м
самым между двумя семействами. На дне пропасти между ними найдены лишь
немногие обломки этого филогенетического моста. В переводе на хронологию
его длина -- всего лишь 15 -- 25 тыс. лет. Но на этом-то отрезке и
укладывается почти все таинство дивергенции, породившей людей. Впрочем,
начало его надлежит продвинуть несколько дальше в прошлое: первый пролет
моста кое в чем начинает вырисовываться в гуще поздних палеоантропов. Часть
этих животных, как отмечено выше, уже обладала странностями вплоть до
размазывания пятен красной охры -- пережженной глины или окислов железа
(эта странность -- не "искусство", вспомним, что самец птицы австралийский
атласный беседочник раскрашивает внутренность своей беседки, пользуясь
кусочком предварительно измочаленной коры, -- это чисто этологическое
приспособление для отличения самками партнеров своего вида, исключающее
межвидовое скрещивание). Мы уже знаем, что родовым, всеобщим отличительным
свойством семейства гоминид, постепенно отходившего от троглодитид поэтому
мосту, или черешку, является вторая сигнальная система. Следовательно, для
всех представителей этой "переходной" группы может быть характерной
выраженность разных компонентов, из которых вторая сигнальная система
сложится в дальнейшем, однако пока в разрозненном виде еще не дающих
устойчивой и жизнеспособной функции и структуры. Может быть, иные из этих
компонентов выгодны одним особям и одновременно гибельны для других или
выгодны особи в данный момент и гибельны в другой.

[Image]

Таблица 1. Сводная таблица по материалам В.И. Кочетковой (все цифры в мм,
кроме двух последних строк; величины средние, в скобках -- минимум и
максимум; условные обозначения см. по схеме мозга)

--- Table start-------------------------------------------------------------
|

П о н г и д ы |

Троглодитиды |

Гоминиды |
----------------------------------------------------------------------------

|

Шимпанзе |

Австралопитек |

Археоантропы |

Палеоантропы |

Ископаемые неоантропы |

Современные люди |
----------------------------------------------------------------------------

Тотальный продольный размер |

106 (104-109) |

125 |

153,7 (145-159) |

174,7 (163-182) |

186.3 (176-196) |

167,1 (150-183) |
----------------------------------------------------------------------------

Лобная доля |

Верхний продольный диаметр fm - R |

81,3 (78-86) |

92,0 |

110,0 (98-118) |

128,7 (123-139) |

135,3 (98-147) |

129,4 (116-143) |
----------------------------------------------------------------------------

|

Нижний продольный диаметр fm - Sy |

33,6 (31-35) |

- |

55,5 (51-60) |

61,4 (58-65) |

55,0 (46-60) |

49,0 (43-57) |
----------------------------------------------------------------------------

|

Дуга нижнего лобного края fm - Sy |

56.3 (52-63) |

- |

70,9 (61-79) |

83,8 (75-91) |

74,0 (71-76) |

70,2 (58-87) |
----------------------------------------------------------------------------

|

Дуга латериального бугра fx - Sy |

28,0 (22-34) |

|

41.5 (35-50) |

52.9 (46-58) |

44,4 (39-50) |

43,8 (41-47) |
----------------------------------------------------------------------------

|

Максимальный широтный размер р - р |

69,3 (66-75) |

- |

89,0 (81-93) |

108,1 (103-115) |

108,0 (102-113) |

104,4 (89-126) |
----------------------------------------------------------------------------

Теменная доля |

Верхняя |

Продольный диаметр R-1

Высотный диаметр калотты h - h ' |

31.3 (26-36)

48,0 (44-51) |

35,0

54,7 |

48,0 (48-51)

66,0 (61-69) |

57,5 (52-64)

77,7 (72-82) |

67,9 (60-76)

76,6 (68-90) |

65,8 (51-77)

85,9 (72-97) |
----------------------------------------------------------------------------

|

Нижняя |

Продольный диаметр Rт -1т

Поперечный диаметр smg - smg |

40,3 (33-57)

71 (61-80) |

49,0 |

67,7 (65-70)

103,3 (94-112) |

82,3 (74-91)

118.9 (104-132) |

95,1 (87-101)

116.5 (101-140) |

88,1 (79-101)

124,1 (108-152) |
----------------------------------------------------------------------------

Височная доля |

Продольный диаметр t-tp

Поперечный диаметр eu - еu

Высотный диаметр Sy -- ti

Высотный диаметр Sy'-to

Высотный диаметр tm - Sym |

62,6 (61-65)

88,0 (86-89)

23,3 (21-25)

32,6 (31-34) 2

3,3 (21-23) |

66,0 |

73,5 (73-74)

123,3 (118-129)

34,0 (28-40)

33,5 (33-34)

32,0 (29-35) |

86,6 (78-94)

136,3 (116-146)

39,2 (34-46)

42.2 (36-46)

36,2 (32-41) |

92,5 (90-95)

136,3 (126-146)

47,0 (43-51)

51,0 (46-5S)

37,4 (33-42) |

90,4 (76-100)

132.2 (117-158)

42,7 (33-51)

46.2 (38-54)

42,0 (36-51) |
----------------------------------------------------------------------------

Затылочная доля |

Продольный диаметр 1m - om

Высотный диаметр 1-1' |

38,6 (35-41)

25,0 (22-27) |

38,0

37,0 |

42,3 (38-47)

44.0 (38-50) |

44,9 (39-50)

50,9 (44-59) |

42,9 (35-55)

50,6 (37-56) |

38,0 (29-52)

47,9 (39-54) |
----------------------------------------------------------------------------

|

Степень нависания затылка над мозжечком (в относительных величинах) |

3,5 (2,9-3,8) |

|

6.8 (6.3-7.3) |

10,9 (9.3-13,5) |

8,9 (5,6-13,5) |

5,4 (2,9-9,5) |
----------------------------------------------------------------------------

|

То же (в баллах) |

0,7 (0.6-0,8) |

- |

1.4 (1,3-1,5) |

2,1 (1,6-2.7) |

1,8 (1,2-2,7) |

1,1 (0,6-1.9) |
--- Table end---------------------------------------------------------------

Таким амбивалентным компонентом могла быть описанная нами выше
нейрофизиологическая (если угодно, палеоневрологическая) функция
интердикции или надстраивающаяся над нею функция суггестии. Ведь пока эта
последняя не породит из себя функцию контрсуггестии, хотя бы в ее
зародышевых проявлениях, не может еще быть сколько-нибудь стойкой
биологической или социальной системы. Интердикция, суггестия -- это мощные
факторы межиндивидуальных воздействий, но и порождающие, и снова
разрушающие сами себя. Вот все эти преобразования от уровня интердикции до
порога контрсуггестии, все эти чрезвычайно сложные и далеко еще не
выясненные палеоневрологические трансформации и приходятся в основном на
филогенетический интервал, о котором идет речь. Эти преобразования,
вероятно, составят предмет долгих будущих исследований. Хорошо уже то, что
мы можем указать и хронологические рубежи, в которые они вписываются, и их
главное направление. Кончилось время, когда внимание палеоантропологов было
роздано более или менее равномерно костным останкам наших двуногих предков,
находимым на геологических глубинах до двух с лишним (или до четырех?)
миллионов лет давности. Даже тем научно значимее представлялись эти
останки, чем они залегали глубже, чем были древнее. Конечно, мы будем
заниматься ими и впредь, так же как и ископаемыми высшими обезьянами, но
проблема антропогенеза в точном и узком смысле теперь сфокусировалась на
сравнительно недолгом интервале времени, но крайне насыщенном. Отныне
надолго "загадка человека" будет всасываться в эту небольшую воронку -- в
неисчерпаемо сложную тему дивергенции палеоантропов и неоантропов.

Каковы же наши опорные знания сегодня о фактах, имевших место в этом
интервале? К фактам, касающимся трансформации черепа и мозга и
свидетельствующим о генезисе второй сигнальной системы, мы обратимся в
последней главе. Сейчас существенна общая констатация: на протяжении этого
отрезка макроморфология мозга еще менялась, позже -- не менялась. А пока
отметим лишь некоторые точно установленные факты более внешнего порядка.

В этом интервале в числе остатков жизнедеятельности наших ископаемых
предков появляются сначала краски, в конце -- изображения. Но как
мустьерское использование охры для пятен на камнях, для отпечатков пятерни,
так же и ориньякско-солютрейские насечки и полоски, графические и
скульптурные изображения животных и людей, -- все это не имеет ни малейшего
отношения к категориям эстетики и отвечает столь ранним ступеням подготовки
специфической человеческой психики, что эти явления должны быть поставлены
в порядке эволюции у самых истоков возникновения речи. И все-таки тут
налицо нечто высоко специфичное для становления человека: если и мыслимо
животное, которое применяет элементарную окраску, то ни одно животное не
создает изображения чего-либо.

Кроме того, есть и еще один совершенно специфический факт, который мы можем
локализовать в данном хронологическом интервале: расселение ранних
неоантропов по обширной ойкумене, чуть ли не по всей пригодной к обитанию
территории нашей планеты, включая Америку, Австралию, Океанию. Эта
дисперсия человечества по материкам и архипелагам земного шара, если
сравнить ее с темпами расселения любого другого биологического вида, по
своей стремительности может быть уподоблена взрыву. За эти полтора-два
десятка тысячелетий кроманьонцы преодолели такие экологические перепады,
такие водные и прочие препятствия, каких ни один вид животных вообще
никогда не мог преодолеть.

Нельзя свести это рассеяние людей по планете к тому, что им не доставало
кормовой базы на прежних местах: ведь другие виды животных остались и
питаются на своих древних ареалах нередко и до наших дней -- корма хватает.
Нельзя сказать, что люди в верхнем плейстоцене расселялись из худших
географических условий в лучшие, -- факты показывают, что имело место и
противоположное . Им не стало "тесно" в хозяйственном смысле, ибо их общая
численность тогда была невелика.

Но им стало, несомненно, тесно в смысле трудности сосуществования с себе
подобными. Старались ли они отселиться в особенности от палеоантропов,
которые биологически утилизировали их в свою пользу, опираясь на мощный и
неодолимый нейрофизиологический аппарат интердикции? Или они бежали от
соседства с теми популяциями неоантропов, которые сами не боролись с
указанным фактором, но уже развили в себе более высокий
нейрофизиологический аппарат суггестии, перекладывавший тяготы на часть
своей или окрестной популяции? Вероятно, и палеоантропы, и эти суггесторы
пытались понемногу географически перемещаться вслед за такими
беглецами-переселенцами. Но остается очень убедительным вывод современного
расоведения: американские неоантропы-монголоиды (индейцы) по своему
антропологическому типу древнее современных азиатских, т. е. откочевали из
Азии в Америку до сколько-нибудь плотного заселения Азии, а из американских
южноамериканские древнее североамериканских; австралийские аборигены
представляют особенно древний тип неоантропов, т. е. переселились сюда в
весьма раннюю пору формирования неоантропов. Из этих фактов умозаключение
однозначно: на самые далекие края пригодного к обитанию мира неоантропы
отселились особенно рано в эпоху дивергенции с палеоантропами. А судя по
тому, что расселение ранних неоантропов происходило в особенности по водным
путям -- не только по великим рекам, но и по океанским течениям, на
бревнах, -- люди искали отрыва сразу на большие дистанции, передвигались
они при этом, конечно, поодиночке или очень небольшими группами.

Но вот процесс разбрасывания то в том, то в ином направлении достигает
такого предела, когда по природным причинам простое взаимное отталкивание
оказывается уже далее невозможным. Достигнуты ландшафтные экстремальные
условия, или океан останавливает перемещение дальше вперед. Но торможение
может быть и иного рода: настигают новые волны человеческой миграции,
отрываться все труднее. И вот рано или поздно в разных местах не в одно и
то же время, но в общем повсюду приходит пора нового качества: взаимного
наслаивания мигрирующих популяций неоантропов, откуда проистекают попытки
обратного, встречного переселения. Теперь люди все чаще перемещаются не в
вовсе необжитую среду, а в среду, где уже есть другие люди, пусть и редкие,
где земли, растительности и живности хватает, но где необходимо как-то
пребывать среди соседей. Иссякает отлив, начинается прилив. Люди
возвращаются к людям. Или -- что равнозначно -- они уже не отселяются, они
остаются среди людей.

Вот этот второй, обратный вал перемещений неоантропов и есть уже не просто
история их взаимного избегания или избегания ими палеоантропов, но начало
истории человечества.

Конечно, на деле первый вал и второй не были строго разделены во времени:
первый в одних географических областях еще продолжался, когда в других
началось и зашло далеко встречное или обратное движение. Земля начала
покрываться антропосферой: соприкасающимися друг с другом, но разделенными
друг от друга первобытными образованиями. Земной шар перестал быть открытым
для неограниченных перемещений. Его поверхность стала уже не только
физической или биогеографической картой, но картой этногеографической, а
много позже и политико-географической.

Единственное, что нас здесь касается в характеристике этих образований: они
в общем всегда эндогамны. Этнос или другой тип объединения людей служит
препятствием (иногда это -- строгая норма, иногда -- обычай, иногда --
статистическая реальность) для брачно-половых связей с чужими. В таком
трансформированном виде воспроизвелась внутри мира неоантропов
биологическая инерция предшествовавшей дивергенции неоантропов с
палеоантропами. Ведь несомненно, что к главнейшим механизмам дивергенции
принадлежало избегание скрещивания (как показала этология, инстинкты,
препятствующие скрещиванию, многообразны, даже у самцов и самок одного и
того же вида они образуются на разной основе). Таким образом, эндогамия,
разделившая мир неоантропов на взаимно обособленные ячейки, сделавшая его
сетью этносов, была наследием дивергенции, как бы возведенным в степень,
получившим совершенно новую функцию.

Примечания

Глава 7. Генезис речи-мышления: суггестия и дипластия

I. Труд, производство, общество

Анализ человеческого труда был дан Марксом в соответствующем разделе
"Капитала", который так и называется -- "Процесс труда". Маркс различает в
процессе труда три его "простых момента", т. е. три составляющих его
компонента: 1) целенаправленная деятельность, или самый труд, 2) предмет
труда, 3) средства труда. Каждый из этих трех элементов подвергнут
глубокому рассмотрению; в частности, "средства труда" отнюдь не сводятся к
орудиям труда, а подвергнуты анализу во всей полноте.

Получатся совершенно различные смыслы в зависимости от того, на котором из
этих элементов сделать мысленный акцент. Если на том, который Маркс не
случайно поставил на первое место как "самый труд" и определил, как мы
помним, весьма важными психологическими отличительными чертами, перед нами
выступит специально человеческий труд в его неповторимой особенности. Если
же, отвлекаясь от первого элемента, акцент сделаем на третьем, мы получим
понятие не только человеческого труда. Выбор акцента и тем самым содержания
понятия "труд" зависит, во-первых, от стоящей перед нами логической задачи
-- рассмотреть человека в его отличии от всех других животных или в его
относительной общности с некоторыми видами животных, во-вторых, от степени
господства над нашим мышлением привычек робинзонады, когда мы теоретизируем
о людях. Если мы имеем перед глазами только взаимодействие между организмом
человека и окружающей средой, только обмен веществ между ними -- это
робинзонада. В поле зрения находится индивид и те орудия, которые он
изготовил и использует для воздействия на среду. К сожалению, этой
робинзонаде подчинены рассуждения иных видных антропологов и археологов
(см., например, в сборнике "У истоков человечества" статьи С. А. Семенова,
В. И. Кочетковой); в той или иной мере едва ли не все археологи,
занимающиеся палеолитом, остаются тоже в схеме "особь -- среда", лишь
отчасти разбавляя ее "коллективными облавами", о которых они почти ничего
конкретного сказать не могут. Точнее эту схему следовало бы изобразить как
трехчленную: "индивид -- орудие -- среда", причем акцент делается на
орудии, ибо, собственно, только о нем или, вернее, лишь об одном варианте
-- каменном орудии -- археологи имеют ясные и точные знания. Легко за ними
воображать индивида, который сам по себе, как Робинзон, мастерит их и
употребляет. Но, по Марксу, "человек по своей природе есть животное
общественное". В определении труда, специфичного только для человека,
незримо присутствует общение людей, общественное начало: оно выражено в
присутствии "внешнего" фактора, действующего "как закон" по отношению к
этому процессу обмена веществ между организмом и средой с помощью того или
иного орудия. Этот подлинно социальный фактор -- целенаправленность,
целеполагание; даже если последнее выступает не в обнаженной форме
социального заказа или приказа, а во вполне интериоризованной форме
намерения, замысла, все равно цель, подчиняющая процесс труда, -- это
продукт принадлежности человека к общественной среде и его предшествовавших
коммуникаций с нею.

Итак, данное Марксом расчленение и определение процесса труда таит в себе
возможность двух разных понятий. Оба они в определенных контекстах
правомерны. Энгельс в своих работах о древнейших моментах предыстории
человека и о его дальнейшем развитии говорит о труде в обоих значениях
этого термина в зависимости от рассматриваемого вопроса. С одной стороны,
труд анализируется им как фактор превращения обезьяны в человека;
следовательно, труд выступает здесь как свойство, присущее некоторой части
"обезьян" (высших человекообразных приматов), иными словами, не людям, и на
протяжении сотен тысяч лет подготавливавшее их преобразование в людей. В
этом случае перед нами то понятие, которое возникает при логическом акценте
на третий из "простых моментов" труда, перечисленных Марксом. Это понятие
концентрировано вокруг применяемых средств труда. "Труд начинается с
изготовления орудий", -- говорит Энгельс. Но когда Энгельс в другом месте
говорит о труде как признаке, отличающем человека на протяжении всей его
истории от животных, здесь за тем же термином стоит другое понятие. Можно
сказать, что в этом контексте труд начинается с появления того, что, по
Марксу, отличает самого плохого архитектора от самой лучшей пчелы (или
любого другого животного из числа создающих орудия), -- с появления
"идеального", т. е. предвосхищаемого в голове и служащего планом трудовых
действий, будущего результата.

Необходимо согласиться, что слово "труд" берется в двух разных значениях,
хотя и связанных между собой наличием некоторого общего признака. Есть две
формы труда, два смысла слова "труд" -- инстинктивный и сознательный труд.
Диалектика отношений того и другого, перехода одного в другое -- очень
серьезная задача. Но прежде всего надо уметь их различать.

В I томе "Капитала", где Маркс дает изложение всей теории труда, он
противопоставляет труд в его развитой форме, изучаемой в "Капитале", труду
в его древнейших, первоначальных формах: "Мы не будем рассматривать здесь
первых животнообразных инстинктивных форм труда. Состояние общества, когда
рабочий выступает на товарном рынке как продавец своей собственной рабочей
силы, и то его уходящее в глубь первобытных времен состояние, когда
человеческий труд еще не освободился от своей примитивной, инстинктивной
формы, разделено огромным интервалом. Мы предполагаем (в "Капитале". -- Б.
П.) труд в такой форме, в которой он составляет исключительное достояние
человека" . Дальше следует знаменитое противопоставление пчелы и
архитектора.

В этом классическом анализе труда речь идет по сути о том же, что и у
Ленина. В. И. Ленин писал: "В действительности "зоологический
индивидуализм" обуздала не идея бога, обуздало его и первобытное стадо и
первобытная коммуна" . Понятие "инстинктивный" относится именно к
"первобытному" времени, понятие "животно-образный" аналогично ленинскому
слову "стадо". Труд в своей "примитивной, инстинктивной