полной  добродетели, а полнота здесь от
того, что, обладая этой добродетелью,  можно обращать  ее  на другого, а  не
только на  себя самого. А ведь многие способны обращать добродетель  на свои
собственные  [дела], но на отношения с другим не способны.  Потому-то метким
слывет  изречение  Бианта:  "Мужчину чин покажет",  ибо  как  начальник  [он
проявляет себя] в отношении к  другому и во взаимоотношениях  в государстве.
На том  же [основании] правосудность единственную  из  добродетелей почитают
"чужим  благом"   затем,  что  она   существует  в   отношении   к  другому.
Действительно, [правосудный] приносит пользу другому,  будь то начальник или
[один] из сограждан (kosnonos).
     Самый порочный человек, конечно,  тот,  чей порок  обращается  на  него
самого  и  близких,  однако  самый добродетельный не  тот,  чья  добродетель
обращается на него самого, а тот, чья - на другого, ибо это трудное дело.
     Потому  данная  правосудность  не  часть  добродетели, а  добродетель в
целом, а противоположное не  часть порочности, но  порочность в целом. В чем
же разница между  добродетелью и данной  правосудностью,  ясно из сказанного
выше, ибо, с  одной  стороны, они  тождественны,  а с  другой  -  это разные
понятия, а именно: поскольку  речь идет  об  отношении к  другому, постольку
[перед нами] правосудность, а поскольку о соответствующем [душевном] складе,
взятом безусловно, постольку о добродетели.

     4(II). Но  мы  все-таки исследуем правосудность  как часть добродетели,
ибо  есть и  такая, как  мы  утверждаем.  То  же  самое  справедливо  и  для
неправосудности  как части  [порочности]. Что  такая  существует, доказывает
[следующее]:  тот,  чьи   действия  соответствуют  иным  порокам,   конечно,
поступает неправосудно,  однако  он ни в чем не своекорыстен (скажем, бросив
по трусости щит, или обругав по злобе, или не пособив по скупости деньгами).
Когда же  человек ведет себя своекорыстно, [его поступки] часто ни одному из
[пороков]  не  соответствуют, ни  тем  более  всем  [порокам], и все  же  их
отличает   какая-то  подлость   (ведь  этого  человека   мы   осуждаем!)   и
неправосудность. А значит, существует особая "неправосудность", как бы часть
от неправосудности в  целом, и существует нечто "неправосудное" как часть от
неправосудного [и] противозаконного в целом.
     Далее, если один блудит ради наживы и за плату, а другой - по влечению,
платя и платясь за это, то  последнего  скорее, пожалуй, сочтут распущенным,
нежели своекорыстным, а первого  -  неправосудным, но не  распущенным. Ясно,
что это из-за наживы.
     Далее, все прочие неправосудные  дела (adikemata) всегда можно возвести
к какому-нибудь пороку, например: если совершил блуд - к распущенности, если
оставил соратника  [в бою] - к трусости,  если  ударил - к  гневу,  но  если
нажился, то ни к чему, кроме неправосудности.
     Таким  образом,  очевидно,  что  наряду  с  неправосуд-ностью  в  целом
существует  и  некая  другая,  частная,  именуемая так  же,  потому  что  по
определению они относятся  к одному и тому же роду, ведь и то и другое имеет
смысл в отношении  к другому [лицу], только неправосудность [в узком смысле]
обращена на почесть, имущество, безопасность или на то, что (будь у нас одно
слово)  охватывает это все и  что  [возникает] при удовольствии от наживы; а
другая [неправосудность] обращена на все, с чем имеет дело добропорядочный.

     5. Ясно, таким образом, что существует несколько [видов]  правосудности
и  что наряду [с той, которая совпадает]  с добродетелью в целом, существует
некая другая; осталось выяснить, что это и каково оно.
     Итак,   неправосудное  определено  и   как   противозаконное,   и   как
несправедливое,   а   правосудное    -   как   законное    и   справедливое.
Неправосудность,    о   которой    было   сказано    ранее,    соответствует
противозаконности.  Поскольку  же  несправедливость  [как   неравенство]   и
противозаконность не тождественны, но  различаются как часть  по отношению к
целому (ведь все несправедливое [в смысле неравенства] противозаконно, но не
все  противозаконное несправедливо  [в  этом  смысле]),  то  неправосудное и
неправосудность   тоже  не   одни   и  те  же,  но  [могут]  отличаться   от
[неправосудности  и  неправосудного  в целом], т.  е.  одно [выступает]  как
часть,  другое  -   как   целое;  действительно,  неправосудность  в  смысле
несправедливости  -  часть  неправосудности  в   целом,  точно  так  же  как
правосудность [в  смысле  справедливости  - часть]  правосудности  в  целом.
Следовательно,   нам  нужно   сказать  о  частной  правосудности  и  частной
неправосудности и о таком же правосудном и неправосудном.
     Поэтому  оставим  в стороне  правосудность,  подчиненную  добродетели в
целом и представляющую собою обращение добродетели в целом на другое [лицо],
и  соответствующую   неправосудность,  [которая   так   же  соотносится]   с
порочностью  [в  целом].  Ясно  также,  как в соответствии  с  этим  следует
определить  правосудное и  неправосудное.  Дело  в  том,  что,  может  быть,
большинство законных [поступков] совершается от добродетели в целом, так как
закон  предписывает  жить  по  всей  добродетели  и  запрещает  -  по  любой
порочности; а добродетель в целом создается поступками, которые представляют
собою узаконенные  [действия], установленные законодателем для воспитания на
общее  [благо].  По  поводу  воспитания  каждого  в  отдельности,  благодаря
которому  муж [бывает] добродетелен в безусловном смысле слова, впоследствии
надо [будет]  определить, к государственной или другой  науке это относится,
ибо,  во-видимому, быть добродетельным  мужем и [добродетельным] гражданином
не во всех отношениях одно и то же.
     Один вид частной правосудности и  соответствующего  права (to  dikaion)
связан с  распределением (en  tais  dianomais)  почестей,  имущества и всего
прочего,  что  может  быть   поделено  между  согражданами   (koinonioyntes)
определенного государственного устройства (именно  среди них одному возможно
иметь в  сравнении с  другим несправедливую или  справедливую [долю] (anison
kai  ison). Другой  [вид] - направительное (diortotikon)  право при взаимном
обмене (synallagmata).  Оно состоит  из двух частей; дело  в том,  что обмен
бывает  произвольный  (hekoysia)  и  непроизвольный   (akoysia),  а  именно:
произволен такой,  как купля, продажа,  ссуда, залог, заем, задаток,  платеж
(произвольными  они  называются потому,  что начало этих обменов зависит  от
нашей [воли]), а непроизвольный обмен осуществляется тайком - скажем, кража,
блуд,  спаивание  приворотным  зельем,  сводничество,  переманивание  рабов,
убийство   исподтишка,  лжесвидетельство   -  или  подневольно   -   скажем,
посрамление, пленение, умерщвление, ограбление, увечение, брань, унижение.

     6(III).   Поскольку   неправосудный   несправедлив   и    неправосудное
несправедливо,  ясно,  что  между  [крайностями] несправедливого  существует
некая середина. Это и есть справедливое равенство (to  ison),  ибо,  в каком
действии возможно  "больше"  и  "меньше",  в  том  возможно  и  справедливое
равенство.    Следовательно,    если   неправосудное    несправедливо,    то
правосудное-справедливо;  именно так  все  и  думают даже  без  рассуждения.
Поскольку  же справедливое  равенство -  это  середина, то правосудное - это
[тоже],  видимо, какая-то середина, а справедливое равенство предполагает не
менее  двух  [доль и  двух сторон]. Соответственно  и  правосудие необходимо
является  серединой и справедливым равенством по отношению  к чему-то и  для
кого-то, притом как  середина [оно находится]  между какими-то [крайностями]
(а именно  между "больше" и "меньше"),  а как справедливое  равенство -  это
[равенство]  двух [доль],  наконец,  как  право - это  [право] для известных
[лиц].
     Право, таким  образом, с  необходимостью предполагает  не менее четырех
[вещей], потому что и тех, для кого [существует право, не менее] двух, и то,
к  чему  [оно применяется], - две вещи. При этом для лиц  и  для вещей будет
иметь место одно и то же уравнивание (isotes), ибо одинаково отношение одной
пары,  [т. е. вещей], и другой, [т. е.  лиц], а именно: если люди  не равны,
они не будут обладать равными  [долями], вот почему борьба и  жалобы [в суд]
бывают всякий раз,  когда не  равные [доли] имеют и  получают  равные [люди]
или, [наоборот],  не  равные  [люди]  -  равные  [доли].  Это  дополнительно
проясняется  [понятием] "по достоинству".  Дело в том, что распределительное
право, с  чем  все согласны, должно учитывать известное достоинство, правда,
["достоинством"]  не все называют  одно и то же, но сторонники  демократии -
свободу, сторонники олигархии - богатство, иные - благородное происхождение,
а сторонники аристократии - добродетель.
     Следовательно,    право    есть    нечто    соотносительное    [т.   е.
пропорциональное]. А входить  в  пропорцию -  это свойство не  только  числа
самого по себе, но вообще счисляемого. Пропорция есть приравнивание (isotes)
отношений и состоит не менее чем из четырех членов. Ясно, таким образом, что
из четырех членов состоит прерывная пропорция. Но и непрерывная тоже. Ведь в
ней одним членом  пользуются как двумя и  повторяют его дважды,  например  A
относится  к  B,  как  B относится  к  Y.  Значит,  B  повторено  дважды,  а
следовательно, если B дважды и поставить, членов пропорции будет четыре.
     Так и право предполагает не менее четырех [членов] и отношение здесь то
же самое, ведь они  разделены  соответственно на лица и  вещи. А значит, как
член A будет  относиться  к B,  так Y  -  к  S,  и  соответственно [в другом
порядке]: как A к Y, так B к S, следовательно, [точно так относится] и целое
к целому, [A+Y: B+S] и распределение объединяет в пары именно эти [слагаемые
целого];  а  если  именно  так  составили [одно  и другое  целое),  то  пары
объединены правосудно.

     7. Итак, объединение  в  пары  A с  Y  и  B  с  S -  это  правосудие  в
распределении,   и   правосудие   это  представляет   собою   середину,   {а
неправосудие} -  нарушение пропорциональности,  ибо пропорциональность - это
середина и право состоит в пропорциональности.
     (Эту   пропорцию   математики   называют   геометрической,  так  как  в
геометрической пропорции суммы членов относятся именно так,  как каждый член
пропорции к соответствующему члену.) Но эта пропорция не непрерывная, потому
что в ней не  может  быть члена, который, будучи одним, обозначал бы и того,
кому [нечто уделяется], и то, что [уделяется].
     Итак,   правосудие  это   -   пропорциональность,   а   неправосудие  -
непропорциональность. Значит,  [в последнем случае] одно отношение больше, а
другое  меньше;  именно  так и происходит  на  деле. Действительно, поступая
неправосудно,  имеют  блага  больше, [чем  следует], а  терпя неправосудие -
меньше. А со злом наоборот: при  сравнении  с большим меньшее  зло подпадает
определению   блага,  ибо  меньшее  зло  предпочтительнее  большего,  а  что
предпочтительно, то и благо, и, чем больше [нечто предпочитают], тем большее
[это благо]. Таков, следовательно, один вид правосудия.
     (IV).  Осталось рассмотреть еще  одно право  - направительное,  которое
имеет место при произвольном и непроизвольном обмене. Этот  вид права иной в
сравнении  с  предыдущим.  Дело  в  том,  что  правосудие   в  распределении
общественного  всегда  согласуется  с  названной,  [т.  е.  геометрической],
пропорцией (ибо и  тогда, когда распределяют общее имущество,  распределение
будет  соответствовать  тому  же самому  отношению, в каком находятся друг к
другу   взносы   [участников]),   а   неправосудие,  противоположное   этому
правосудию, состоит в непропорциональности.
     Что  же  касается  правосудия  при  обмене,  то оно  хотя  [и означает]
известное   справедливое   равенство  (а   неправосудие   -   несправедливое
неравенство), но  соответствует  не этой пропорции,  а арифметической.  Ведь
безразлично, кто у кого украл  - добрый у  дурного или  дурной у доброго - и
кто сотворил блуд - добрый или дурной;  но если один поступает неправосудно,
а  другой терпит неправосу-дие и один  причинил вред, а другому он причинен,
то закон учитывает  разницу  только с точки  зрения  вреда, с людьми  же  он
обращается как с равными. Так  что если данное нарушение права  представляет
собою  нарушение  равенства,  то судья [как  вершитель правосудия] старается
восстановить его;  ведь и  тогда, когда один получил  увечье, а  другой  его
нанес  или  [один] убил,  а  другой  умер,  страдание и деяние различают как
несправедливо  неравные [доли];  [а  судья], отнимая наживу, восстанавливает
равенство  с помощью  "убытка",  [т.  е.  взыскания].  В  подобных  случаях,
конечно, выражаются обобщенно (hos haplos eipein), даже если название иногда
не  подходит, скажем "нажива" для побившего и "убыток" для  пострадавшего, и
тем не менее, когда страдание измерено, одно зовется  "убытком" (he dzemia),
а другое - "наживой" (to kerdos).
     Таким образом, справедливое равенство  - это середина  между "больше" и
"меньше",  а  нажива  и убыток  - это  "больше" и "меньше" в противоположных
смыслах, т.  е. больше  блага и меньше  зла - нажива, а  наоборот -  убыток.
Серединой между тем  и другим оказывается справедливое равенство, которое мы
определяем  как   правосудное,  следовательно,  исправительное  право[судие]
подразумевает середину между убытком и наживой.
     Вот почему при тяжбах прибегают к посредничеству судьи (dikastes), ведь
идти  к судье  -  значит идти к правосудию, так как  судья хочет быть как бы
одушевленным  правосудием.  И ищут судью,  который  стоит  посредине  [между
сторонами];  некоторые  даже называют  судей "посредниками",  полагая,  что,
найдя  посредника, найдут и  правосудие.  Выходит, правосудие - это какая-то
середина, раз судья - [это посредник].
     Судья уравнивает по справедливости, причем так, как [геометр уравнивает
отрезки] неравно  поделенной  линии: насколько  больший отрезок  выходит  за
половину,  столько  он  отнял  и прибавил  к меньшему  отрезку.  Когда целое
разделено надвое,  признают,  что имеют  свою  [долю], когда получили равные
[доли].  А равное -  это среднее  между большим и  меньшим по арифметической
пропорции (Потому и называют правосудие "дикайон", что это [дележ] пополам -
"диха",  как  бы  говоря  "дихайон",  и  вместо  "дикастес"  -  "дихастес".)
Действительно,  если  отнять  часть  от  одной  из двух  равных [величин]  и
прибавить  к  другой,  последняя  на  две эти  части  больше первой, если же
отнять, но  не  прибавить,  [что отняли],  то вторая величина больше  первой
только  на  одну часть. Следовательно, [то, к чему прибавили], на одну часть
больше  средней [величины], а средняя [величина] на  одну часть больше того,
от чего отняли. По этой части, таким образом, мы узнаем и что нужно отнять у
владеющего  слишком  многим, и что добавить  владеющему слишком малым,  ибо,
насколько средняя [величина] превосходит [меньшую),  столько нужно  добавить
имеющему меньшую часть, а  насколько  средняя  [величина} превышена, столько
нужно отнять от наибольшей части.
     [Возьмем,  например, три] равных  между собой [отрезка]: AA,  BB  и  YY
отнимем от AA  [отрезок] AE и прибавим его к YY, обозначив через ES, так что
весь [отрезок] SYY больше EA на YS+YG, а следовательно, больше BB на SY.
     [10].  Названия  эти,  и  "убыток"  и  "нажива",  пришли  из  [области]
произвольного обмена. Ведь иметь больше своей  [доли] - значит "наживаться",
а иметь меньше, чем было первоначально,- значит "терпеть убытки", как бывает
при купле, продаже  и всех других [делах], дозволенных законом. А  когда нет
ни "больше", ни "меньше", но как раз все то же самое, говорят, что у каждого
его [доля] и никто не терпит убытка и не наживается.
     Итак, правосудие при обмене, противном воле, - это, во-первых, середина
между  своего рода наживой и  убытком  и, во-вторых,  обладание  справедливо
равной [долей] до и после [обмена].

     8(V). Некоторые  считают  между тем, что расплата (to  antipeponthos) и
есть вообще (haplos) правосудие, как то и утверждали пифагорейцы, ибо вообще
они  определяли  правосудие, [или  право},  просто (haplos)  как  расплату с
другим  [лицом, т.  е. с потерпевшим]. Однако [понятие] расплаты не подходит
ни  для  распределительного  права,  ни  для  направительного   (впрочем,  в
Радамантово "право" вкладывают все-таки тот смысл:

     Терпишь когда что содеял, то правда прямая родится), -

     ибо  [оно]  многому  противоречит.  Так,  например,   если  исполняющий
должность  начальника  (arkhon) нанес  удар,  то ответный  удар  наносить не
следует, а если  удар  нанесен  начальнику,  то  [в ответ] следует не только
ударить,  но и  подвергнуть каре. И кроме того, весьма важно, произвольно ли
[действовал человек]  или  непроизвольно. Между  тем во взаимоотношениях [на
основе] обмена связующим является именно такое право - раcплата, основанная,
однако, не на уравнивании, а на установлении пропорции. Дело ведь в том, что
и  государство  держится  на пропорциональном ответном даянии. В самом деле,
либо стремятся  [делать] зло в  ответ  на зло, а  [вести себя] иначе кажется
рабством, либо - добро [за  добро], а иначе не  бывает передачи (metadosis),
между тем как  вместе  держатся благодаря  передаче,  недаром  храмы  богинь
Благодарения   ставят  на  видном   месте:   чтобы  воздаяние  (antapodosis)
осуществлялось;  это  ведь  и присуще  благодарности -  ответить  угодившему
услугой за услугу и в свой черед начать угождать ему.
     Пропорциональное  воздаяние   получается  при   перекрестном   попарном
объединении. Так, например, строитель  дома будет A, башмачник - B, дом - Y,
башмаки - S.  В этом случае строителю нужно приобретать [часть] работы этого
башмачника, а свою собственную передавать ему.
     Если  сначала  имеется пропорциональное  равенство  [работы],  а  затем
произошла  расплата,  получится  то, что  называется  [правосудным  в смысле
справедливого  равенства].  А  если  нет,  то  имеет  место  неравенство,  и
[взаимоотношения] не поддерживаются; ничто  ведь не  мешает работе одного из
двух  быть лучше, чем работа  другого,  а между тем эти [работы] должны быть
уравнены.  Так обстоит дело и с другими искусствами: они были бы уничтожены,
если  бы,  производя, не  производили  {нечто}  определенного  количества  и
качества, а  получая  это,  не  получали  бы  [как  раз] такое  количество и
качество. Ведь [общественные] взаимоотношения возникают не тогда, когда есть
два  врача,  а  когда  есть  [скажем], врач и  земледелец и  вообще разные и
неравные [стороны], а их-то и нужно приравнять.
     Поэтому  все, что  участвует  в  обмене, должно  быть каким-то  образом
сопоставимо.  Для  этого  появилась  монета  и  служит  в  известном  смысле
посредницей,  ибо  ею  все  измеряется,  а  значит, как  преизбыток,  так  и
недостаток, и тем самым  сколько башмаков равно дому или еде. Соответственно
отношения   строителя   дома  к   башмачнику   должны   отвечать   отношению
определенного  количества башмаков к дому  или  к еде. А если  этого нет, не
будет ни обмена, ни [общественных] взаимоотношений. Не  будет же этого, если
[обмениваемые  вещи]  не будут в каком-то смысле равны. Поэтому, как  и было
сказано  выше,  все  должно измеряться чем-то одним.  Поистине  такой  мерой
является потребность, которая  все связывает вместе, ибо, не будь у людей ни
в чем нужды или нуждайся они по-разному, тогда либо не будет обмена, либо он
будет  не таким,  [т. е. не  справедливым]; и, словно замена потребности, по
общему  уговору  появилась  монета;  оттого и  имя  ей  "номисма",  что  она
существует  не  по  природе,  а  по  установлению  (nomoi) и в  нашей власти
изменить ее или вывести из употребления.
     Итак,  расплата  будет   иметь  место,  когда   справедливо