.
     Вот только быть клоном Ады Снежинской я не хотел.
     - Не правда, - сказал я. - Вы врете.
     - Ну, я не совсем твоя основа, дружок. Скорее - мы клон-брат и клон-сестра, потому что ты - клон Эдуарда Гарлицкого, моей основы. Один из последних наших клонов.
     - Не правда, - повторил я. И почувствовал, как на глаза навернулись слезы.
     У меня так и не появилось брата. И сестры не появилось. Не вышло у родителей разбогатеть. А ведь мы совсем уже выбрали одну девочку - по компьютерной реконструкции характера и внешности. Она получалась очень веселой и непоседливой, родителям она очень нравилась и мне тоже. Я больше хотел сестру, чем брата.
     Вот она - моя сестра. И гадкая девчонка Элли - тоже моя сестра. И милая девушка Анна из мотеля. И директор колледжа. И президент Инна Сноу.
     А еще есть куча братьев.
     - Правда, Тиккирей, - сказала баба Ада. - И ты знаешь, что я не вру. Зачем бы мне возиться с тобой, как ты думаешь?
     - Вы мне не нужны! - Я пятился, пока не уперся лопатками в стену. Баба Ада сидела, кротко глядя на меня, и молчала. - Я не дам вам залезть в свои мозги!
     - Никто не собирается этого делать насильно, - внезапно раздражаясь, ответила баба Ада. - Все, кто отказался соединить сознание, живут собственной жизнью! Единственное, что от тебя нужно, - быть с нами.
     - Зачем? - В панике я подумал, что меня могут засунуть в какой-нибудь аппарат вроде бутылки для расчетных модулей. И заставить работать на них.
     - Наш мозг - слишком драгоценный инструмент, чтобы давать его в руки противника, - серьезно сказала баба Ада - Все мы талантливы... каждый по-своему, но талантливы. Если уж ты по какой-то причине не хочешь быть с нами - не будь против нас.
     Я замотал головой.
     - Сядь, Тиккирей! - жестко скомандовала баба Ада. И я почувствовал в ее голосе те самые интонации, которыми умели пользоваться фаги и Инна Сноу. Это называется императивной речью... человек вначале подчиняется, а потом уже думает...
     Додумывал я сидя на полу.
     - Тиккирей Фрост, мы выявили тебя слишком поздно, - продолжала баба Ада. - Только после твоего бегства с Карьера и появления на Новом Кувейте. Решено было ничего не предпринимать, планета все равно готовилась к присоединению. Но ты исчез... фаги все-таки сообразили, кто ты такой.
     - Стась не знал, кто я!
     - Не знал? И вы случайно оказались в одном мотеле? И он решил помогать тебе просто так?
     - Да!
     Баба Ада с сомнением покачала головой:
     - Ну а зачем тебя отправили обратно, ты думал? Сложная и дорогая операция... зачем?
     Я молчал.
     - Фаги понимали, что к ним в руки попала драгоценность, - улыбнулась баба Ада. - Но не знали, что с ней делать. Шантажировать Инну Сноу? Глупо. Мы не пошли бы на уступки ради одного клона. Тогда тебя решили использовать как живца. Забросить обратно на Новый Кувейт и посмотреть, что произойдет. Кто выйдет с тобой на контакт, какие силы будут задействованы. Тебя использовали, понимаешь? Твои благородные фаги использовали тебя, ни в чем не повинного ребенка!
     - А что им оставалось? - воскликнул я. - Вы зомбировали миллионы людей! Они тоже ни в чем не виноваты!
     - Люди зомбируют себя сотни лет. Обманывают, надувают, лгут, сочиняют, брешут... любой политик обязан обмануть своих подданных.
     - Но не так! Не навсегда!
     - Кто тебе сказал, Тиккирей, что эти люди зомбированы навсегда? - Баба Ада улыбнулась. - Хочешь, раскрою тебе одну тайну? По-родственному. Программирование личности действует около трех месяцев. Потом его действие проходит.
     - Вы врете! На Инее людей давным-давно отморозили, а они до сих пор такие!
     - Все очень просто, Тиккирей. Человеку не надо отшибать мозги навсегда. Достаточно, чтобы он начал жить по-другому - ценить другие идеалы, присягать другому флагу, поклоняться другой вере. Хотя бы немножко - и он привыкнет. Знаешь почему? На самом деле никому не важно, кто правит. Никому не важно, честно или нечестно новая власть победила старую. Главное, чтобы в тарелке был суп с куском мяса, над головой - крыша от дождя, по ти-ви - любимый сериал, а на улицах - не слишком много воров и хулиганов. Вот это - главное, Тиккирей. Животные инстинкты, простейшие потребности. А все остальное - инерция и лень. Все революции совершались, когда у людей отнимали простейшие потребности. Эта революция - куда гуманнее. Мы не стали разваливать Империю, доводить дело до голода и беспорядков... хотя это просто, Тиккирей, это совсем просто! Вместо этого мы направили человеческую инерцию в другую сторону. Люди не изменились. Не стали хуже.
     - Не правда, - сказал я. - Я видел одного маленького мальчика... он играл в войну и топтал свои игрушки... я видел толпу, когда Инна Сноу издевалась над Тьеном...
     - Маленькие мальчики всегда играют в войну и топчут игрушки. Толпа всегда издевается над тем, кто идет сквозь нее. Пройдет несколько месяцев, и все жители Нового Кувейта станут нормальными. Но мальчики все равно будут топтать игрушки. А толпа все равно станет кричать "убей!".
     Точно так же толпа ведет себя на планетах Империи. Точно так же дети Империи играют в войну с Инеем.
     Баба Ада встала. Подошла ко мне, и на этот раз я даже не попытался уклониться. Может быть, потому, что некуда было бежать. Может быть, потому, что очень устал.
     - Мой маленький бедный братишка, - ласково сказала баба Ада. - Мой замороченный, запутавшийся малыш. Ты жил на чудовищной, жестокой планете... и в этом - вина твоего любимого Императора. Ты встречал вокруг лишь черствость и жестокость... так что полюбил убийцу и террориста за несколько ласковых слов. Но теперь все изменится...
     Она погладила меня по щеке. И я подумал - как-то очень лениво и неловко, что мои настоящие бабушки даже не видели меня. Разве что сходили с мамой и папой в "Детский мир" и посмотрели на компьютерные реконструкции. Тиккирей Фрост, мальчик. Модифицирован для планет с повышенным радиационным фоном. Предполагаемый облик при рождении, предполагаемый облик в возрасте трех, пяти, десяти, пятнадцати лет... Умный, любознательный, немного упрямый, немного самоуверенный.
     И очень наивный.
     Хотя нет, про недостатки стараются не писать. Точнее - пишут так, будто они - достоинство. Так что вместо "наивный" написали бы "доверчивый".
     А вместо "слабовольный, легко меняет друзей" написали бы "легко поддается переубеждению, очень общителен"...
     - Умрите, Ада Снежинская, - сказал я.
     И бич в моей руке смачно харкнул плазменным сгустком.
     Старушка закричала, когда ее бросило от меня - с развороченным плечом, нелепо болтающейся правой рукой. Кровь била несколькими тонкими струями - заряд был очень слабым, и плечо не сожгло, а разворотило, будто сильным ударом топором.
     В следующий миг комната будто вывернулась наизнанку.
     Вылетела дверь - и несколько фигур, похожих на размазанные серые тени, скользнули в комнату. За стенами загремело - и в нескольких местах огненный пунктир стал очерчивать вырезаемые люки.
     Бич словно взбесился. Я даже подумать ни о чем не успел - тело скрутило и швырнуло в угол, под сомнительную защиту стола. Как же так? Бич может перехватывать управление моими мышцами?
     Серые тени еще палили в пустоту, туда, где я только что сидел, и каменная стена пузырилась под лучами тяжелых бластеров, будто пластилин под жарким солнцем. А бич уже стрелял по ним - короткими, экономными очередями, крошечными, ослепительно пылающими шариками, будто огненной дробью. Маскировочные комбинезоны отключились почти мгновенно, охранники Ады Снежинской попадали, то ли мертвые, то ли просто раненные. Я вскочил и, перепрыгнув через корчащиеся тела, бросился к двери.
     - Не убивать! - послышался за спиной голос бабы Ады. - Не убивать!
     В спину ударило - тугой холодной волной.
     Это что, так умирают?
     Ноги подкосились, руки обмякли, даже дышать стало трудно. Но я продолжал бежать, бич дергал мое тело, вынуждал ноги переступать - под новыми и новыми ударами парализаторов.
     Я бежал, пока парализующие лучи не заморозили мои нервы настолько, что даже бич не в силах был заставить мышцы двигаться. Пол метнулся навстречу лицу, я увидел перед глазами лужицу крови, текущей из разбитого носа, но боли не было. Чьи-то сильные руки вертели меня, обыскивали, стаскивали одежду, несколько человек в силовой броне отдирали бич - будто и впрямь поймали ядовитую змею.
     Издалека, словно через толстое одеяло донесся голос бабы Ады:
     - Мальчика - в лазарет! Отвечаете за него головой!
     Но через несколько секунд, когда ее саму утащили в лазарет, меня все-таки стали пинать.
     Хорошо, что мне совсем не было больно.

***

     Лазарет я почти не запомнил. Кажется, это был не медпункт при космопорте и не городская больница, а военный лазарет на космическом корабле, стоявшем в порту. У них куда больше опыта по спасению парализованных - на учениях вместо настоящих бластеров всегда используют парализаторы, да и при абордаже в космосе, чтобы не повредить обшивку.
     Первое смутное воспоминание - как покалывает все тело. Будто прыгнул в холодную воду. Не больно, а скорее приятно.
     Потом я смог открыть глаза. Увидел несколько человек в халатах бледно-салатового цвета. В руку была воткнута капельница, а по телу водили каким-то гудящим прибором. Там, где им провели, кожа начинала чувствовать.
     - Лежи смирно, - велели мне. Без грубости, но и без малейшей жалости.
     Я закрыл глаза и стал лежать смирно.
     У меня ничего не вышло. Я не смог убить Аду Снежинскую. Стась арестован или погиб. Иней будет и дальше воевать с Империей и, наверное, победит.
     Может быть, так и надо?
     Может быть, Ада Снежинская права и Федерация Инея будет лучше, чем старая Империя?
     Я старался об этом не думать.
     Потом мне велели подняться - я уже мог двигаться самостоятельно. Дали одежду - немного большую по размеру пижаму и тапочки. Повели какими-то коридорами. Потом в памяти будто вырезали кусок - может быть, меня допрашивали с наркотиками правды, а может быть, я просто отключился.
     И новое воспоминание было неожиданным, похожим скорее на сон, чем на правду. Маленькая комната с двухъярусными кроватями, Стась, Лион и Наташка. Меня уложили на кровать, я коснулся лицом подушки и сразу же заснул.
     А проснулся от тихого разговора. Говорил Стась, своим обычным голосом:
     - Реально - я не имел никаких шансов. Контрразведке было интересно наблюдать за происходящим, но они понимали, что выпускать нас в космос слишком рискованно. Честно говоря, я ставил только на то, что корабль готов к полету.
     - А вручную поднять его было нельзя? - спросил Лион.
     - Дело не в заблокированном компьютере. Как я понимаю, реактор был физически заглушен. Таким образом корабль сразу потерял ход, огневую мощь и возможность самоликвидации.
     - Но ты же не знал этого заранее? - уточнил Лион.
     - Нет, не знал. Иначе не стал бы захватывать рубку. Лишние жертвы не нужны никому.
     - Зато дал им жару, - ободрил Стася Лион. - Будут знать, что такое фаг.
     Стась засмеялся:
     - Они это и так знают. Но всегда есть границы, за которыми сопротивление становится глупым и ненужным. Посмотри лучше, как там Тиккирей. У него изменился ритм дыхания.
     - Я не сплю, - сказал я. И присел на койке.
     Все-таки это была тюремная камера. Очень чистая, аккуратная, даже уютная. Но камера. С тремя двухъярусными кроватями, прикрепленным к полу столом и унитазом в углу, за низенькой загородкой.
     И тут были все: Стась, по-прежнему с огромным животом, но и лицо и руки уже были прежние, молодые; Лион, сидевший на койке рядом с ним; Сашка - кажется, он спал, лежа на верхних нарах, а еще - Наташа и... старик Семецкий! Они тихонько разговаривали о чем-то своем, Наташа только кивнула мне и отвернулась, пряча заплаканные глаза, старик Семецкий ободряюще улыбнулся. Кресла у инвалида не было, ноги он кутал в тощее красное одеяло с инвентарным номером на белой матерчатой бирке.
     - Как самочувствие, Тиккирей? - спросил Стась.
     - Ничего. - Я пошевелил руками. Тело двигалось нормально, будто меня и не превращали в деревяшку. - Я долго спал?
     - Часа два. Похоже, ты получил изрядную порцию из парализатора.
     - Да. - Я посмотрел Стасю в глаза. - Я пытался убить Аду Снежинскую.
     - Кто такая Ада Снежинская?
     Может быть, он и впрямь не знал этого имени?
     - Основа, - коротко ответил я. Стась сразу же кивнул:
     - Основа Инны Сноу?
     - Да. Стась, ты знал, что госпожа президент Сноу - лишь один из клонов?
     - Мы это предполагали, - кивнул Стась. Я смотрел на него не отрываясь, и он неохотно продолжил:
     - Ну знал, знал. Один из пойманных нами клонов был младше Инны Сноу всего на пять лет. Сомнительно, чтобы пятилетняя девочка смогла клонировать себя.
     - Ада Снежинская - основа Инны Сноу, - пояснил я. - И у нее еще две тысячи клонов. Они правят вместе. У многих - общая память, но некоторые от нее отказались.
     Стась кивнул. Ничего нового я ему не открыл.
     - Стась, ты знал, что я - тоже клон? - спросил я в лоб.
     У Лиона отвисла челюсть. Наташка ойкнула и прижалась к прадеду. Сашка заворочался, перегнулся с верхней койки и внимательно посмотрел на меня, потом засмеялся и снова лег. У него все лицо было помятое и в синяках, будто его избили, но не сейчас, а несколько дней назад. На девчонку маленький фаг больше ни капельки не походил.
     - Знал, - ответил Стась.
     - С самого начала? - спросил я. Если он скажет "да", то это последний вопрос, который я ему задаю.
     - Нет. Я узнал только на Авалоне. И то не сразу... меня самого долго проверяли на предмет перевербовки. - Он помолчал, потом сказал:
     - Теперь понятно, почему нас всех поместили вместе. Инна Сноу жаждет продолжения шоу... Спрашивай, Тиккирей. Я отвечу на все твои вопросы.
     - Честно ответишь? - уточнил я.
     - Да. Если не смогу дать честный ответ, то промолчу.
     - Как так получилось, что я попал на Новый Кувейт и встретился с тобой? Это работа фагов? Или разведки Инея?
     - Насколько я понимаю - это случайность, - твердо ответил Стась. - Одна из случайностей, которые происходят при любой сложной операции. Мы допросили экипаж "Клязьмы", а я летал на твою планету и проверял обстоятельства... смерти твоих родителей. Это случайность, Тиккирей. Инна Сноу не знала о тебе, судьбу части клонов им отследить не удалось. Ты попал на Новый Кувейт совершенно случайно. Твои родители и в самом деле пожертвовали собой ради тебя. Экипаж "Клязьмы" на самом деле тебя пожалел и позволил остаться. Ты не прошел стандартный иммиграционный контроль на выходе из корабля, и агенты Инея узнали о тебе слишком поздно.
     - Так если бы я вышел из корабля как положено...
     - То тебя немедленно перехватил бы резидент Инея и со всеми почестями доставил в безопасное место. Не думаю, что ты согласился бы на подсадку чужой памяти. Но быть на стороне Инея тебя бы уговорили. Наверняка.
     - Не правда! - возмущенно воскликнула Наташа. Но я знал, что Стась прав. Да разве стал бы я, едва выйдя из корабля, веселый, наивный и жизнерадостный, будто щенок, отказываться от чьей-то помощи? Разве не обрадовался бы тому, что у меня - тысячи "братьев" и "сестер"?
     Может быть, согласился бы и на чужую память.
     - Зачем фаги отправили нас на Новый Кувейт? - спросил я.
     - Чтобы наблюдать за реакцией контрразведки Инея. Чтобы выйти на основу.
     - И ты мне ничего не сказал... - прошептал я.
     Стась потер лоб. Как-то рассеянно посмотрел вверх - может, искал на потолке датчики наблюдения, а может - подходящие слова.
     - Не знаю, поймешь ли ты меня, Тиккирей.
     - А ты постарайся! - сказал я. - Я же понятливый.
     - Знаешь, Тиккирей, любовь бывает разная. Кто-то, провожая на войну сына, желает ему победы и чести. А кто-то - хватает за шиворот, прячет в подпол и готов на смерть пойти, лишь бы защитить от малейшей беды. Не мне судить, кто из них прав. Да и не сын ты мне. И для войны еще не вырос. По всему выходит, что я просто тебя использовал. Подставил. Но это не так. Я не мог идти против твоей судьбы.
     - Какой судьбы? - требовательно спросил я.
     - Если бы я знал! Но уж точно - не ходить в школу на Авалоне и играть в снежки с ребятами. Отправившись на Новый Кувейт, ты мог помочь в великой войне. Спасти тысячи и миллионы жизней. И ты это сделал.
     - Сделал? Как? - Я рассмеялся. - Я даже основу не смог убить, хотя стрелял в нее в упор! Я ничего не сделал. Я и не мог ничего сделать, кроме как ходить в школу на Авалоне и играть в снежки! Вон, у тебя есть Сашка, замаскировали бы его под меня и отправили сюда! Это судьба фага - со злодеями воевать! А в мою жизнь зачем вмешиваетесь?
     Я замолчал, потому что вдруг представил себе ответ: "Значит, тебя нужно было оставить на Новом Кувейте?"
     Но Стась этого не сказал. Заговорил Сашка, все так же валяясь на койке:
     - Да ты зря стараешься, Стась. Ничего он не поймет. К тому же он прав - ему надо в школу ходить, в футбол играть, в речке купаться.
     - А Лиона зачем сюда послали? - продолжал я, распаляясь от неожиданной поддержки. - Его-то зачем подставили?
     - Я сам хотел, - неожиданно сказал Лион. - Я хотел к родителям. Пусть они стали отморозками, но они мои родители.
     - Наташа? - Я посмотрел на нее. - Ну скажи, я прав?
     Она пожала плечами. Зато заговорил старик Семецкий:
     - Тиккирей, скакового коня в борону не запрягают. Вот представь, что ты сейчас на Авалоне. Мы все - здесь. А ты - на Авалоне. Сидишь на уроке. Потом придешь домой, съешь пиццу и посмотришь кино. Тебе нравится?
     - Какая разница? Я здесь.
     - А ты представь, - упрямо повторил Семецкий. - Это игра такая. Когда что-то не нравится, представь - как оно было бы иначе.
     - Это нечестно.
     - Почему нечестно? Нет, ты мне скажи, ты хочешь быть на Авалоне?
     - Да! - зло сказал я.
     Тогда неожиданно заговорил Стась:
     - Попроси основу. Тебя отправят на Авалон.
     Я только засмеялся. Но Стась упорно продолжал:
     - Ты не понимаешь, какие ощущения испытывают друг к другу клоны. Особенно - основа к копиям. Ты мог стрелять в основу, но ее симпатии к тебе это не отменит. Ты для нее - всего лишь заблуждающийся, обманутый ребенок. Тебе сотрут память обо всем, что происходило на Новом Кувейте, и отправят на Авалон. Поверь мне. Достаточно только попросить.
     - Это не то! - воскликнул я. - Да ты же сам понимаешь, это совсем не то! Это уже будет почти как самоубийство, память потерять!
     - Тогда попроси оставить тебя в покое здесь, на планетах Инея, - продолжал Стась. - Будешь ходить в школу, играть в футбол и ловить рыбу. Какая для тебя разница?
     Я подумал, что, наверное, Стась Прав. Я ведь помнил, какая тревога была в голосе Ады Снежинской: "Отвечаете за него головой!"
     - Какая разница? А когда начнется война, что будет?
     - Не будет войны, - устало сказал Стась. - Империя пошла на сепаратные переговоры с Инеем. Будет закреплен статус-кво - две человеческие цивилизации в галактике. Пусть тешатся своим владычеством. Пусть строят такое общество, которое им нравится. Время покажет, кто прав.
     - Снежинская никогда на это не согласится! Ей надо все и сразу!
     - Все, но не сразу. Они понимают, что сейчас перевес не на их стороне. Уничтожить Империю Иней может, а вот победить - нет. Сноу и всем остальным клонам не нужны планеты-пепелища. Императору они тоже не нужны. Будет худой мир.
     Он замолчал. Я посмотрел на Лиона, на Семецкого с Наташкой. Они не выглядели удивленными. Они уже это знали. И верили Стасю.
     - Не хочу я жить на Новом Кувейте, - прошептал я. - Не хочу я быть клоном Снежинской. Я Тиккирей. Тиккирей с планеты Карьер! Я сам по себе!
     Никто не сказал ни слова.
     - Ты же меня сделал таким, - сказал я Стасю. - Это же ты меня учил, что надо самому выбирать свой путь, что принуждать людей - плохо, что рабство - хуже смерти, что друзей не предают, что у человека всегда должен быть выбор. Как я буду здесь