провела ладонью по лицу, стирая слезы,  а  когда  убрала  руку,  Юрию
почудилось, будто она тоже сдернула маску  -  растерянности,  страха,  боли.
Теперь у нее было совсем другое лицо,  и  взгляд  тоже  был  совсем  другой:
сосредоточенный взгляд снайпера, не ведающего ни промаха, ни пощады.
   Она оглянулась на племянницу, неодобрительно буркнула;
   - Что за нелепая стрижка? Ты себя просто изуродовала, Алена!  -  и  снова
уставилась на Юрия, как бы определив для себя мысленно, кто здесь командир.
   - Несколько месяцев назад, в феврале, ко мне вломились  два  грабителя  и
начали надо мной измываться, пытаясь отнять Золотую Звезду  моего  покойного
мужа, который был Героем Советского Союза, - начала она суховатым, несколько
даже протокольным тоном, будто давала показания в  кабинете  следователя.  -
Когда они преступили всякие границы  человечности,  я  смогла  добраться  до
пистолета и застрелила одного из них.  Меня  задержали  на  несколько  дней,
потом выпустили и по суду оправдали.
   Алена тихо ахнула, и Юрий понял, что она впервые слышит обо всем этом.
   Да, их с бабушкой отношения не назовешь теплыми! Впрочем, эта баба  Варя,
Варвара Васильевна, точнее, -  не  из  тех,  кто  жаждет  какого-то  особого
родственного тепла. Ее одиночество - крепкая броня, скоро  она  окончательно
придет в себя и будет  только  стыдиться,  что  какие-то  люди,  пусть  даже
внучатая племянница и ее друг, видели ее беззащитной, страдающей, слабой.
   Нет, но какая молодец бабка! Застрелила грабителя, "преступившего  всякие
границы человечности"!
   Застрелила,  а  теперь...  Кажется,  Юрий  начал  понимать,   что   здесь
происходит.
   - Спустя некоторое время в моей квартире начались странные явления, - все
тем же сухим тоном продолжала свой "рапорт" Варвара  Васильевна.  -  Сначала
звонки, потом голоса, доносившиеся, как я теперь понимаю, с  балкона,  потом
ледяной ветер, дующий под дверь. Голос все  время  твердил  одно  и  то  же:
"Зачем ты меня убила?" Сегодня он завел ту же песню, но смог подобраться  ко
мне и даже схватить за горло. Я... признаться, я несколько растерялась...  -
Она смущенно кашлянула,  плотнее  запахивая  на  груди  заношенный  халатик,
надетый поверх ночной рубахи.
   - Растеряешься тут, - пробормотал Юрий, отводя глаза. - Тут с  ума  сойти
недолго или вовсе от разрыва  сердца  умереть.  Что,  задача  стояла  именно
такая? - возвысив голос, резко обернулся он к пленнику - и  с  удовольствием
заметил, что новая тактика имеет успех:
   Фантомас втиснулся в пол:
   - Нет, мы... просто шутка, я же говорю!
   - Ну, ладно, -  с  искусственным  равнодушием  сказал  Юрий,  старательно
зевая.  -  Время  позднее,  все  устали.  Предлагаю,  не  мудрствуя  лукаво,
позвонить по номеру 02 и вызвать сюда тех, кому и надлежит по  долгу  службы
заниматься  такими  шутниками.  Мы  все  дадим  показания,  а  там   маховик
правосудия...
   - Не надо милицию! - привскочил Денис. - Кончайте,  мужики...  в  смысле,
извините, товари... гражда... Извините! Я вам  деньги  отдам,  клянусь,  что
ноги моей здесь больше не будет, и ничего вообще не будет:  ни  звонков,  ни
голосов, ни ветра...
   - Деньги? - с хищным выражением перебил его Юрий.  -  Ага,  значит,  тебе
заплатили, суке такой? Кто? И за что? Чтобы  ты  ста...  немолодую  женщину,
фронтовичку, в гроб вогнал? Алена, позвони-ка в милицию!
   - Погодите! - взмолился Денис, пытаясь  вскочить  или  хотя  бы  умоляюще
схватить Юрия за руки. Придавленному коленом сверху, ему не удалось ни то ни
другое, и он барахтался беспомощно и довольно-таки забавно.
   Только вот свидетелям его телодвижений было совершенно не до смеха.
   - Не надо! Ну на что вам эта милиция?
   - Да потому, что там очень лихо умеют развязывать языки таким артистам!
   - пожал плечами Юрий.
   - Откуда вы знаете? - приподнял голову Денис.
   - Что ты артист? - Юрий довольно хмыкнул. Он И сам не понимал, почему это
словцо столь удачно соскочило с языка. - Ты не просто пугал -  ты  от  этого
кайф ловил, я же видел. Тонкая художественная натура брала свое! Дело тут не
только в деньгах, но и в эстетическом удовольствии. Давай рассказывай:  кто,
откуда, из какого театра, как влез в это дело, а  мы  уж  посмотрим,  что  с
тобой дальше делать. Только запомни: споткнешься хоть один  раз,  попробуешь
отмолчаться - живенько звякнем куда надо. Понял?
   Денис дернулся на полу.
   -  Кайф,  эстетическое  удовольствие...  -  пробормотал  он   насморочным
голосом, как если бы нос у него был забит слезами. -  Эта  бабка,  эта  ваша
героиня, между прочим, моего дружка прикончила. Мы с Пашкой с  детства...  В
одну школу ходили, он из нашей студии...
   - Студии? - вкрадчиво повторил Юрий.
   - Студии телевизионного мастерства, - невнятно  пробурчал,  уткнувшись  в
пол, Денис.
   - Телевизионного? Школа-студия Тамары Шестаковой?  -  недоверчиво  подала
голос Алена, и новое содрогание Дениса  подсказало,  что  догадка  попала  в
цель.
   - Туда Инга ходит!
   Денис окаменел, и Юрий понял, что это имя "трупу" знакомо.
   Интересное кино! Нет, в  самом  деле  -  кино...  Инга  и  тот  покойник,
которого столь талантливо изображал  Денис,  запечатлены  на  отвратительной
пленке вместе с Фроловым. Вот беда - несмотря на  свою  отличную  зрительную
память, Юрий никак не мог вспомнить,  присутствовал  ли  на  том  пионерском
сборе также и Денис.
   Но сейчас это - вопрос второй. Куда  важнее  узнать,  кто  послал  его  к
Варваре Васильевне.
   - Значит, тебя вдохновляла месть за погибшего друга?
   Денис испуганно взглянул на него:
   - Ну да... и это тоже.
   - И денежки, которые были заплачены - кстати, кем?
   - Родители Пашки - ну, убитого. Конечно,  им  хотелось  наказать...  чтоб
справедливость... ну, вы понимаете. А у нас был  спектакль,  ужастик  такой,
про оживших мертвецов, они и предложили...
   - Мертвецы? - Юрий глумливо изогнул бровь.
   - Какие мертвецы, вы что? - Перепуганный Денис даже не сразу  понял,  что
над ним издеваются. - Я же говорю: родители Пашкины.  Когда  эту...  которая
Пашку кокнула... оправдали, они посоветовались со своей  родственницей  -  у
них тут какая-то тетка в соседнем подъезде живет, -  и  сговорились,  что  я
через ее балкон буду проникать в квартиру. В эту квартиру, в смысле.
   - Соседка?! - ахнула Варвара Васильевна. - Нинель Петровна, что  ли?!  Ах
ты шкура! Да ведь она меня и так травила каждый день, как только могла!  Эти
статеечки, эти газетки... чтица-декламаторша несчастная!
   Юрий с  любопытством  покосился  на  новую  знакомую.  Имела  место  быть
какая-то неведомая ему бытовая драма. Тяжко, конечно, этой бедной Варваре...
жаль, что у них с Аленой так  трудно  складывались  отношения.  Может  быть,
теперь что-то пойдет на лад? Сам" Юрий не возражал бы почаще общаться с этой
"железной леди", особенно когда они с Аленой... Тьфу ты,  пропасть,  да  что
это выделывают его мысли, а? Нашел тоже время мечтать!
   Он перевел задумчивый взгляд на Дениса, который жалобно шнырял глазами по
комнате, то и дело поглядывая на балконную дверь.
   - Алена, а ну, закрой-ка ее на защелку, - предусмотрительно велел Юрий  и
понял, что угодил в точку: последние краски жизни сползли с лица Дениса.
   Значит, он не  переставал  лелеять  планы  побега.  Но  это  было  вполне
естественно... неестественным казалось другое.
   Почему он так быстро  раскололся?  Почему  так  панически  боялся  вызова
милиции? Ведь можно поспорить: никаких карательных мер за  этим  вызовом  не
последовало бы. Юрий наподдал ему чувствительно и мог бы  вообще  избить  до
потери пульса, но Денис готов был скорее на это, чем на встречу  с  органами
правопорядка.  Да  ладно-ка!  Никакого  преступления  ведь   не   произошло.
Посмеялись бы вышеназванные органы, да и отпустили артиста. А его сообщница,
соседка по имени Нинель Петровна, тоже небось ветеранша и пенсионерка, что с
нее вообще возьмешь, кроме  весьма  условного  порицания?  Все-таки  Варвара
Васильевна, куда ни кинь, застрелила  этого  Пашку,  а  месть  -  тем  более
моральная, бескровная - дело святое.
   То есть мелкое хулиганство - самое  большее,  что  можно  инкриминировать
Дениске. И он этого не может не понимать. Однако боится... чего? Засветки  в
милиции - ответ только один. А с чего бы ему бояться засветки, если не...
   Вопрос соскочил с языка еще прежде, чем оформился в мозгу:
   - Так вы были с Пашкой таким Орестом и Пиладом? Всегда? И в...
   - Это из какой пьесы? - после мгновенного мыслительного ступора испуганно
перебил Денис.
   - Неважно. Так говорят о друзьях, которые не разлей вода.
   - Не разлей - это правда, - согласился юный артист.
   - И в баньке тоже?
   Рука Дениса, которую стискивал Юрий, похолодела так резко, словно в  вены
вместо крови была впрыснута ледяная вода.
   - Да, в баньке, я не оговорился. В той самой, помнишь, где проходил некий
пионерский  сбор.  Ты  тоже  там  был  вместе  с  Пашкой  и...  и  с   одной
пионервожатой?
   Глаза Дениса смотрели, не мигая, с выражением такого ужаса, что Юрию даже
как-то неловко стало за то, что он так мучает человека.
   - Ты что, мужик... куда  лезешь...  жить  надоело?  -  прошелестели  враз
обесцветившиеся губы пленника, а потом он вдруг завел глаза и тяжело задышал
приоткрытым ртом:
   - Воды... водички дайте... мне плохо...
   Невооруженным взглядом было видно, что ему  и  впрямь  плохо!  Юрий  даже
несколько встревожился.
   -  Алена,  принеси  попить,  пожалуйста.  Он   отвернулся   на   какую-то
секундочку, и это была ошибка,  потому  что  в  следующее  мгновение  что-то
чувствительно врезалось ему в живот.
   Юрий задохнулся, опрокидываясь навзничь, вяло повел в воздухе руками,  но
Дениса, который ударил его,  вскочил,  перемахнул  через  лежавшую  на  полу
Варвару Васильевну и вылетел в дверь, поймать уже было невозможно.
   Входная дверь, елки-палки! Они совершенно забыли, что входная-то дверь не
заперта по причине сорванного замка!
   - Юрка! - Алена упала рядом на колени, выплеснув ему на грудь чуть ли  не
всю воду из чашки. - Что с тобой? Ты...
   - Жив... - хрипло выдохнул Юрий, хватаясь за живот. - Ох, гадство...
   - Алена, ты что, с ума сошла? - резко окликнула Варвара Васильевна. - При
ранениях в живот воды нельзя ни в коем случае!
   - Ничего, - против воли улыбнулся Юрий. - Кость не задета.
   Испуганные глаза Алены стали еще испуганнее.
   - Какая кость?!
   - Ну, эта... - Он перевернулся и встал на четвереньки, кряхтя и  охая.  -
Берцово-ключично-локтевая... Ох, мамочка! Ладно, не смотри на меня,  как  на
труп... хватит с нас на сегодня мертвецов. Пустяк, царапина!
   Варвара Васильевна одобрительно посмотрела на него и тоже сделала попытку
подняться, но тут у нее подкосились ноги.
   Со стоном навалилась на стенку. Алена метнулась к ней, до конца выплеснув
всю воду:
   - Баба Варя, ты что? Пойдем, тебе лучше лечь.
   - Идите, идите, - пробормотал Юрий, которому страшно хотелось  содрать  с
лица это ухарское выражение и немножко  постонать  в  одиночестве.  -  Тогда
считать мы  стали  раны,  товарищей  считать...  Хватит  на  сегодня  боевых
действий.
   - А в милицию? - выглянула из-за Алениного плеча неугомонная старуха.
   - Ой, баба Варя... Давай лучше утром, а? - вздохнула девушка.
   - Утром нас никто слушать не станет!
   - Да нас и сейчас не станут слушать, это я тебе гарантирую!
   Споря,  бабушка  и  ее  внучатая   племянница   скрылись   в   боковушке,
отгороженной от комнаты самодельной перегородкой. Потом Алена еще  несколько
раз выходила - то за  лекарством,  то  за  водой,  то  за  грелкой:  Варвара
Васильевна легла наконец в постель, но никак не могла согреться. Юрий в  это
время,  покряхтывая  от  боли,  сооружал  подобие  замка,  вернее,  какой-то
импровизированный засов на дверь.
   Спать захотелось по-страшному, даже думать о том, что сейчас надо куда-то
звонить, кому-то что-то объяснять, потом беседовать с такими  же  сонными  и
оттого лютыми ментами, было  жутко.  Все  равно  Денис  ускользнул,  значит,
отнести заявление можно и утром. К тому же, если честно,  Юрию  не  хотелось
раскручивать вышеупомянутый  маховик  правосудия.  Денис  отделается  легким
испугом, это во-первых. А во-вторых, он еще далеко не все  сказал.  Но  если
Денис  окажется  под  присмотром   милиции,   задать   ему   вопросы   будет
затруднительно, а то и вовсе невозможно. Значит, Юрию  выгодно,  чтобы  этот
мелкий пакостник пребывал пока на свободе. Завтра он еще будет дрожать,  как
Сидорова коза... хотя нет, как Сидорову козу  его  только  что  отодрали,  а
дрожит многострадальный осиновый лист. Итак, завтра, а может, и  послезавтра
Денис еще помандражирует, может быть, забьется в какую-нибудь щель, уйдет  в
глухую  оборону,  но,  увидев,  что  на  его  след  не  встали  гончие  псы,
приободрится и решит, что, пожалуй, вышел сухим из  воды.  И  вот  когда  он
уверится, что опасность миновала, тут-то Юрий и достанет его.
   Как?  Да  легко.  Через  эту  самую  студию  Тамары   Шестаковой,   через
пособницу-соседку, наконец. Зачем?..
   Юрий пошел в ванную,  растер  по  зубам  дешевую  пасту,  выдавленную  из
заскорузлого тюбика, постоял под душем и вытерся собственной рубашкой. Потом
выстирал ее и раскинул  на  веревочках,  скрестившихся  под  потолком.  Надо
думать, к утру высохнет... хотя до утра осталось всего ничего.
   Узенький неудобный диванчик манил к себе,  но  Юрий  только  и  мог,  что
взглянуть на него с вожделением. Здесь, наверное, будет спать Алена.  А  его
место на полу.
   Ничего, зато рядом с Аленой!
   Стащил в дивана  потертую  ряднинку,  бывшую  некогда  пледом,  постелил,
накрылся пуловером. Отлично! Условия спартанские, но вполне терпимые. Еще бы
что-нибудь под голову... А, вот Аленина сумка. Шуршит, конечно, но  если  не
шевелится... Значит, он не будет шевелиться.
   Юрий блаженно раскинулся на полу.
   Итак: зачем ему доставать Дениса? Ну, очевидно, чтобы задать ему  парочку
вопросов, которые вдруг начали заботить Юрия. Например, кто парился в баньке
вместе с Фроловым? Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: один из
них после Саниной смерти возглавляет травлю незадачливого курьера, а  именно
-  Юрия  Никифорова.  Один  из  тех,  чье  лицо  закрыто  черным  дробящимся
квадратиком... Наверное, именно его интересы были как-то ущемлены  тем,  что
кассета "Черное танго" не попала  по  назначению.  Хотя  нет,  это  какая-то
несуразица получается: ведь на пленке  компромат  в  чистом  виде,  надо  не
преследовать Юрия, а благодарить его за то,  что  он  не  довез  кассету  до
получателя!
   Юрий недовольно поднял голову. Нет, на этом пакете не только спать, но  и
думать невозможно, пока в голову упирается какой-то острый угол. Что  там  у
Алены? Книжка? Наверное, она не будет в  претензии,  если  Юрий  эту  книжку
вытащит.
   Он сунул руку в пакет и извлек фотоальбом с картинкой на обложке.
   Скала, а прямо в ней высечен храм с колоннами.
   Да ведь это Петра! Та самая знаменитая Петра, в которой так и не  удалось
побывать Юрию во время слишком краткого путешествия по Иордании!
   Очевидно,  здесь  какие-то  виды,  достопримечательности,  которые  Алена
фотографировала на память. Хоть на фото посмотреть... Он открыл альбом.
   Его содержимое не имело к достопримечательностям никакого отношения.
   Голая девушка с длинными белыми волосами замерла на столе в  танцевальном
па. Вокруг толпятся мужчины со смуглыми лицами, тянутся к ней  руки,  у  нее
детское  испуганное  лицо,  совсем  не  вяжущееся  с  распутно  изогнувшимся
телом... А в пластиковый конверт на соседней странице  засунута  вырезка  из
газеты. Арабская вязь текста - конечно, не понять ни слова, но фотография не
требует комментариев: та же самая девушка с перерезанным горлом.
   Другой разворот: маленькая, похожая  на  хорошенькую  лисичку  девушка  с
золотистыми кудрями стоит на коленях; перед ней мужчина.  На  снимок  попали
только бедра и волосатые ноги этого мужчины, а также его огромный  орган,  к
которому обращены полуоткрытые губы девушки. Позади девушки стоит чернокожая
женщина. Это она пригибает рыжеволосую  голову  к  мужскому  телу,  вынуждая
девушку делать то, чего ей делать совершенно не хочется, судя по отвращению,
застывшему в глазах. На другой странице  тоже  фото:  голова  повешенной,  с
петлей на шее.
   Искаженное предсмертной мукой лицо, вытаращенные глаза, но  блики  весело
сияют в золотых спутанных кудрях. Та же самая девушка!
   Юрий  вскочил,  встал  прямо  под  люстру,   продолжая   листать   альбом
трясущимися  руками.  Всего  там   было   девять   разворотов,   заполненных
фотографиями.
   Слева всегда - сцена насилия, оргии с участием нескольких человек. Справа
-  труп  очередной   светловолосой   девушки.   Один   раз   был   почему-то
сфотографирован бак - вроде тех, которые применяются для кипячения белья,  с
герметичной крышкой. А дальше - опять трупы. Менялись лица, позы, в  которых
несчастных застала смерть, но неизменным было только одно - светлые  волосы.
Задушенные, вытащенные из воды, покрытые страшными ранами... Только один раз
снимок справа изображал живую девушку. Точно с таким же испуганным лицом,  с
каким участвовала в сексуальной  свалке,  она  стояла,  опираясь  на  дверцу
роскошного  лимузина,  и  толстый  араб  в  белой  галабее  и   традиционной
красно-клетчатой  куфье  приобнимал  ее  за  плечи.  Тот  же  араб,  который
насиловал ее на снимке слева!
   Юрий перелистнул последнюю  страницу.  На  столе  распростерта  очередная
блондинка, на сей раз не голая, а в  черной  кожаной  безрукавке,  трусах  и
сапогах. Над ней стоят с плетками  чернокожая  женщина  и  смуглый  мужчина,
одетые так же. Развлечения тамошних садо-мазохистов?
   Юрий нахмурился, захлопнул альбом.  Что  за  крутое  порно?  И,  главное,
откуда это у Алены, зачем ей  такой  альбом?  Тем  более  -  с  фотографиями
мертвых... Получается, живыми из всех остались  только  двое:  та,  рядом  с
которой стоит лимузин, и еще девушка с последней фотографии. Или ее страшная
смерть запечатлена на следующей странице?
   Юрий снова начал листать, как вдруг кто-то вырвал альбом из его рук.
   Алена! Стоит рядом, глядя огромными, потемневшими глазами,  губы  дрожат,
белый платочек, прикрывающий стриженую голову, кажется серым по сравнению  с
мелово-бледным лицом...
   И Юрий вдруг понял,  что  та  девушка  с  последней  фотографии  все-таки
осталась жива. Ведь именно она стояла сейчас перед ним.
 
Тамара Шестакова. Апрель 1999 
 
   - Глеб, ты каким кремом после бритья пользуешься? - спросила  Тамара  как
бы невзначай.
   - Представления не имею! - пожал  тот  плечами,  не  повернув  головы  от
компьютера. - Ираидка покупает какой-то, я даже названия не помню.  Главное,
пахнет хорошо. А что?
   Тамара задумчиво посмотрела на его чуть сутуловатую спину. Не помнит  он!
Ираидка  покупает!  Кому  бы  рассказывал,  Глебушка?  Когда  носишь   такие
рубашечки от "Москино" за 300 долларов, когда костюм у тебя - от  "Версаче",
три  тысячи,  даже  плавки  небось  двухсотдолларовые,  "Библос",  на  столе
небрежно валяются солнечные очки от "Ив Сен-Лоран" - самое малое за  200,  а
возле  ножки  стула  скромно  притулился  кейс-сейф  "Делси",  что  по   250
"зеленых"...
   - А что, ты мне хочешь новый крем подарить и  боишься  не  угодить?  -  с
усмешкой спросил Глеб, не оборачиваясь  и  продолжая  увлеченно  таскать  по
столу "мышку".
   Тамара с тоской взглянула на телефон. Она  ждала  звонка  от  Романа,  но
сейчас, когда Глеб вошел в "Интернет" и увлекся любимой игрой, телефон будет
занят До упора. Главное,  как  только  сама  Тамара  соберется  пошарить  по
"Интернету", так через пять минут на экране  возникает  надпись,  что  связь
нарушена сервером по неизвестной причине. А сейчас Глеб уже полчаса занимает
ее телефон, модем и компьютер,  причем  в  самое  горячее,  дорогое  дневное
время, а се