ы глины, иногда же нет.  И способ, каким
получаются кирпичи из дома  и дом из кирпичей, не  тождествен  с тем,  каким
вода и воздух друг из друга состоят и возникают.  Лучше брать меньше начал и
в ограниченном числе, как это делает Эмпедокл.

        ГЛАВА ПЯТАЯ

     Все,  конечно, принимают противоположности за  начала:  и  те,  которые
говорят, что все едино и неподвижно (ведь и Парменид  делает началами теплое
и  холодное, называя их огнем  и землей),  и те, которые говорят о  редком и
плотном, и Демокрит со  своим полным и пустым, из которых одно  он  называет
сущим,  другое   --  не-сущим.  Кроме  того,  [у  него  полное  различается]
положением,  фигурой  и  порядком, а это тоже  роды противоположностей;  для
положения [такие противоположности суть] вверху, внизу, спереди, сзади;  для
фигуры -- угловатое, [гладкое], прямое, округлое.  Ясно, таким образом,  что
все  считают  начала в каком-либо смысле  противоположностями. И  это вполне
разумно, так  как начала не  выводятся  ни друг из  друга,  ни  из чего-либо
другого,  а,  наоборот,  из   них  все,  а  это  как   раз   присуще  первым
противоположностям:  они не выводятся ни из других,  так как они первые,  ни
друг из друга,  поскольку  они  противоположны. Следует рассмотреть, однако,
каким образом это получается и из общих соображений.
     Прежде всего  надо принять, что ни  одной  из существующих  [вещей]  не
свойственно  ни воздействовать на  любую случайную вещь, ни испытывать  с ее
стороны воздействие и что любое не возникает из любого, если только не брать
происшедшее  по совпадению.  Действительно, каким  образом бледное  могло бы
возникнуть из  образованного, если только образованное  не  оказалось бы  по
совпадению небледным или смуглым?  Но бледное возникает  из небледного, и не
из всякого, а из  смуглого или промежуточного между  ними, и образованное --
из необразованного, однако  не  из всякого,  а только из невежественного или
промежуточного, если  есть  что-либо промежуточное между тем и другим. Точно
так  же  при  исчезании  вещь  не переходит  в первое  попавшееся: например,
бледное не переходит в образованное иначе как  по совпадению, а  переходит в
небледное и не в  любое [небледное], а в смуглое или промежуточное; таким же
образом и образованное, [исчезая, переходит] в необразованное, и притом не в
любое [необразованное], а в невежественное или в промежуточное, если таковое
между нами имеется.
     Подобным  же  образом обстоит дело и во всех других случаях, так как не
только  простые вещи, но  и сложные следуют тому  же  правилу --  только это
проходит  незамеченным из-за  того,  что  противоположные состояния не имеют
названий.  Ибо  необходимо, чтобы  все слаженное возникало из неслаженного и
неслаженное из слаженного и чтобы слаженное исчезало в неслаженности, притом
не  в  любой случайной,  а в противоположной [прежней  слаженности].  И  нет
никакой разницы, говорим ли мы о ладе, или порядке, или о составе; очевидно,
что  рассуждение  [во всех этих случаях] остается  тем же.  Но ведь подобным
образом возникают и дом,  и статуя, и любое прочее; а именно, дом  возникает
из  [предметов], которые были не сложены,  но  каким-то образом разделены, а
статуя и любой другой оформленный предмет  --  из бесформенного состояния; и
каждый из этих предметов представляет какой-то порядок или соединение.
     Итак,  если это правильно, то  все возникающее  будет возникать  и  все
исчезающее  исчезать или из  противоположного,  или в противоположное, или в
промежуточное   между    ними.    А   промежуточные    [вещи]   состоят   из
противоположностей (например, цвета из белого и черного); таким образом, все
естественно  возникающее   будет   или   [самими]   противоположностями  или
[состоять] из противоположностей.
     До   этих  приблизительно   пор  идет  с  нами   и  большинство  прочих
[философов],  как мы сказали раньше: все они, полагая элементы и то, что ими
называется началами, хотя  и без [логического] обоснования, все-таки говорят
о противоположностях, как бы вынуждаемые самой истиной.  Различаются же  они
друг от друга  тем,  что  одни  берут  [пары противоположностей]  первичные,
другие -- вторичные, одни -- более доступные рассудку, другие же -- чувству.
(А именно, одни считают причинами возникновения теплое и холодное, другие --
влажное и сухое,  иные -- нечетное и четное, а некоторые -- вражду и любовь,
а  все эти [противоположности]  отличаются друг от друга указанным образом.)
Поэтому  они говорят  в некотором отношении  одно  и  то же  и  одновременно
различное:  [по видимости]  различное, каким оно и  кажется  большинству [из
них], [а по существу] одно и то же, поскольку оно аналогично,  ибо они берут
[противоположности]  из  одного   и   того   же  ряда,   так   как  одни  из
противоположностей заключают  в  себе  другие,  другие же заключаются в них.
Именно  в этом отношении они говорят и одинаково, и по-разному, то хуже,  то
лучше: одни  о том,  как  было  сказано  раньше,  другие  о том, что  [более
доступно] чувству (ведь общее познается рассудком,  частное же -- с  помощью
чувства,  так  как рассудок  имеет  дело с общим, а  чувство  -- с частным);
например,  большое  и  малое  [мыслятся]  рассудком,  редкое  же  и  плотное
[воспринимаются]  чувством. Итак, что начала должны быть противоположными --
это ясно.

        ГЛАВА ШЕСТАЯ

     Следуя по  порядку, надо сказать, существует ли два,  три  или  большее
число [начал].
     Одного  быть не  может,  так  как  противоположное  не одно.  С  другой
стороны, и  бесконечного множества [начал]  быть  не  может, так как [в этом
случае]  сущее будет непознаваемо.  В каждом  одном роде имеется  одна  пара
противоположностей,  сущность  же   есть  некий  единый  род.  И   поскольку
допустимо,  что [сущее  состоит] из  конечного  числа  [начал], лучше  взять
конечное  число, как это  делает  Эмпедокл,  чем  бесконечное;  ведь  [с  их
помощью]  он  считает возможным объяснить все то,  что и Анаксагор с помощью
бесконечного числа. Кроме того, одни из  противоположностей первичнее других
и  иные возникают  из других, например сладкое и горькое,  белое  и  черное,
начала же должны пребывать всегда.
     Итак,  из сказанного ясно,  что не  может  быть ни  одногоединственного
[начала], ни бесконечного  множества, если же число их конечно,  то  имеется
некоторое  основание  не  полагать  их  только  два:  ведь  тогда  возникает
трудность, каким  образом плотное может естественным путем сделать  что-либо
редким  или  редкое   --  плотным.  То  же  относится  и  ко  всякой  другой
противоположности:  ведь  не  любовь  соединяет  вражду  и   делает  из  нее
что-нибудь и не вражда из любви, но обе [действуют на] нечто иное, третье. А
некоторые принимают  еще  большее  число [начал]  и  из  них строят  природу
существующих   [вещей].   Кроме   того,   если   не   положить   в    основу
противоположностей какой-то  особой природы, то может возникнуть еще и такое
затруднение:  мы  не  видим,  чтобы   сущность  какой-либо  вещи  составляли
противоположности. Начало не должно быть  тем, что сказывается  о каком-либо
подлежащем,  иначе  будет  начало  начал,  ибо  подлежащее  есть  начало  и,
по-видимому, оно первее сказуемого.  Далее, мы утверждаем,  что сущность  не
может быть противоположна сущности. Каким же  образом  из не-сущностей могла
бы возникнуть сущность? Или как не-сущность может быть первее сущности?
     Поэтому, кто считает и первое и второе рассуждения правильными, должен,
если желает сохранить их оба, положить в основу нечто третье, как делают это
утверждающие,  что существует единая природа Вселенной, например  вода,  или
огонь, или что-нибудь промежуточное между  ними.  По-видимому, промежуточное
подходит  сюда  скорее, так как  и  огонь, и  земля, и  воздух, и  вода  уже
сплетены  с  противоположностями  Поэтому не  без  оснований  поступают  те,
которые берут отличный от них  субстрат,  а из прочих  [физиков] те, которые
берут  воздух,  так   как  воздух  из  всех  других  [стихий]  меньше  всего
обнаруживает воспринимаемые чувствами различия; за ним следует  вода. Однако
все  принимающие такое  единое [начало]  оформляют его  противоположностями,
например   плотностью  и  разреженностью  или  большим  и  меньшим,  а   эти
[противоположности],  вообще   говоря,  сводятся,  очевидно,  к   избытку  и
недостатку  (как  было  сказано  раньше).  По-видимому,  и  само мнение, что
единое,  избыток  и  недостаток  суть  начала  всех  вещей,  очень  древнего
происхождения, только  высказывалось оно по-разному  так,  старые [философы]
считали  двойное  [начало]  действующим,  единое -- страдательным; наоборот,
некоторые из  позднейших  полагали  скорее  единое  действующим,  а  двойное
страдательным
     Таким   образом,   утверждение,  что   имеется   три   элемента,   если
рассматривать [вопрос] с помощью  указанных  и других подобных  соображений,
представляется имеющим  некоторое  основание, как  мы  уже сказали; но более
трех  -- ни в  коем случае.  Ведь  для  того чтобы  испытывать  воздействие,
достаточно одного  [начала]; если же при наличии четырех  [начал] будет  две
[пары]  противоположностей,   то  наряду  с  каждой   из  них  должно  будет
существовать начало какой-то особой промежуточной природы; а если две [пары]
противоположностей могут  порождаться друг из друга,  то одна  из  них будет
излишней. Вместе с тем  невозможно,  чтобы существовало несколько  первичных
[пар] противоположностей. Ибо сущность есть некий единый род бытия,  так что
начала будут отличаться  друг от друга только тем, что одно из них первично,
а другое вторично, но  не по роду их: ведь в одном роде всегда имеется  лишь
одна [пара] противоположностей и все [прочие] противоположности, повидимому,
сводятся к одной.
     Итак, очевидно, что не может  существовать ни одинединственный элемент,
ни больше двух или трех; решить  же,  два их или три, как мы сказали,  очень
трудно.

        ГЛАВА СЕДЬМАЯ

     Так вот, мы скажем  [по этому поводу] следующее, начав предварительно с
вопроса о всякого  рода возникновении, так как  естественно изложить сначала
общее  и уж после  этого рассматривать то, что  свойственно каждой  [вещи] в
отдельности.
     Мы говорим: из одного возникает одно, из другого -- другое, имея в виду
или простые [вещи], или  сложные.  Я говорю это вот в  каком смысле. Человек
может становиться  образованным, так  же  необразованное  может  становиться
образованным или необразованный человек -- человеком образованным. Я называю
простым  становящимся  человека   и  необразованное,  простым  возникшим  --
образованное,  сложным  --  и   возникшее  и  становящееся,  когда,  скажем,
необразованный  человек  становится   образованным  человеком.  При  этом  в
некоторых случаях говорится не  только что возникает "вот это", но и "из вот
этого", например из необразованного образованный, однако так говорится не во
всех  случаях:  не  "из   человека  стал   образованный",  а  "человек  стал
образованным".  Из   становящегося,  которое   мы  называем   простым,  одно
становится  так, что  оно остается  таким  же, другое  не  остается: именно,
человек,   став   образованным,   остается   человеком   и   существует,   а
необразованное и невежественное не остается ни просто, ни в сочетании.
     После  этих  различений, если взглянуть на все случаи  возникновения  с
нашей точки зрения,  то  из  них  можно  будет уяснить,  что в основе всегда
должно лежать нечто становящееся и оно если даже числом едино, то по виду не
едино (выражения "по виду" и "по определению" я употребляю  в одном смысле);
ведь не одно и то же быть человеком и быть невеждой. И одно из них остается,
другое не остается; именно то, чему  нет противолежащего, остается  (человек
остается),  а  необразованное и невежественное не остается,  так  же как  не
остается  сложное, [состоящее]  из обоих,  например  невежественный человек.
Выражение  же "возникает  из  чего-нибудь",  а  не  "становится  чем-нибудь"
применяется скорее  к тому, что  не  остается, например из невежды возникает
образованный, а из человека  нет.  Впрочем,  и  по  отношению  к остающемуся
говорится иногда  так  же: мы говорим "из меди возникает статуя", а не "медь
становится   статуей".  Однако   по  отношению  к  тому,  что  возникает  из
противолежащего и неостающегося, говорится и так и так: "из этого становится
то"   и   "это  становится  тем"  и  "из  невежды"  и  "невежда   становится
образованным". Поэтому  и о  сложном говорят  так  же: и "из невежественного
человека", и "невежественный человек становится образованным".
     Так  как [слово]  "возникать"  употребляется  в  различных  значениях и
некоторые вещи не возникают  просто,  а  возникают как  нечто  определенное,
просто же возникают только сущности, то очевидно, что во всех других случаях
[помимо  сущностей]  в  основе  должно  лежать  нечто становящееся:  ведь  и
количество, и качество, и отношение к другому, и  "когда", и "где" возникают
лишь при  наличии  некоего  субстрата,  так  как  одна  только  сущность  не
сказывается  о  другом  подлежащем, а все прочие [категории  сказываются]  о
сущности. А что сущности и все  остальное, просто существующее, возникают из
какого-нибудь   субстрата,  это   становится  очевидным   при   внимательном
рассмотрении.  Всегда ведь  лежит в  основе что-нибудь, из чего [происходит]
возникающее,  например  растения и животные из  семени. Возникают же  просто
возникающие  [предметы] или путем переоформления,  как  статуя из меди,  или
путем  прибавления, как растущие  [тела],  или  путем  отнятия,  как  фигура
Гермеса  из  камня,   или  путем  составления,  как   дома,  или   же  путем
качественного изменения, как [вещи], изменяющиеся в отношении своей материи.
Очевидно, что все возникающие таким образом [предметы] возникают из того или
иного субстрата.  Из  сказанного, таким образом,  ясно,  что все возникающее
всегда  бывает  составным:  есть   нечто  возникающее  и  есть  то,  что  им
становится,  и это  последнее двоякого рода: или субстрат, [подлежащее], или
противолежащее.  Я имею в  виду  следующее: противолежит --  необразованное,
лежит в основе -- человек;  бесформенность, безобразность,  беспорядок  есть
противолежащее, а медь, камень, золото -- субстрат.
     Очевидно, таким образом, если существуют причины и начала для природных
вещей, из которых как первых [эти вещи] возникли не по совпадению, но каждая
соответственно той сущности, по которой она именуется, [то следует признать,
что] все возникает из лежащего в основе субстрата и формы. Ведь образованный
человек слагается некоторым образом из человека и из образованного,  так как
ты сможешь разложить определение [образованного человека] на определения тех
двух. Итак, ясно, что возникающее возникает из указанных [начал].
     Субстрат  по  числу  един, по виду  же двойствен. (А  именно,  человек,
золото  и вообще  исчислимая  материя --  все это скорее  некий определенный
предмет, и возникающее возникает из него  не по  совпадению, лишенность же и
противоположность  имеют случайный  характер.) Форма же, с  другой  стороны,
едина, как, например, порядок,  образованность  или что-либо иное из  такого
рода предикатов. Поэтому можно говорить, что имеются два начала, но можно --
что  и  три;  далее,  с  одной  стороны,  о   них  можно   говорить  как   о
противоположностях  -- таких,  например, как образованное и  невежественное,
или теплое и холодное, или слаженное и не слаженное, с другой же -- нет, так
как противоположности не могут воздействовать  друг на друга. Разрешается же
[эта  трудность]  тем,  что  субстрат  есть  нечто иное,  а  это  [иное]  не
противоположность. Таким образом,  с  одной стороны,  начал  не больше,  чем
противоположностей, а если выразить числом, то два, с  другой же стороны, их
не вполне два,  а три, так  как им присуще разное: ведь  это разные вещи  --
быть человеком и быть необразованным, быть бесформенным и быть медью.
     Итак, сколько начал  имеется  у возникновения  природных [тел] и каковы
они  --   сказано;  ясно  также,  что  что-нибудь  должно  лежать  в  основе
противоположностей и  что  противоположных  [начал] должно быть  два.  Но  в
другом  отношении  это   не  необходимо:   ведь  достаточно,  если  одна  из
противоположностей   будет  вызывать   изменение   своим   отсутствием   или
присутствием.  Что касается  лежащей в  основе природы, то она познаваема по
аналогии как относится медь  к  статуе,  или дерево  к  ложу, или материал и
бесформенное  [вещество]  еще до принятия формы ко всему обладающему формой,
так и она  относится  к сущности, к определенному и  существующему предмету.
Итак, одно начало --  этот [субстрат] (хотя он не так един и существует не в
том смысле, как  определенный предмет), другое же  -- определение  и,  кроме
того, противоположное ему -- лишенность.  Выше было сказано,  в каком смысле
этих  начал  два и в каком больше.  Прежде  всего было сказано, что началами
могут  быть только  противоположности, затем, что в  основе их должно лежать
нечто иное: таким образом начал  стало три. Теперь же было разъяснено, в чем
различие противоположностей, как относятся  начала друг к другу и  что такое
субстрат. А будет ли сущность формой или субстратом -- это еще не ясно.
     Но что начал три, в каком смысле их  три  и каков  их характер  --  это
ясно.
     Итак,  сколько  начал  и  каковы они,  следует усмотреть  на  основании
сказанного.

        ГЛАВА ВОСЬМАЯ

     После  этого  мы  покажем,  что  только  таким  образом  разрешается  и
затруднение  древних.  А именно, первые  философы в поисках истины и природы
существующего уклонились в сторону, как бы сбитые  с пути  неопытностью: они
говорили, что ничто из существующего не возникает и не уничтожается, так как
возникающему необходимо возникать  или из сущего, или из несущего, но ни то,
ни  другое невозможно:  ведь  сущее не возникает  (ибо оно уже  есть),  а из
не-сущего ничто не может возникнуть,  ибо [при возникновении]  что-нибудь да
должно  лежать в основе. Таким образом, последовательно умножая выводы,  они
стали утверждать, что многое не существует, а есть только само сущее.
     Такое мнение  они приняли на основании указанных  [соображений]; мы  же
утверждаем, что, когда что-нибудь возникает  из сущего или из --  не-сущего,
или  когда не-сущее или сущее действует каким-либо  образом, или  испытывает
чтонибудь, или становится тем-то и тем-то, то в каком-то смысле это ничем не
отличается  от  того [случая],  когда врач  делает  что-либо или  испытывает
что-нибудь или когда из врача чтолибо произошло  или возникает; так что если
последнее говорится в двояком смысле, то ясно, что и первое, т. е.  когда из
сущего  что-нибудь возникает  и сущее делает или  испытывает что-либо.  Ведь
врач строит дом не как врач, а как строитель и седым становится не поскольку
он  врач, а  поскольку он брюнет;  лечит же он и становится невежественным в
медицине, поскольку он врач. А так как мы правильнее всего говорим, что врач
делает что-либо или  испытывает какое-либо действие  или из врача что-нибудь
возникает, если  он  испытывает или делает  это  или  становится  этим  лишь
поскольку  он является  врачом,  то  ясно, что  и "возникать  из  не-сущего"
обозначает:  "поскольку оно не-сущее". Вот этого-то не умея  различать, они,
[прежние философы],  и сбились с  пути и в силу этого  непонимания  наделали
столько новых ошибок, что стали думать, будто ничто прочее не возникает и не
существует, и пришли к отрицанию всякого возникновения.  Мы и сами  говорим,
что  ничто  прямо  не  возникает  из не-сущего;  однако  в  каком-то  смысле
возникновение  из  не-сущего  бывает,  например,   по  совпадению  (ведь  из
лишенности, которая сама по себе  есть не-сущее, возникает нечто,  в чем она
не  содержится.  Кажется  удивительным, а  потому  и  н