Хотя Лора-то ни дня нигде не работала, отсиживалась за  папенькиной  спиной,
как за каменной стеной,  и  не  трупы  каких-то  там  конкурентов  могли  бы
устилать  ей  дорогу,  а  один-единственный  конкретный  труп  -  его,  Юрия
Никифорова, бывшего Лориного супруга, ради  обладания  которым  (не  трупом,
само собой разумеется, а живым!) она когда-то столько гор своротила...
   Бог ты мой, с каким видом эта дамочка смотрит  на  засидевшегося  соседа,
который преграждает ей путь! Ну да, все уже толкаются в проходе, разве можно
отстать нашей  соотечественнице?  Юрий  неловко  попытался  вскочить,  забыв
расстегнуть ремни;  потом  замок  заело...  Женщина  смотрела  в  сторону  с
терпеливо-оскорбленным  видом,  и   он   испытал   что-то   вроде   мрачного
удовлетворения, когда она споткнулась о его забытую сумку и чуть не вылетела
в проход.
   Бормоча ей вслед извинения, Юрий с трудом сдерживал нервический смешок.
   Ему и стыдно было, а сдержаться не мог. Нервы шалят.
   Закинул на плечо сумку,  хлопнул  ладонью  по  боку,  нащупывая  знакомые
очертания. Кассета с надписью "Черное танго" на месте. Пора  двигать,  а  то
ребята, которые ждут его в "Форде", разволнуются.
   Плакат "Юрий Никифоров!" был первое, что он увидел, выйдя в зал ожидания.
Там  толпилось  человек  двадцать  встречающих  московский  рейс,  некоторые
держали плакатики с названиями отелей, а может, фирм, но все  было  написано
по-английски,  а  этот,  побольше  остальных,  с  ярко-синими   буквами,   -
по-русски:
   "Юрий Никифоров!"
   Нерешительно огляделся: может быть, среди пассажиров есть еще  один  Юрий
Никифоров, ведь такое сочетание имени и фамилии не назовешь  редким?  Однако
большинство народу уже прошло, он  брел  в  числе  последних  пассажиров,  а
высокий парень в  оранжевой  каскетке,  усиленно  жующий  резинку,  все  еще
переминается с ноги на ногу...
   Стоп. В оранжевой каскетке должен быть шофер "Форда"! А, все понятно.
   Не  дождался,  значит,  пришел  встречать  сюда.  Да   зачем   было   так
беспокоиться, Юрий, чай, не ребенок,  как-нибудь  отличил  бы  темно-зеленый
"Форд" от прочих авто.
   - Извините, я... Кажется, вы встречаете меня? - спросил он нерешительно.
   Небольшие  цепкие  глаза  окинули  его  мгновенным   взглядом   -   точно
сфотографировали;
   Секунду парень в каскетке по инерции ворочал  челюстями,  потом  затолкал
резинку языком за щеку и изобразил подобие улыбки:
   - А что надо сказать?
   - А, ну да, - спохватился Юрий. - Привет от Сани Путятина.
   - Ну,  давай,  -  протянул  руку  парень.  -  Давай  привет-то.  Большой,
горячий?
   Юрий кивнул. Почему-то этот пароль, придуманный Саней и раньше казавшийся
таким смешным, сейчас звучал непроходимо глупо.
   - Вроде вы должны были ждать меня в машине? - спросил заносчиво,  пытаясь
сохранить достоинство под этим пренебрежительным взглядом.
   - Точно, - кивнул парень. - Однако сломалась машинка-то. В  коробке,  как
говорится, выпал хвостовик. Еле успел на такси. Пошли?
   - Да я, собственно... - запнулся Юрий. - Мне, собственно...
   - Отлить надо? - догадался парень. - Это вон там, слева.
   - Нет, - рассердился  Юрий.  -  Зачем  куда-то  ехать?  Я  должен  просто
передать - и все.
   - А кому передать-то - знаешь? Не мне  ведь!  Мое  дело  -  шоферское,  -
спокойно пояснил парень. - Я должен обеспечить доставку, а прием груза в мои
обязанности не входит. Да ты не переживай. У тебя обратный рейс во сколько -
в двадцать сорок? Ну и за милую душу обернемся. Заодно город  посмотришь,  а
то когда еще занесет в  наши  края.  Амман  -  город  красивый,  богатый.  И
вдобавок римские развалины на каждом шагу.  Жаль,  что  ты  уезжаешь,  а  то
завтра съездили бы в Петру. Бывал в Петре? Это типа древний город в  скалах,
ну, потрясная штука! Смотрел "Индиана  Джонс  и  крестовый  поход"?  Киношку
снимали как раз в Петре. Я там раз двадцать был. Возьмешь лошадку напрокат и
джигитуешь себе среди скал!
   Парень шел рядом с Юрием, болтая и доброжелательно на него поглядывая.
   У того стало малость спокойнее на душе. Очевидно, и за границей  ломаются
машины. А что надо куда-то ехать, так ведь и правда это к  лучшему,  выпадет
ли  случай  еще  раз   побывать   в   диковинной   стране   Иордании?   Надо
воспользоваться моментом - посмотреть, что можно.
   Они вышли на неширокую подъездную  аллею,  и  Юрий  моментально  расхотел
пользоваться  этим  самым  моментом.  Остро  захотелось  нырнуть  обратно  в
кондиционированную прохладу аэропорта. Мать честная! Сейчас ведь май, а  что
здесь делается, к примеру, в июле?!
   - Погоди, не умирай, дыши глубже! - Парень взял его за плечи и втолкнул в
такси, предупредительно подрулившее к обочине.
   Юрий послушно вздохнул. В такси работал  кондиционер  -  мгновенно  стало
легче.
   -  Это  еще  не  жара,  -  снисходительно  фыркнул  обладатель  оранжевой
каскетки. - Вот в июле... - И добавил что-то по-арабски водителю.
   Тот дисциплинированно кивнул, и такси рванулось вперед.
   Замелькали  пальмы,  кожистые  острые  листики  кустов,  буйно   цветущих
сиреневыми  и  розовыми  цветами,  напоминавших  мамины  любимые  азалии   с
кухонного подоконника, и аэропорт остался позади.
   Юрий уставился в окно, с трудом  сохраняя  на  лице  приличное  выражение
скуки. Заграница!  Эта  выжженная  пустыня  -  заграничная  пустыня,  чахлые
зеленые кустики, разбросанные там и сям,  -  заграничные  кустики,  бетонные
заборы с рекламными плакатами - заграничные заборы! И заграничное  такси.  И
шофер тоже заграничный... Он чувствовал себя ребенком,  попавшим  в  сказку.
Бог ты мой, хоть бы никто не догадался, что за свои  двадцать  семь  лет  он
практически впервые за границей! Поездка  с  родителями  в  социалистическую
Болгарию после десятого класса - не в счет, конечно.
   Лора ездила несколько раз, сначала и его звала, но ему все было  некогда,
кандидатскую защищал, потом начал писать  докторскую,  потом...  Потом  Лора
перестала приглашать его с собой. А того, что он зарабатывал в университете,
едва хватало на карманные расходы, а о том, чтобы самостоятельно сорваться в
какой-то вояж, и речи быть не могло.
   Ну вот, теперь сорвался. Жаль, что нельзя будет хоть глазком взглянуть на
эту самую Петру, про которую  столько  читано-перечитано.  Память  мгновенно
выдала информацию, известную любому историку: древнее арабское название Села
- город-скала, и лишь в позднейшие времена город получил  новое  название  -
Петра: по-гречески "каменная". Был некогда  большим  торговым  пунктом:  это
место так и называлось - Петрейская  Аравия.  В  древности  здешние  племена
селились в естественных пещерах, но римляне в первом веке нашей  эры,  когда
Петра вошла в состав  Великой  империи,  превратили  ее  в  истинный  город,
вырубив в скалах гробницы, амфитеатры, соборы,  триумфальные  арки,  дворцы.
После завоевания  мусульманами  Петра  потеряла  свое  значение  и  получила
название Вади-Муши - долина Моисея. Римские развалины были  открыты...  Юрий
напряг память... в 1812 году какими-то немцами, а кем - он  забыл.  Судя  по
картинкам, это и впрямь нечто! Ничего, первым  делом  по  приезде  домой  он
посмотрит фильм "Индиана Джонс и последний крестовый поход", и теперь, когда
он собственной персоной ощутил кошмарную жару здешних мест, восприятие Петры
будет максимально приближенным к реальности...
   Появились первые дома столицы. Многоэтажек практически не видно - заборы,
за заборами разнообразнейшие черепичные крыши,  утопающие  в  зелени  садов.
Повсюду, словно головки гигантских цветов, торчат спутниковые антенны.
   Зелень только за заборами. Окрестности, в общем-то, унылые, лишь цепи гор
на горизонте украшают вид. Виллы, одна другой краше, взбираются по  склонам.
Город лежит как бы в чаше. В самой деле - богато и  красиво!  Кстати,  Амман
тоже построен на развалинах времен Римской империи. Наверняка и  здесь  есть
какие-то достопримечательности, не только в Петре. Нельзя ли  проехать  мимо
них?
   Например, мимо знаменитого храма Геракла?
   Юрий только открыл рот, чтобы спросить об этом, как их такси оказалось на
типичной  современной  улице  с  множеством  многоэтажных  зданий.  Нарядные
витрины, толпы народа, поток автомобилей...
   Машина приткнулась к тротуару.
   - Выходим, - сказал парень, полуобернувшись. - Сейчас я расплачусь, а  ты
пока выбирайся по-быстрому, здесь за стоянку ого как дерут.
   Юрий выскочил из машины - и замер. Он уже успел забыть  о  жаре,  которая
набрасывается на человека, будто хищный зверь. Поскорей бы снова оказаться в
помещении, где наверняка тоже есть кондиционеры.
   Что-то взревело рядом, да так, что Юрий  шарахнулся  в  сторону.  Высокая
арабка в черном отшатнулась, когда он едва не вцепился в ее одеяния.
   - Пардон, мадам, - выдохнул Юрий, всполошенно оглядываясь, - миль пар...
   И у него отнялся язык, потому  что  ярко-желтое  такси,  на  котором  его
привезли сюда, внезапно сорвалось с  места  и  мгновенно  исчезло  в  потоке
машин.
   Вместе с такси исчез и парень в оранжевой каскетке.
 
Нижний Новгород, фирма "Меркурий". Май 1999 
 
   Сотовый телефон, лежавший на столе, зазвонил в разгар  совещания,  однако
его хозяин не нажал на сброс, а поднес  трубку  к  уху,  бросив  собравшимся
извиняющуюся улыбку:
   - Алло?
   - Привет, это я. Ты меня хорошо слышишь?
   - Да, все в порядке.
   - Дело сделано.
   У человека, говорившего по телефону, перехватило горло, однако  лицо  его
сохраняло прежнее спокойное выражение:
   - Отлично, молодец. Ну, до встречи!
   - Эй, подожди... Ты что, не хочешь услышать подробности?
   - Извини, у меня тут народ. Приедешь - поговорим. Пока.
   - Пока... - В далеком голосе звучало недовольство, но хозяин телефона уже
нажал на кнопку и положил сотовый на стол.
   - Итак?
   Сотрудник, чья речь была прервана звонком, продолжил доклад, однако  и  у
него, и у всех остальных до конца совещания оставалось впечатление, что  шеф
не слышит ни одного слова.
   Пожалуй, они были правы, потому что едва только совещание кончилось и  за
последним человеком закрылась дверь, шеф снова схватился за телефон.  Набрал
номер.
   - Приемная начальника ИТУ номер 5! - отчеканил женский голос.
   Звонивший на миг отстранился от  трубки  и  поглядел  на  нее  как  бы  с
испугом. Потом решился:
   - Мне бы Степана Андреевича.
   - У нас таких нет, - равнодушно ответила  женщина.  -  Зато  есть  Андрей
Степанович. Позвать?
   - Нет, - вздохнул звонивший. - Мне нужно Степана Андреевича.  А  это  чей
номер, с кем я говорю?
   - Я же говорю: приемная начальника ИТУ номер 5.
   - О господи! - воскликнул звонивший, как будто только сейчас понял,  куда
попал. - Так значит, Степана Андреевича у вас нет?
   - Мужчина, вы что, издеваетесь? - рассердилась женщина.
   - Нет.
   - Вы номером ошиблись.
   - Очень может быть.
   Женщина помолчала, потом резко, коротко вздохнула, и голос ее  изменился:
стал опасливым, настороженным.
   - А если я все-таки найду Степана Андреевича, что мне ему передать?
   - Передайте, что казаки купаются в Красном море.
   И положил трубку Другой  человек,  сидевший  в  специально  оборудованной
маленькой комнатке и внимательно слушавший этот разговор,  словно  сидеть  в
маленькой комнатке, ловить разрозненные звуковые сигналы и записывать их  на
магнитофон было делом его жизни, сдвинул с головы наушники и чуть  ли  не  с
испугом покосился на своего напарника:
   - Он что, жириновец?
   - То есть? - вскинул тот брови.
   - Ну это же  что-то  из  Жириновского:  казаки  купаются  в  море...  или
океане?
   - "Омыть сапоги в теплых водах Индийского океана"? - хихикнул напарник.
   - И правда, похоже.  Но  о  казаках  там  и  речи  не  было,  это  что-то
новенькое.
   - А у дяденьки крыша не  поехала?  -  продолжал  недоумевать  человек.  -
Привет передал на деревню дедушке, Степану Андреевичу... Наверное, эта девка
из приемной решила, что мужик спятил, и разыграла его.
   Но в этот момент в наушниках снова зазвучал голос человека,  которого  он
контролировал, и "слухач" забыл обо всем постороннем.
   Однако на сей раз  беседа  носила  сугубо  деловой  характер  и  касалась
доставки груза во Владивосток.  Никаких  казаков,  никакого  Красного  моря,
никакого Степана Андреевича, которого вообще-то нет, но привет  ему  все  же
передадут...
   Напарник тоже слушал этот  разговор,  изредка  чиркая  ручкой  по  листку
блокнота, записывая имена. На его лице застыла улыбка, как будто он все  еще
вспоминал разговор про казаков в Красном море и ему было  по-прежнему  очень
смешно.
   На  самом  деле  ему  было   не   до   смеха.   В   отличие   от   своего
помощника-"слухача", он отлично знал, о каком Степане Андреевиче идет речь.
   Барышня из приемной начальника ИТУ номер 5 лукавила! Был, был там  Степан
Андреевич! Нет, не в приемной, конечно. В числе заключенных...
 
Алена Васнецова. Май 1999 
 
   Алена с трудом заставляла себя идти спокойно. Не бегают арабские  женщины
по улицам - ни за автобусом, ни за трамваем, не бегают, и все тут.
   Правда, трамваев тут, в Аммане, нет.
   Она шла, потупив подведенные глаза, являя  собой  образец  спокойствия  и
достоинства и отчаянно пытаясь сообразить, что ей делать  и  куда  идти.  Уж
конечно, не в посольство - оставим этот штамп для благополучных туристов.
   Первое - нужно уехать из Аммана. Второе - выбраться из страны.  Лучше  бы
сделать это одновременно - самолетом улететь, но это вряд ли удастся. Прежде
всего нельзя светить свое имя,  ведь  рано  или  поздно  полиция  выйдет  на
Фейруз, а та  непременно  вспомнит  настоящее  имя  Ясмин.  Еще  и  Интерпол
ввяжется... Да и  не  дадут  Алене  билета:  все-таки  виза  на  два  месяца
просрочена, а  здесь  такой  дотошный  народ,  помешанный  на  безопасности.
Начнутся  разбирательства,  потребуют  консула,  а  время  идет,  идет,   и,
возможно, уже сейчас к Алиму пришли гости, чтобы поразвлечься  с  "настоящей
русской красавицей"...
   Хорошенькое  зрелище  их  ждет,  если,  устав  звонить,  они   догадаются
толкнуться в дверь! Запереть ее снаружи Алене так и  не  удалось.  Наверное,
для этого нужны  были  совсем  другие  ключи.  Но  возвращаться  и  еще  раз
обыскивать Алима она не рискнула: внизу гудел, поднимаясь, лифт, и  не  было
никакой гарантии, что он не остановится на одиннадцатом этаже.  Поэтому  она
махнула на все рукой и пошла по лестнице пешком, вызвав лифт уже  где-то  на
шестом этаже, и все время ей казалось, что наверху  уже  поднялась  какая-то
суматоха. Какое счастье, что в Аммане не принято ставить лавочки у подъездов
и вездесущие старушки сидят в  кондиционированных  квартирах.  Во  дворе  ни
души,  только  автомобили,  доставившие  своих   пассажиров,   скучились   у
подъездов. Лавируя между ними, Алена выбралась на улицу.
   В первую минуту город оглушил ее,  ослепил!  Раньше,  пока  Алим  еще  не
открыл истинной цели ее приезда в  Иорданию,  он  дня  два  возил  Алену  по
городу, и в сказочную Петру возил, и даже в Акабу, на побережье, а потом она
чуть не три месяца сидела взаперти.
   На миг стало страшно от шума и  толчеи,  захотелось  вернуться,  забиться
куда-нибудь в уголок, зажать руками уши, зажмуриться... Да  где  там:  рядом
скрипнуло  тормозами  такси,  шофер  приспустил  стекло,  что-то  искательно
спросил по-арабски. Алена неприступно отвернулась, и  такси  отчалило.  Нет,
так близко от дома нельзя брать машину. Это  будущая  зацепка  для  полиции,
нужно еще немножко пройти, и вон там, у фонтанов...
   - Маасс саляма! - громко сказал кто-то рядом.
   Алена вздрогнула, настороженно оглянулась. Две  молодые  пары  прощались,
желали друг другу всего хорошего. Они с  удивлением  посмотрели  на  высокую
женщину, которая вдруг шарахнулась в сторону.
   Ускорила шаги. Не дай бог, спросят, что с ней, предложат помощь...
   По-арабски она знает буквально пять слов:  и  Алим,  и  остальные  всегда
говорили с ней только по-английски. Нет, иногда как  бы  по-русски!  Алим  с
каждым гостем  проводил  непременный  лингвистический  ликбез:  обращаясь  к
Ясмин, следует назвать ее "блядь", а о своих намерениях нужно заявлять  так:
"Сейчас я тебя затрахаю!"
   Алим думал, что таким образом будет ежедневно, вернее, несколько  раз  на
день  дополнительно  оскорблять  Алену,  однако  арабы  не  могли  все   это
выговорить, и она долгое время вообще не догадывалась, что они бормотали.  А
когда догадалась, уже так натерпелась, что лишь устало пожала  плечами...  И
все-таки чаша всякого терпения рано  или  поздно  переполняется!  Для  Алены
последней каплей стала сущая  малость  -  если  сравнивать  с  тем,  что  ей
пришлось пережить. Последний ее клиент отказался платить Алиму, заявив,  что
имел  дело  не  с  настоящей  блондинкой,  какую  обещали  в  агентстве.   У
натуральной блондинки, дескать, волосы светлые везде, а не только на голове.
   Что ж, по большому счету, он был прав: коса  у  Алены  была  темно-рыжая,
цвета красного дерева, ну и в других местах,  соответственно,  волосы  такие
же.
   При первой встрече Алим ничего не  сказал,  ну  а  потом,  когда  ясно  и
недвусмысленно  дал  ей  понять  характер  предстоящей  работы,   потребовал
осветлить волосы. Алена отказалась. Она тогда еще лелеяла идиотские мечты  о
бегстве, о  возвращении  на  родину,  о  восстановлении  попранной  чести  и
достоинства и тому подобное. Именно тогда Алим первый раз привел  Фейруз,  с
ее помощью скрутил Ясмин и перекрасил в ослепительную блондинку. С  тех  пор
Фейруз регулярно следила за ее головой, и стоило у корней  появиться  темным
полосочкам, немедленно закрашивала их. А про  некоторые  прочие  детали  все
забыли, да и арабы были  не  столь  искушены  в  русских  блондинках,  чтобы
сравнивать, какого цвета волосы у них на лобке и на голове. А этот...
   Как ни мерзко, как ни горько  было  признаваться,  Алена  знала:  окажись
Фейруз сегодня дома, Алиму удалось  бы  сделать  то,  что  он  собирался.  О
господи, как же она боялась этой высокой, худой темнокожей фурии!  У  Фейруз
было длинное лицо. Алене даже не хотелось называть его лошадиным,  чтобы  не
оскорблять лошадей. Толстогубый рот, горбатый нос,  жесткие  черные  волосы,
подстриженные а-ля паж... Странное  лицо  с  напряженным  взглядом  больших,
миндалевидных, слишком близко посаженных глаз. Эти лиловые  глаза  с  первой
минуты показались  Алене  необъяснимо  жуткими.  Фейруз  молча  смотрела  на
яростные попытки Алима управиться с непокорной Ясмин: ведь  ее  нельзя  было
бить, чтобы не испортить товар  -  тело,  и  русская  чертовка  это  отлично
понимала! А потом вдруг Фейруз неуловимым, змеиным движением  скользнула  за
спину Алены и вцепилась ей в волосы с такой силой, что та на миг ослепла  от
боли. Тут уж Алим не растерялся: заломил назад руки, защелкнул  наручники...
Фейруз не отпускала волосы, причем держала так, что Алена  головы  повернуть
не могла. Именно эта боль, а вовсе не пистолет Алима заставил  ее  утихнуть:
ведь она уже начала мечтать о смерти и дорого бы дала,  чтобы  нарваться  на
пулю. Ее впихнули в кресло, задрали ноги, приковали лодыжки к подлокотникам.
Алена кусала губы от ненависти к себе, выкрикивала проклятия, вспомнив,  что
именно так ее первый раз  изнасиловал  Алим:  оглушил,  приковал  к  креслу,
залепил рот пластырем, а потом, дождавшись, когда она  очнется,  надругался.
Неужели и сейчас?..
   Алена и представить не могла, что ее ждет. Фейруз что-то  сказала  Алиму,
тот, усмехнувшись, вышел,  и  чернокожая  начала  раздеваться.  Когда  Алена
увидела это поджарое нагое тело с  плоской  грудью  и  волосатыми,  будто  у
сатира, ногами, ее затошнило.  Спазмы  подступающей  рвоты  выбивали  слезы,
заставляли корчиться, а Фейруз медленно и спокойно, не сводя с  Алены  своих
расширенных, неподвижных глаз, ножницами разрезала на ней одежду,  аккуратно
сняла все лоскуты и принялась мять грудь своими длинными  черным