Он что, больной?  Вы
- больной? - обратилась она напрямую к Юрию. - Вы  что,  не  понимаете,  что
факт смерти этого, как его там... - Она напряглась, но, так и  не  вспомнив,
махнула рукой:
   - Ну, этого, который со своей телкой в машине до смерти дотрахался, - что
сам факт его смерти - только фантик? Обертка от конфетки? А конфетка...
   - А конфетка? - напряженно повторил Юрий.
   - А конфетка - Чужанин! - шепотом выкрикнула Римма, победительно сверкнув
глазами.
   И наконец до Юрия дошло... Да ведь и  правда:  совсем  не  Саню  Путятина
ненавидел лютой ненавистью мистический, как оказалось.  Ал.  Фавитов!  Не  с
ним, с покойником, сводил запоздалые  счеты!  Издевки  над  двусмысленностью
смерти Сани для Ал. Фавитова -  всего  лишь  повод  плюнуть  в  морду  Глебу
Чужанину,  который  снова  начал  восходить  на  нижегородском  политическом
небосклоне...  с  западной,  правда,  стороны,  поскольку  был  закатившейся
звездой, ну а закатная сторона - западная.
   Юрий брезгливо передернул плечами. Не сказать, чтобы он был  в  таком  уж
восторге от Чужанина. Вообще восторг от него нижегородцев - такая же правда,
как паломничество инопланетян в  Мавзолей.  И  все-таки  Чужанин  был  таким
обаяшкой, таким веселым клоуном, он вроде никого не убил, не  зарезал...  Ну
подумаешь, попользовался на полную катушку временной слабостью к нему Первой
Дочери и Первого Папы,  ну  подумаешь,  регулярно  лазил  в  государственный
карман (на то он и карман, чтобы в него регулярно  лазить!),  ну  подумаешь,
загнал на нары своего бывшего советника, бизнес-партнера и друга  (так  ведь
на то они и друзья, чтобы их предавать!)... Он жил, никого не трогал,  ездил
по заграницам, мелькал на презентациях, читал какие-то лекции, вроде бы даже
партию организовал. Помилуйте, кто у нас теперь  в  России  свои  партии  не
организует?!
   Нет, Чужанин, на взгляд Юрия, не заслуживал такой ненависти, которая  так
и сквозила в каждом слове Ал. Фавитова. А  с  точки  зрения  этого  анонима,
значит, заслуживал - причем настолько, что ради этого можно было  гадить  на
труп... на два трупа!
   - А ваша газета, значит, против Чужанина? -  спросил  он.  -  Странно,  я
никогда не назвал бы ее прокоммунистической. Мертваго - он  ведь  коммунист,
да?
   Значит, вы его теперь поддерживаете?
   - Глупости какие! - фыркнула Римма. - Мы еще не определились окончательно
в  направленности  предвыборной  поддержки,  но  то,  что  наш  кандидат  не
Мертваго, - это однозначно.
   - Ладно, я все понял, - сказал Юрий устало. - Грязные танцы, да?
   Грязные политические танцы... С какой стороны побольше денежек подкинут -
ту вы и поддержите. Свобода  буржуазного  издателя...  и  далее  по  тексту.
Ладно, бог вам судья. Вы вот что, Римма, вы посмотрите, пожалуйста, в  вашей
бухгалтерии, откуда, с какого счета и из какого банка пришли  те  деньги  за
публикацию.
   Возможно, там есть и название фирмы, которая в данном случае сыграла роль
денежного мешка? Взгляните - не в службу, а в дружбу, о'кей?
   - Не хватало еще! - буркнула черноглазая Римма. - Это профессиональная  и
коммерческая тайна.
   - Да-а? Ну что ж, тайна так тайна. Вообще есть много тайн на свете,  друг
Горацио, - доверительно сообщил Юрий письменному столу, который  по-прежнему
был пуст и просторен - хоть опять ложись на него какая-нибудь бисексуалка  и
продолжай блаженно стонать. - Есть много тайн на свете, которые,  скажем,  и
не снились господину Фролову, опоре нижегородского предпринимательства!
   Лора пискнула, а Римма издала  горлом  неприятный,  угрожающий  звук,  но
тотчас справилась с собой.
   - Ладно! Право сильного и  все  такое.  Я  схожу  узнаю,  конечно,  какие
проблемы? И споро двинулась к дверям.
   - Имейте в виду, - обратился Юрий к ее худой  спине,  на  которой  сильно
двигались при ходьбе лопатки, -  обойдемся  без  сюрпризов  вроде  вторжения
вашего  ходячего  шкафа  в  камуфле.  Не  забывайте,  что  у  меня  остается
заложница.
   Римма споткнулась на пороге, но не оглянулась и вышла, заботливо  прикрыв
дверь, чтоб не было сквозняка.
   - Заложница? - Лора хитренько улыбнулась, глядя на Юрия снизу вверх и  по
привычке сильно  хлопая  веками,  словно  их  по-прежнему  украшали  опахала
ресниц, как в десятом классе. Какое там... осталось полторы волосинки -  так
же, впрочем,  как  и  на  голове,  все  давно  сожжено-пережжено  химией!  -
Заложница, говоришь?  А  может,  наложница?  А,  Никифоров?  Ты  как  насчет
перепихнуться по старинке?
   Она вмиг очутилась рядом, прижалась своим худеньким телом, закинула  руки
ему на шею, зазывно приоткрыла губы...
   - Настольница, если быть точным, - отозвался  Юрий,  небрежно  снимая  ее
руки с себя и силясь скрыть свою брезгливость.
   - Чего?!
   - Не наложница, а настольница, -  пояснил  он.  -  Извини,  Лорик,  я  по
пятницам не подаю.
   - Ну и подавись, - беззлобно огрызнулась Лора. - Больно надо!
   Она поправила перед зеркалом остатки былой роскоши на голове,  потом,  не
стесняясь Юрия, задрала платье и почесала попку.
   - Прыщик, что ли, вскочил? -  озабоченно  извернулась,  разглядывая  свой
тощенький зад, и вдруг спросила с той же интонацией:
   - А тот мужик - он тебе кто? Любовник?
   - Какой мужик? - хлопнул Юрий глазами. - Ты сдурела?!
   - А чего? - Лора уронила подол и зевнула. - Ты, как всегда, отстал.
   Сейчас очень даже модно... особенно с солдатами.
   - С кем?!
   - Дурак, не ори! С солдатами. Подходишь к воротам какой-нибудь  вэчэ  или
хоть к военному  госпиталю,  говоришь  дежурному,  какого  мальчика  хочешь,
брюнета или блондина, а может, рыжего, как Чубайсер, называешь цену...  Если
сойдетесь, тебе приводят красавчика, берешь его в тачку и едешь  куда  надо.
Нет условий - можно пройти на территорию, там всегда  найдется  какой-нибудь
закоулок. Но за это надбавка - за амортизацию помещения.
   Она говорила с видом знатока, и вдруг до Юрия дошло - как ударило:
   - Погоди-ка...  постой,  значит,  вчерашняя  статья,  из-за  которой  вам
столько желающих надрать задницу, - та статья была про солдат-гомиков,  так?
И вчерашний Ал. Фавитов - это ты? Ты?!
   - Ай эм, - кивнула Лора как бы по-английски, и  в  голосе  ее  отозвалась
законная  гордость  знаменитого  писателя,  у  которого   поклонники   берут
автографы прямо на улице. - А насчет надрать задницу - это ты в самую  точку
угодил! - Она хихикнула. - Здесь редакция... Ой, я  не  могу,  по-моему,  ты
один на свете такой остался,  односексуальный.  В  смысле,  моно.  Только  я
одного не пойму - чего ты так за того помершего дядьку переживаешь, если  он
тебе вообще никто? - Вот ты о чем! За  дядьку  переживаю,  говоришь?  Да  ты
знаешь, о каком дядьке речь идет? Ты, выходит, не читаешь той грязи, которой
вы людей мажете? Правильно, держись подальше от собственного дерьма!  А  тот
дядька - чтоб ты знала! - Саня Путятин. Помнишь такого?
   Мгновение Лора смотрела на него глазами пустыми, как скорлупа без  ореха,
потом недоверчиво пробормотала:
   - Да брось ты! Саня Путятин?!
   - Вот именно. Тимкин брат.
   - Трепло!
   Юрий пожал плечами. Если жизнь все-таки научила Лору  подбирать  слова  в
разговорах с посторонними людьми, а иногда и очень неплохо подбирать,  то  с
ним  бывшая  одноклассница  всегда  оставалась  самой  собой   -   распутной
двоечницей из десятого "Б", сестрицей первейших  хулиганов  школы,  Сашки  и
Вовки Фроловых.
   Его молчание показалось Лоре убедительным, и все-таки она поверила не  до
конца. Подбежала к стеллажу, на котором громоздились подшивки "Губошлепа" за
все пять лет существования газетенки и отдельной стопкой  лежали  последние,
еще не подшитые номера,  переворошила  их,  разворачивая  и  просматривая  с
неимоверной быстротой, выдающей несомненную сноровку в обращении с  прессой,
- и наконец замерла, уставившись в разворот и бегая глазами по строчкам.
   Юрий подошел, глянул через плечо. Да, Лора  нашла-таки  статью.  И  снова
пакостный заголовок, отвратительное фото ударили его по сердцу, и снова, как
всегда, как всю жизнь, он подумал: "Ну почему ее всегда  притягивает  только
самая грязища в жизни?" И опять порадовался, что смог оторваться,  выбраться
из всего этого. Но, верно, еще не совсем, раз опять столкнулся с Лорой!
   Она  между  тем  дочитала  статью  и  уставилась   на   Юрия   совершенно
потрясенными глазами:
   - Это же надо!
   Против воли зародилось  в  его  душе  что-то  доброе:  значит,  Лора  еще
способна на нечто человеческое, значит, она не совсем еще...
   - Это же надо! Он прям как знал! Юрий насторожился.
   - Прям как чувствовал! Мы с ним у "Виталича" встретились, на  веранде.  Я
присела мороженку пожрать, а тут Саня чешет, морда бледная, плечи  висят.  Я
говорю: привет, Санек, как жизнь? На большую букву  X,  говорит,  и  это  не
жизнь, а сплошной писец. Я говорю: плюнь, не переживай, не СПИД, да и ладно,
а он: точно, не СПИД и даже не сифилис. Я говорю: а если у тебя СПИДа  нету,
то как насчет трахнуться, чтобы повеселеть?..
   Лора осеклась, личико у нее на мгновение сделалось испуганное, но  только
на мгновение: Юрий стоял совершенно спокойно, в краску его не бросило, глаза
бешеными не стали, рот не перекосило нервной судорогой.
   Юрий только усмехнулся про себя. Укатали сивку, вот и  не  перекосило.  А
там, значит, был и Саня... ну-ну. А почему бы,  собственно,  не  быть?  Одно
время Лора служила чем-то вроде общественного туалета, куда сливали все кому
не лень, и только он, балда, думал,  что  это  его  туалет,  собственный,  -
личного, так сказать, пользования!
   Лора тем временем уже успокоилась и продолжала:
   - А Саня говорит: потрахаться - это классно, я бы с удовольствием, но щас
некогда, пожрать надо, а потом в фирму, дела на х... намотало, ну а  завтра,
к примеру, - сколько угодно, если доживу. Вот так и сказал, сукой буду! Если
доживу... Я, конечно, в смех, кто такое вообще принимает всерьез, а он в тот
же вечер... И с телкой! Ну, видно, крепко его припекло,  раз  на  эту  клячу
полез, а вот подождал бы до завтра, как мы с ним уговаривались, так  был  бы
жив и весел!
   На мне еще никто не помирал, сам знаешь!
   Ободренная отсутствием какой бы то ни было реакции у своего бывшего мужа,
Лора разошлась вовсю. Юрий разлепил пересохшие губы:
   - И все? Больше Саня  ничего  не  говорил?  Лора  добросовестно  закатила
глаза, вспоминая.
   - Говорил!
   - О чем?
   - Ты знаешь, о тебе! - вспомнила она с удивлением. - О тебе говорил!
   Мол, если я тебя увижу, так чтоб сказала, мол, он не хотел  тебе  чего-то
сделать. Вроде он как послал тебя куда-то, а посылать не хотел. Он тебя что,
на  х...  послал,  а  потом   извинялся,   я   не   поняла?   -   озадаченно
поинтересовалась Лора.
   - Извинялся?
   - Ну да, я же и говорю, чем ты только слушаешь? Пусть, говорит,  Юрка  на
меня сердца не держит, меня, говорит, самого за жабры взяли, да так, что  не
дыхнуть...
   - Его самого?..
   - Да пошел ты, - с досадой сказала Лора, - ну  что  ты  все,  как  попка,
переспрашиваешь! Надоело!
   И, выхватив из сумки расческу, принялась яростно  терзать  остатки  былой
роскоши на голове.
   Ни к селу ни к городу Юрий вдруг вспомнил, как буквально на  другой  день
после их тихой свадьбы Лора исчезла куда-то до самого вечера. В школе ее  не
было, дома (она тогда еще жила с родителями, чтобы не слишком уж  будоражить
общественное мнение) - тоже, и Фроловы снова завалились к Никифоровым. Глава
семейства, пьяный вдребадан, отвратительный и страшный,  с  порога  принялся
орать на "этих партийных сук", которые, наверное, не смогли  перенести,  что
их Юрочке, отличнику, будущему медалисту,  "белой  косточке",  пришлось-таки
жениться на Лоре - грех прикрывать.
   - Небось наняли кого-нибудь, "заказали" девчонку, да? - орал он,  брызгая
слюной. - Коммуняки долбаные!
   Трясущиеся, постаревшие за последние дни "коммуняки" - Юркины родители  -
смотрели на него вытаращенными глазами и ничего  не  могли  ни  сказать,  ни
сделать, только мелко дрожали челюстями.  Слово  "заказать"  для  них  тогда
ассоциировалось с шитьем платьев и костюмов в ателье, а еще - с продуктовыми
заказами в обкомовском магазинчике. До них даже не  очень-то  доходило,  что
имеет в виду Фролов, но мрачные рожи Сереги и Вовки на заднем плане, а также
расплывшаяся от слез физиономия Антонины  более-менее  проясняли  смысл  его
слов.
   И вот в разгар этих филологических изысканий раздался звонок  в  дверь  и
появилась Лора. Не обращая  ни  малейшего  внимания  на  "вопли-сопли",  она
сбросила  дубленочку  с  капюшоном,  отороченным   ламой   (вынудила   вновь
обретенного  свекра  тряхнуть  связями  и  достать  в  качестве   свадебного
подарка), и принялась причесываться перед зеркалом.
   Все онемели! Вместо великолепных, редкостных по красоте волос на  Лориной
дурной головенке торчали жалкие, выжженные химзавивкой,  перекрашенные  хной
кудельки кирпично-рыжего цвета.
   - Ну и как? - кокетливо повернулась к зрителям Лора.
   Новая прическа не шла  ей  до  слез,  до  отчаяния,  мгновенно  превратив
фривольную молоденькую красотку в немолодую вульгарную тетку. Но  Лора  была
настолько довольна собой, что ни у кого не повернулся язык сказать ей:
   "Идиотка, да ты же изуродовала себя!" Только у Юрки почему-то защипало  в
глазах...
   Родители его все так же хлопали ресницами - на сей раз от облегчения.
   Старший Фролов, мгновенно потеряв всякий  интерес  к  "коммунякам",  дико
зевнул и потащился к двери. Прочие Фроловы, которым  по  большому  счету  на
Лору всегда было плевать с высокой башни - они ее  воспринимали  просто  как
ставку в большой игре, а вернее, войне за счастливое, обеспеченное  будущее,
- потащились за семейным "авторитетом". А Юрка тупо смотрел на свою  молодую
жену и впервые, помнится, подумал тогда, что мама, конечно, была  права:  он
погубил свою жизнь...
   Погубил не погубил, факт налицо: больше никогда он не видел Лору прежней,
с тем буйством лимонно-желтых, невероятных, юных кудрей.
   - Как отец, выздоровел? - спросил Юрий, чтобы хоть что-нибудь сказать.
   - Я его как-то видел, он был зеленый какой-то.
   - Так себе, - пожала плечами Лора. - Да он и не болел,  у  него  какие-то
крупные неприятности всю зиму были, ходил злой, как пес, всем плешь проел.
   Теперь, слава богу, все уладилось.  Они  с  мамашей  сейчас  смотались  в
Майами, косточки на песочке прогреть. Костика с  собой  взяли.  Братки  тоже
поразбрелись отдохнуть кто куда... Так что я одна. Холостякую, так сказать.
   Если это был намек, Юрий предпочел его не заметить. Он просто смотрел  на
Лору и думал, что бега от властей (а именно этим регулярно занимались братья
Фроловы с тех пор, как соприкоснулись с "большим бизнесом") назвать  отдыхом
можно, только обладая очень большим чувством юмора.
   - Чего так смотришь? - кокетливо спросила бывшая жена. - Нравлюсь?
   - Нет, - не подумав, честно  брякнул  он.  Лорины  глаза  вспыхнули  злым
желтым пламенем, и неизвестно, что  последовало  бы  за  этим,  если  бы  не
открылась дверь и не вернулась наконец Римма.
   Еще с порога она почему-то бросила крайне подозрительный взгляд на  стол,
как если бы ожидала увидеть, что ее любовница изменяет ей  со  своим  бывшим
мужем. Не обнаружив ничего такого и  мгновенно  успокоившись,  с  торжеством
посмотрела на Юрия:
   - Страшно жаль, что вынуждена огорчить вас, друг мой!
   - Что, бухгалтерия закрыта? - буркнул он. Ну разумеется! Чего-то  в  этом
роде он и ждал.
   - Отчего же? - фыркнула Римма.  -  Открыта.  Но  это  был  не  банковский
перевод, а частный платеж, через почтамт.  Там,  правда,  значатся  инициалы
В.Ш., но вряд ли это вам что-то даст.  Обратный  адрес  -  Нижний  Новгород,
проездом.
   - Черта с два! - не сдержался Юрий.
   - Я тоже так думаю, - согласилась  Римма.  -  Очевидно,  автор  материала
очень не  хотел,  чтобы  кто-то  открыл  его  инкогнито.  Я  сама  настолько
прониклась  любопытством,  что  даже  подняла  бланк   перевода.   Он   ведь
заполняется отправителем, как известно. Так вот  -  отпечатано  на  машинке!
Никакой  зацепки  за  почерк.  Разве  что  отпечатки  пальцев  что-то  могут
подсказать, но этот бланк побывал уже в стольких руках, что даже если  бы  у
вас оказались знакомства в милиции, в криминалистическом отделе... А  у  вас
есть знакомства в милиции? - внезапно насторожилась она.
   Юрий качнул головой.
   - Нашла кого спрашивать! - фыркнула Лора. -  Да  у  него  сроду  не  было
никаких знакомств!
   - Ну а раз так, - Римма пожала плечами, - могу только посочувствовать.
   Похоже, наш друг Ал. Фавитов и на сей раз ускользнет из лап  разъяренного
читателя.
   Юрий кивнул. Да, пора было проваливать. Даже если Римма врет, ее никак не
поймаешь. Да и непохоже, чтобы она врала, в ее же интересах расстаться мирно
со свидетелем их с Лорой игрищ.
   - Послушай, - еще раз повернулся он к бывшей жене, -  ты  точно  уверена,
что Саня больше ничего не говорил, ничего мне не передавал?
   - Я все сказала, - передернула она  плечами,  еще  не  простив  обиды.  -
Спроси кого другого, если тебе этого мало!
 
Варвара Васильевна Громова. Февраль 1999 
 
   Что такое? Неужели это сдавленное карканье - ее голос? Кажется, да.
   - Хо-ро-шо... Я отдам... Напарник "Адидаса" издал радостный всхлип, а  он
сам неподвижна смотрел на Варвару Васильевну, словно не верил в успех  своей
велеречивой психологической обработки.
   - Где? - спросил быстро.
   - В тайнике... - выдавила она.
   - Не строй дуру! Это и так понятно! Где тайник?
   - Я достану сама, - прошептала она, едва шевеля онемевшими губами. - Я не
хочу, чтоб вы видели... Пожалуйста, там всего триста  рублей,  для  вас  это
ничто, а мне на эти деньги жить месяц... вы  и  так  заберете  награды,  это
дорого... а деньги не трогайте, хорошо?
   - Бабуля, - серьезно сказал "Адидас", - можешь не  беспокоиться  о  своей
заначке. Она останется в целости и сохранности!
   Его напарник издал какое-то протестующее  бульканье,  но  темный  глаз  в
прорези шапочки многозначительно моргнул, и второй грабитель притих.
   Варвара  Васильевна  сползла  с  постели  и,  придерживаясь  за   стенку,
потащилась в угол, к гардеробу.
   Те двое разом шагнули за ней, но она  обернулась,  протестующе  выставила
ладони:
   - Вы обещали...
   "Адидас" придержал напарника за руку, и  Варваре  Васильевне  послышалось
чуть слышное хихиканье.
   Она не сомневалась: если бы в тайнике и в самом деле лежали  деньги,  они
мгновенно исчезли  бы  в  карманах  этих  двух  негодяев.  Их  уступка  была
временной, была обманкой, но сейчас  ей  годилась  всякая  передышка,  самая
малая.
   Сунула руку за шкаф и нашарила плоскую коробку,  подвешенную  на  гвоздик
так, что достать ее было можно, только стоя на одном определенном месте.
   Потянула коробку к себе, привычными пальцами сдвигая крышку.
   Те двое жадно, слепо шагнули вперед - и отшатнулись, увидев  направленный
на них пистолет.
   - Хенде хох!
   Она именно так и сказала, как будто эти  двое  были  фашистами,  врагами,
чужаками. Ну а кем они еще были, сволочи?
   Ишь,  поняли!  Руки  медленно  потянулись   вверх.   Варвара   Васильевна
вспомнила, как обращаются с такими тварями в современных фильмах, и уточнила
приказание:
   - Руки за голову, лицом к стене!
   Второй грабитель беспрекословно выполнил команду, но  "Адидас"  почему-то
мешкал: стоял неподвижно, меря Варвару Васильевну  темным  взглядом.  Остро,
почти до боли захотелось съездить ему рукояткой своего  именного,  памятного
"ТТ" в зубы, а то и вообще вспомнить старый приказ: "Пленных не брать!" - но
она только повелительно махнула стволом:
   - А ну! Лицом к стене!
   И в ту же секунду он дернулся в отвлекающем маневре, сбил прицел, а потом
кинулся вперед и  перехватил  кисть  Варвары  Васильевны  с  зажатым  в  ней
пистолетом так, что хрустнула кость.  Рука  онемела,  и  Варвара  Васильевна
поняла, что сейчас вырони