е дело обстоит и со вторыми сущностями, по крайней мере с
преобладающим большинством их; так, о [виде] "человек" не говорят, что он
"человек" чего-то, и о [виде] "бык" - что он "бык" чего-то. Точно так же и
о бревне не говорят, что оно бревно чего-то, а говорят, что оно имущество
кого-то. Таким образом, очевидно, что сущности этого рода не принадлежат к
соотнесенному. Однако относительно некоторых вторых сущностей это спорно;
так, о голове говорится, что она голова кого-то, и о руке - что она рука
кого-то, и так Же во всех подобных случаях, так что такие сущности можно
было бы, по-видимому, причислить к соотнесенному. Если [данное выше]
определение соотнесенного надлежащее, то или очень трудно, или невозможно
показать, что ни одна сущность не есть соотнесенное. Если же это
определение ненадлежащее, а соотнесенное есть то, для чего быть значит то
же, что находиться в каком-то отношении к чему-нибудь, то можно, пожалуй,
кое-что сказать против [соотнесенности сущности]. Правда, прежнее
определение простирается на всякое соотнесенное, однако находиться в
отношении к чему-нибудь - это не то же, что быть по самому существу
соотнесенным с другим. А отсюда ясно, что, если кто-нибудь определенно
знает нечто соотнесенное, он будет определенно знать то, с чем оно
соотнесено. Это явствует из самого соотнесенного: если знают, что вот это
есть соотнесенное, а для соотнесенного быть - значит находиться в каком-то
отношении к чему-нибудь, то знают также и то, к чему оно находится в таком
отношении. Ведь если вообще неизвестно, к чему оно находится в том или ином
отношении, то не будет известно и то, находится ли оно в каком-то отношении
к чему-нибудь. И из отдельных случаев это ясно; например, если точно знают,
что это есть двойное, тотчас же знают точно и то, двойное чего оно есть; в
самом деле, если не знают, что оно двойное по отношению к чему-то точно
определенному, то не знают, есть ли оно вообще двойное. Таким же образом,
если знают, что вот это есть лучшее, то в силу этого сразу же необходимым
образом точно знают также, чего оно лучше. И знание о том, что оно лучше
того, что хуже, не будет неопределенным знанием, иначе это оказывается лишь
предположением, а не есть действительное знание, ибо еще но будут точно
знать, что оно лучше того, что хуже: в этом случае вполне возможно, что нот
ничего такого, что было бы хуже его. Так что очевидно, что если точно
знают, что нечто есть соотнесенное, то необходимым образом знают точно и
то, к чему оно относится. Между тем голову, руку и каждую из таких [частей
тела], которые суть сущности, можно определенно знать, что они есть в
существе своем, но знание того, к чему они относятся, отсюда не вытекает с
необходимостью: чья это голова или чья это рука - этого можно не знать
определенно. Поэтому такие [части тела] не принадлежат к соотнесенному. И
если они не принадлежат к соотнесенному, то правильно будет сказать, что ни
одна сущность не принадлежит к соотнесенному. Быть может, нелегко
убедительно высказываться о таких вещах, но обсудив их многократно. По
разобрать каждую из них бесполезно.





                               ГЛАВА ВОСЬМАЯ


                                 [Качество]

Качеством я называю то, благодаря чему предметы называются такими-то.
"Качество" имеет много значений. Под одним видом качества будем разуметь
устойчивые и преходящие свойства. Устойчивое свойство отличается от
преходящего тем, что оно продолжительнее и прочнее. Таковы знания и
добродетели. В самом деле, знание, надо полагать, есть нечто прочное и с
трудом меняющееся, даже если постигли его в малой степени, разве только
произойдет значительная перемена из-за болезни или чего-то другого в этом
роде. Таким же образом и добродетель, например справедливость, благоразумие
и все тому подобное, надо полагать, не легко поддается колебаниям и
изменениям.

Преходящими свойствами или состояниями называются такие качества, которые
легко поддаются колебаниям и быстро изменяются, каковы, например, тепло и
холод, болезнь и здоровье и все тому подобные [состояния]. В самом деле,
человек находится в том пли другом состоянии и вместо с том быстро
изменяется, становясь из теплого холодным или из здорового больным, и точно
так же в остальных случаях, если только за какое-нибудь из этих состояний с
течением времени но укоренится и не окажется неустранимым или совершенно
неподверженным изменению; а такое состояние можно было бы, пожалуй, уже
назвать устойчивым свойством.

Итак, очевидно, что под устойчивыми свойствами разумеют качества более
продолжительные и малоподверженные изменениям: ведь о тех, кто но вполне
владеет знаниями и легко поддастся изменению, не говорят, что они обладают
таким-то свойством, хотя они, конечно, находятся в каком-то отношении к
знанию - либо в худшем, либо в лучшем. Таким образом, устойчивое свойство
отличается от преходящего тем, что последнее легко поддается изменению, а
первое более продолжительно и мало подвержено изменениям. Вместе с том
свойства суть состояния, однако состояния но обязательно свойства. В самом
деле, те, кто обладает теми или иными свойствами, находятся в каком-то
состоянии в отношении их, а те, кто находится в каком-то состоянии, не во
всех случаях обладают [соответствующим] свойством.

Другой вид качества - это то, благодаря которому мы называем людей
искусными в кулачном бою или искусными в беге, здоровыми или болезненными,
и вообще те качества, о которых говорится как о врожденной способности или
неспособности; в самом деле, каждое из них называется таким не потому, что
кто-то находится в каком-то состоянии, а потому, что он имеет врожденную
способность или неспособность легко что-то делать или ничего не
претерпевать; так, кто-то называется искусным в кулачном бою или в беге не
потому, что он находится в том или ином состоянии, а потому, что он имеет
врожденную способность легко что-то делать, и здоровым - потому, что он
имеет врожденную способность не поддаваться легко действию случайностей, а
болезненным - потому, что он от природы способен сопротивляться действию
случайностей. Точно так же обстоит дело и с твердым и мягким.

Твердое называется так потому, что оно имеет способность не поддаваться
легко раздроблению, а мягкое - потому, что не имеет способности к этому.

Третий вид качества - претерпеваемые свойства и состояния. Таковы,
например, сладкость, горечь, терпкость и все сходное с ними; кроме того,
тепло, холод, белизна и чернота. Что они качества - это очевидно:

то, что ими наделено, называется таким-то в соответствии с ними; например,
мед называется сладким, так как он наделен сладкостью, и тело называется
белым, так как оно наделено белизной. Точно так же обстоит дело и в
остальных случаях. А претерпеваемыми свойствами они называются не потому,
что то, что наделено ими, само что-то претерпевает или испытывает: мед
называется сладким не потому, что он что-то испытал, и все тому подобное -
точно так же. Равным образом и тепло и холод называются претерпеваемыми
свойствами не потому, что наделенное ими что-то испытало. Называются они
так потому, что каждое из упомянутых качеств оказывает некоторое
воздействие на [внешние] чувства. Действительно, от сладкости воздействие
испытывает вкус, а от тепла - осязание, и сходным образом остальные [такого
рода] качества.

Что же касается белизны, черноты и других цветов, то они называются
претерпеваемыми свойствами не по той же причине, что упомянутые качества, а
потому, что они сами порождены испытываемыми воздействиями. Что многие
перемены в цвете происходят из-за воздействий, испытываемых [душой], - это
ясно; в самом деле, кто испытал стыд - покраснел, кто испытал страх -
побледнел, п так в каждом подобном случае. Поэтому если кто так же
естественным образом испытал нечто подобное, то следует ожидать, что в
зависимости от некоторых естественных обстоятельств у него будет такой же
цвет [лица]. Действительно, то же состояние тела, которое в первом случае
возникло при испытании стыда, может возникнуть и в зависимости от
естественного строения тела, а потому естественным образом возникает и
такой же цвет. Таким образом, те явления (symptomata) этого рода, которые
берут свое начало от тех или иных устойчивых и длительных состояний,
называются претерпеваемыми свойствами. В самом деле, бледность или
смуглость называются качествами (ведь нас называют такими-то благодаря им),
когда они появляются не только в зависимости от естественного строения
тела, но и вследствие продолжительной болезни или солнечного жара, и они [в
этом случае] лишь с трудом исчезают и даже остаются на всю жизнь (ведь нас
называют такими-то точно так же благодаря им). А те явления, которые
возникают от чего-то легко прекращающегося и быстро исчезающего, называют
состояниями, но не качествами. Дело в том, что по ним никого не называют
таким-то и таким-то: ведь краснеющего от стыда не называют краснолицым, а
бледнеющего от страха - бледнолицым, а скорее о них говорят, что они что-то
испытали. Так что в этих случаях говорят о состояниях, а не о качествах.

Равным образом говорят о претерпеваемых свойствах и состояниях души. В
самом деле, те из них, что сразу возникли при рождении от тех или иных
устойчивых состояний, называются качествами, например умопомешательство,
раздражительность и тому подобное, ведь по ним называют кого-то таким-то и
таким-то - раздражительным или помешанным. Равным образом и те отклонения,
которые не прирождены, но вследствие каких-то других обстоятельств
трудноустранимы или же вообще не поддаются изменениям, суть качества, так
как по ним называют людей такими-то и такими-то. А те, что возникают от
чего-то быстро исчезающего, называются состояниями, например если
испытывающий печаль становится более раздражительным. В самом деле, того,
кто в таком состоянии становится более раздражительным, еще не называют
раздражительным человеком, а скорее говорят, что он что-то испытал. Таким
образом, подобные [явления] называются состояниями, а не качествами.
Четвертый вид качества - это очертания имеющийся у каждой [вещи] внешний
облик и, кроме того, прямизна и кривизна и тому подобное. В самом деле,
ведь по ним в каждом случае называют что-то таким-то и таким-то, ибо вещь
называют такой-то и такой-то благодаря тому, что она треугольная или
четырехугольная, или благодаря тому, что она прямая или кривая, и равным
образом по внешнему облику что-то называют таким-то и таким-то. Что же
касается рыхлого и плотного, шероховатого и гладкого, то кажется, будто они
означают какое-то качество; однако они, видимо, не относятся к категории
качества; в самом деле, каждое из них указывает, по-видимому, скорее на то
или иное положение частей; а именно, нечто плотно потому, что части его
очень близки друг к другу, а рыхло потому, что они находятся на некотором
расстоянии друг от друга; гладко же потому, что части его лежат как бы по
прямой линии, а шероховато потому, что у него одна часть выше, другая ниже.
Можно было бы, пожалуй, указать и какой-нибудь другой вид качества. Но, во
всяком случае, упомянутые нами - наиболее распространенные.

Итак, качества - это те, о которых мы говорили, а такими-то и такими-то
вещи называют производными от них именами или именами, образованными от них
как-то иначе. В большей части случаев и даже почти во всех такими-то их
называют производными именами. Так, от бледности - бледным, от умения
читать и писать - умеющим читать и писать, от справедливости -
справедливым. И точно так же и в других случаях.

Иногда, однако, из-за того, что некоторые качества не имеют названий,
наделенное ими нельзя назвать производным от них именем; например,
способный к бегу или к кулачному бою, называемый так в силу своей природной
способности, не называется производным от какого-либо качества именем, ибо
для способностей, благодаря которым эти люди называются именно такими, нет
названий в отличие от искусств, по которым кого-то называют способным к
кулачному бою или к борьбе в силу их наклонностей: ведь говорят об
искусстве кулачного боя и об искусстве борьбы, а тех, кто расположен к ним,
называют такими-то и такими-то т.е. производным от этих искусств именем.

Иногда же хотя качество и имеет название, но то, что называется в
соответствии с ним, называется но производным от него именем; так, от
добродетели (arete) - хороший (spoydaios); в самом деле, хороший называется
так потому, что он обладает добродетелью, но назван он именем, не
производным от добродетели. Однако это бывает не часто. Итак, такими-то и
такими-то [вещи] называются в соответствии с перечисленными видами качества
производными от них именами или именами, образованными от них как-то иначе.

У качества бывает и противоположность; так, справедливость противоположна
несправедливости, белизна - черноте, и все остальное таким же образом,
равно как и все то, что названо по ним таким-то и таким-то, например
несправедливое противоположно справедливому и белое - черному. По это имеет
место но во всех случаях. В самом деле, огненно-красному, или
бледно-желтому, или другим подобным цветам нет ничего противоположного,
хотя они качества. Далее, если одна из двух противоположностей ость
качество, то и другая будет качеством. И это становится ясным, если
привлечь к рассмотрению остальные категории. Так, если справедливость
противоположна несправедливости, а справедливость есть качество, то,
значит, и несправедливость - качество; в самом деле, ни одна из остальных
категорий не подходит к несправедливости - ни количество, ни отношение, ни
"где" и вообще ничего из них, кроме качества. Точно так же обстоит дело и с
остальными противоположностями у качества. Качества допускают большую и
меньшую степень. Об одном белом говорят, что оно более бело или менее бело,
чем другое, и об одном справедливом - что оно более справедливо или менее
справедливо, чем другое. Да и самому качественно определенному доступно
приращение, ибо нечто, будучи белым, может стать еще более белым; однако не
всегда так, а лишь большей частью. В самом деле, вызывает сомнение, можно
ли сказать, что одна справедливость есть большая или меньшая
справедливость, чем другая; и точно так же и относительно всякого другого
свойства или состояния. Ведь некоторый спорят об этом: они утверждают, что,
конечно, одну справедливость (или одно здоровье) никак нельзя называть
большей или меньшей справедливостью (или здоровьем), нежели другую, но один
человек обладает здоровьем в меньшей мере, чем другой, и справедливостью в
меньшей мере, чем на другой, и точно так же умением читать и писать и
остальными свойствами и состояниям. Но по крайней мере то, что называется
по ним, бесспорно допускает большую и меньшую степень; в самом деле, об
одном говорят, что он владеющий искусством чтения и письма в большой морс,
чем другой, а также что оп более здоров и справедлив, и точно так же в
других случаях.

Между том "треугольное" и "четырехугольное", как и всякая другая фигура, не
допускает, видимо, большую степень. Ведь все, что принимает определение
треугольника или круга, есть треугольник или круг в одинаковой мере, а из
того, что не принимает такого определения, нельзя одно называть
[треугольником или кругом] в большей степени, нежели другое; в самом теле,
квадрат нисколько не в большей степени круг, нежели разносторонний
многоугольник, ибо ни тот ни другой не принимает определения крута. И
вообще, если оба не принимают определения предлежащего [предмета], то один
не может быть назван им в большей степени, нежели другой. Таким образом, не
все качественно определенное допускает большую и меньшую степень.

Итак, из указанных выше черт ни одна не составляет особенности качества. О
сходном же и несходном говорится только в отношении качеств. В самом деле,
одно сходно с другим лишь постольку, поскольку оно есть нечто качественно
определенное; поэтому особенностью качества будет то, что о сходном и
несходном говорится лишь в отношении его.

Не следует при этом смущаться, если кто-то скажет, что мы, имея намерение
говорить о качестве, сопричисляем к нему и много соотнесенного: ведь мы
говорили, что свойства и состояния принадлежат к соотнесенному. Дело в том,
что почти у всех них роды, правда, суть соотнесенное, но ни одно отдельное
свойство и состояние не есть соотнесенное. В самом деле, относительно
знания как рода говорится, что то, что оно есть, оно есть в связи с другим
(ведь говорят: знание чего-то); но о каждой отдельной отрасли знания но
говорят, что то, что она есть, она есть в связи с другим; например, о
грамматике не говорят, что она грамматика чего-то, и об искусстве музыки -
что она музыка чего-то; разве только через род они могут быть обозначены
как соотнесенное; например, грамматика называется знанием чего-то, но не
грамматикой чего-то, и искусство музыки - знанием чего-то, но не музыкой
чего-то. Так что отдельные отрасли знания не принадлежат к соотнесенному.
Между тем мы называемся такими-то и такими-то в соответствии с отдельными
отраслями знания, ведь как раз ими мы обладаем; в самом деле, знающими мы
называемся потому, что мы обладаем каким-нибудь из отдельных знаний. Вот
почему эти знания будут качествами, а именно отдельные отрасли знания, в
соответствии с которыми мы иногда и называемся такими-то и такими-то, а к
соотнесенному они но принадлежат. Кроме того, если бы одно и то же и
оказалось и соотнесенным и качеством, то вовсе по было бы нелепо причислять
его к обоим этим родам.





                               ГЛАВА ДЕВЯТАЯ


                        [Остальные шесть категорий]

Действие и претерпевание также допускают и противоположность себе, и
большую и меньшую степень. В самом дело, нагревать и охлаждать, равным
образом быть нагреваемым и быть охлаждаемым, испытывать радость и
испытывать печаль - все это противоположно одно другому, так что они
допускают противоположность себе. Они допускают также большую и меньшую
степень: ведь можно нагревать что-то больше или меньше и можно быть
нагреваемым больше или меньше. Следовательно, действие и претерпевание
допускают большую и меньшую степень.

Итак, вот что сказано об этих категориях. Что касается [категории]
"находиться в каком-то положении", то относительно нее уже было сказано при
рассмотрении соотнесенного, что она называется именем, производным от
различного рода положения. Что же касается остальных категорий - "когда",
"где" и "обладать", то ввиду полной их ясности о них говорится здесь лишь
то, что было сказано вначале, а именно что обладать означает, [например],
быть обутым, быть вооруженным, где - например, в Ликее, и остальное, что
уже было сказано о них.





ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

[Четыре вида противолежания]

О представленных нами родах [категорий] сказанного достаточно. Что же
касается противолежащих друг другу [вещей], то следует сказать, сколькими
способами обычно одно противолежит другому. О противолежащих друг другу
[вещах] говорится четверояко: или как о соотнесенных между собой, или как о
противоположностях, или как о лишенности и обладании, или как об
утверждении и отрицании. И если вкратце сказать о каждом из них, то,
например, двойное противолежит половине как соотнесенное, зло благу - как
противоположности, слепота зрению - как лишенность и обладание, "он сидит"
и "он не сидит" - как утверждение и отрицание.

О том, что противолежит как соотнесенное, говорится, что то, что оно есть,
оно есть в связи с противолежащим ему или находясь в каком-то ином
отношении к нему; например, о двойном - что оно, как таковое, есть двойное
по отношению к половинному. И знание противолежит познаваемому как
соотнесенное, и о нем говорится, что то, что оно есть, - это знание
познаваемого; и равным образом о познаваемом говорится, что то, что оно
есть, оно есть в связи с противолежащим ему - со знанием: ведь говорят, что
познаваемое есть познаваемое чем-то - познанием.

Итак, о