меня любой выход за рамки моей традиционной роли был чем-то наподобие неприятной обязанности. Теперь же это доставит мне величайшее наслаждение и послужит вознаграждением за мой неблагодарный труд. Я смогу вонзить копье в мякоть Империи и преподнесу ей суровый и болезненный урок. Пусть даже при этом прольется кровь.
     Крин слушал своего господина с глубокомысленным молчанием.
     Линь Чен поднес к губам палец и сухо, заговорщицки улыбнулся своему камердинеру.
     - Т-с-с-с... Никому ни слова.
     Крин медленно и с величайшей торжественностью покачал головой.

Глава 52

     На Тренторе все возможные варианты сексуальных взаимоотношений между людьми были давно испробованы, перепробованы и эксперименты попросту давным-давно обессмыслились.
     Однако с приходом каждого нового поколения о том, что они обессмыслились, как-то забывали, и цикл начинался снова. Молодежи было просто необходимо сохранять неведение о том, что в этой области происходило прежде, - для того чтобы страсть к продолжению рода была свежа и неукротима. И даже те, кто успел многое повидать в жизни, кому довелось испытать самые грубые варианты секса, могли вновь возжечь в себе страстную невинность перед лицом такого чувства, как истинная любовь. Именно в этом состоянии и пребывала Клия Азгар, почувствовав... да, именно нечто похожее на любовь. Пока она не хотела называть свое чувство любовью, но с каждым днем, с каждым часом, который ей удавалось провести с Бранном, она слабела, и ее оборона давала сбои.
     В девичестве она была порой жуткой стервой. Она отлично знала, что достаточно привлекательна - по крайней мере настолько, что большинство мужчин не откажутся от секса с ней, и откровенно пользовалась этой привлекательностью. Однако за стервозностью пряталось чувство смущения, ощущение, что она пока не готова к эмоциям, которые могут сопутствовать сексуальной связи. Ибо Клия Азгар отчетливо осознавала, что когда (и если) полюбит кого-то, то полюбит всей душой и будет желать, чтобы ее отношения с избранником стали постоянными и прочными. Потому-то в ранней юности, стоило ей только заметить, что она начинает испытывать хоть какие-то чувства к партнеру, как она немедленно нажимала на тормоза и делала это с невероятной скоростью и даже с некоторой бессознательной жестокостью. Да и с чисто физиологической стороны из всех ее любовников устраивали ее очень немногие - а точнее, всего двое, да и те не очень пришлись по душе.
     Некоторое время Клия думала, что с ней что-то не в порядке, что она просто не способна расслабиться. Но Бранн доказал, что это не так. Ее влекло к нему настолько сильно, что она не могла противиться чувству. Иногда он вел себя так, что казалось, он совершенно безучастен к ее вниманию. Порой тоже по-своему выстраивал оборону - вполне вероятно, по тем же причинам, что и Клия.
     В данный момент Бранн шел по коридору в старом здании склада. Клия лежала на кровати в своей комнате, чувствуя его приближение. Она была напряжена, но заставила себя расслабиться. Она знала, что Бранн ничего не делает нарочно, что он не усиливает ее привязанности к нему искусственно - по крайней мере, она думала, что ей это точно известно. Самым противным во всей этой истории была неуверенность, караулящая за каждым углом!
     Клия услышала негромкий стук в дверь.
     - Входи, - прошептала она.
     Бранн вошел бесшумно и сразу как бы заполнил комнату собой. В комнате было темно, но он сразу нашел кровать Клип и опустился на колени.
     - Ну, как ты? - заботливо спросил он.
     - Нормально, - отозвалась Клия. - Они тебя видели?
     - Я уверен, они все знают, - ответил Бранн. - Знаешь, они не такие уж строгие нянюшки. Но ты хотела, чтобы я пришел.
     - Я такого не говорила, - пробормотала Клия немного напряженна, стараясь, чтобы голос одновременно выразил и укор и поддержку.
     - Значит, нам не стоит шептаться, верно? Они же роботы. Может быть, они и понятия не имеют о...
     - О чем?
     - О том, чем занимаются люди.
     - Ты хочешь сказать - о сексе. Так и говори.
     - Ну да.
     - Они должны об этом знать, - возразила Клия. - Похоже, они про все на свете знают.
     - Но я не хочу сидеть тихо, как мышка, - проговорил Бранн. - Мне хочется кричать, стучать и прыгать по всей...
     - Комнате? - подсказала Клия и села на кровати, разыгрывая полнейшую невинность.
     - Ага. Чтобы показать тебе, что я чувствую.
     - Но я слышу тебя. Чувствую тебя. Ощущаю что-то такое... Но у этого не такой привкус, как у того, что чувствую я.
     - У всех людей - разный привкус. Внутри все ощущаются по-разному - в том смысле, в каком ощущаем людей мы. На вкус, на слух.
     - Почему не существует слов для описания того, что мы умеем делать? - задумчиво спросила Клия.
     - Потому что мы сами существуем не так давно, - объяснил Бранн. - А таких, как ты, возможно, и вовсе никогда не было на свете.
     Клия протянула руку, прикоснулась к губам Бранна кончиками пальцев.
     - Знаешь, рядом с тобой я кажусь себе... котенком, что ли.
     - Нет, это ты меня все время дергаешь, словно держишь на цепочке, - возразил Бранн. - Я никогда не знал таких, как ты. Какое-то время мне казалось, что ты меня ненавидишь, но я все время чувствовал, как ты зовешь меня - изнутри. И у этого зова был привкус меда и фруктов.
     - Неужели у меня действительно такой... мысленный вкус? - изумилась Клия.
     - Такой, когда ты думаешь обо мне, - ответил Бранн. - Я, конечно, не могу прочесть тебя ясно...
     - И я тебя, любовь моя, - отозвалась Клия, бессознательно переходя на фразы, традиционно сопутствующие далитанскому ритуалу объяснения в любви.
     Ее ответ словно громом поразил Бранна. Он тихонько застонал, наклонился и нежно поцеловал Клию в шею.
     - Ни одна женщина никогда так со мной не говорила, - пробормотал он.
     Клия провела рукой по его волосам, обняла за плечи. Его грудь прижалась к ее согнутым коленям. Клия вытянула ноги, и Бранн бросился на кровать, лег рядом с ней. Кровать была узкая, лежать на ней рядом было неудобно, и Клия осторожно легла поверх Бранна. Они пока не разделись, но лежали в весьма эротичной позе. У Клии кружилась голова, словно кровь от нее отхлынула. Может быть, так оно и было. Грудь и бедра у нее, казалось, были готовы взорваться.
     - Так значит, женщины непроходимо глупы, - прошептала Клия.
     - Я такой огромный, неуклюжий... И если они меня не слышат... Если я не заставляю их испытывать ко мне влечение...
     Клия замерла, отстранилась.
     - Ты этим занимался?
     - Не всегда, - извиняющимся тоном проговорил Бранн. - Так, в плане эксперимента. Но долго я этого никогда не делал. Не удавалось.
     Клия понимала, что Бранн говорит правду, - вернее, говоря, она думала, что это так и есть. Снова очередная неуверенность, притаившаяся за углом! Но все же она снова расслабилась.
     - Но меня ты никогда не заставлял испытывать к тебе влечение?
     - О, небо, нет! - воскликнул Бранн. - Ты меня слишком пугаешь для того, чтобы я мог на такое решиться. Думаю, я бы никогда не смог...
     Клия почувствовала, как напрягся Бранн - точно так же, как она.
     - Ты очень сильная, - сказал в конце концов Бранн.
     Он только легко обнимал Клию, предоставляя ей возможность освободиться от его объятий, если она того пожелает. Какая у него была тонкая интуиция, у этого мужчины - высокого и широкоплечего, могучего - под стать тренторианским куполам!
     - Я никогда не причиню тебе боли, - сказала Клия. - Ты нужен мне. Знаешь, я думаю... вместе мы будем непобедимы. Мы, наверное, даже могли бы объединиться и воздействовать внушением на роботов.
     - Я тоже думал об этом, - признался Бранн.
     - А наши дети...
     Бранн шумно вдохнул, Клия шутливо ударила его по плечу.
     - Не будь сентиментальным дурачком. Если мы полюбим ДРУГ друга...
     - Я уже полюбил, - возразил Бранн.
     - Если мы полюбим друг друга, то полюбим на всю жизнь, правда?
     - Надеюсь. Но моя жизнь такова, что я ни в чем не могу быть уверен.
     - И моя тоже. Тем более. Так вот, наши дети...
     - Дети... - мечтательно проговорил Бранн, как бы прислушиваясь к звучанию этого слова, пробуя его на вкус.
     - Да дай же мне договорить, проклятье! - воскликнула Клия, не вкладывая, впрочем, в слова настоящего возмущения. - Наши дети могут стать сильнее нас с тобой, вместе взятых!
     - И как же мы будем их растить и воспитывать? - поинтересовался Бранн.
     - Сначала следует попробовать их зачать, - ответила Клия. - Думаю, можно было бы раздеться и попытаться сделать это.
     - Верно, - улыбнулся Бранн.
     Клия спрыгнула с кровати, встала, сняла комбинезон и нижнее белье.
     - Ты уже можешь родить? - спросил Бранн, раздеваясь.
     - Пока нет, - отозвалась Клия. - Но смогу, если захочу. Разве твоя мамочка не рассказывала тебе о женщинах?
     - Нет, - признался Бранн. - Но кое-что я узнал сам.
     Он снова улегся на кровать. Кровать угрожающе и жалобно скрипнула. Клия растерялась.
     - Что такое? - озабоченно спросил Бранн.
     - Она сломается, можно не сомневаться, - покачала головой Клия и решительно объявила:
     - Иди сюда, на пол. Тут не так уж пыльно.

Глава 53

     Синтер действовал в бешеном темпе. Он уже успел экспроприировать древний Зал Славы в южном флигеле Дворца Императора - помещение, в котором с незапамятных времен хранились немыслимо пыльные трофеи и все пропахло давно забытыми ритуалами. Зал был в кратчайшие сроки вычищен и приведен в образцовый порядок - для того чтобы там могла разместиться новая штаб-квартира Синтера. Из всех уголков Трентора Синтер навербовал сотню "Серых", которые только и ждали случая получить приглашение на работу во Дворце. Всех новых подчиненных Синтер разместил по крошечным комнаткам, и они уже, засучив рукава, трудились над разработкой устава и полномочий Комитета Глобальной Безопасности.
     И вот теперь к Синтеру должен был явиться в качестве первого посетителя не кто-нибудь, а Линь Чен, собственной персоной - этот крепкий орешек, зловредный старикан, который всегда выглядел моложе своих лет, но, пожалуй, намного более опасно, чем следовало бы. Линь Чен прибыл в сопровождении двоих слуг, но без охраны. Он терпеливо ожидал в приемной, страдая от поднятой пыли и беспорядка, связанного с переустройством помещений.
     Синтер наконец снизошел до того, чтобы принять его. Войдя в новый кабинет председателя новоизобретенного комитета, где стояло великое множество нераспакованной мебели и технического оборудования, Чен преподнес Синтеру коробку редчайших гамских кристаллов - деликатесов, которые никогда не растворялись в воде до конца и не утрачивали чудесного цветочного запаха и вкуса, а также легкого расслабляющего воздействия.
     - Примите мои искренние поздравления, - проговорил Чен и учтиво кивнул.
     Синтер принюхался и принял у Чена коробку с кристаллами, еле заметно криво улыбнувшись.
     - Вы чрезвычайно любезны, мой господин, - мурлыкнул он и ответил Чену на поклон.
     - Будет вам, Синтер. Мы с вами - персоны равного ранга, так не стоит ли нам отказаться от формальностей и титулов, - миролюбиво и вежливо предложил Чен.
     Синтер широко открыл глаза - так его изумила неожиданная учтивость Чена.
     - Я с нетерпением ожидаю, - продолжал Чен, - многих конструктивных бесед в вашей новой обители.
     - Как и я, как и я. - Синтер приосанился, пытаясь воспроизвести легкость и изящество позы Чена.
     Синтер, естественно, не прошел суровой школы аристократических манер, но мог хотя бы попробовать в оных манерах поупражняться - особенно сейчас, в момент своего триумфа.
     - Я исключительно рад тому, что вижу вас здесь, - объявил он. - Вы можете многому меня научить.
     - Вполне возможно, - кивнул Чен и обвел кабинет пытливым, всепроникающим взглядом темных глаз. - Император уже посетил вас на новом месте?
     Синтер поднял руку, словно хотел этим что-то подчеркнуть.
     - Пока нет, пока нет, но вскоре он должен пожаловать сюда. Нам нужно обсудить с его величеством вопросы, представляющие взаимный интерес. Кроме того, я намерен представить ему потрясающие, уникальные новые свидетельства.
     - Вы изумляете меня, Синтер. Неужели в нашей Империи еще может найтись нечто такое, что способно вызвать удивление?
     Синтер на миг растерялся. Он не сразу нашелся, что ответить на эту язвительную штампованную фразу. Он-то всегда воспринимал жизнь с некоторой долей злорадного энтузиазма и никогда не переставал удивляться - ну, разве что тогда, когда что-то вдруг шло не так, как ему хотелось бы.
     - Не просто удивление. Это способно... напугать, - в конце концов ответил он на вопрос Чена.
     Император Клайус вошел в кабинет Синтера без церемоний - в сопровождении троих телохранителей. Над ним в воздухе парил проектор индивидуального защитного силового поля - самое мощное из устройств подобного типа. Император коротко поприветствовал Синтера, затем обернулся к Чену.
     - Председатель комитета, отныне я более не ваше создание, - объявил он. Плечи его нервически подрагивали, хотя глаза сверкали, а подбородок был дерзко вздернут. - Вы поставили под удар безопасность Империи, и я намерен проследить за тем, чтобы председатель комитета Синтер навел в этом деле порядок.
     Чен встретил чудовищное обвинение спокойно. Он не изменился в лице, не дрогнул и, уж конечно, не стал выспрашивать и умолять Клайуса поведать ему, в чем же состоит его оплошность. Он просто смиренно поклонился Императору.
     - Я препоручил официальную заботу о своей персоне Комитету Глобальной Безопасности. Синтер продемонстрировал чрезвычайные способности к сохранению моей жизни, - заявил Клайус.
     - Воистину, - отозвался Чен и, обернувшись к Синтеру, одарил его улыбкой, наполненной искренним восхищением. - Надеюсь, с вашей помощью, господин председатель Синтер, мне удастся исправить все ошибки, допущенные моим комитетом.
     - О да, - напыщенно изрек Синтер, гадая, кто же над кем сейчас торжествует. "Да способен ли этот тип хоть на какие-то эмоции?"
     - Покажи ему, Синтер. - Император отступил на шаг. Длинные полы его мантии подметали пол.
     "Ничего не поделаешь. Так уж он выглядит", - с тоской подумал Синтер. Но хотя бы теперь на Императоре не было нелепых туфель на платформе, в которых он с упоением щеголял месяцем раньше.
     - Слушаюсь, ваше величество..
     Синтер что-то шепнул на ухо своему новому секретарю - сухопарому коротышке-лаврентийцу с жидкими, прилизанными черными волосиками. Лаврентиец отошел от Синтера со сверхподчеркнутой церемонностью, отчего стал похож на куклу, и удалился за полураздвинутые темно-зеленые занавеси.
     Взгляд Чена скользил по древнему полированному паркету, где темно-зеленые фрагменты чередовались с золотистыми завитками. Его отец некогда хранил множество наград и трофеев в этом самом зале - до того как его занял Синтер. То были награды, полученные им за верную и преданную службу Империи. Исходя из классовой принадлежности, Чен-старший не мог быть причислен к представителям меритократии, однако многие меритократические гильдии считали своим долгом время от времени одаривать его теми или иными регалиями. А теперь... все эти знаки признания высоких заслуг отца Чена были убраны из зала, где-то спрятаны. Оставалось только надеяться, что для этих вещей предусмотрено безопасное хранилище.
     Где они и будут лежать, всеми забытые.
     Чен оторвал взгляд от пола и увидел... Морса Планша! Лицо его давнего знакомца было иссиня-багровым.
     - Вот он - подкупленный вами человек, - сообщил Синтер, загородив собой Планша, словно боялся, что Чен в припадке гнева может нанести Планшу удар. - Вы тайком отправили его на поиски несчастного Лодовика Тремы.
     Чен не стал ни подтверждать, ни опровергать выдвинутое Синтером обвинение. На самом деле это никак не должно было волновать Синтера, а вот Императора...
     - Я восторгался Тремой, - заявил Император. - Было в нем что-то такое... знаете ли... стильное. Так мне казалось, по крайней мере. Уродлив был, правда, но очень, очень талантлив, спору нет.
     - О да. Этот человек был способен удивить кого угодно, - подхватил Синтер. - Планш, я позволяю вам включить запись о происшествии, свидетелем которого вы стали на Мэддер Лоссе всего несколько недель назад.
     Скованно и смущенно, стараясь избегать взгляда Чена, Морс Планш шагнул к небольшой панели, смонтированной на крышке рабочего стола новоявленного председателя комитета. В воздухе возникло и ожило голографическое изображение.
     Запись шла своим чередом. Планш отступил как можно дальше от голограммы, стараясь привлекать к себе поменьше внимания, встал и сложил руки на груди.
     - Трема, оказывается, не погиб, - победно возвестил Синтер. - И он, между прочим, не человек.
     - Он здесь? - спросил Чен. Мышцы его щек и шеи напряглись. Он разжал ранее сжатые в кулак пальцы.
     - Пока нет. Но я уверен - он на Тренторе. Только внешность свою изменил скорее всего. Он робот. Один из многих вероятно - один из многих миллионов роботов. Этот, другой, что ростом повыше, - тоже робот. Он древнейший мыслящий механизм в Галактике - он "Вечный". Вероятно, он в прошлом занимал какой-то ответственный пост в Империи. Не исключено, что он спровоцировал мятеж тиктаков, из-за которого чуть было не погибла Империя. И... и он, быть может, и есть легендарный Дэ-ниэ.
     - Димерцел, по всей вероятности, - пробормотал Чен. Синтер не без удивления взглянул на Чена.
     - Вот в этом я пока не уверен, но такая возможность не исключена. Да, весьма не исключена.
     - Вы, конечно, помните, что произошло с Джоранумом, - негромко проговорил Чен.
     - Помню. Но у него не было никаких доказательств.
     - Полагаю, достоверность этой записи установлена, - не то спросил, не то утвердительно произнес Чен.
     - Самыми лучшими экспертами на Тренторе.
     - Она настоящая, Чен, - немного визгливо вставил Клайус. - Как ты только мог позволить этому происходить... без твоего и моего ведома! Заговор машин!.. Такой древний заговор! Ему сотни лет! А теперь еще и...
     В кабинет ввели женщину-робота. Она шла сама, окруженная четырьмя охранниками. Руки ее безжизненно болтались, кожа и мышцы на плечах и шее обвисли лохмотьями, нижнее веко одного глаза угрожающе опустилось - казалось, глазное яблоко, того и гляди, вывалится. Зрелище получилось устрашающее. Робот больше напоминал воскресшего из мертвых, чем способную самостоятельно передвигаться машину.
     Чен наблюдал за роботом с тревогой и искренней жалостью. До сих пор он никогда не видел функционирующего робота - если, конечно, не верить Синтеру относительно Лодовика, - хотя однажды тайком посетил святилище, в котором микогенцы хранили древнюю, давным-давно не работающую машину.
     - Итак, я требую, чтобы... чтобы вы передали руководство ведением судебного процесса над Гэри Селдоном Комитету Глобальной Безопасности, - тоном триумфатора произнес Синтер. Он торопился, опережал сам себя.
     - Не понимаю, с какой стати, - спокойно, сдержанно проговорил Чен, отвернувшись от отвратительной машины.
     - Этот робот некогда служил ему супругой, - сообщил Синтер. Император не мог отвести глаз от робота-женщины. Взгляд его красноречивее всяких слов говорил о том, что за мысли на уме у монарха-извращенца.
     - Это "Тигрица", Дорс Венабили! - вскричал Синтер, брызгая слюной. - Еще несколько десятков лет назад было высказано немало предположений о том, что она - робот, но так уж получилось, что никто ее досконально не обследовал. Селдон важнейшая фигура, краеугольный камень в заговоре роботов. Он - орудие "Вечных".
     - Да, но... Он находится в тюрьме в ожидании суда, который так или иначе непременно состоится, - возразил Чен. Веки его набрякли. Он прищурился. - Вы можете допросить его самолично и объявить ваше мнение относительно его судьбы.
     Краешки ноздрей Синтера покраснели. Он с колоссальным трудом мирился с возмутительнейшей непоколебимостью своего заклятого врага.
     - Таково мое намерение, - заявил он, не скрывая ощущени