мы касается далеко не только переходов к
гипнотическому или естественному сну (и обратно), не только "трудных
состояний" нервной системы типа конфликта возбуждения с торможением,
стойкого срыва нормальных реакций на длительный срок. Нет, или же "трудным
состоянием" придется называть всякую новую дифференцировку, ибо во время
нее обычно наблюдаются неадекватные рефлексы, а неадекватные
рефлексы--продукт и симптом ультрапарадоксального состояния. Этот симптом
наблюдается и при резком разрешении или прекращении цепного рефлекса. Он же
наблюдается и в опытах по обычной условнорефлекторной методике в паузах
между предъявлениями животному тех или иных условных раздражителей -- в
"межсигнальных паузах".

Во всех этих ситуациях ультрапарадоксальное состояние, переставляя знаки,
делая возбужденный центр -- тормозимым и наоборот, выносит как на ладони
для нашего взгляда ту деятельность, которая только что была глубоко
подавлена--центр которой только что выполнял в мозге работу тормозной
доминанты. Под этим углом зрения получают достаточное физиологическое
объяснение все те экспериментальные примеры, которые приведены в начале
главы, как и неисчислимые подобные.

Нашему изложению сопутствовал опыт П. С. Купалова. Пищевая деятельность
заменилась в ультрапарадоксальном состоянии неадекватной чесательной
(отряхивательной) деятельностью. Здесь остается добавить два примечания к
этому примеру. 1. Было высказано предположение (Ю. А. Васильев), что
чесательная деятельность выступила здесь на сцену не только по принципу
ультрапарадоксального состояния, но и по принципу парадоксального
состояния: на коже собаки всегда есть слабые чесательные раздражители,
которые теперь заняли место сильных пищевых. Однако все же навряд ли они
--самые слабые ив наличных во всех анализаторах и во всех частях организма,
а в таком случае механизм парадоксальной стадии отнюдь не отвечает на
вопрос, почему же именно кожно-чесательные, а не какие-либо иные наличные
очень слабые раздражители пресекли пищевое поведение. Ответ на этот вопрос,
напротив, дает тезис, что чесательный центр (разумеется, констелляция
центров) служил тормозной доминантой для пищевого поведения, т. е. что
замена произошла по механизму ультрапарадоксального состояния. В самом
деле, в других случаях пищевое поведение бывает пресечено взмахиванием
лапами, зеванием или некоторыми другими действиями, для которых трудно
вообразить наличие даже слабых адекватных раздражений. 2. Вспомним, что
когда экспериментаторы стали подкреплять у собаки этот отряхивательный
неадекватный рефлекс, на некотором этапе они наблюдали, как им казалось,
его осложнение, которое они и постарались угасить: они думали, что те же
кожно-чесательные раздражители заставили собаку закидывать лany за шею,
чтобы ее почесать, причудливо валиться на пол. Должно быть предложено
другое объяснение. Как только чесательный центр (точнее--отряхивательный)
перестал годиться для роли тормозной доминанты, противостоящей пищевому
поведению, так как отряхивание стало получать пищевое подкрепление, тотчас
необходимо на эту роль тормозного антагониста пищевому доведению включился
центр другого поведения, в данном случае особо причудливый, т. е. не
рискующий оказаться в констелляции центров пищевого поведения. Поскольку
пищевое подкрепление отряхивательного движения было для данного организма
делом новым, непривычным, естественно возникали дифференцировочные
трудности-- они-то и выразились в ультрапарадоксальных состояниях,
выбросивших на поверхность эту новообразованную (но филогенетически
заложенную в депо возможных движений, т. е. некогда служившую
целесообразным движениям у каких-либо предков собаки) тормозную
доминанту--закидывание лапы за шею с катанием по полу. Экспериментаторы не
оценили этого интересного развития опыта и искусственно усекли его.

Как уже было сказано, автор этих строк в своих опытах шел несколько дальше,
исходя из тех представлений, которые выше изложены. Их можно
проиллюстрировать на простейших опытах с собакой лайкой Шерхан в 1958--
1959 гг. Большой серией сочетаний была установлена связь определенного
звука (удар по звонкому металлическому предмету) с последующей дачей пищи,
затем этот сигнал стал то подкрепляться, то нет, чтобы создать столкновение
положительной пищевой и тормозной пищевой реакции и в условиях неразрешимой
дифференцировки посмотреть, какое же действие ультрапарадоксальное
состояние будет превращать из тормозной доминанты в положительную форму, т.
е. выносить на поверхность. Оказалось, это--облизывание. Движение языка,
облизывающего края рта, мы часто некритически относим к элементам пищевой
деятельности--к отыскиванию языком приставших частиц пищи. На самом деле
оно относится скорее к умыванию, очищению и поэтому говорит о прекращении
пищевой деятельности, следовательно, вполне может играть по отношению к ней
роль антидеятельности. (Проскакивание умывания и облизывания в
затруднительные моменты пищепоисковой деятельности я многократно наблюдал в
лаборатории на белых крысах.) Вот это действие--облизывание--и выступило в
поведении Шерхана в моменты ультрапарадоксальной "перестановки знаков".
Дальше я стал подкреплять это действие пищей и, следовательно, лишил его
функции тормозной доминанты. Шерхан научился "добывать" пищу облиэыванием,
а прежний сигнал я отменил. Потом я задал Шерхану сложную задачу на
дифференцировку: подкреплялось пищей только то облизывание, которому
предшествовала вспышка лампочки, но эта фаза эксперимента уже не касается
рассматриваемого здесь вопроса.

По аналогии можно прокомментировать и описанные в начале главы опыты с
собакой Лаской. Сначала благодаря созданию неразрешимой дифференцировки
ультрапарадоксальное состояние показало, что роль тормозной доминанты к
поисково-выделительным действиям организма играло движение передней
конечности по носу;

затем, когда оно было лишено этой роли, последняя перешла, как показало
ультрапарадоксальное состояние, к иному движению--перекрестному взмаху
передними конечностями, сидя на заду; затем, когда и это движение было
лишено роли тормозной доминанты, от него отдифференцировалось и приняло эту
роль -- как опять-таки показало ультрапарадоксальное состояние--движение,
аналогичное для передних конечностей, но существенно иное для остального
тела: стоя на задних конечностях.

Припомним и опыты с гамадрилом Зирабом. Вызвав у него ультрапарадоксальное
состояние, я узнал по неадекватному рефлексу, что роль тормозной доминанты
в отношении пищевых действий играло рассматривание руки, в частности
ладони; после переключения этого движения в комплекс пищевых действий новое
ультрапарадоксальное состояние показало, что теперь тормозной доминантой
для последних стало совсем другое движение, напоминающее рвотное, но с
высовыванием языка.

Вот аналогичные примеры из материалов лаборатории имени А. А. Ухтомского.
И. А. Ветюков на пяти собаках, применяя условные раздражители без
подкрепления, вызывал неадекватные реакции: крайне учащенное Дыхание, отказ
от еды, отрыжки со спазмами брюшных мышц, рвоту, функциональное
расстройство координации движений, выражавшееся в резкой экстензии в
передних конечностях с одновременным ослаблением тонуса в задних . Нетрудно
прокомментировать эти факты по аналогии с предыдущими.

Все это--не более, чем частные примеры. Их можно было бы привести огромное
множество из опубликованных в физиологической литературе протоколов
экспериментов разных авторов. Но здесь достаточно будет упомянуть еще лишь
несколько примеров из исследования С. Д. Каминского, выполненного на
объектах наиболее близких к человеку--на обезьянах, хоть и низших (в
сопоставлении с собаками и крысами), и посвященного проблеме, тесно
примыкающей к нашей теме,--нервным срывам, экспериментальным неврозам .

В целом С. Д. Каминский установил, что невроз в высшей степени несвойствен
обезьянам: из всех подопытных только у двух удалось вызвать более или менее
классическую картину, остальные же проявили такую высокую нейродинамическую
лабильность, что все провоцирующие приемы оказались недостаточными. Однако
явления ультрапарадоксального состояния и неадекватные рефлексы широко
обнаружились в условиях трудных и сверхтрудных дифференцировок, в частности
при большом продлении дифференцировочного (тормозного) сигнала. Впрочем,
неадекватные рефлексы налицо во всем ходе опытов, но экспериментатор обычно
не фиксирует на них внимания, объясняет их "отвлекающими" факторами:
обезьяна щупает руками двери камеры, царапает стену, манипулирует с
окружающими предметами; макак-лапундер Тоби, весьма возбудимый, редко сидел
на месте, постоянно двигался, бегал по камере, и это, по мнению автора,
нередко затормаживало при применении условного раздражителя адекватный
рефлекс или затягивало его латентный период . Точно так же двигательное
возбуждение, беганье по камере во время выработки днфференцировочного
торможения наблюдалось у павиана-анубиса Пашки, у самки павиана-чакма Тани.
У последних двух, кроме того, в периоды возбуждения наблюдалось
раскачивание: у Пашки в форме ритмического сгибания и разгибания головы и
туловища, у Тани--ритмического раскачивания туловища вперед и назад. А у
макака-резуса Малыша дифференцировочное торможение сопровождалось
агрессивной реакцией на свое отражение в зеркале . Отмечается также
"обыскивание", "облизывание" и т. п.

С. Д. Каминский называет все это "интересным явлением" и вслед за В. Я.
Кряжевым приписывает этому явлению "компенсаторный" характер.
"Дифференцировочное торможение у обезьян вызывает по принципу положительной
индукции (?) противоположный (?) вид нервной деятельности в форме
"переключения", по-видимому, компенсаторного характера".
"Дифференцировочное торможение у обезьян" сопровождается различными формами
двигательного возбуждения компенсаторного характера как выражение (?)
трудности, испытываемой животным в процессе выработки дифференцировки. Это
обстоятельство облегчает (?) обезьянам, в особенности возбудимым,
возможность справляться с поставленной задачей при продлении
дифференцировочного раздражителя на длительный срок.

В начале этой главы уже сказано о неудовлетворительности понятия
"компенсаторные реакции", оно ничего не объясняет, ибо реакции эти
решительно ничего не компенсируют, т. е. не возмещают.

Расставленные мною в тексте цитат вопросительные знаки фиксируют отсутствие
какой-либо ясной теории, объясняющей, "интересное явление". Приведенное
рассуждение носит не столько физиологический, сколько психологический
характер ("выражение трудности", "облегчает возможность справляться"), а в
плане физиологии лишь ставит загадку "противоположного" вида нервной
деятельности, которую навряд ли что-нибудь может разгадать, кроме принципа
тормозной доминанты. Соответственно надо было бы видеть в перечисленных
явлениях не отвлекающие факторы, а проявления ультрапарадоксальных
состояний.

Такого же комментария заслуживает и рассуждение С. Д. Каминского в другом
месте: "Обезьяна при действии тормозного условного раздражителя вставала со
своего обычного места у люка возле дверей, начинала ходить по камере, но к
отверстию кормушки не подходила. Здесь снова наблюдалось интересное явление
(!), закономерное для всех обезьян,--переключение (?) тормозного процесса в
момент действия условного раздражителя на разные виды нервной деятельности
(движение по камере, почесывание и т. д.). Подобного рода реакции как бы
компенсируют трудность(?), испытываемую возбудимой обезьяной, когда
предъявляется задача тормозить двигательную реакцию" . Спросим снова: что
значит "переключение тормозного процесса", в каком смысле неадекватная
реакция "компенсирует трудность", если не перевести все это на язык
принципа тормозной доминанты, обнаруживающей себя в момент
ультрапарадоксального состояния?

Протокольные данные опытов Каминского вполне поддаются расшифровке с этой
позиции. Так, Пашка при продлении тормозного раздражителя ерзает на месте,
раскачивается, гримасничает, делает "сердитые глаза", кричит, движется по
камере, стремясь уйти через дверь --тут перемежаются обратные действия по
отношению и к пищевому (подойти к кормушке, взять пищу), и к выжидательному
(неподвижно сидеть) поведению, а может быть, и по отношению к еще каким-то
компонентам поведенческой ситуации. Тоби при трудной переделке сигнального
значения раздражителей на обратные зевает. Макак-лапундер Лоби при подобных
трудных условиях то сидит "скорчившись", опустив голову, то агрессивен .
Он--одна из немногих подопытных обезьян, у которых удалось вызвать
настоящий нервный срыв с нарушением всех адекватных рефлексов . При
тормозном раздражителе обезьяна вертелась волчком, стремглав носилась,
прыгала на стены, а на положительный раздражитель отмечалась самая прямая,
"совершенная" обратная реакция--яркий негативизм, выражавшийся в том, что
она садилась спиной к кормушке. При попытках выработки положительных
рефлексов на новые раздражители наблюдалась неадекватная реакция движения к
двери . Другой экспериментальный невроз был достигнут на самке Тане. У нее
ультрапарадоксальное состояние было спровоцировано значительными дозами
бромистого натрия. У обезьяны развилась стойкая оборонительная реакция на
кормушку: при выдвигании кормушки с едой обезьяна приближается медленно, с
опаской, осторожно, готовая каждое мгновение бежать, всматривается,
принимает угрожающие, агрессивные позы, уходит обратно к люку или лишь с
большим опозданием и рывком берет пищу. Эта реакция носит навязчивый,
застойный характер .

Каминский анализирует данный последний феномен словами, напоминающими о
механизме доминанты: "По своему физиологическому механизму это есть
проявление патологического очага возбуждения, привлекающего к себе любые
раздражения. Этот очаг как бы подкрепляется ими, проявляется при действии
любого раздражения, падающего на нервные клетки, чем и объясняется
стереотипное повторение этого симптома даже при замене старых раздражителей
новыми и в периоды, когда остальные симптомы временно исчезли" .

Заметим, что настоящий нервный срыв, "невроз" отличается от быстротечных
неадекватных реакций, собственно, только - прибавлением одного компонента
-- инертности, того компонента, который А. А. Ухтомский считал необходимым
признаком доминанты (адекватной, положительной). У обезьян, как показали
опыты С. Д. Каминского, ультрапарадоксальное состояние крайне редко
обретает эту инертность, т. е. превращается в невротическое состояние.
Примеры Лоби и Тани показывают, что экспериментальный невроз достижим, но в
общем высшая нервная деятельность обезьян характеризуется высокой степенью
приспособленности к тем трудным задачам, которые у других животных вызывают
нервные срывы . Отсюда напрашивается предположение, что у более близких
эволюционных предков человека эта способность преодолевать переход
ультрапарадоксальных состояний в инертную форму, т. е. способность
динамично решать соответствующие нервные задачи, была еще значительно
сильнее, чем у низших обезьян.

"Анализ особенностей нервных срывов и их течения у животных, стоящих на
различных ступенях эволюционной лестницы, -- пишет Каминский, -- должны
помочь нам приблизиться к пониманию физиологической сущности неврозов у
людей" . Полно, только ли неврозов? Нет, анализ механизма неадекватных
рефлексов (минус инертность) приближает нас к пониманию физиологической
сущности величайшего достояния человека--второй сигнальной системы. Однако
для этого надо будет в дальнейшем рассмотреть их роль в общении между
индивидами. Пока согласимся с Каминским: анализ нервных трудностей у
обезьян остается не полным, не рисует полной меры напряжения и срывов, пока
в качестве раздражителей не привлечены звуки криков самки или детеныша или
сигналов опасности для стада. Во внеопытной обстановке было неоднократно
замечено, что наиболее бурную реакцию, а следовательно, наибольшее
напряжение нервных процессов у обезьян вызывали именно биологически им
адекватные раздражители, особенно раздражители взаимной сигнализации .

Но мы еще не подошли к этому продолжению темы. Задачей настоящего раздела
было только показать решающую роль ультрапарадоксальной функции для
внешнего проявления, для активизации действий, служивших тормозной
доминантой для других действий. Тот же Каминский писал, что неадекватная
двигательная реакция в опытах "особенно отчетливо выявлялась на фоне
ультрапарадоксальной фазы и не была выражена в столь сильной степени в
опытные дни, когда фазовые состояния отсутствовали или были слабо
представлены" . Тут требует корректива только слово "фон", ибо
ультрапарадоксальное состояние есть активный нервный акт, превращающий
тормозную доминанту в неадекватный рефлекс.

В 1941 г. один из прежних сотрудников И. П. Павлова, Г. В. Скипин,
опубликовал сообщение, которое могло бы стать поворотным пунктом в
понимании этой роли ультрапарадоксального состояния. Ссылаясь на принцип
реципрокной иннервации в центральной нервной системе, разработанный
Введенским, Шеррингтоном и Герингом, на исследования Д. С. Фурсиковым
явлений положительной индукции в коре головного мозга, Скипин констатирует,
что не все действия животного можно объяснить рефлекторной схемой:
побуждения приходят не только из внешней среды, но и из внутримозговых
провоцирующих воздействий центров и анализаторов друг на друга. У собаки
Леды был выработан комплексный условный раздражитель на пищу, в который
входило искусственное поднимание у нее передней правой лапы;
отдифференцировано было как один из тормозных сигналов искусственное
поднимание задней правой лапы. Экспериментатор не учел, что поднимание
передней лапы станет у собаки тормозной доминантой: она начала
"произвольно" поднимать ее, как только кончала есть (тот же эффект на
другой собаке Бульке), и пока лапа держалась поднятой -- слюноотделения не
было. Даже когда собака жадно ела пищу, в короткие остановки между
отдельными схватываниями еды из кормушки, она как раз успевала поднимать
эту лапу. Здесь явно выраженный функциональный антагонизм, причем всякое
прекращение еды протекает по ультрапарадоксальной схеме. Очень сложными
оказались соотношения этого движения передней правой лапы с применением в
опытах условного тормозного агента -- искусственного подъема правой задней
лапы посредством другого механизма; но чем дальше шли опыты, тем более
наблюдалась тенденция к их одновременности, т. е. "генерализации". В
итоге-- теоретические размышления Скипина: "Приведенные факты, очевидно,
должны изменить сложившееся представление о высшей нервной деятельности,
как о деятельности (только) условнорефлекторного характера, обусловленной
воздействием факторов внешней среды. Из приведенного материала мы видим,
что не только внешние по отношению к центральной нервной системе факторы
приводят в деятельное состояние корковые элементы, но и процессы,
протекающие внутри центральной нервной системы, в ее низших отделах". "Кора
головного мозга является не только физиологическим субстратом, подчиненно
реагирующим на инициативу внешнего мира, но и процессы, протекающие внутри
самой центральной нервной системы, вызывают деятельное состояние корковых
элементов головного мозга животного, направленное на активное овладение
внешним миром". "В последнем случае мы вплотную подходим к анализу так
называемой "произвольной деятельности" животного".

Эти слова чем-то предвосхищают "физиологию активности" Н. А. Бернштейна.
Но, раз упомянув о последней, надо повторить, что я считаю неприменимым к
животным ее принцип "модели потребного будущего": лишь деятельность
человека регулируется этим принципом, а поведением животного управляет опыт
прошлого, но корректируемый меняющимися обстоятельствами. Будущего же
животному взять неоткуда, животное обладает только прошлым и настоящим.
Однако Скипин под активным, "произвольным" освоением животным внешнего мира
разумеет всего лишь такие виды его деятельности, которые