к  хозяину,  очевидно,  теперь
боролось в нем с  острым  нежеланием  выполнять  его  приказ  покорный,  но
нерешительный вид гондольера свидетельствовал о каких-то серьезных  причинах
его замешательства. Но, если дон Камилло и  заметил  выражение  лица  своего
слуги, он ничем этого не показал.
   - Значит, у арки, ведущей во дворец, под Мостом  Вздохов,  -  невозмутимо
добавил он. - И тебе нужно быть там к часу ночи.
   - Мне бы хотелось, синьор, чтобы вы приказали Джорджио и мне отвезти  вас
в Надую.
   - Путь слишком длинен. С чего это ты вздумал утомлять себя?
   - Все потому, синьор, что там, среди лугов, нет ни Дворца Дожей, ни Моста
Вздохов, ни этой собаки Якопо Фронтони.
   - Тебе, видно, не очень хочется  выполнять  это  поручение,  но  ты  ведь
знаешь, что долг преданного слуги - выполнять любые приказания  хозяина.  Ты
родился моим вассалом, Джино Мональди, и, хотя ты с детских лет служишь моим
гондольером в Венеции, твое настоящее место в моих поместьях в Неаполе.
   - Я благодарен за честь, синьор, святой Януарий тому свидетель.  Но  ведь
здесь, на улицах Венеции, не найти ни одного продавца воды, ни одного моряка
на каналах, кто не желал бы этому Якопо провалиться в преисподнюю. Он  гроза
всех молодых любовников, он наводит ужас на всех кредиторов на островах.
   - Вот видишь, глупый болтун, значит, нашелся хоть один из  числа  первых,
кто его не испугался. Ты разыщешь его под Мостом Вздохов, покажешь печать  и
вручишь, как я тебе велел, это письмо.
   - Но разговаривать с этим негодяем - значит потерять  репутацию  честного
человека! Не дальше как вчера Аннина, эта хорошенькая дочка  виноторговца  с
Лидо, говорила, что быть увиденным однажды в обществе Якопо Фронтони так  же
гнусно, как быть схваченным дважды за кражу какой-нибудь старой  веревки  из
Арсенала, как это случилось с Родериго, кузеном ее матери...
   - Я вижу, твои понятия о морали те же, что и на Лидо. Так  не  забудь  же
показать кольцо, а не то он тебе не поверит.
   - Не могли бы вы, ваше сиятельство, заставить меня вместо этого  обрезать
крылья льву или написать картину лучше Тициана ? Мне до смерти не
хочется встречаться с  этим  головорезом.  Если  кто-нибудь  из  гондольеров
увидит, что я разговариваю с этим человеком, даже  влияния  вашей  светлости
окажется недостаточно, чтобы мне получить право участвовать в гонках.
   - Если он задержит тебя, ты терпеливо жди, Джино, а если  он  тебя  сразу
отпустит, быстрее возвращайся  -  я  хочу  поскорее  знать  результат  моего
поручения.
   -  Я  хорошо  знаю,  синьор  дон  Камилло,  что  честь  дворянина   более
чувствительна к позору, чем честь его слуг, и что пятно на  шелковой  мантии
сенатора заметнее, чем грязь на  вельветовой  куртке.  Если  бы  кто-нибудь,
недостойный внимания вашей светлости, посмел оскорбить  вас,  Джорджио  и  я
показали бы, как глубоко  мы  можем  чувствовать  оскорбление  чести  нашего
хозяина но наемник за два, или десять, или лаже сотню цехинов...
   - Благодарю тебя за намек, Джино! Ступай к своей гондоле и ложись  спать,
но прежде попроси Джорджио прийти ко мне в кабинет.
   - Синьор!
   - Ты, кажется, решил не выполнять ни одного моего приказа?
   - Ваше сиятельство желает, чтобы я отправился к Мосту Вздохов пешком,  по
улицам, или по каналам?
   - Возможно, понадобится гондола, ты отправишься водой.
   - Акробат не успеет сделать сальто, как ответ Якопо будет у вас.
   С этим внезапно изменившимся решением гондольер покинул комнату, ибо  вся
нерешительность Джино исчезла в ту минуту, как он понял, что  кто-то  другой
может  выполнить  поручение  хозяина.  Торопливо  спустившись  по   потайной
лестнице и тем минуя вестибюль, где ожидали распоряжений герцога его  слуги,
он прошел по узкому коридорчику дворца во внутренний  двор  и  оттуда  через
черный ход вышел в темный переулок, который вел к ближайшей улице.
   Несмотря на то что благодаря  возросшей  деятельности  людей  и  развитию
средств сообщения Атлантический океан больше уже не служит препятствием даже
для  обычных  развлечений,  все  же  не  многим   случалось   видеть   самим
достопримечательности тех  мест,  которые  весьма  этого  заслуживают  и  по
которым  теперь   так   усердно   пробирался   Джино.   Поэтому   те,   кому
посчастливилось побывать в Италии, извинят  нас  за  краткое,  но,  как  нам
кажется, Необходимое отступление - мы делаем его ради тех, кто не имел этого
счастья.
   Венеция расположена на группе низких, песчаных  островов.  Возможно,  что
земля, лежащая у самого залива, если не вся  огромная  равнина  Ломбардии  в
целом, наносного происхождения. Но каково  бы  ни  было  происхождение  этих
обширных и плодородных земель, причины возникновения  лагун  и  неповторимой
живописности Венеции слишком  очевидны,  чтобы  тут  можно  было  ошибиться.
Несколько потоков, вытекающих из Альпийских долин,  как  раз  в  этом  месте
вносят свою дань Адриатическому морю. Их воды несут с собой размытые  горные
породы. И, когда потоки теряют силу, вливаясь в море, груз этот  оседает  на
дне залива. Со временем под влиянием противодействующих течений, водоворотов
и волн песчинки образовали массивные подводные мели, которые все росли, пока
наконец не поднялись над поверхностью моря в виде островов, которые  в  свою
очередь продолжали увеличиваться благодаря гниющим остаткам  растительности.
На  карте  видно,  что  там,  где   Венецианский   залив   соприкасается   с
Адриатическим морем, он находится в сфере юго-восточного  ветра  -  сирокко.
Возможно, это случайное обстоятельство и является причиной, по  какой  устья
мелких потоков,  несущих  свои  воды  в  лагуны,  имеют  более  определенную
структуру, чем устья большинства рек, сбегающих  с  Альп  и  Апеннин  в  это
мелкое море в других местах.
   Итак, вливаясь в воды какого-либо бассейна, где течения нейтрализуют одно
другое, реки намывают в этом месте отмели или, говоря языком  науки,  банки.
Берега в этих местах подтверждают  правдивость  такой  теории:  каждая  река
имеет свою отмель и свои каналы, которые промываются либо  половодьем,  либо
штормами, либо  приливами  и  отливами.  Постоянное  и  сильное  воздействие
юго-восточных ветров, с одной стороны, и периодические половодья  альпийских
рек - с другой, превратили эту отмель при  входе  в  Венецианские  лагуны  в
непрерывный ряд  длинных,  низких  песчаных  островов,  которые  протянулись
сплошной линией почти поперек горловины залива. Воды рек естественно прорыли
себе несколько каналов, а иначе то, что  теперь  называется  лагуной,  давно
превратилось бы в озеро. Следующее тысячелетие может так  изменить  характер
этой необыкновенной местности, что каналы  превратятся  в  широкие  реки,  а
грязные отмели  -  в  болота  и  обширные  заливные  луга,  какие  и  теперь
встречаются в глубине Италии.
   Низкая песчаная полоса, которая защищает от моря порт Венеции  и  лагуны,
носит название Лидо ди Палестрйно. Эта полоса была искусственно укреплена  и
защищена во  многих  местах,  превратившись  в  искусственный  берег.  Сотня
маленьких  островков,  отстоящих  от  естественного  барьера  на  расстоянии
пушечного выстрела, представляет собой остатки того, что в средние века было
торговым центром Средиземного моря. Искусство соединилось здесь с  природой,
и результат оказался отличный. Даже в наши дни трудно представить себе более
удобную и защищенную гавань, чем Венеция.
   Множество глубоких каналов осталось в неприкосновенности, и город во всех
направлениях пересекают бесчисленные протоки, которые называют каналами, ибо
они по виду похожи на каналы. По берегам этих протоков возвышаются прямо  из
воды стены домов, служащие набережными или  причалами,  так  как  недостаток
места заставляет владельцев  возводить  свои  дома  у  самого  края  канала.
Острова зачастую представляют собой обыкновенные отмели,  которые  время  от
времени обнажаются  и  которые  несут  на  себе  непосильный  груз  дворцов,
церквей, памятников, и кажется иногда,  что  покоренные  человеком  песчаные
отмели стонут под их тяжестью.
   Великое множество каналов и, возможно, стремление использовать как  можно
меньше рабочей силы само подсказало людям, как устроить подъезды с воды.  Но
почти все дома Венеции, выходя фасадом на  канал,  имеют  с  противоположной
стороны сообщение с  внутренними  улицами  города.  В  большинстве  описаний
Венеции допускается ошибка: в них рассказывают о ней как о городе каналов  и
почти совсем не упоминают о ее улицах, а ведь  эти  тихие,  узкие,  мощеные,
удобные и спокойные улицы пересекают все острова  и  соединены  между  собой
бесчисленными мостами. И, хотя там редко можно услышать стук копыт или скрип
колес," все же эти прямые улицы тоже очень важны  для  венецианцев,  которые
пользуются ими в самых различных случаях.
   Джино вышел из дворца потайным ходом и очутился на одной из  таких  улиц.
Он пробирался в толпе, запрудившей улицу, словно угорь,  извивающийся  среди
водорослей лагун. На  многочисленные  приветствия  друзей  он  отвечал  лишь
кивком головы. Годдольер очень спешил и  ни  разу  не  остановился  в  пути.
Наконец он подошел к дверям маленького темного домика, расположенного в  той
части города, где ютилась беднота.  Протискиваясь  среди  бочек,  снастей  и
разного хлама, Джино на ощупь  отыскал  дверь  и,  толкнув  ее,  очутился  в
небольшой  комнате,  свет  в  которую  проникал  только  через  своеобразный
колодец, образованный стенами этого и соседнего домика.
   - Святая Анна, помилуй  меня!  -  воскликнула  бойкая  девица,  в  голосе
которой сквозило и кокетство и удивление.  -  Ты  ли  это,  Джино  Мональди?
Пешком и через потайную дверь! Разве сейчас время для поручений?
   - Ты права, Аннина, час слишком поздний для каких-либо дел к твоему  отцу
и слишком ранний для визита к тебе. Но у меня нет времени ни для дел, ни для
слов. Ради святого Теодора или ради преданного глупца, который если и не раб
тебе, то, уж конечно, твой пес,  принеси  мне  поскорее  ту  куртку,  что  я
надевал, когда мы с тобой ходили на празднество в Фузину.
   - Я ничего не знаю о твоем деле, Джино, и не понимаю,  почему  ты  хочешь
сменить ливрею твоего хозяина на платье  простого  лодочника.  Эти  шелковые
цветы тебе гораздо больше к лицу, чем вытертый бархат.  И  если  я  говорила
тебе обратное, то это только потому, что мы были тогда на празднестве и было
бы неблагодарностью с моей стороны не сказать тебе чего-либо приятного,  тем
более что ты не прочь услышать словечко в похвалу себе.
   - Тише! Тише! Сейчас-то мы не на празднестве и одни, к  тому  же  у  меня
очень важное, неотложное дело. Дай мне куртку, если ты любишь меня!
   Аннина всегда быстро соображала, хотя и не упускала случая поспорить она
тут же бросила куртку на табурет,  стоявший  подле  гондольера,  всем  своим
видом показывая, что у нее признания в любви не вырвешь, даже если застанешь
врасплох.
   - Какая там еще любовь! Вот тебе твоя куртка, Джино. Ты найдешь в кармане
ответ на письмо, за которое я тебя не благодарю, потому что писал его не ты,
а секретарь герцога. Девушкам приходится  быть  очень  осторожными  в  таких
вещах - вдруг поверенный твоих тайн окажется твоим соперником?
   - Каждое слово там настолько верно передает мои чувства, что  сам  дьявол
не смог бы лучше выполнить мое поручение, - пробормотал Джино, снимая с себя
свой цветастый камзол и поспешно облачаясь в простую вельветовую куртку. - А
шапочку, Аннина, и маску?
   - Человек с таким лживым  лицом  не  нуждается  в  кусочке  шелка,  чтобы
обмануть людей, - возразила девушка,  бросая  ему  между  тем  все,  что  он
просил.
   - Ну вот, теперь хорошо! Сам папаша  Баттйста  не  узнал  бы  слугу  дона
Камилло Монфорте в этом платье, а ведь  он  уверяет,  что  может  с  первого
взгляда по запаху отличить грешника от кающегося. Черт возьми! Я готов  даже
навестить того ростовщика, которому ты  заложила  свою  золотую  цепочку,  и
намекнуть ему,  что  его  ожидает,  если  он  будет  настаивать  на  двойных
процентах против условленного.
   - Это было бы по-христиански! Но что же стало бы  тогда  с  твоим  важным
делом, из-за которого ты так спешишь?
   - Ты права, милочка. Долг прежде всего, хотя попугать жадного ростовщика,
может быть, такой же долг любого христианина, как и все  остальное.  Кстати,
гондолы твоего отца все в разгоне?
   - А на чем же ему добираться на Лидо, а моему брату Луиджи - в Фузину,  а
двоим слугам - по обычным делам на острова? И  разве  я  иначе  осталась  бы
одна?
   - Черт возьми! И ни одной лодки на канале?
   - Ты что-то слишком спешишь,  Джино,  теперь,  когда  ты  надел  маску  и
бархатную куртку. Мне не следовало впускать тебя в дом моего отца,  когда  я
здесь одна, и позволить тебе переодеться, чтобы уйти куда-то в такой поздний
час... Ты должен рассказать мне о своем поручении,  чтобы  я  могла  судить,
правильно ли я поступила.
   - Лучше попроси Совет Трехсот показать тебе книгу их  приговоров.  Дай-ка
ключ от двери, милочка, мне надо идти.
   - Не дам, пока не уверюсь, что я не навлеку  немилость  сената  на  моего
отца. Ты знаешь, Джино, что я...
   - Боже мой! Бьют часы на  соборе  Святого  Марка!  Я  опоздаю!  Если  это
случится, ты будешь виновата.
   - Это будет не первая из твоих оплошностей, за которую мне придется  тебя
прощать. Ты не уйдешь до тех пор,  пока  я  не  узнаю,  что  это  за  важное
поручение и зачем тебе понадобились маска и куртка.
   - Ты говоришь со  мной,  как  ревнивая  жена,  а  не  как  рассудительная
девушка, Аннина. Я же сказал тебе, что это  дело  очень  важное  и,  если  я
опоздаю, будет много неприятностей.
   - У кого? Что это за дело? Почему ты сегодня так  спешишь  покинуть  этот
дом, откуда обычно тебя приходится гнать?
   - Разве я не говорил тебе, что это важное  дело  касается  шести  знатных
фамилий и, если я не выполню  его  вовремя,  может  произойти  раздор  между
Флоренцией и республикой Святого Марка!
   - Ничего подобного ты мне не говорил и думаешь, я поверю,  что  ты  посол
Святого Марка? Хоть раз скажи правду! А не то клади назад маску и  куртку  и
надевай ливрею герцога святой Агаты.
   - Ну, раз мы друзья, Аннина, и я вполне  тебе  доверяю,  ты  узнаешь  всю
правду: на колокольне сейчас пробило три  четверти,  так  что  у  меня  есть
минутка, чтобы открыть тебе свой секрет.
   - Ты смотришь в сторону, Джино, и стараешься что-то придумать!
   - Я смотрю в сторону потому, что любовь к тебе, Аннина,  заставляет  меня
забывать свой долг. А ты принимаешь мой стыд и мою скромность за обман!
   - Об этом мы сможем судить лишь тогда, когда ты все расскажешь.
   - Ну, слушай! Ты, конечно, знаешь о том, что случилось с моим хозяином  и
племянницей того самого римского маркиза, который утонул  в  Джудекке  из-за
неосторожности анконца, опрокинувшего гондолу Пьетро, словно у него была  не
фелукка, а правительственная галера?
   - Ну кто на Лидо не слышал  эту  историю  по  крайней  мере  сто  раз  за
последний месяц! Ведь об этом говорят все гондольеры, и каждый на свой лад!
   - Так вот, эта история сегодня ночью, кажется, подходит к  концу.  Боюсь,
что мой хозяин собирается сделать большую глупость!
   - Он хочет жениться?
   - Или еще хуже. Меня послали как можно скорее, и притом тайком,  отыскать
священника.
   Аннина с интересом слушала выдумку гондольера. Однако, видимо хорошо зная
своего поклонника, или из-за своего недоверчивого характера, или  просто  по
привычке, она с сомнением отнеслась к  его  словам,  и  подозрительность  не
оставляла ее.
   - Этот свадебный пир будет для  всех  неожиданностью,  -  сказала  она  в
раздумье. - Хорошо, что приглашенных  немного,  а  то  Совет  Трехсот  может
испортить все дело. В какой монастырь тебя послали?
   - Я должен привести первого  попавшегося,  важно  только,  чтобы  он  был
францисканцем и чтобы сочувствовал влюбленным, которые спешат обвенчаться.
   - Дон Камилло Монфорте, наследник древнего  и  великого  рода,  не  может
жениться так неосторожно! Твой лживый язык пытается  обмануть  меня,  но  ты
отлично знаешь, что это тебе не удастся. Тебя давно бы следовало проучить за
обман! Пока не скажешь всю правду, ты не только не выполнишь свое поручение,
но и останешься моим пленником, потому что мне скучно сидеть одной.
   - Я просто делюсь с тобой моими предположениями. Но  за  последнее  время
дон Камилло так долго держит меня на воде,  что  я  способен  только  спать,
когда хоть ненадолго избавляюсь от весла.
   - Напрасно ты пытаешься обмануть меня, Джино. Твои глаза не умеют  лгать,
хотя язык твой и болтает что попало. Глотни-ка из  этой  вот  чаши  и  смело
облегчи свою совесть, ведь ты мужчина.
   - Мне бы хотелось, - сказал гондольер, осушив чашу,  -  чтобы  твой  отец
познакомился со Стефано Милане. Это капитан фелукки из  Калабрии.  Он  часто
привозит сюда отменные вина своей  страны,  и  он  так  ловок,  что  мог  бы
прокатить бочку красного лакрима-кристи вдоль Бролио и ни один  из  гуляющих
там патрициев но догадался бы об этом. Сейчас он здесь, и, если ты захочешь,
он сможет продать твоему отцу по сходной цене несколько бурдюков.
   - Сомневаюсь, что его вина лучше,  чем  наши  с  виноградников  песчаного
Лидо. Выпей еще глоток говорят, второй вкуснее первого.
   - Если бы ценность вина росла с каждым  глотком,  твой  отец  всякий  раз
огорчался  бы  при  виде  последней  капли.  Нет,  ему   просто   необходимо
познакомиться со Стефано.
   - Но почему не сделать этого сейчас же?  Его  фелукка  в  порту,  как  ты
сказал, и ты можешь проводить его в наш дом через потайную дверь с улицы.
   - Ты забываешь о поручении! Дон Камилло не привык, чтобы  его  приказания
выполнялись во вторую очередь. Черт побери! А жаль, если  кто-нибудь  другой
возьмет у калабрийца вино, которое он хранит под замком.
   - Твое поручение, видно, не минутное дело, а попробовать вино, о  котором
ты говорил, и убедиться в его достоинствах -  на  это  ведь  не  надо  много
времени. Если ты справишься быстро, то можешь сначала идти по  делам  своего
хозяина, а потом в порт разыскивать Стефано. Мне не хотелось бы упустить эту
покупку. Я тоже надену маску, и мы  вместе  пойдем  к  калабрийцу.  Ты  ведь
знаешь, отец вполне доверяет моему суждению в подобных делах.
   Пока Джино, ошеломленный и в то  же  время  восхищенный,  обдумывал  этот
план, ловкая и проворная Анлина быстро переоделась, скрыла лицо под шелковой
маской и,  заперев  дверь  на  ключ,  кивком  головы  предложила  гондольеру
следовать за ней.
   Узкий канал, на который  выходило  жилище  виноторговца,  был  мрачным  и
безлюдным. Неподалеку от дома стояла простенькая гондола, и девушка вошла  в
нее, ничуть не заботясь о том, что думает обо всем этом  Джино.  Слуга  дона
Камилло некоторое время колебался, но, рассудив, что незаметно  улизнуть  от
Аннины на другой лодке, о чем он подумывал, ему не удастся, так как  никакой
другой лодки поблизости не было, он  занял  место  на  корме  и  усердно,  с
привычной готовностью заработал веслом.

Глава 3

   Я заплачу, лишь пощади мне жизнь.
   Шекспир, "Генрих VI"

   Присутствие девушки очень стесняло Джино. У него, как  и  у  всех  людей,
были свои тайные и честолюбивые мечты, но, пожалуй, самым  сильным  из  всех
его желаний, было понравиться дочери виноторговца. К тому же  хитрая  Аннина
угостила его таким крепким и ароматным вином, что теперь  разум  его  был  в
смятении и требовалось время, чтобы он очнулся от этого сладостного забытья.
Лодка плыла уже по Большому каналу и оказалась слишком далеко от того места,
куда послали Джино, когда его рассудок наконец прояснился.  Свежий  вечерний
воздух, быстрая гребля, знакомая суета канала вернули ему рассудительность и
ясность мысли. Когда лодка достигла конца канала, взгляд его  уже  отыскивал
знакомую фелукку калабрийца.
   Хотя былая слава Венеции миновала, торговля города все же еще не п