дет  нанесен  серьезный  урон.  Допустим,  ?Яибо?  потеряют  сколько-то
боевиков. Ну и что?  Они  всегда  могут  навербовать  новых.  Намака  теряют
несколько своих наемных якудза и главу службы безопасности,  однако  это  на
них никак не отражается, а смерть Китано  они  даже  умудрились  обернуть  к
своей выгоде. Погибает Кеи Намака, становится достоянием гласности  афера  с
передачей запрещенного ядерного оборудования  Северной  Корее,  а  Фумио  не
только оказывается ни при чем, но и получает свой завод обратно спустя всего
две недели,  и  все  -  благодаря  своей  мощной  политической  поддержке  и
возможности спихнуть  вину  на  старшего  брата.  В  тени  прячется  Кацуда,
претендент на трон куромаку, который сверг Ходаму и  которому  это  сошло  с
рук, а за спиной его маячит Шванберг,  у  которого,  вне  всякого  сомнения,
имеется наготове свеженький  кандидат,  на  случай,  если  Кацуда  сляжет  с
насморком.
   Черт побери, это слишком похоже на Вьетнам. Нет смысла лупить по джунглям
издалека. Нам  необходимо  то,  что  евреи  называют  chutzpah  , Йошокава-сан. Если желаете, я  мог
бы передать свою мысль в терминах фехтования: шпаги звенят очень эффектно  и
красиво, однако наступает момент, когда приходится оборвать этот звук  одним
точно нацеленным уколом.
   Йошокава сделал беспомощный жест рукой и налил Фицдуэйну вина.
   - То, что вы предлагаете, Фицдуэйн-сан, может  быть  сделано  только  при
помощи полиции, а полиция на это не пойдет. Ваш план подразумевает  создание
такой ситуации, когда неизбежна чья-то смерть,  а  с  их  точки  зрения  это
совершенно недопустимо.
   - Столичный департамент полиции Токио может не быть официально вовлечен в
наше мероприятие, - сказал Фицдуэйн, - это я допускаю. Но  ?Гамма?  обладает
достаточным политическим влиянием, чтобы дать нам возможность начать и чтобы
в нужный момент вмешаться и свести  к  минимуму  неприятные  последствия.  К
счастью, полицейским департаментом управляет господин  Иноки.  Если  он  нас
поддержит, то все получится. ?Кванчо? тоже захочет с нами сотрудничать,  это
я уже знаю.
   - А как насчет американцев? - поинтересовался  Йошокава.  -  Шванберг,  в
конце концов, высокопоставленное должностное лицо ЦРУ.
   -  Предоставьте  ЦРУ  мне,  -  жестко  сказал  Фицдуэйн.  Йошокава  отпил
крошечный глоток вина и задумался.
   Затем он поглядел на Фицдуэйна и с сожалением покачал головой.
   - Руководящий совет общества  ?Гамма?  состоит  из  умеренных  членов,  -
проговорил он. - Они стремятся к реформам, но  никогда  не  поддержат  таких
крутых мер, какие предлагаете вы. Положение далеко не такое отчаянное.
   - Увы, - мрачно заметил Фицдуэйн. -  Положение  прескверное  и,  если  мы
ничего не предпримем, станет еще хуже. Уж вы мне поверьте.
   Йошокава ужаснулся словам своего друга. Он не мог с ними не  согласиться,
но он знал своих единомышленников из общества  ?Гамма?.  Главным  человеком,
которого придется убеждать в необходимости решительных шагов,  был  Паук,  а
Йошокава не сомневался, что он не поддержит план Фицдуэйна, если  только  не
будет загнан обстоятельствами в угол.

Япония, Токио, 10 июля

   Адачи вошел в свою квартиру.  Все  время  болезни  он  оставался  в  доме
родителей, и его квартиру успели  привести  в  порядок  и  подремонтировать.
Теперь здесь не было видно следов  перестрелки,  ничто  не  напоминало  и  о
жестокой смерти сержанта Фудзивары.
   Он подумывал о том, чтобы переехать, однако эта квартира ему нравилась, а
неприятные переживания с  лихвой  компенсировались  воспоминаниями  о  более
счастливых моментах его жизни. Чаще всего он вспоминал о Чифуни. Ему  стоило
только закрыть глаза, и он видел ее перед собой как наяву, чувствовал  запах
ее духов, прикасался к ней руками, а по ночам Чифуни спала рядом с ним.
   Адачи открыл глаза.  В  квартире,  кроме  него,  никого  не  было,  а  он
проголодался, и его ждало много работы.
   По дороге домой он купил в ресторане на углу готовый обед, который  нужно
было только слегка разогреть. Теперь он выложил упаковки с едой на низенький
столик, а сам открыл холодильник и достал себе пива.
   Холодное пиво и  сытная  пища  оказали  на  него  благотворное  действие.
Вспоминая о том, как он нашел микропленки, Адачи улыбнулся самому себе.  Без
ложной  скромности,  это  был  образец   отличной   полицейской   работы   и
настойчивости. Возможно, он, Адачи-сан, не слишком  примечательный  человек;
возможно, он не способен приручить редкостной красоты птицу по имени Чифуни,
но чего у него не отнять,  так-то  того,  что  он  на  самом  деле  отличный
полицейский. Адачи гордился этим и знал, как гордятся его достижениями  мать
и отец. Особенно  отец.  Это  казалось  ему  тем  более  замечательным,  что
поначалу Адачи-старший был не в большом восторге от того, что его сын  пошел
на службу в полицию.
   Поправляясь дома после болезни, Адачи часто думал о  покойном  Фудзиваре.
Сержант был отличным администратором, аккуратным и внимательным  работником.
Именно благодаря своим организаторским способностям он смог так долго  вести
двойную игру и не попасться.
   Расследование, последовавшее за  гибелью  Фудзивары,  было  исключительно
подробным и тщательным. Это дело курировал сам Паук.  В  процессе  его  были
обнаружены  секретные  банковские  счета  и  другие  доказательства  измены,
однако,  читая  рапорта,  Адачи  чувствовал,  что  какой-то  важной   детали
недостает. Расследование показало, что Фудзивара, несмотря на свою жадность,
был   достаточно   осторожным   человеком,   подстраховавшимся   на   случай
непредвиденных обстоятельств.
   Да, Фудзивара был из тех людей, которые кладут под подушку  электрический
фонарь на случай, если выключат электричество, а в тумбочке хранят  запасные
батарейки и свечи. Даже запасное колесо  в  багажнике  его  автомобиля  было
почти новым  и  правильно  накачанным.  Он  регулярно  проходил  медицинский
осмотр, даже чаще, чем было необходимо, и все взносы  по  страхованию  жизни
были у него выплачены полностью.
   Что-то  подсказывало  Адачи,  что,  связавшись  с  преступниками,   такой
человек, как Фудзивара,  обязательно  предпримет  серьезные  защитные  меры.
Подкреплять свои доходы  полицейского  подношениями  от  ?Кацуда-гуми?  было
небезопасно. Фудзивара не был полноправным членом банды, он почти ничего  не
знал о своих нанимателях, а это значило, что от него могут легко избавиться.
Предвидя такой  неприятный  поворот  событий,  он  непременно  попытался  бы
заполучить нечто такое, что помогло бы ему шантажировать своих новых хозяев,
сохраняя тем самым примерный баланс сил.
   Тем не менее, бригада Паука, лишний раз  подтвердив,  что  Фудзивара  был
?перевертышем?,   и   обнаружив   крупные    суммы    денег,    припрятанные
предусмотрительным полицейским,  не  обнаружила  никакого  компрометирующего
материала, в существовании которого Адачи ни капли не  сомневался.  Особенно
настораживало его то обстоятельство, что Фудзивара участвовал в нападении на
дом Ходамы. Он был в самом доме, а у старого куромаку должны были  храниться
там важные документы или, скорее, магнитозаписи.
   Возможно, Фудзивара даже участвовал в обыске дома Ходамы. Безусловно,  он
не мог упустить такой замечательной возможности. Наверняка, когда его  никто
не видел, он незаметно  прикарманил  кое-что  важное,  что  помогло  бы  ему
обезопасить себя в случае, если бы  события  обернулись  против  него.  Этот
человек держал под рукой фонарь, запасные батареи к нему и  свечи,  а  также
обладал достаточным  хладнокровием,  чтобы  спрятать  нужные  ему  материалы
буквально на глазах у своих сообщников. Если уж  он  смог  изо  дня  в  день
обманывать Токийский департамент полиции, то, безусловно, он мог перехитрить
и ?Кацуда-гуми?.
   Когда Адачи вернулся на работу, то не стал долго задерживаться в  рабочем
зале и уединился в своем  кабинете.  Там  он  уселся  за  стол  и  попытался
представить себе, где Фудзивара мог бы спрятать что-либо  для  себя  важное.
Рапорта следственной бригады  детально  отражали  все  подробности  поисков.
Списки изъятого были составлены дотошно, и рядом с каждым  предметом  стояла
аккуратная галочка; комнаты его квартиры были сфотографированы,  разбиты  на
квадраты и помечены. Обысканы были также дома  друзей  и  знакомых,  рабочий
стол Фудзивары в департаменте и его шкафчик для верхней одежды,  да  и  весь
рабочий зал был перерыт и перевернут с ног на голову.
   И ничего.
   Адачи встал из-за стола, лег на свой диван-недомерок и закрыл глаза.  Ему
понадобилось несколько дней, но он прочел  все  документы  в  толстом  досье
Фудзивары и был уверен, что поисковая  группа  вряд  ли  что-то  пропустила.
Очевидно, так считал и сам Паук, от внимания которого не  укрылась  ни  одна
мелочь. В тех местах, где  рапорт  казался  ему  недостаточно  понятным  или
слишком общим, стояла на полях пометка, сделанная  его  четким  почерком,  а
через одну-две страницы в досье была подшита  памятная  записка  с  приказом
провести новый поиск или дальнейшую проверку той или иной неясности.
   Адачи неожиданно подумал о том, что он  и  его  коллеги  подошли  к  этой
проблеме  как-то  чересчур  по-западному.  Они  следовали  логике   и   были
методично-скрупулезны настолько, что ими мог  бы  гордиться  любой  немецкий
бюрократ, однако  никто  из  них  не  догадался  использовать  прославленную
японскую  эмпатию,  или   сопереживание.   Никто   из   них   не   попытался
прочувствовать, каким путем шла  мысль  убитого  полицейского,  и  никто  не
попробовал нащупать ответ при помощи интуиции.
   Разумеется, мало кто из следственной бригады Паука знал Фудзивару лично -
для подобных  расследований,  как  правило,  приглашали  людей  посторонних,
?чистых?, так как любой, кто тесно контактировал с сержантом,  автоматически
считался скомпрометированным. Пожалуй, подозрений избежал один только Адачи,
да и кто знает - возможно, за ним тоже следят.
   Он отбросил в сторону эти неприятные  мысли  и  снова  сосредоточился  на
личности Фудзивары. Было, было  в  нем  что-то  такое,  чего  не  учли,  что
упустили многочисленные рапорта и стенограммы  допросов  его  сослуживцев  и
знакомых, и что отражалось, разумеется, в его поступках, а не в манере вести
себя.
   Человеку,   изображенному   в   материалах   следствия,   не    доставало
самонадеянности и выдержки.
   По мнению Адачи, сержант Фудзивара был крайне самонадеянным человеком,  а
в своей двойной игре -  дерзким  до  глупости.  Рано  или  поздно,  учитывая
характер тех, с кем он связался, должна была наступить неприятная  развязка,
а Фудзивара, похоже, не осознавал этого.
   Что же это? Самоуверенность, граничащая с глупостью?
   Адачи был уверен, что это  не  так.  Он  достаточно  долго  проработал  с
Фудзиварой  и  знал,  что  сержант  был  неглупым  человеком,   однако   он,
безусловно, недооценивал наблюдательность своих коллег.
   Адачи неожиданно открыл глаза. Ему в  голову  пришла  потрясающая  мысль.
Фудзивара же был фанатиком бейсбола!
   Рывком спустив ноги с дивана, Адачи посмотрел на стену над своим  рабочим
столом.  В  годовщину  образования  их  отдела  состоялась  довольно  шумная
вечеринка, и кульминацией ее стало явление Фудзивары с бейсбольной  битой  в
руках, которая должна была символизировать  мощные  удары  по  преступности.
Весь отдел расписался на ней,  после  чего  биту  торжественно  укрепили  на
стене, рядом с групповым фотоснимком над столом Адачи.
   Не в рабочем зале отдела, не  над  столом,  за  которым  работал  сержант
Фудзивара, а в личном кабинете начальника, того  самого  человека,  которого
сержант обманывал.
   Вновь вернулось старое  воспоминание:  воскресенье,  инспектор  Фудзивара
прилежно трудится в  кабинете  Адачи,  пока  остальные  смотрят  бейсбол  по
телевизору. Неужели такое могло быть? Навряд ли...
   Адачи  попытался  снять  биту  со  стены,  но  она  крепко  держалась   в
привинченном к стене кронштейне, обратившись  вперед  испещренной  подписями
стороной. Это был символический подарок, он не был  предназначен  для  того,
чтобы  им  пользоваться.  Адачи   припомнил   даже,   как   старательный   и
сосредоточенный Фудзивара прикручивал биту  шурупами  к  стене.  Это  стоило
обдумать.
   Он посмотрел на биту повнимательнее. Спортивный снаряд выглядел  довольно
увесистым, цельным, однако сделан он был из какого-то необычного  материала.
Адачи взялся за рукоять и повернул. Ничего  не  произошло.  Может  быть,  он
ошибся, и бита действительно не хранит в себе никакого секрета?
   Он попробовал еще раз, и самый кончик рукояти под его пальцами неожиданно
повернулся. В  образовавшейся  щели  блеснула  тонкая  нитка  резьбы.  Место
соединения двух частей приходилось как  раз  на  декоративное  черно-красное
кольцо, так что заметить его можно  было  бы  только  при  самом  тщательном
осмотре.
   Адачи продолжал отвинчивать донышко пустотелой рукоятки. Через  несколько
секунд он засунул в отверстие два пальца и извлек длинный бумажный  сверток,
перетянутый клейкой лентой. Развернув его, он осторожно  вытряхнул  на  стол
восемь микрокассет.
   В первые минуты находка принесла ему огромное удовлетворение, а потом  он
почувствовал нарастающее возбуждение и восторг в  предвкушении  потрясающего
открытия.
   - Да, сержант-сан, - сказал Адачи негромко. - Себе-то вы не изменили.
   Пленки Адачи обнаружил всего за пару часов до вызова Паука, и поэтому  не
успел прослушать их до конца. Теперь он очнулся от воспоминаний, отставил  в
сторону остатки еды и допил пиво. Он ничуть  не  укорял  себя  за  несколько
минут торжества, которому предался наедине с собой, однако впереди его ждало
много работы.
   Он собирался достать из холодильника еще  пива,  но  передумал.  Качество
записи   было   не   слишком   хорошим,   и   ему   частенько    приходилось
сосредоточиваться,  чтобы  понять  сказанное.  Каждая  катушка  пленки  была
снабжена аккуратным ярлычком с именами, датами и, иногда,  с  темами  бесед.
Имена, правда, были зашифрованы, но  это  оказалась  пустая  формальность  -
вводя гостей в комнату Ходамы, слуга  представлял  их  хозяину,  и  Адачи  в
большинстве случаев знал, кого почтил своим вниманием всесильный куромаку. В
нескольких случаях, правда, имена  собеседников  Ходамы  так  и  остались  в
неизвестности, но Адачи не расстраивался  -  Столичный  департамент  полиции
умел прекрасно справляться с такого рода головоломками.
   Адачи вставил в миниатюрный магнитофон  третью  микрокассету  и  как  раз
собирался нажать на  кнопку  воспроизведения,  когда  зазвонил  телефон.  Он
раздраженно снял трубку и довольно неприветливо поздоровался - ему очень  не
хотелось прерываться.
   Звонил Угорь. Его голос в трубке звучал неуверенно и испуганно.
   -  Суперинтендант-сан?  -  сказал  он.  -  Премного  извиняюсь,  господин
суперинтендант-сан, но мне необходимо срочно с вами увидеться.
   Адачи несколько смягчил тон. Ему приходилось поддерживать  сотрудничество
с Угрем, который показал  себя  хорошим  информатором,  и  любое  проявление
дружелюбия по отношению к нему, как правило, не пропадало даром.
   - Орига-сан! - откликнулся Адачи. - Сегодня вечером я занят, но я мог  бы
заглянуть к вам завтра к обеду. Мне было бы это только приятно.
   - Суперинтендант-сан! - воскликнул Угорь с  отчаянием  в  голосе.  -  Мне
нужно увидеться с вами сейчас. Это жизненно важно, абсолютно жизненно важно.
Только вы не должны появляться в ресторане. За ним следят.
   Адачи посмотрел на пленки. Ему не хотелось отрываться от дела, но  пленки
могли пару часов подождать.
   - Зачем? - спросил он. - Не могли бы мы решить это по телефону?
   - Нет, прошу вас, Адачи-сан, - взмолился Угорь. - Это нельзя обсуждать по
телефону. Моя информация касается человека, о котором мы говорили.
   Адачи мысленно вернулся к их последнему разговору. Угорь  тогда  упомянул
Кацуду, настоящего убийцу Ходамы. Итак, сначала пленки, а теперь еще  прорыв
к таинственному корейцу! Загадка начала  прорисовываться.  Поистине  сегодня
великий день.
   - Это по поводу корейских связей? - уточнил он.
   - Да, да, - запричитал Угорь. - Только прошу вас, никаких имен!
   Адачи подумал, не пригласить ли Угря в департамент, но потом отказался от
этой мысли. Он ни разу еще  не  встречался  с  информаторами  в  официальной
обстановке, не собирался он делать этого и теперь.
   - Где вы находитесь, Орига-сан?
   - Саншайн-Сити, - ответил Угорь. - Прячусь в океанариуме.
   - Замечательно, - с улыбкой отвечал Адачи. - Местечко что надо.
   Потом он озабоченно посмотрел на часы.
   - Но океанарий уже закрыт.
   - Прошу вас, не смейтесь,  суперинтендант-сан,  -  в  отчаянии  выкрикнул
Угорь. - Корейцы охотятся за  мной,  но  никто  из  них  не  догадается  про
океанариум. Здесь работает мой двоюродный брат, это он мне помог. Пока  я  в
безопасности, а  потом  что-нибудь  придумаю.  Но  мне  нужна  ваша  помощь,
Адачи-сан, а я, в свою очередь, могу помочь вам. У меня есть и документы,  и
другие свидетельства. Только вы должны приехать  ко  мне  сюда,  самому  мне
трогаться с места слишком рискованно.
   Адачи  ненадолго  задумался.  Угорь  всегда  снабжал  его  первоклассными
сведениями. Пожалуй, стоило попытаться встретиться с ним.
   - Хорошо, - сказал он в трубку. - Как мне попасть внутрь?
   Было слышно, как Угорь облегченно вздохнул. Потом он быстро передал Адачи
инструкции и дал отбой.
   Адачи тщательно обдумывал свой следующий шаг. До случая с  Фудзиварой  он
позвонил бы кому-нибудь из своих оперативников  и  попросил  бы  отвезти  на
место и обеспечить прикрытие.  Теперь  он  колебался,  боясь  новой  утечки.
Расследование по делу Фудзивары все еще продолжалось, и  он  не  мог  никому
доверять.
   В конце концов он вызвал полицейский патруль. Они могли доставить  его  к
океанарию и подождать снаружи, пока он будет разговаривать с Угрем. Этим  он
сохранит в секрете личность своего информатора и сможет,  если  потребуется,
вызвать по радио подмогу.
   Он проверил свой револьвер и снова посмотрел на пленки. Ему  не  хотелось
оставлять их где бы то ни было. Затем взгляд его упал на кошмарный будильник
в форме попугая - подарок Чифуни. Адачи пододвинул его к себе,  снял  заднюю
крышку  и  вынул  блок  питания.  Под   батареями   обнаружилось   свободное
пространство. Он втиснул туда восемь микрокассет, снова  вставил  батареи  и
закрыл крышку. Кто станет искать что-либо в попугае?
   Зазвонил звонок входной двери, и Адачи выглянул в окно. У подъезда стояла
патрульная машина  Столичного  департамента.  У  Адачи  немного  отлегло  от
сердца.
   - Сейчас спущусь, - сказал он  в  микрофон  переговорного  устройства  на
двери.
   "Да, сегодня действительно великий день!? - размышлял  он,  спускаясь  по
ступенькам. Потом он подумал о человеке по кличке Угорь,  по  иронии  судьбы
прячущемся в  полутемном  помещении  океанария,  по  соседству  с  двадцатью
тысячами рыб, и громко рассмеялся.
   Все еще смеясь, он сел на заднее сиденье патрульной машины. Полицейский в
форме, открывший перед ним дверцу, четко отсалютовал и сел  на  водительское
место в ожидании распоряжений.
   - Саншайн-Сити, - сказал Адачи, пытаясь справиться со  смехом.  Потом  он
снова подумал об Угре и окружающих его рыбах и прыснул.
   Подъезжая к окрестностям ?Намака Тауэр?, он все  еще  улыбался.  Вот  уже
несколько лет он не чувствовал себя так хорошо.

Глава 23

Япония, Токио, С 10 на 11 июля

   Телефон взорвался трелью прямо над  ухом  Фицдуэйна.  Не  в  силах  сразу
прийти в себя, он сонно прищурился на часы. Было  два  часа  двадцать  минут
ночи.
   Телефон снова затрещал. Фицдуэйн снял  трубку,  но  в  это  время  кто-то
забарабанил в дверь. Не обращая на стук никакого внимания, Фицдуэйн выслушал
сообщение. Секунд через тридцать он потрясение опустил трубку на рычаг.
   Стук в дверь повторился. Он был вежливым