ром, чтобы смазать, так сказать, операционное  поле,  как  вдруг  в
глазах врача мелькнуло озабоченное выражение, и она наклонилась над  животом
пациентки:
   - А это что такое?
   Ничего особенного, на взгляд Алены, над синеватым лобком не  наблюдалось,
только маленькая родинка-папиллома, однако в голосе Фаины звучал такой ужас,
как будто ей  по  меньшей  мере  довелось  наблюдать  воочию  признаки  чумы
египетской. Пациентка  мгновенно  занервничала,  попыталась  приподняться  и
поглядеть, что привлекло внимание врача, но Фаина властным жестом  заставила
ее снова лечь:
   - Не дергайся, Надюша. Все в порядке. Алена, смажь-ка папилломку йодиком,
давай по-быстрому.
   Рука  Алены  зависла  над  столиком  в  поисках  флакона  с  йодом.   Вот
странности, его нет. Подошла с  шкафчику  с  лекарствами,  который  стоял  в
глубине операционной, но йода не оказалось и там.
   -  Ну,  моя  дорогая...  -  пожала  полными  плечами  Фаина  Павловна.  -
Непорядок, непорядочек. Пойди-ка принеси и сделай все как надо. Уж не  знаю,
чем твоя голова занята. Если опять за Ингу  переживаешь,  то  вот  мой  тебе
совет: плюнь ты на нее! Взрослая девка, своим умом живет, у нее своя судьба,
и не тебе...
   Алена закрыла двери  операционной,  отсекая  рассудительный  голос  Фаины
Павловны.
   Все правильно. Все именно так, как она говорит. Своя судьба, своя  голова
на плечах... Очень даже соображучая  голова,  кстати  сказать!  Первое,  что
брякнула Инга, узнав, что в центре "Ваш новый образ", где  работает  старшая
сестра, начали делать операции по восстановлению девственной плевы, было:
   - Ну наконец-то! А то тут один хахаль  недавно  брякнул,  что  всю  жизнь
мечтал переспать с девочкой, да их, говорит, теперь  уже  днем  с  огнем  не
сыщешь.
   Я ему уже хотела посоветовать к своей сестричке  обратиться,  но  теперь,
похоже, своими силами обойдусь. А запиши-ка ты меня на эту операцию, вот  он
вытаращит глаза, когда в следующий раз протолкаться в меня не  сможет!  А  я
ему так и скажу: я теперь девочка, если целку порвешь, в загс поведешь!  Как
ты думаешь, он сделает мне предложение? И, кстати, эту  операцию  небось  не
один раз проводить можно? Это какой же простор для аморалки!
   И захохотала, повалившись на диван,  высоко  задрав  ноги,  чтобы  сестра
видела: трусиков Инга по-прежнему не носит. Для удобства  употребления,  как
она выразилась однажды...
   Алена постояла перед аптечным шкафом, пока не  рассеялись  перед  глазами
эти желто-красные  круги  и  она  разглядела  на  верхней  полке  с  десяток
пузырьков с йодом. Черт бы их подрал! Черт бы подрал эту  Фаину!  Зачем  она
брякнула про Ингу? Нарочно, определенно нарочно - ведь прекрасно знает,  как
ранит Алену, что похождения ее сестрички известны всем и  каждому!  Главное,
все утро потратила на попытку успокоиться перед операцией,  и  ей  это  даже
почти удалось, а теперь снова... Ого, как  дрожат  руки,  удастся  ли  точно
попасть в вену или, как в прошлый раз, истычет всю руку пациентки?
   - Что-то ты долго, - холодновато  сказала  Фаина  Павловна,  когда  Алена
вернулась в операционную. - Соберись, соберись!
   - Может быть, позвать другую сестру? - послышался голос, и Алена  увидела
не замеченную прежде Соню Колобанову,  старшую  медсестру,  которую  дернуло
именно в этот момент заглянуть в операционную. - А что с  тобой,  Васнецова,
какие-то проблемы?
   - Со мной все в порядке, - холодно ответила Алена и высоко подняла  руку,
показывая пузырек. - Просто ходила за йодом, только и всего.
   - Об этом надо было позаботиться до операции, - буркнула  Колобанова,  но
тут окончательно потерявшая терпение Фаина Павловна нетерпеливо  махнула  на
нее рукой, и Соня  захлопнула  дверь  с  такой  поспешностью,  что  едва  не
прищемила свой длинный и не в меру любопытный нос.
   - Мы начнем когда-нибудь? - В  голосе  гинеколога  звучали  металлические
нотки.
   Алена  торопливо  смазала  злосчастную  папиллому,   аккуратно   отломила
горлышко ампулы и распечатала пакетик со шприцем. И тут  же  вспомнила,  что
забыла проверить вены пациентки.  О  господи,  да  что  за  напасть!..  Хоть
лоботомию делай, чтобы не думать об этой поганке, которую судьба дала  ей  в
сестрицы!
   Спасибо, вены у Надежды оказались  хорошие.  Настолько  худые  руки,  что
каждая жилочка видна. И при этом сильные руки, вон какие загрубелые ладони!
   Да, она еще кое-что забыла.
   - У вас аллергические реакции есть какие-нибудь?
   - Это в смысле на пенициллин? - взглянула на  нее  Надежда.  -  Нет,  бог
миловал.
   - Пенициллин мы вам вводить не будем. На нейролептики, на  самбревин?  На
обезболивающие, я имею в виду?
   - Когда зуб рвали - кололи, все в порядке было.
   - Аборты делали? Никаких осложнений? Надя оглянулась на  Фаину  Павловну,
потом опять робко воззрилась на Алену:
   - Нет... у меня первый выкидыш был, а потом я уж не беременела...
   В глазах у нее  мелькнуло  извиняющееся  выражение,  и  Алене,  непонятно
почему, вдруг стало стыдно за свои профессионально холодные вопросы.
   Она протерла место будущего укола ваткой со спиртом:
   - Сейчас обезболивающий укол - и все. Спокойно лежите. Это совершенно  не
больно.
   - Я не боюсь, не переживайте, - шепнула Надя,  и  Алена  взглянула  ей  в
глаза,  изумленная  ноткой  сочувствия,  прозвучавшей  в  этом  хриплом   от
волнения, срывающемся голосе.
   Это надо же! Сама едва жива от страха и еще пытается кого-то утешать!
   Ей вдруг стало стыдно собственного внутреннего  хихиканья,  с  каким  она
встретила немолодую пациентку, решившую в полном смысле слова  начать  новую
жизнь... в смысле, новую половую жизнь. Попыталась улыбнуться, но под маской
Надежде все равно не было видно ее улыбки, и  Алена  только  шепнула  -  как
могла ласково:
   - Все будет хорошо. Все будет очень хорошо!
   Надежда моргнула в знак  согласия  и  пошевелилась,  как  бы  устраиваясь
поудобнее.
   Алена отошла положить шприц, Фаина приблизилась и встала  над  изголовьем
пациентки.
   Надежда лежала, чуть повернув голову, разглядывая столик с лекарствами.
   "Интересно, о чем она сейчас думает?  -  Алена  отложила  шприц  и  взяла
пациентку за запястье. Пульс хороший, немножко неровный, но это от волнения.
   - Может, об этом своем... как его там? Фаина вроде бы  говорила,  что  он
младше ее. Надо же, какая любовь! А Надюше за сорок. Значит,  это  бывает  в
любом возрасте!"
   И голос Инги, словно по какому-то дьявольскому приказу, вдруг зазвучал  в
памяти, - насмешливый, презрительный голос:
   "Конечно, чем раньше, тем лучше, но, по-моему, в любом возрасте  начинать
не поздно. Ничего, мальчики у меня хорошие, с понятием,  поймут,  что  такое
чудо  природы,  как  ты,  требует  бережного  обращения.  А  если  тебе   не
понравится, твоя Фаина тебя  быстренько  заштопает  -  и  ты  снова  сможешь
смотреть на меня с этой брезгливой мордой,  по  которой  мне  иногда  так  и
хочется вдарить!"
   - Она уснула, - сказала Фаина Павловна, становясь в изножье кресла и беря
инструмент. - Алена, а тебе спать вряд ли стоит.  Подойди  ко  мне,  смотри,
учись, не век же тебе в медсестричках бегать.
   Операция началась.
   Когда Алена смотрела на руки Фаины, то всегда забывала, какая же  она,  в
сущности, противная и скандальная тетка.  Пальцы  ее  двигались  так  точно,
экономно, проворно! Иногда Алена думала, что если бы эти операции не  носили
столь интимного характера, если бы обновленную девственную плеву можно  было
извлечь из женского лона и как следует разглядеть, то  зрители  залюбовались
бы тщательностью и тонкостью наложения стежков, как любуются  художественной
вышивкой!
   Трудно было отвести глаза от работы Фаины, однако вдруг  Алена  заметила,
что худой живот Надежды покрылся испариной. Взглянула на ее лицо...
   Что такое? Глаза приоткрыты, видны белки, на лбу испарина.
   - По-моему, ей нехорошо, - пробормотала она, .берясь за пульс - и ахнула:
пульс еле прощупывался.
   Тоненькая ниточка слабела с  каждым  мгновением.  Внезапно  тело  Надежды
судорожно сжалось, вновь распрямилось...
   - Да что там? - раздраженно прикрикнула Фаина. - Я же ее снова  порву!  В
чем дело? Проверь давление!
   Алена суматошно огляделась в поисках тонометра. По идее, манжетка  должна
была быть надета на руку больной,  но  кто  и  когда  это  делал  при  таких
незначительных  операциях,  как  аборт   или   восстановление   плевы,   при
получасовом рауш-наркозе, когда человек ненадолго вырубается и  скоро  опять
приходит в себя?
   Давление отслеживали по пульсу... а пульс едва прощупывается.  Значит,  у
Надежды давление катастрофически падает!
   Что такое? Неужели все-таки аллергия на самбревин? Но  первое  применение
аллергена не дает катастрофических результатов,  только  повторное,  а  ведь
Надежда уверяла, что ни разу не делала  аборта.  И  вообще  это  не  картина
аллергии, когда  больной  начинает  задыхаться  от  отека  гортани,  хрипит,
конвульсивно хватается руками за грудь, теряя  сознание  от  удушья.  Что  с
ней?..
   - Господи! Пульса нет!
   Фаина  Павловна  воздела  руки  в  окровавленных   перчатках,   мгновение
постояла, немо глядя на  Алену,  потом  вздохнула  так  глубоко,  что  маску
втянуло в рот.
   Раздраженно сорвала ее, принялась стягивать перчатки, неотрывно глядя  на
бледное, покрытое крупными пятнами пота лицо Надежды с закаченными глазами и
бессильно приоткрывшимся ртом.
   Схватила другую руку, отбросила, не найдя и признаков пульса:
   - Адреналин! Массаж сердца! Вызывай реаниматора! Мы ее теряем!
 
Алена Васнецова. Май 1999 
 
   - И что? - глухо спросил Юрий.
   - Ну и... - Алена помедлила с ответом. - Ну и все. Потеряли.
   - Значит, она умерла? - уточнил он, как будто тут еще что-то  требовалось
уточнять.
   Алена кивнула, утыкаясь лицом в подушку. На какой-то миг стало  жутко:  а
вдруг Юрий сейчас вскочит и убежит,  наконец-то  поняв  и  поверив,  что  ее
истерические выкрики - не пустая болтовня, что за ними  -  судьба  и  смерть
конкретного  человека,  случившаяся  по  Алениной  вине,  из-за  недосмотра,
служебной, так сказать, халатности. Но рука Юрия на ее плече не дрогнула,  и
все так же тепло дышал он ей в затылок, и так  же  мерно  вздымалась  грудь,
прижатая к ее спине.
   Не сказать, что Алена чувствовала его тело:  все-таки  их  разделяли  три
одеяла, в которые она была укутана, как куколка в  кокон.  Но  он,  конечно,
оказался прав: вдвоем теплее. Это ощущение  дружественной,  более  духовной,
чем физической, близости крепко  прижавшихся  друг  к  другу  тел  оказалось
именно тем средством, которое помогло Алене не только успокоиться, но  почти
прийти в себя.
   Как странно - испытывать такое доверие к человеку... к  мужчине!  Сколько
раз, лежа распластанная под каким-нибудь смуглым телом, отчаянно трудясь над
ним сверху или исступленно работая ртом, она спасала душу и рассудок  только
тем, что давала себе отчаянные клятвы: никогда, ни за что, ни с кем  больше!
Если это будет зависеть от нее, никогда ни один мужчина не коснется ее тела.
Физической близости было за эти месяца столько, что хватит воистину  на  всю
оставшуюся жизнь! То, чем раньше Инга пугала ее,  чем  могла  заронить  хоть
зерно сомнения в ее девственную душу: судьба их двоюродной  бабушки  Варвары
Васильевны Громовой, прожившей век в одиночестве, так  и  не  нашедшей  себе
никого после гибели мужа, не нажившей ни  семьи,  ни  детей  и  с  возрастом
совершенно одичавшей от своей неприкаянности, - теперь казалось Алене  самой
завидной участью. Но все-таки в  такой  вот  близости  лежащих  рядом  людей
что-то есть... что-то особенное.
   Она так глубоко утонула в своих мыслях,  что  вздрогнула,  услышав  тихий
голос Юрия:
   - И все-таки я не понял... Если не было  аллергических  реакций,  как  ты
говоришь, почему же Надя тем не менее умерла?
   - Чего тут понимать? - буркнула Алена, дернув плечом так, словно ей  было
совершенно необязательно, чтобы его рука продолжала лежать на этом плече.
   - Умерла она не от аллергии, а от переизбытка инсулина.
   - То есть как? - удивленно выдохнул он, и  ее  стриженому  затылку  снова
стало тепло от его дыхания.
   - Молча! Я ей впрыснула инсулин, оказывается.
   - А разве на ампуле...
   - На ампуле не было никакой надписи, -  перебила  Алена.  -  В  том-то  и
штука, понимаешь? Такое сплошь и рядом бывает, что маркировка  стирается.  А
поскольку я сама ее взяла из упаковки с самбревином, из  ряда  других  точно
таких же ампулок, причем там половина была с надписями, половина без,  то  у
меня и сомнений никаких не могло возникнуть.
   - Значит, это выяснилось при вскрытии, ну, что инсулин стал причиной?..
   Алена тяжело вздохнула.
   - В том-то и дело, что инсулин при вскрытии найти  невозможно!  Это  ведь
гормон, который вырабатывается нашим  организмом.  При  диабете  его  резкая
нехватка,  необходимо  добавлять  искусственно.  А  в  нормальном,  здоровом
организме количество его строго дозировано. Есть, правда,  такая  болезнь  -
гиперинсулемия,  это  антипод  диабета.  Больной   гиперинсулемией   человек
болезненно реагирует на все сладкое, для него даже лишнее  яблоко  съесть  -
уже значит  вызвать  приступ,  потому  что  резко  увеличивается  количество
инсулина в организме. А Наде я впрыснула целую ампулу...
   - Нет, и все-таки, - упрямо сказал Юрий:
   - Каким же образом было установлено, что Надя погибла именно от инсулина?
Ах да! Ну какой же я тупой! В ампуле что-то оставалось на дне,  на  стенках?
Наверное, в милиции провели анализ этих остатков, и..
   - Провели, - усмехнулась Алена. - Только не в милиции.  Понимаешь,  когда
мы поняли, что Надюща уплывает, такая  началась  суматоха!  Мы  реаниматоров
вызвали, там куча народу как-то  образовалась.  И  в  этой  сумятице  ампула
исчезла.
   Не сама по себе - вместе со всем содержимым  кюветы,  куда  я  складывала
мусор; ватки использованные, осколки отломанного горлышка ампулы, ну, всякое
такое.
   Почему-то исчезло абсолютно все. В этом пытались обвинить меня:  я,  мол,
скрыла следы преступления, - но нашлись люди,  которые  подтвердили,  что  я
оставалась все время на виду, никуда ничего не выбрасывала, не выносила.  Да
я вообще была в таком состоянии... Каждую  минуту  думала,  что  вот  сейчас
арестуют и поведут в тюрьму. Но никто меня не трогал, только  допросы  были,
конечно. Но что я  могла  сказать?  Ампулу  я  накануне  операции  взяла  из
фабричной упаковки, ввела больной то, что было в  этой  ампуле...  Если  это
все-таки был самбревин, Надя могла погибнуть только от аллергии. Но  картина
не аллергическая - картина, типичная для передозировки инсулина. Однако  это
обнаружить невозможно. И ампула исчезла, неизвестно, был ли это инсулин  или
все-таки самбревин, на который Надя дала такую страшную  реакцию.  Замкнутый
круг!  Сказка  про  белого  бычка!  В  конце  концов  эксперты  дали   такое
заключение: смерть наступила от аллергической реакции на самбревин, ну,  там
как-то иначе написали, но суть такая. Короче говоря... короче  говоря,  меня
оставили в покое, дисквалифицировав как медработника.
   - Короче говоря, - повторил Юрий. - Значит, есть о чем говорить длинно?
   Алена промолчала. Есть, как не быть! Только не хочется. Вообще ни  о  чем
не хочется говорить. Хочется просто так лежать и радоваться, что  наконец-то
удалось согреться, что потянуло в сон, и было бы здорово  сейчас  задремать,
забыться...
   - Погоди-ка. - Голос Юрия вонзился в тоненькую паутинку дремоты и  порвал
ее. - А что ты имела в виду, когда сказала, что анализ все  же  провели,  но
только не в милиции?
   Да, надо было ожидать, что он прицепится к  этим  словам.  Угораздило  же
сболтнуть...
   - Понимаешь, - неохотно пробормотала Алена, - не знаю, какое  у  тебя  по
моим словам сложилось впечатление о Фаине Павловне, но в этой истории  я  ей
обязана очень многим. Даже не ожидала, что она поведет  себя  так  достойно.
Все время твердила, что это была несчастная случайность, что дело не в  моей
служебной халатности, а в трагическом недосмотре упаковщицы на фабрике, ну и
все такое. Она клялась и божилась, что я не могла,  не  было  у  меня  такой
возможности - выбросить ампулу и весь остальной мусор. Словом, она стояла за
меня горой и, как я подозреваю, привела в действие какие-то свои очень  даже
немаленькие знакомства. Ей и самой тяжело пришлось,  ведь  это  такое  пятно
легло на центр - ужас! Нет, конечно, никакой информации  никуда  не  прошло,
Фаине как-то удалось этого добиться. Но ведь этот несчастный укол я  сделала
в ее присутствии... С точки зрения Рашида, виноваты были мы обе.
   - С точки зрения Рашида? А это еще кто?
   - Это парень  с  Мытного  рынка,  азербайджанец,  кажется,  жених  бедной
Надежды. Ради него, вернее, из-за предрассудков его матери она и решилась на
операцию. Не решилась бы - жила бы и жила в свое удовольствие вместе с  этим
Рашидом. Похоже, он ее крепко-таки любил. Я его дважды только и  видела,  но
этого хватило... - Ее снова начал бить озноб. - В январе и феврале, пока  не
уехала в Амман, я  жила  под  страхом  смерти.  Пряталась  по  знакомым,  по
подружкам сестры, даже в Выксе у тетушки пыталась скрыться, но... Понимаешь,
у меня тетка - мирская послушница, у нее одна цель в жизни:  самой  монашкой
стать и нас с Ингой - это сестра моя - в монастырь пристроить. И  пока  я  у
нее жила, она меня до такой степени достала неизбежностью пострига, что даже
Рашид стал казаться меньшим злом. Теперь-то я, дура, понимаю, что  она  была
совершенно права, мне Бог еще тогда знак давал, на какую стезю следует стопы
свои направить, ну а тогда я боялась монастыря, как последняя  идиотка.  Мне
Бог просто-таки в лоб стучал: вот, вот где спасение, а я... А  тут  как  раз
позвонила Фаина, я и вернулась в Нижний. Вот уж правда, что кого  Бог  хочет
погубить, того лишает разума.
   - По-моему, ты совсем запуталась, - перебил Юрий. - То Бог наставлял тебя
на путь истинный, то разума лишил...
   - Наставлял, - упрямо кивнула  Алена.  -  Сначала  пытался  наставить,  а
потом, когда увидел, что я не внемлю свету  и  в  темноте  своей  упорствую,
отступился от меня и предоставил дьяволу.
   - Вот в чем-чем, а в теологии и софистике я не силен, - хмыкнул  Юрий.  -
Поэтому сдаюсь без боя. Однако ты все время норовишь уйти от ответа: что  же
все-таки случилось с ампулой?
   - Ах да... - неохотно протянула Алена. - Ампула  потом  нашлась.  Вернее,
она никуда и не девалась. Ее сразу забрала и спрятала Фаина Павловна.
   - По-нят-но, - пробормотал Юрий. -  Знаешь,  я  почему-то  именно  так  и
подумал.
   - Значит, ты умнее меня, - вздохнула Алена. - А мне это  и  в  голову  не
могло  прийти.  И  когда  Фаина  вдруг  показала  мне  ампулу  и  заключение
независимого эксперта, я только и знала, что смотрела на нее и недоумевала.
   - И чем же она объяснила свой поступок?
   - Заботой обо мне, чем же еще! Мол,  ей  сразу  стало  ясно,  что  Надюша
умирает от передозировки инсулина, но она сообразила, что мне  очень  трудно
будет оправдаться, если ампулу найдут. Нет ампулы со следами инсулина -  нет
и категоричного ответа. Возможны, так сказать, варианты.  Ну  что  ж,  Фаина
оказалась права,  ведь  в  заключении  судмедэкспертизы  подтверждался  факт
аллергической реакции!
   - То есть Фаина тебя от тюрьмы спасла, я правильно понял? - уточнил Юрий.
   Алена молча дернула плечом: выходит, так. Выходит, спасла.
   - Вот это я понимаю: ловкость рук и никакого мошенства.  Как  же  ей  это
удалось сделать, что никто не заметил?
   - А кому замечать? Я была в полной отключке, в такую истерику впала,  что
до сих пор стыдно вспомнить. И сначала мы с ней были вдвоем  около  Надежды,
народ уже потом, где-то через несколько минут набежал. Да ты и сам говоришь:
ловкость рук...
   - И по какой причине, интересно знать, она так старалась?
   Алена чуть не засмеялась этим ноткам  неприязни,  прозвучавшим  в  го