверил  трахею  и  дыхательное  горло,
прижимая  их  подушечкой  указательного  пальца.  Налицо  было  классическое
следствие напряженного пневмоторакса: средостение отклонилось  влево.  Затем
он обнажил всю грудь Фицдуэйна, ощупал ее и выслушал при помощи собственного
уха.
   Даже будь у него стетоскоп, он был бы  бесполезен  из-за  громкого  хрипа
Фицдуэйна. Хэнниген выстукал грудную клетку плотно  прикладывая  к  ней  три
пальца левой руки и постукивая по каждому согнутым  пальцем  правой,  лишний
раз  убедившись  в  правильности   поставленного   диагноза.   Глухой   звук
свидетельствовал, что плевральная полость заполнена кровью. Гулкий и  пустой
звук раздавался в тех местах, где скопился лишний воздух.
   - Проклятье! - сказал он. - Его распирает изнутри. Это  были  критические
секунды. Раненый мог погибнуть  от  удушья,  и  смерть  его  была  столь  же
неизбежной, как если бы они душили  его  веревочной  петлей.  Не  колеблясь,
Хэнниген вонзил в грудь Фицдуэйна канюлю   с
широким каналом, похожую на тонкий стержень от шариковой ручки  и  состоящую
из пластиковой трубки с пустотелой иглой на конце.
   Как только игла ушла на достаточную  глубину,  воздух  с  шумом  рванулся
сквозь нее наружу из груди Фицдуэйна. Мгновение спустя он снова смог дышать.
В грудной полости,  правда,  все  еще  оставались  кровь  и  воздух,  однако
избыточное давление удалось победить.
   Прошла минута.
   Фицдуэйн частично пришел в сознание.
   - В-в-воздуха... - слабо прошептал он. - Мой сын... посмотрите...
   - Все будет в порядке,  -  отозвался  Хэнниген,  закрывая  рот  Фицдуэйна
дыхательной  маской,  соединенной  с  баллоном  сжатого  кислорода.   Расход
кислорода должен был составить 10 - 12 литров  в  минуту,  так  что  баллона
хватило бы только минут на пятнадцать или даже меньше. Время  оставалось  их
главным противником.
   Ньюмен все еще был занят, поддерживая голову  Фицдуэйна.  Хэнниген  надел
затылочный и шейный воротнички, и Ньюмен закрепил дыхательную маску. Теперь,
когда Фицдуэйн ни при каких  условиях  не  смог  бы  повредить  себе  шейные
позвонки, двое рейнджеров могли сосредоточиться на кровообращении.
   Прошла еще одна минута.
   - Я зажму, -  предложил  Ньюмен,  имея  в  виду  то,  что  он  попытается
перекрыть кровотечение, пока Хэнниген будет устанавливать  капельницу.  Пока
кровь продолжала уходить из тела, не  было  даже  смысла  пытаться  начинать
внутривенные  вливания.  Тем  не  менее,  Фицдуэйн   отчаянно   нуждался   в
дополнительном количестве жидкости. Он  потерял  уже  примерно  половину  из
своих пяти с половиной или шести литров крови, продолжая при этом оставаться
в состоянии болевого шока.
   Мозг  его  по-прежнему  не  получал  достаточного  количества  кислорода.
Фицдуэйн был очень  слаб,  сознание  его  затуманилось,  а  сердце  отчаянно
колотилось. Глаза казались остекленевшими. Организм его прекращал работу,  и
Фицдуэйн терял последние силы.
   Ньюмен решил, что рана в груди может подождать. Бедренное кровотечение не
остановилось, несмотря на старания  Хэннигена,  и  по-прежнему  представляло
собой главную опасность.
   Можно было наложить на бедро  турникет,  полностью  перекрыв  ток  крови,
однако это привело бы к возникновению новых  серьезных  проблем,  вплоть  до
омертвения тканей и гангрены. Ньюмен  предпочел  пережать  артерию  вручную,
наложив на ногу индивидуальный пакет чуть выше раны.
   Кровь уже просочилась  сквозь  бинт,  наложенный  Хэннигеном,  но  теперь
комбинация двух повязок и сдавливание артерии сдерживали кровотечение. Кровь
начинала свертываться, закупоривая артерию, и в то же время циркуляция крови
в периферийных сосудах  не  прекращалась.  Ньюмен  знал,  что  ему  придется
пережимать артерию минут пять, может быть, дольше.
   Однако теперь в бочке была затычка.
   - Можешь наполнять, - кивнул Ньюмен.
   Хэнниген вонзил полые иглы в латеральные вены каждой руки,  расположенные
на запястьях чуть выше больших пальцев.  Это  место  было  известно  так  же
как ?больничная вена?, ибо благодаря сравнительно легкому доступу именно  на
нее падал выбор молодых и неопытных врачей. В данном случае попасть  в  вену
было отнюдь не просто, так как из-за малого количество крови стенки  сосудов
опали.
   Затем  он  присоединил  тонкую  полупрозрачную   трубку   к   пластиковой
?наволочке? с внутривенным вливанием и дал жидкости  стечь,  чтобы  избежать
пузырей воздуха.
   Физиологический раствор предназначался в первую очередь для  того,  чтобы
разбавить им  остающуюся  кровь,  которая  благодаря  этому  могла  свободно
циркулировать по кровеносной системе, снабжая важнейшие  органы  достаточным
количеством кислорода. Особенно чувствительным к  недостатку  кислорода  был
мозг - уже через  три  минуты  некоторые  его  участки  начинали  необратимо
разрушаться. Даже если раненый оставался в живых, он становился идиотом.
   Установка внутривенных капельниц заняла меньше четырех минут  для  каждой
руки.
   Кровяное  давление  в  сосудах  Фицдуэйна  поднялось  с  шестидесяти   до
семидесяти миллиметров, но оставалось  по-прежнему  критическим.  Нормальным
было давление сто двадцать миллиметров.
   Ньюмен продолжал зажимать бедренную артерию.
   Хэнниген, следя за тем, чтобы трубка  Гюйделя  не  выскользнула  изо  рта
Фицдуэйна,  наложил  марлевые  подушки  на  входное  и  выходное  отверстия,
прикрепив их полосками пластыря с трех сторон и оставив четвертую свободной,
чтобы из ран мог выходить воздух. Полностью закрывать раны было нельзя,  так
как вдыхаемый воздух мог снова начать скапливаться в грудной полости.
   Ньюмен  посмотрел  на  часы.  Они  трудились  над  Фицдуэйном  уже  почти
одиннадцать минут, и сделали все, что было в их  силах,  поддерживая  в  нем
жизнь. И все же он оставался в критическом состоянии, смерть  была  рядом  с
ним.
   Хэнниген быстро проверил пульс, взявшись пальцами за яремную вену на  шее
Фицдуэйна. Его интересовало наполнение, а не частота. Пульс был  слабый,  но
слишком быстрый - еще одно подтверждение тому, что раненый  потерял  слишком
много крови. Искать периферический пульс на запястьях или на ногах при таком
низком кровяном  давлении  было  бессмысленно.  Сердце  пыталось  возместить
недостаток крови частотой сокращений.
   Хэнниген начал понемногу вводить морфий: по два миллиграмма за один прием
внутривенно. Фицдуэйн, несомненно, страдал от сильной боли, однако в больших
количествах морфий угнетал дыхательный рефлекс.
   Тем временем Ньюмен прибинтовывал  раненую  ногу  Фицдуэйна  к  здоровой,
чтобы обездвижить ее и наложить шину.
   Затем Фицдуэйна положили на носилки-сачок, причем его  не  пришлось  даже
поднимать. Вместо этого изогнутые алюминиевые полосы подсунули под его тело,
соединили на уровне ног и головы, и под его головой, грудью, тазом и  ногами
оказались надежные ремни.
   Старший сержант Лонсдэйл с винтовкой наготове,  грозный  как  современный
ангел мести, внимательно оглядывал окрестности, пока трое рейнджеров  делали
все, что могли.
   Когда все было закончено, он  поднялся  и  вернулся  на  несколько  шагов
назад, к командирской машине. Полковник поднял голову от консоли и посмотрел
на сержанта. Выражение лица его было непроницаемым. Лонсдэйлу  на  мгновение
показалось, что Килмара хочет что-то сказать, но тот промолчал.
   Связист-оператор, приютившийся  в  кормовой  части  ?Канонира?,  выставил
наружу  миниатюрную  тарелку  спутниковой   антенны.   Пользуясь   небольшой
передышкой, когда ему не нужно было священнодействовать над своим аппаратом,
он поднял голову и сказал, качая головой:
   - Не очень хорошо получилось.
   Лонсдэйл не ответил. Он знал, что сегодня стрелял лучше, чем  когда-либо,
однако все же не слишком хорошо.  Интересно,  мог  ли  он  действовать  хоть
немного быстрее?

***

Корректировщик, засевший на вершине холма, имел более широкое поле зрения и был не так сосредоточен на одной точке.
   Сначала  его  встревожил  неизвестный  автомобиль,  который  на   высокой
скорости мчался к замку,  но  он  не  стал  предупреждать  оставшихся  внизу
снайпера и  его  обеспечивающего.  Во-первых,  они  были  слишком  близко  к
достижению своей цели, а во-вторых, машина эта,  казалось,  не  представляла
собой особой угрозы. Кроме скорости, в ней не было ничего необычного, что он
мог бы рассмотреть с такого расстояния. Единственное, что он  никак  не  мог
взять в толк, откуда она взялась.
   Неожиданно машина повернула в их сторону.
   Их предупредили, что на острове может быть ?лендровер? и, возможно,  пара
других автомобилей. Однако вблизи эта штука оказалась непохожа ни на что  из
того, что корректировщик когда-либо видел. Он решил было, что  это  какая-то
сельскохозяйственная машина на гусеничном ходу.
   Потом он поднес к глазам бинокль.  Неопознанная  машина  приближалась,  и
сердце его начало биться, все ускоряя свой ритм по мере того,  как  чувство,
близкое к панике, овладевало всем его существом.  Корректировщик  рассмотрел
пулемет на станке рядом с одним из пассажиров и понял, что видит перед собой
машину, созданную с единственной целью - убивать.
   В небе вспыхнули две красные ракеты.
   Корректировщик посмотрел  вверх,  потом  вниз,  и  глазам  его  открылось
ужасное зрелище. Он почувствовал неожиданно сильный страх, с которым уже  не
мог справиться.
   Он  побежал.  Он  хорошо  обдумал  свой  маршрут  отступления  и   теперь
воспользовался небольшой выемкой в земле между двумя холмами, в которой  его
невозможно было заметить. Кроме рельефа, его скрывали каменистые распадки  и
заросли вереска. Он бежал и бежал, чувствуя, как каждая  клеточка  его  тела
твердит ему, что таинственная сила, прикончившая  двух  его  друзей,  теперь
разыскивает его самого.
   Время от времени корректировщик останавливался, проверяя, не  гонятся  ли
за ним. По мере того как уверенность его возрастала,  остановки  становились
все более продолжительными. Вскоре он понял,  что  никто  его  не  видит,  и
немного успокоился.  Через  несколько  минут  он  оказался  в  лощине  между
холмами, где они оставили вертолет.
   Корректировщик пересек почти половину открытого пространства, отделявшего
его от вертолета, когда за спиной его раздался чей-то окрик.  Автоматическая
винтовка все еще была у него в руках и стояла на боевом  взводе,  готовая  к
стрельбе. Предвидя, что когда-то это может пригодиться, корректировщик много
тренировался и мог в долю секунды развернуться и поразить цель,  находящуюся
сзади в пятидесяти шагах.
   Его подготовка почти оправдала себя. Может быть, он  даже  двигался  чуть
быстрее, чем один из рейнджеров, появившихся за его  спиной,  но  нажать  на
спусковой крючок не успел. Этот спорный вопрос потом еще долго обсуждался.
   Как только он повернулся, двое рейнджеров из экипажа второго  ?Канонира?,
который поначалу двигался к холмам, но потом получил новое задание  сесть  в
засаду у места стоянки вертолета, дважды продырявили ему  сначала  грудь,  а
затем голову,  используя  бронебойные  боеприпасы.  Бронежилеты,  которые  с
каждым днем становились надежнее, все чаще оказывались на самых неподходящих
людях. Рейнджеры решили не рисковать.

***

Подразделение регулярной армии вместе с вооруженными детективами получило приказ тщательно прочесать остров.
   Была извещена ближайшая больница - районный госпиталь  ?Коннемара?,  -  и
туда вылетела на вертолете бригада армейских хирургов, специализирующаяся на
огнестрельных ранениях.
   Были предприняты и другие предосторожности и приведены в действие  планы,
разработанные на случай подобных чрезвычайных ситуаций. По всей стране  были
подняты  на  ноги  рейнджеры  и  прочие  службы  безопасности.  Пассажиры  и
транспортные средства, прибывающие в страну и покидающие ее, внезапно  стали
объектом беспримерного внимания. Как правило, подобные  меры  означали  лишь
пустую трату времени, но так  бывало  не  всегда.  Будучи  островом  и  имея
ограниченное  число  въездных   и   выездных   портов,   Ирландия   обладала
определенными преимуществами по сравнению с другими странами.

Глава 3

Япония, Токио, 2 января

   Детектив-суперинтендант  Аки Адачи возлежал  на  диванчике  в  своем
кабинете, находившемся  в  Кейшичо,  штаб-квартире  Столичного  департамента
полиции Токио. Ботинки он снял, рубашку расстегнул, а галстук его  висел  на
настольной лампе.
   Он редко пользовался  своим  кабинетом,  предпочитая  проводить  время  в
дежурной части вместе со своей оперативной группой,  однако  для  серьезного
отдыха, например такого, какой требовался  после  энергичного  спарринга  по
кендо, только что проведенного в полицейском спортзале для  единоборств,  он
предпочитал горизонтальное положение, и диван подходил для этого как  нельзя
лучше.
   Единственный его недостаток заключался в том, что диван не был достаточно
длинен. Адачи полагал, что  бюрократы  из  отдела  снабжения,  поставляющего
мебель для полицейского управления, ничем не отличались от своих гражданских
коллег во всем мире. Взгляды их отстали от жизни  по  меньшей  мере  на  два
десятилетия. Никто из них не осознал еще того факта, что современные  японцы
были на несколько дюймов выше своих родителей, а их дети,  в  свою  очередь,
вскормленные в дополнение к таким безусловно важным и питательным продуктам,
как рис, сырая рыба и морская трава, еще и гамбургерами из  ?Макдоналдса?  и
кукурузными хлопьями, тянулись вверх как молодая трава.
   Адачи  поглядел  на  свои  ноги,  лежащие   на   подлокотнике   предмета,
считавшегося диваном для трех человек. В свои сорок два года  он  имел  рост
пять футов и десять дюймов , и хотя не  мог
равняться с молодым поколением, однако по сравнению с  большинством  японцев
он был гораздо выше среднего роста.
   В каком-то отношении, например, когда ему требовалось грозно взглянуть на
подозреваемого сверху вниз, такой рост был весьма полезным,  однако  скрытно
преследовать кого-то ему всегда было нелегко. К счастью, те дни,  когда  ему
приходилось бродить по улицам и скрываться в подворотнях, давно прошли,  так
что у его нынешней должности были свои преимущества.
   Он пошевелил пальцами ног  и  проделал  несколько  упражнений,  вытягивая
мышцы  и  похрустывая  суставами.  На  протяжении  десяти  лет,  прежде  чем
поступить на службу в Столичный департамент полиции и  начать  свое  быстрое
восхождение по служебной лестнице, он служил в войсках  воздушного  десанта.
Продолжи он прыгать, и тогда однажды непременно бы что-нибудь да  случилось:
он приземлился бы либо не так как надо, либо не туда,  куда  надо.  И  то  и
другое было чревато увечьями, а его сухожилия и связки и  без  того  были  в
плачев