приведут.  Дверь  на  крышу,  на  вертолетную
площадку, заперта, и снаружи ее стерегут двенадцать  человек,  верных  моему
клану. Откровенно  говоря,  ваше  положение  безнадежно.  Вы  можете  только
умереть с достоинством, и мне кажется, вы меня не разочаруете.
   Он слегка поклонился.
   -  Первым  и,  я  надеюсь,  последним  человеком,  с  которым  вы  будете
сражаться,  станет   сэнсей   Хираи.   Он   является   инструктором   группы
?Инсуджи-гуми?.
   Фицдуэйн медлил с ответом. Хираи был мускулистым якудза среднего роста, с
умными внимательными глазами и татуировкой в виде  головы  павлина,  которая
виднелась у него на шее под кимоно. На вид ему было около сорока пяти лет. В
ножнах за широким поясом торчал меч. Приставка ?сэнсей? была  для  Фицдуэйна
не лучшей новостью: перед ним был не обычный уличный головорез  с  мечом,  а
настоящий мастер, имеющий за плечами не меньше чем  двадцатипятилетний  опыт
бойца, правда, опыт лишь в обращении с японским мечом.  Европейская  техника
была совсем другой. Фицдуэйн посмотрел на Кеи и слегка поклонился в ответ.
   - Благодарю вас, Намака-сан, - сказал он  сухо.  -  Ваша  небольшая  речь
весьма меня воодушевила. Я  буду  счастлив  с  достоинством  встретить  свой
конец.
   Второй якудза выступил вперед и  положил  на  пол  перед  Фицдуэйном  его
шпагу, а потом поспешно попятился. До шпаги было несколько футов. Не спуская
глаз с Хираи, Фицдуэйн легко, почти небрежно, шагнул вперед  и,  опустившись
на одно колено, подобрал оружие. Хираи не двинулся с места, но в его глазах,
направленных на гайдзина, промелькнуло нетерпение.
   Отец научил Фицдуэйна не только искусству фехтования, но и  сообщил  сыну
кое-какие  сведения   из   истории   меча   как   оружия.   Фицдуэйн-старший
придерживался  мнения,  что  умелый  фехтовальщик  руководствуется  в  своих
действиях не  разумом,  а  инстинктом,  и  поэтому  во  время  тренировочных
поединков он имел обыкновение беседовать со своим учеником, пытаясь  отвлечь
его и одновременно сообщая ему кое-какие полезные  сведения.  В  результате,
после  нескольких  лет  подобных  занятий,  Хьюго  приучился  во  время  боя
полагаться на интуицию и быстроту реакции. Перед  схваткой  он  всегда  имел
возможность подумать о чем-нибудь еще, кроме тактических ухищрений.
   "Первый меч, описанный в истории, - говорил ему отец, - появился в Египте
за девятнадцать веков до нашей эры. У него была  длинная  рукоять  и  кривое
бронзовое лезвие, похожее на лезвие серпа.  Называлась  эта  штука  ?хопеш?.
Фактически это был скорее нож, а не меч, однако самое интересное заключалось
в том, что делался он из одного куска?.
   Фицдуэйн знал, что в  пятнадцатом  веке  до  нашей  эры  появились  более
длинные бронзовые мечи. Это было колющее оружие с узким лезвием,  его  длина
была около трех футов, а ширина лезвия -  всего  лишь  полдюйма.  Идея  была
превосходной, но подвела технология. Бронза - слишком мягкий металл, длинный
клинок легко гнулся, так что в  конце  концов  ему  на  смену  пришли  более
короткие мечи с листовым лезвием...
   Держа в руке шпагу, Фицдуэйн медленно отступал от Хираи. Якудза удивленно
посмотрел на Кеи, потом начал медленно приближаться к гайдзину. Его меч  все
еще не покидал ножен.
   "Постепенно, примерно за тысячу лет до нашей эры, бронзу заменило железо.
Форма мечей осталась такой же, они лишь стали чуть-чуть  уже.  Так  появился
короткий меч римских легионеров - так называемый ?испанский меч?. Его  длина
составляла всего два фута, а ширина - два дюйма.  Для  своего  времени  это,
конечно,  было  большое  достижение.  Меч  предназначался  в  основном   для
нанесения колющих ударов и был достаточно длинен, чтобы  эффективно  драться
на коротком расстоянии, прикрываясь щитом, и достаточно  короток,  чтобы  не
сгибаться и не мешать соседу при действии в строю. Меч этот носили на правом
боку, чтобы его можно было быстро вытащить из ножен,  при  этом  прикрываясь
щитом.  Как  оружие  он  был  компактным,  легким  и  смертоносным.   Галлы,
противники римлян, пользовались длинными рубящими мечами, и в ближнем бою им
приходилось внимательно следить за тем, чтобы оружие не гнулось и не уходило
в сторону.
   На протяжении всей истории не смолкали споры, были ли  мечи  рубящим  или
колющим оружием. Римляне полагались в основном не на лезвие, а на острие,  и
в конечном итоге благодаря этому их империя просуществовала дольше других. У
них даже была пословица: Duas uncias in puncta mortalis est, что в наши  дни
означает: ?Два дюйма стали в нужное место  приводит  к  летальному  исходу?.
По-моему, выпад  или  укол  со  времен  римлян  остается  самой  действенной
тактикой для шпаги и меча...?
   Якудза-сэнсей начал терять терпение. Гайдзин продолжал отступать, он  уже
отошел так далеко, что вот-вот должен был покинуть деревянный пол и  ступить
на соломенные татами, предназначенные для гостей. Но отступать бесконечно он
не мог. У стены стояли двое якудза с автоматами ?узи? на ремнях  и  вынутыми
из ножен мечами. Уж они-то сумеют заставить  трусливого  гайдзина  перестать
отступать.
   Про себя якудза недоумевал, как мог этот иностранец совершить то, что  он
совершил  на  Ясукуни-дори,  отражая  нападение  шестерых  якудза  из  банды
?Инсуджи-гуми?. Ему было непонятно,  откуда  взялись  все  эти  разговоры  о
потрясающих способностях гайдзина как  фехтовальщика.  Совершенно  очевидно,
что спасением своим  ирландец  обязан  не  самому  себе,  а  неожиданному  и
своевременному вмешательству полиции.
   "Основные силы римлян состояли из пехоты, - рассказывал Фицдуэйн-старший.
- После того как они уступили конным варварам  Атиллы  и  готам,  кавалерия,
вооруженная   Длинными   и   тяжелыми   рубящими   мечами,   надолго   стала
главенствующим родом войск. Всаднику в бою требовался длинный  рубящий  меч,
так как колоть острием меча, сидя на лошади, почти невозможно.  Сверху  вниз
удобнее всего  рубить;  колющие  удары  наносились  исключительно  пиками  и
копьями, да и те, как  правило,  позволяли  разогнавшемуся  в  конном  строю
всаднику нанести один, первый удар. Копье обычно застревает в  теле  жертвы,
поэтому, чтобы не вылететь из седла, его необходимо сразу  же  выпустить  из
рук.
   Кои Намака шагнул вперед, и Фицдуэйн заметил, что его лицо  раскраснелось
от гнева.
   - Этого делать не разрешается, Фицдуэйн-сан! - воскликнул он  сердито.  -
Вы сражаетесь не по правилам. Нельзя уходить на соломенные маты.  Вы  должны
сражаться на деревянном полу. Если вы не послушаетесь, я прикажу моим  людям
зарубить вас. Не разочаровывайте меня.
   Фицдуэйн в нерешительности прекратил свое отступление. Плечи его поникли,
а шпага была опущена к земле. Фицдуэйна  словно  окружала  аура  неминуемого
поражения. Когда он с беспомощным видом оглянулся через плечо, то  якудза  у
стены взмахнули мечами, давая понять что если он отступит  еще  на  шаг,  то
будет убит. Не считаться с этой угрозой было нельзя - охранники стояли всего
в двух шагах позади него и без труда могли дотянуться до него своими катана.
   Фицдуэйн снова вспомнил своего отца.
   "Начиная с падения Римской империи и на протяжении следующей  тысячи  лет
мечи на Западе  были  в  основном  длинные,  прямые,  широкие  и  тяжелые  и
использовались для того, чтобы рубить врага. Это относилось как к кавалерии,
так и к пехоте, и конники и пехотинцы вооружились длинным  тяжелым  оружием.
Упорядоченные боевые действия в так называемом романском стиле, когда  воины
выстраивались в несколько рядов, взаимно прикрывая  друг  друга,  больше  не
практиковались. Длинное тяжелое оружие было необходимо  и  для  того,  чтобы
пробивать доспехи, помогая удерживать противника на порядочном расстоянии.
   Доспехи, - продолжал Фицдуэйн-старший, - стали излишними с  появлением  в
четырнадцатом веке огнестрельного оружия. Благодаря, в  частности,  арабским
мастерам технология  металлообработки  продолжала  совершенствоваться.  Мечи
стали намного тоньше и легче. И, наконец, в шестнадцатом столетии  появилась
рапира. Это было легкое и  узкое  обоюдоострое  оружие  с  плоским  клинком,
однако убивало оно не лезвием, а острием?.
   Фицдуэйн посмотрел сначала на Хираи, потом на Кеи Намака.
   - Все, что мы делаем, Намака-сан, это безумие чистой воды. Все  это...  -
он обвел рукой спортивный зал для единоборств. - Все это не нужно. Результат
может быть только один - смерть и тюрьма. Почему? - спросите вы. Да  потому,
что все ваши усилия бессмысленны.  Даже  если  вы  сумеете  убить  меня,  то
останутся другие, которые знают все, что знаю я.
   Первоначальный  гнев  Кеи  сменился   неистовой,   ослепляющей   яростью.
Поведение гайдзина перестало быть просто  неподобающим  и  недостойным.  Оно
стало  оскорбительным.  Из-за  него   он,   могущественный   глава   ?Намака
Корпорейшн?, терял свой престиж на глазах подчиненных. Такого  унижения  Кеи
терпеть не мог и не стал. Рука его взлетела вверх в нетерпеливом жесте.
   - Убейте гайдзина, - сказал он по-японски. - Но не спешите!

Глава 21

Япония, Токио, 28 июня

   Из-за производимой на нем оборонной продукции  цех  ?Намака  Спешл  Стил?
считался закрытой военной зоной,  поэтому  Чифуни  приказала  пилоту  дважды
облететь посадочную площадку  на  крыше,  громко  объявляя  в  мегафон,  что
вертолет является полицейской машиной, прибывшей со специальным заданием.
   На крыше  были  ясно  видны  шестеро  охранников  в  форме;  в  небольшой
контрольной башенке их, без сомнения, было еще немало, и Чифуни не  хотелось
идти на обострение отношений с самого начала.
   Полицию в Японии чтили,  поэтому  Чифуни  не  ожидала  никаких  серьезных
осложнений. Другой вопрос, удастся ли ей попасть куда-нибудь  дальше  крыши,
однако она решила, что волноваться об  этом  станет  только  после  посадки.
Обычно удостоверение сотрудника ?Кванчо? помогало ей проникнуть куда  угодно
- служба безопасности вызывала в рядовых гражданах чуть ли не  благоговейный
трепет.
   Однако реакция охранников  была  совершенно  неожиданной.  С  крыши  дали
решительную отмашку,  запрещающую  посадку,  затем  загремел  металлический,
усиленный динамиками громкоговорителя голос:
   - Предупреждение! Вы находитесь в запретной зоне. При  попытке  зайти  на
посадку открываем огонь на поражение. Повторяю, при попытке зайти на посадку
открываем огонь на поражение.
   Чифуни и сержант Ога потрясение переглянулись. Это  была  беспрецедентная
наглость.
   - Ничего себе... - пробормотал Ога. Куда катится спокойная  и  безопасная
Япония,  если  охрана  какого-то  заводика   угрожает   открыть   огонь   по
полицейскому вертолету? Уважение к властям и к закону было одним из столпов,
на котором держалось японское общество.
   - Очень странно, сержант-сан, - сказала Чифуни.  Затем,  приказав  пилоту
продолжать облет, она приникла к укрепленному на турели  мощному  биноклю  и
стала  рассматривать  посадочную  зону.  Бинокль  был  снабжен   устройством
гироскопической стабилизации, поэтому неизбежная для всех  типов  вертолетов
вибрация не оказывала на него никакого воздействия. Изображение не  прыгало,
и Чифуни могла рассмотреть даже лица охранников. Казалось, до них можно было
дотронуться - такова была разрешающая способность оптики.
   Потом она предложила взглянуть вниз  сержанту.  Наводя  бинокль  на  лица
людей внизу, Ога мельком подумал,  что  ?Кванчо?  пользуется  самыми  новыми
игрушками из  арсенала  спецсредств  наблюдения.  Вглядевшись  как  следует,
сержант понял, чем объясняется странное поведение охраны.
   - Якудза, - определил он. - Я узнал нескольких человек. Наверняка это  не
настоящие охранники из Управления обороны. Это преступники, но что  они  тут
делают?
   - Уверена, что Намака знают ответ на этот вопрос, -  мрачно  откликнулась
Чифуни.
   Она связалась с ?Кванчо?, передала дежурному  офицеру  изображения  людей
внизу и попросила прислать подкрепление. Дежурный офицер  порекомендовал  не
рисковать и идти на посадку после того, как  прибудет  подкрепление.  Чифуни
попыталась оспорить это распоряжение,  как  вдруг  заметила,  что  на  крыше
контрольной башенки открывается люк. Оттуда появилось несколько  охранников,
которые волокли какой-то предмет. Видеосвязь со штабом ?Кванчо? все  еще  не
была прервана, и дежурный офицер, наблюдавший всю картину на своем мониторе,
издал хриплый возглас. Затем с крыши взлетела очередь багровых  трассирующих
пуль, и радио замолчало.
   В борту вертолета появилась цепочка отверстий, и детектив Сакадо дернулся
в своих пристяжных ремнях. Две пули пятидесятого калибра попали ему в  спину
и буквально вырвали из него легкое и половину ребер.
   Вертолет камнем упал вниз, но над самой крышей скользнул в сторону -  это
пилот  совершил  резкий  боковой  маневр,   спасаясь   от   второй   очереди
трассирующими пулями. Судя по всему, это было чисто рефлекторным  действием,
но, благодаря своей неожиданности, оно имело успех.  В  результате,  однако,
вертолет оказался слишком близко к контрольной башне.
   Вторая очередь трассирующих снарядов прошила  воздух  в  том  месте,  где
вертолет только что был, но третья попала точно в  хвостовой  винт.  Раненая
машина начала медленно вращаться вокруг своей оси,  но  высота,  к  счастью,
была небольшой. Вертолет плюхнулся на крышу через считанные секунды.
   Раздался скрежет раздираемого металла;  салазки  шасси,  рассыпая  искры,
скользнули по железным решеткам посадочной площадки,  винты  разлетелись,  и
вертолет остановился, наткнувшись на стену контрольной башни.
   Удар был достаточно сильным, но не убийственным, к тому же скольжение  по
перфорированным стальным полосам также погасило  скорость.  Чифуни  и  двоих
уцелевших полицейских сильно встряхнуло, но ремни безопасности выдержали,  и
они остались целы. В следующую секунду они отстегнулись и, выпрыгнув в дверь
салона, спрятались у подножия башни, подальше от  места  падения  вертолета.
Пилот выбраться не успел: как раз в тот момент, когда  он  пытался  отворить
перекошенную  дверь  кабины,  взорвались  топливные  баки,   заливая   стену
контрольной вышки и большую часть посадочной площадки  горящим  керосином  и
забрасывая окрестности раскаленными обломками.
   Один из охранников, пошатываясь, приблизился к ним. Он  пытался  убраться
подальше от взорвавшегося вертолета, но длинный обломок лопасти ударил его в
спину. Охранник упал ничком, и изо рта его вылетел сгусток крови.
   С крыши контрольной башни, перегнувшись через  ограждение,  уставился  на
них еще один охранник. Чифуни и двое полицейских были слишком  близко  к  ее
подножию, так что обстрелять их из крупнокалиберного пулемета,  из  которого
был сбит  вертолет,  не  представлялось  возможным.  Зато  у  охранника  был
автомат. Он быстро прицелился, но Чифуни выстрелила первой. Очередь попала в
цель - охранник дернулся, перевалился через ограждение и рухнул на  площадку
совсем рядом.
   Чифуни подползла к мертвому телу.  Для  того  чтобы  сковырнуть  с  крыши
контрольной башни расчет тяжелого  пулемета,  им  необходимы  были  гранаты,
однако ее усилия и риск, которому она себя подвергала, оказались напрасными:
у охранника не было ни одной.
   Ее бросок  привлек  внимание  других  охранников,  которые  спрятались  в
небольшом павильоне с дверью, расположенном метрах в  пятидесяти.  Очевидно,
из павильона вела лестница вниз. Пули засвистели над головой Чифуни, с сухим
треском врезаясь в стену контрольной башни.
   Сержант Ога  и  детектив  Ренако,  сориентировавшись,  открыли  по  двери
шквальный ответный огонь, и под его прикрытием Чифуни вернулась обратно.
   Как бы там ни было, но они оказались под перекрестным  огнем  охранников,
которые были на крыше, и тех, кто стрелял по ним от двери.

***

Фицдуэйн приподнял левую руку, остановив этим жестом подступающего к нему Хираи и двух якудза, которые находились позади него.
   Наконец-то гайдзин начал как-то отвечать. Наконец-то он отважился еще  на
что-то, кроме позорного отступления. Это было  хорошо.  Именно  этого  хотел
Намака-сан, а чего хотел босс, того хотели и его люди.
   - Намака-сан, - заговорил Фицдуэйн. - Я подумало разнице между  японскими
и западными клинками. Разве не верно  утверждение,  будто  японские  катана,
достигшие совершенства в восьмом столетии, с тех пор не  изменились,  и  что
мечи, созданные тысячелетие  спустя,  обладают  более  или  менее  таким  же
внешним видом?
   Вопреки обуревавшему его гневу, Кеи  Намака  был  заинтригован.  Гайдзин,
также как и он сам, был настоящим, авторитетным экспертом по  средневековому
оружию.  К  его  мнению,  особенно  высказанному  в  подобных  экстремальных
условиях, следовало прислушаться.
   - Подождите, - сказал он по-японски своим якудза.
   Хираи как раз готовился выхватить меч  из  ножен  и  прикончить  гайдзина
одним взмахом. Кеи Намака славился как мастер подобных внезапных  ударов,  и
сэнсею хотелось  показать  боссу,  что  и  он  владеет  искусством  йандо  -
извлечения меча из ножен с плавным и мгновенным переходом в атаку.
   Гайдзин казался не слишком опасным противником, однако его поведение было
ни на что не похоже. Избранная им тактика  отступления  не  позволяла  Хираи
приблизиться на достаточное для удара  расстояние.  А  еще  этот  непонятный
разговор... О чем бы ни говорили гайдзин и Намака-сан,  этим  они  подрывали
торжественность момента. Это раздражало Хираи, и он никак  не  мог  очистить
свой разум от посторонних  мыслей  и  сосредоточиться,  как  того  требовали
обстоятельства.
   Разум его должен был стать безмятежен и спокоен,  как  поверхность  воды.
Отражение в водной  глади,  безусловно,  символизирует  спокойный  и  чистый
разум, находящийся  в  гармонии  со  всем  окружающим.  Подобного  состояния
обучающийся  боевым  искусствам  способен  достичь  лишь  на  высшем  уровне
подготовки. Поведение гайдзина было равнозначно  швырянию  крупных  галек  в
воду его пруда. Хираи никак не мог сконцентрировать свое внимание.
   - Да, это так, - подтвердил  Кеи.  -  Классический  японский  меч  катана
достиг  совершенства,  когда  европейцы  сражались  еще  грубыми   железными
болванками. Как можно усовершенствовать совершенство? Только одним  способом
- мы начали оттачивать мастерство владения клинком.  Для  подготовки  воинов
было вполне нормальным, если они выхватывали мечи по ста двадцати раз на дню
и  наносили  ими  по  тысяче  ударов,  совершенствуя  свою   технику.   Вам,
Фицдуэйн-сан, как никому другому, должно быть известно, что  такое  владение
мечом,  когда  клинок  становится  естественным  продолжением  руки   воина,
достигается лишь путем постоянных тренировок и практики.
   - Должен признать, Намака-сан, - ответил Фицдуэйн, - что по  сравнению  с
вами мы, европейцы, не столь  прилежны  и  трудолюбивы.  Вместо  того  чтобы
совершенствовать достигнутое, мы  раз  от  раза  пытаемся  изобрести  что-то
новое. Наше общество весьма  беспорядочно  и  недисциплинированно,  но  зато
довольно изобретательно и находчиво. Возьмем, например,  рапиру.  Некоторые,
самые ранние образцы этого оружия имели в длину по пять футов, что делало их
довольно неудобными для ношения  и  для  боя.  Методом  проб  и  ошибок  был
достигнут более приемлемый результат, однако как раз в этот  момент  мы  все
дружно перешли к ружьям и пистолетам. Что поделать, если уж мы так  неудачно
устроены. Мы непостоянны и переменчивы. Откровенно  говоря,  нам  просто  не
хватает выдержки.
   Кеи Намака почувствовал себя в затруднительном положении. Гайдзин  просто
играл с ним. Даже Хираи не выдержал  и  бросил  на  Кеи  взгляд,  в  котором
читалась немая мольба поскорее прекратить эту болтовню.
   Фицдуэйн  неожиданно  сделал  три  быстрых  шага  назад,  и  двое  якудза
уставились на него в замешательстве. Такого маневра никто из них не  ожидал.
Фицдуэйн сделал стремительный выпад, и его шпага  пронзила  горло  стоявшего
рядом якудза. Затем он нажал на р