почтительностью  попросила   благо"   словить   ее.   Когда   эта
торжественная церемония была  окончена,  кармелит  повернулся  к  наставнице
своей  духовной  дочери.  Та  отложила  кусок  шелка,  по  которому  усердно
вышивала, и сидела в благоговейном молчании, пока монах держал руки  над  ее
склоненной головой, Губы его  шевелились,  но  слов  благословения  не  было
слышно. Будь девушка, врученная их совместной заботе,  менее  занята  своими
мыслями или более искушена в делах того мира, в  который  собиралась  войти,
возможно, она бы заметила ту глубокую, но  сдерживаемую  симпатию,  что  так
часто  проскальзывала  в  молчаливых  сценах  между  ее  духовным  отцом   и
наставницей.
   -  Не  забывайте  о  нас,  падре,  -  сказала  Виолетта   с   подкупающей
искренностью. - Сирота, чьей судьбой так живо интересуется республика, очень
нуждается в настоящих друзьях.
   - Благослови бог всех твоих заступников, - сказал монах, - и да  пребудет
душа твоя в мире, Он еще раз взмахнул рукой и, повернувшись, медленно  вышел
из комнаты. Донна Флоринда не отрывала взгляда от белых одежд  монаха,  пока
он не скрылся из вида, а когда она вернулась к вышиванию, она  на  мгновение
закрыла глаза, словно прислушиваясь к укоризненному голосу разума.
   Молодая хозяйка дворца позвала слугу и приказала ему со  всеми  почестями
проводить духовника в его гондолу. Затем она вышла на балкон и долго  стояла
там в молчании. В этот час прекрасный итальянский город отдыхал, погруженный
в задумчивость, объятый тишиной и овеваемый легким ветром. Вдруг Виолетта  в
тревоге отпрянула назад.
   - Что там такое, лодка? - спросила донна  Флоринда,  невольно  заметившая
это движение.
   - Нет, вода внизу спокойна. Но ты слышишь звуки гобоя?
   - Разве они так необычны на каналах, что напугали тебя?
   - Но там, внизу, под окнами дворца Ментони - кавалеры! Они поют  серенаду
моей подруге Оливии!
   - Такая галантность здесь не редкость. Ты ведь знаешь, что  Оливия  скоро
соединится со своим женихом вот он и  выражает  свою  любовь,  как  принято
здесь.
   - А тебе не кажется, что публичное признание в любви неприятно? Если бы я
была невестой, мне бы хотелось, чтобы слова любви предназначались только для
моих ушей.
   - Какое неподходящее настроение у той, чья рука - подарок сената!  Боюсь,
что такой знатной девушке, как ты, предстоит услышать,  как  кавалеры  будут
превозносить  ее  красоту  и  воспевать  ее  добродетели  даже  при   помощи
каких-нибудь наемных певцов!
   - Хоть бы они скорее кончили! -  воскликнула  Виолетта,  затыкая  уши.  -
Никто не знает достоинств моей подруги лучше меня, но это публичное излияние
таких интимных чувств наверное ее обидит.
   - Ты можешь снова выйти на балкон, музыка прекратилась.
   - Вот теперь я слышу, как у Риальто поют гондольеры. Эти  песни  я  очень
люблю. Приятные сами по себе, они не оскорбляют наших сокровенных чувств. На
хочешь ли покататься по каналам, моя Флоринда?.
   - А куда бы ты хотела поехать?
   - Я не знаю, но вечер так  прекрасен,  что  мне  хочется  слиться  с  его
очарованием и насладиться прогулкой по каналам.
   - А в это время многие тысячи на каналах страстно  желали  бы  слиться  с
очарованием твоего дворца и насладиться прогулкой по его комнатам...  Такова
жизнь! Все мы мало  дорожим  тем,  чем  владеем,  а  то,  чего  у  нас  нет,
представляется нам бесценным.
   - Я должна побывать у своего опекуна, - сказала Виолетта. - Мы  поедем  к
нему во дворец.
   Хотя донна Флоринда и высказала такую серьезную  мысль,  суровости  в  ее
голосе не было.  Отложив  в  сторону  работу,  она  приготовилась  исполнить
желание своей воспитанницы. В этот час люди высшего общества и  всех  других
сословий обычно совершали прогулки ведь Венеция с ее веселыми толпами да  и
вся Италия с ее мягким климатом неудержимо влекли людей насладиться вечерней
прохладой каналов.
   Позвали слугу, тот вызвал гондольеров, и дамы, завернувшись в мантильи  и
захватив с собой маски, быстро спустились в гондолу, ожидавшую их у подъезда
дворца,

Глава 5

   ...Если.
   Твой повелитель хочет, чтоб царица
   Просила подаянья, то скажи.
   Что подаянья меньшего, чем царство,
   Просить не подобает государям.
   Шекспир, "Антоний и Клеопатра"

   Скользя плавно и бесшумно, гондола вскоре доставила прекрасную венецианку
и ее наставницу к водным воротам дома  знатного  господина,  которому  сенат
оказал высокое доверие, назначив его опекуном богатой наследницы.  Это  была
особенно мрачная резиденция, отличавшаяся пышной и величавой роскошью, столь
характерной для жилищ патрициев этого богатейшего и гордого города.  Размеры
и архитектура  дворца  хотя  и  не  производили  такого  впечатления,  какое
оставлял дворец донны  Виолетты,  однако  здание  это  относилось  к  лучшим
постройкам города, а убранство его фасадов говорило, что владелец его - один
из  знатнейших   патрициев   республики.   Бесшумные   шаги   и   молчаливая
подозрительность обитателей  этих  великолепных  и  мрачных  покоев  как  бы
воссоздавали в миниатюре образ самой республики.
   Обе посетительницы не впервые переступали порог дворца синьора  Градениго
- ибо таково было имя его  владельца  -  и  потому  поднялись  по  массивной
лестнице, не обращая внимания на  особенности  конструкции  здания,  которые
несомненно вызвали бы интерес незнакомца, впервые попавшего сюда.
   Знатность донны Виолетты и ее положение в этом доме обещали ей  неизменно
радушный прием пока слуги, низко кланяясь, вели ее наверх, кто-то уже успел
известить хозяина о  ее  приезде.  Однако  перед  кабинетом  своего  опекуна
Виолетта остановилась, не решаясь нарушить его покой и уединение. Но  старый
сенатор, извещенный о ее приходе, поспешно вышел из кабинета и приветствовал
девушку с подобающей опекуну любезностью. Лицо старого патриция, на  котором
думы и заботы оставили не меньше морщин, чем годы,  осветилось  неподдельной
радостью, когда он увидел  свою  прекрасную  воспитанницу.  Он  не  хотел  и
слушать ее извинений за неурочное вторжение и, приглашая к себе  в  кабинет,
галантно заявил, что она оказала ему, честь своим визитом и что только ей, с
ее особой деликатностью, этот час мог показаться неурочным.
   - Для тебя не может быть неурочного времени, ибо ты дитя моего старейшего
друга и к тому же о тебе очень заботится государство, - сказал он.  -  Двери
дворца Градениго всегда готовы распахнуться даже в самый поздний час,  чтобы
принять такую гостью. Да и час, избранный тобой  для  прогулки  по  каналам,
очень хорош для людей твоего  круга,  которые  обычно  именно  в  это  время
выезжают подышать свежим ночным воздухом. Если бы  мой  дом  не  был  всегда
открыт для тебя, то какой-либо невинный каприз, естественный для твоих  лет,
остался бы не удовлетворенным. Ах, донна Флоринда, я  молю  бога,  чтобы  мы
своей любовью - или слабостью? - к этой девушке не нанесли ей вреда.
   - За любовь и ласку я благодарю вас обоих, - ответила Виолетта.  -  Но  я
боюсь своими , пустячными просьбами отнять у вас драгоценное время,  которое
вы отдаете служению республике.
   - Ты переоцениваешь важность моих дел.  Я  действительно  иногда  посещаю
Совет Трехсот,  но  мой  преклонный  возраст  и  пошатнувшееся  здоровье  не
позволяют мне служить республике так, как я бы хотел. Слава  святому  Марку,
нашему покровителю, - для нас дела республики складываются не так уж  плохо.
Мы расправились с последними язычниками, наш договор с императором нам не  в
убыток, а гнев церкви  за  нашу  мнимую  покорность  смягчился.  Этим  мы  в
какой-то степени обязаны молодому  неаполитанцу,  который  сейчас  здесь,  в
Венеции. У него прочные связи с папским престолом, потому  что  его  дядя  -
кардинал-секретарь. А ведь через  влиятельных  друзей  можно  сделать  много
добра. В этом я вижу секрет настоящего благополучия Венеции. То, чего нельзя
добиться силой, может быть достигнуто с помощью дружеской поддержки и мудрой
выдержки.
   - Ваши слова дают мне смелость снова обратиться к вам с просьбой.  Должна
признаться, что мной руководило  не  одно  лишь  желание  увидеть  вас.  Мне
хотелось просить вас употребить ваше влияние в пользу  одного  справедливого
дела.
   - Подумать  только!  Я  вижу,  донна  Флоринда,  наша  юная  воспитанница
унаследовала от своей семьи не только богатство и  знатность,  но  и  обычай
покровительствовать и защищать! Но мы ведь  не  против  этого  ее  качества,
потому что побуждения  ее  самые  похвальные,  и,  если  им  пользоваться  с
осторожностью, оно может послужить  только  на  пользу  ей  самой,  ибо  оно
укрепляет знатность и могущество людей.
   - К тому же, - негромко добавила донна Флоринда, -  можно  сказать,  что,
проявляя заботу о менее удачливых, богатые и счастливые тем самым не  только
выполняют свой долг, но и благотворно действуют на души людей.
   - Несомненно! Ничто  не  может  принести  столько  пользы  обществу,  как
правильное понимание всеми его гражданами своих обязанностей и своего  долга
по отношению друг к другу. Я полностью разделяю это мнение  и  надеюсь,  моя
воспитанница следует моему примеру.
   - Она счастлива, что у нее такие  учителя,  которые  так  искусно  и  так
охотно передают ей необходимые знания, - ответила  Виолетта.  -  Но  теперь,
после  такого  вступления,  могу  ли  я  надеяться,  что  сенатор  Градениго
выслушает мою просьбу?
   - Я всегда охотно выполняю твои невинные желания. Хочу  только  заметить,
что иногда щедрые и, увлекающиеся натуры все свое  внимание  сосредотачивают
на каком-нибудь отдаленном предмете, не замечая, что вокруг  есть  иные,  не
только более близкие и более важные,  но  и  более  доступные.  Делая  добро
одному, мы должны быть осторожны, чтобы не повредить многим. Вероятно,  тот,
за  кого  ты  хлопочешь,  родственник  кого-либо  из  твоих  слуг,   который
неосмотрительно завербовался в солдаты?
   - Если бы это случилось, я надеюсь, что  у  рекрута  хватит  мужества  не
посрамить чести знамени.
   - Может быть, твоя кормилица, которая тебя вырастила и, конечно, этого не
забывает, просит устроить кого-то из родни на службу?
   - Мне кажется, все члены этой  семьи  давно  уже  пристроены,  -  смеясь,
сказала Виолетта, - осталась разве что сама кормилица. Не устроить ли  и  ее
на какое-нибудь почетное место?.. Нет, ни за кого из них я не хлопочу.
   - Тогда, может быть, просьбы о помощи опустошили твой кошелек? Или, может
быть, женские капризы в последнее время очень дорого стоят?.
   - Нет, нет! Я не нуждаюсь в деньгах, ибо ни одна девушка в моем  возрасте
не умеет должным образом хранить свое состояние. Я  пришла  к  вам  с  более
серьезной просьбой, чем вы думаете.
   - Я надеюсь, никто из тех, к  кому,  ты  благоволишь,  не  оскорбил  тебя
неосторожным  словом!  -  воскликнул  синьор   Градениго,   бросая   быстрый
подозрительный взгляд на воспитанницу.
   - Если бы кто-либо оказался  так  неосмотрителен,  он  понес  бы  должное
наказание.
   - Меня радует твой  ответ.  В  наш  век  появилось  слишком  много  новых
убеждений, и их нужно искоренять любыми средствами. Если бы сенат  пропускал
мимо ушей все эти новые  сумасбродные  теории,  порожденные  легкомыслием  и
тщеславием, они легко нашли бы путь  к  беззаботным  умам  невежественных  и
праздных людей. Проси сколько угодно денег, но не, пытайся склонить  меня  к
помилованию того, кто нарушает общественный покой!
   - Мне не нужны деньги. Моя просьба более благородного свойства.
   - Скажи мне ясно, без загадок, о чем ты просишь.
   Теперь уже ничто не мешало Виолетте высказать свою просьбу, но она все не
могла решиться произнести ее вслух. Лицо ее то вспыхивало,  то  бледнело,  и
она умоляюще поглядывала на свою насторожившуюся и недоумевающую наставницу.
Ничего не зная о намерениях Виолетты, донна Флоринда могла  только  ласковым
взглядом подбодрить ее, ибо в такой поддержке ни  одна  женщина  никогда  не
откажет другой представительнице  своего  пола.  Виолетта  наконец  поборола
смущение и, сама смеясь над своим волнением, продолжала:
   - Вам известно, синьор Градениго, - сказала  она  высокомерно,  что  тоже
казалось странным,  хотя  и  более  понятным,  чем  волнение,  минуту  назад
мешавшее ей говорить, - что я -  последний  отпрыск  древнего  венецианского
рода, прославленного столетиями.
   - Так гласит история.
   -  Что  я  ношу  славное  имя  своих  предков  и  должна  сохранить   его
незапятнанным.
   - Эта истина, которую едва ли нужно объяснять, - сухо ответил сенатор.
   - И что я, несмотря на происхождение и богатство, дарованные мне судьбой,
не отблагодарила за оказанное мне благодеяние в той мере, как этого  требует
честь дома Тьеполо.
   - Это  и  в  самом  деле  серьезно.  Донна  Флоринда,  наша  воспитанница
взволнована  и  говорит  невразумительно,  поэтому  я  хотел   бы   получить
объяснение от вас. Ей не подобает принимать благодеяния от  кого  бы  то  ни
было.
   - Я ничего не  знаю  и  могу  только  догадываться,  -  скромно  ответила
наставница, - но я думаю, что она имеет в виду спасение ее жизни.
   Лицо синьора Градениго помрачнело.
   - Теперь я понимаю, - холодно произнес он.  -  Это  правда,  неаполитанец
проявил готовность спасти тебя, когда  несчастье  постигло  твоего  дядю  из
Флоренции, но ведь дон Камилло Монфорте не  какой-нибудь  гондольер,  и  его
нельзя вознаградить так же, как того, кто выудил со дна безделушку,  упавшую
с гондолы. Ты уже поблагодарила его. Я уверен, что в подобном  случае  этого
вполне достаточно для такой знатной девушки, как ты.
   - Да, я поблагодарила  его,  и  поблагодарила  от  всей  души,  -  горячо
воскликнула Виолетта. - И если я забуду его помощь, то пусть пресвятая Мария
и добрые наши святые покровители забудут меня!
   - Мне кажется, синьора Флоринда, что ваша воспитанница  проводит  слишком
много времени за чтением романов в библиотеке ее покойного отца, вместо того
чтобы читать требник.
   Глаза Виолетты сверкнули, и она обняла свою спутницу, как бы защищая  ее.
Наставница опустила на лицо вуаль, но ничего не ответила.
   -  Синьор  Градениго,  -  сказала  юная  наследница,  -  возможно,  я  не
заслуживаю похвалы своих учителей, но, если ученица ленива, это не их  вина.
К тому же я прошу сейчас за человека, которому обязана жизнью, - это  ли  не
доказательство  того,  что  учение  христианской  церкви  преподавалось  мне
неустанно? Дон Камилло Монфорте давно и безуспешно хлопочет о своем деле,  и
требование его так справедливо, что даже если  бы  не  было  иных  оснований
удовлетворить его, то сами принципы Венецианской республики должны  были  бы
подсказать сенаторам, что промедление опасно.
   - Вероятно, моя воспитанница проводит свой досуг с  докторами  из  Падуи.
Республика имеет свои законы, и ни одна  справедливая  просьба  не  остается
тщетной. Я не осуждаю тебя за чувство благодарности -  оно  достойно  твоего
происхождения и твоего будущего, - и  все  же,  донна  Виолетта,  мы  должны
помнить, как трудно иногда отсеять правду от обмана и хитроумного коварства.
И судья должен прежде всего быть уверен, что его  решение  в  пользу  одного
человека не ущемит законных прав других людей.
   - Но ведь сенаторы попирают его права! Он родился в Неаполе, и потому его
заставляют отказаться от всех владений на родине, а  они  гораздо  больше  и
богаче тех, которых он добивается здесь. Он попусту тратит жизнь и молодость
в погоне за призраком! Вы пользуетесь большим влиянием в сенате, синьор,  и,
если бы вы оказали  ему  поддержку  своим  могущественным  голосом  и  силой
убеждения, дворянину была бы  оказана  справедливость,  а  Венеция,  потеряв
какой-то пустяк, поддержала бы свой престиж, о котором она так заботится!
   - Ты отличный адвокат. Я подумаю, что тут можно сделать, - сказал  синьор
Градениго. Выражение лица его изменилось, мрачная  настороженность  уступила
место ласковой улыбке: он умел придавать лицу нужное выражение в зависимости
от обстоятельств - искусство, приобретенное большой практикой. - Теперь  мне
по долгу судьи следовало бы выслушать самого  неаполитанца,  но  его  услуга
тебе и моя к тебе слабость порукой тому, что ты своего добьешься.
   Донна Виолетта приняла это обещание со светлой  и  простодушной  улыбкой.
Она поцеловала протянутую ей руку  с  таким  жаром,  что  ее  проницательный
опекун снова не на шутку встревожился.
   - Ты слишком очаровательна, чтобы перед  тобой  мог  устоять  даже  такой
искушенный человек, как я, - добавил он. - Молодые и великодушные верят, что
все в жизни должно  складываться  соответственно  их  наивным  желаниям,  не
правда ли, донна Флоринда? Что же  касается  прав  дона  Камилло...  Но  все
равно, раз ты этого хочешь, дело будет рассмотрено с той  беспристрастностью
и слепотой ,  которую  считают
недостатком нашего правосудия.
   - Я всегда думала, что эта аллегория означает: "слепы к  пристрастию,  но
не бесчувственны к правам".
   - Боюсь, что  как  раз  чувство  может  убить  наши  надежды...  Впрочем,
посмотрим. Надеюсь, мой  сын  за  последнее  время  проявил  к  тебе  больше
должного уважения? Я знаю, мальчика не придется  уговаривать  оказать  честь
моей воспитаннице, красивейшей девушке Венеции. Ты уж прими  его  как  друга
ради любви к его отцу.
   Донна Виолетта с подобающей сдержанностью присела в поклоне.
   - Двери моего дворца всегда открыты  для  синьора  Джакомо,  когда  этого
требуют вежливость и приличие, - холодно сказала она. - Сын моего опекуна не
может не быть почетным гостем в моем доме.
   - Я бы  заставил  его  быть  внимательным..,  и  даже  больше..,  мне  бы
хотелось, чтобы он доказал тебе хоть малую долю того  глубокого  уважения...
Впрочем, люди здесь завистливы, донна  Флоринда,  и  у  нас  осторожность  -
высшая добродетель. И если юноша не  так  пылок  и  настойчив,  как  мне  бы
хотелось,  то  поверьте,  это  только  из  боязни   преждевременно   вызвать
подозрительность тех, кто интересуется судьбой нашей воспитанницы.
   Обе женщины поклонились и  плотнее  завернулись  в  свои  мантильи,  явно
собираясь уходить. Донна Виолетта попросила благословения  и,  получив  его,
обменялась с хозяином дома несколькими вежливыми фразами, а затем вместе  со
своей спутницей вернулась в гондолу.
   Синьор Градениго некоторое время молча шагал по кабинету,  в  котором  он
принимал свою воспитанницу. Во всем огромном дворце не было слышно ни звука
тишина и настороженность царили в нем, словно в это жилище прокрались тишина
и настороженность  города.  Наконец  сенатор  увидел  через  открытые  двери
молодого человека, в чертах и манерах которого можно было безошибочно узнать
светского гуляку и кутилу. Он слонялся по комнатам, пока сенатор не приказал
ему подойти.
   - Тебе, как всегда, не повезло, Джакомо, - сказал  сенатор  с  упреком  и
отеческой лаской в голосе. - Донна  Виолетта  удалилась  отсюда  всего  лишь
минуту назад, а тебя не было. Какая-нибудь недостойная  интрижка  с  дочерью
ювелира или, что еще хуже, сделка  с  ее  отцом  отнимает  все  твое  время,
которое можно было бы употребить гораздо лучше и выгоднее.
   - Ты несправедлив ко мне, - ответил юноша, - ни ювелира, ни его дочери  я
сегодня не видел.
   - Это из ряда вон выходящее  событие!  Моя  опека  над  донной  Виолеттой
предоставляет нам очень удобный случай, и я хотел бы знать, Джакомо, удается
ли тебе им воспользоваться и достаточно ли ясно ты  понимаешь  всю  важность
этого моего совета.
   - Будьте спокойны, отец. Тому, кто как я страдает от отсутствия  звонкого
металла, которого у донны Виолетты более чем достаточно,  не  нужно  никаких
напоминаний на этот  счет.  Отказав  мне  в  карманных  деньгах,  вы,  отец,
вынудили меня согласиться на ваш план. Ни один  дурак  во  всей  Венеции  не
вздыхает под окнами своей возлюбленной  красноречивее  меня.  Когда  у  меня
подходящее настроение, я не  пропускаю  ни  одного  удобного  случ