риготовился драться.
     Наташа тем временем постучала по одной из палок шалаша будто по двери - это выглядело очень смешно.
     - Да! - ответили из шалаша противным дребезжащим голосом.
     Наташа откинула закрывавшую вход занавесь и вошла в шалаш. Быстро и тихо заговорила, я ловил лишь обрывки фраз: "...шпионов... сильный свист и грохот... сразу побежали в том направлении... посадочный след метров на пятьдесят... говорят, что заблудились, врут... шпионы..."
     Так вот в чем дело! Они слышали грохот, когда мы садились. И, ясное дело, не поверили ни одному нашему слову...
     Собеседник Наташи заговорил, раздраженно и укоризненно. О том, что не надо было тащить "шпионов" сюда, что надо было допросить их на месте, что "не надо грязи"...
     И я вдруг вспомнил!
     - Юрий Семецкий-младший! - завопил я, даже подпрыгивая от восторга. - Свиновод с Авалона!
     В палатке что-то упало и разбилось, тихо зажужжал мотор. Все девчонки нацелились в меня из арбалетов, а я продолжал орать:
     - Юрий! Это Тиккирей и Лион! Вы же нас помните! В космопорту! Ну вспомните! Я тот мальчик из космопорта!
     Из палатки, заложив лихой вираж, выкатилась инвалидная коляска. Лысый старик в костюме и при галстуке уставился на меня. Из его левой ладони торчала, покачиваясь, маленькая отвертка. У Семецкого, оказывается, был протез кисти, и мой вопль отвлек его от какого-то мелкого ремонта или регулировки. Наташка выскочила следом, встала за коляской, тоже нацелив в меня свой арбалет.
     - Мальчик из космопорта? - изумленно воскликнул Семецкий. - Ты тот, кто был с... - Он осекся.
     Его не по-стариковски живой взгляд внимательно изучал меня. Потом Семецкий посмотрел на Лиона.
     - "Куда вы тащите этого ребенка!" - крикнул я, напоминая. - Ну? Вы помните?
     - Святой Господь и все великомученики! - рявкнул скотопромышленник. - Девочки, да уберите вы оружие! Это друзья!
     Уж не знаю почему, может, от неожиданности, но у меня на глаза навернулись слезы. Я бросился к Семецкому, прижался лицом к его впалой груди и заплакал. Бриллиантовая заколка галстука больно колола мне щеку, но я не отворачивался. От Семецкого пахло дорогим одеколоном, дымом и машинным маслом. Сухая стариковская ладонь ласково погладила меня по голове.
     - Ну, девчонки... - укоризненно проронил Семецкий, будто сам не требовал недавно допрашивать нас на месте. - Что ж вы так?
     - Дедушка... мы... - Голос Наташи я едва узнал, такой он стал виноватый.
     - Ай-ай-ай... - продолжал отчитывать их Семецкий. - И я хорош, воспитал вас, амазонки малолетние... Ты поплачь, поплачь. - Это он сказал, уже обращаясь ко мне. - Я от этих пострелят сам плачу...
     Когда разрешили плакать, мне сразу расхотелось. Застеснявшись, я встал, огляделся. Но никто из девчонок не смеялся, и выглядели они пристыженными.
     Особенно Наташа.
     А Семецкий уже отдавал приказания:
     - Первый отряд, костры и ужин. Второй отряд - наблюдение, радиоперехват. Третий - отдых. Санитары - обработайте мальчикам раны. Наташа, тебя я жду через пятнадцать минут с полным отчетом.
     Ободряюще кивнув нам, он укатил в свой шалаш. А мы и опомниться не успели, как нами занялись две девчонки. Теперь мы от помощи не отказывались. Шипел, застывая на наших царапинах и ссадинах, бинт, нам сделали уколы от столбняка, Лиону притащили почти новые кроссовки и носки - все слишком яркое, девчачье, но он все равно их надел.
     Наташа стояла красная и надутая. Видимо, размышляла о выволочке, которая ее ждет.
     - Наташа, мы вовсе не обижаемся, - сказал я. Теперь, когда все стало так хорошо, мне хотелось быть благородным будто герой боевика. - Мы понимаем, что выглядели подозрительно.
     Девчонка кивнула и покосилась на шалаш Семецкого.
     - Все равно ей от дедушки попадет, - с сожалением объяснила девчонка-санитарка, протирая мне царапину бактерицидным тампоном. - Он с ней очень строг.
     - Почему? - не понял я.
     - Чтобы никто не думал, будто он внучку балует и выгораживает. Она ему на самом деле правнучка, но он ее внучкой зовет.
     Я понял, что дела у Наташи и впрямь плохи. Но вмешиваться вряд ли стоило, Семецкий стал бы еще строже.
     - А я рада, что вы не шпионы, - продолжила девчонка-санитарка. Она была симпатичная, только тощая, как и все они. - Мы однажды поймали настоящих шпионов.
     - И что? - спросил я.
     - Допросили, а потом расстреляли, - строго ответила девочка. - Не отпускать же.
     Мне очень не хотелось врать Семецкому. Но этого и не потребовалось. Когда мы вошли в его шалаш и уселись на циновках перед креслом, скотовод сразу взял быка за рога.
     - Во-первых - ничего нам рассказывать не надо. Ясно? - Он обвел нас строгим взглядом. - Я все понимаю... и вообще...
     Семецкий вдруг подмигнул:
     - Я еще на космодроме все понял. Не стал бы фаг спасать обычных мальчишек. А про то, что фаги работают с самого детства, на Авалоне только ленивый не знает. Так что моя бригада в вашем полном распоряжении.
     Вот беда! Семецкий принял нас за юных фагов.
     Ну а что еще он мог подумать?
     - Нам надо добраться до столицы, - сказал я. - Поможете?
     - Поможем, - кивнул Семецкий. - Наташа, скутер на ходу?
     - Заправляется, - коротко ответила его внучка. Она стояла за спиной Семецкого и сосредоточенно копалась тестером в откинутой управляющей панели кресла. - Деда, ты снова считал в потоке?
     - Цыц! - Семецкий подмигнул нам. - Не бойтесь, я не псих. Но некоторые вычисления проще сделать за десять минут прямого подключения к машине. Так когда будет готов скутер, Наташа?
     - К утру. - Наташа тряхнула головой, вновь отбрасывая с лица несуществующие волосы. Искоса поглядела на меня.
     - Вас устроит? - спросил Семецкий.
     - Ага... да, устроит, - пробормотал я. Пропала неделя приключений в лесу... да уж что тут поделать.
     - Для нас распоряжения будут? - деловито спросил Семецкий. Его совсем не смущало, что он спрашивал приказаний у мальчишек.
     - А вы расскажите, что у вас за бригада? - поинтересовался Лион.
     - Бригада хорошая. - Семецкий ласково улыбнулся. - Хип-хоп ансамбль песни и пляски "Веселые лютики".
     - Деда! - горестно воскликнула Наташа.
     - Эти ребята имеют право знать все, - отрезал Семецкий. - Я прибыл на Новый Кувейт, чтобы поболеть за внучку. Она солистка в ансамбле... была. Тут проходил межпланетный фестиваль... а я спонсор "Веселых лютиков"... - он крякнул, - ну, если быть откровенным - коммерческий директор, хозяин. Мы собирались улетать, когда все началось. Слава Господу, ни с одной девочкой ничего не случилось, зараза не подействовала. После встречи с вами я призадумался... и когда понял, что улететь не успеем, то увел своих девочек. Надо было сразу стартовать, а не набивать корабль под завязку! - Он крепко стукнул кулаком по подлокотнику кресла.
     - Я тебе тоже это говорила, - быстро вставила Наташа.
     - Ну, вот мы с "Лютиками" и ушли в горы...
     - Деда!
     - Ладно, ладно. Теперь это особая имперская бригада "Лютые". Согласно закону о чрезвычайном положении я, как бывший капитан Службы безопасности, имею право мобилизовать любых граждан Империи для выполнения спецопераций.
     - Вы служили в эс-бэ? - восхитился Лион.
     - Давно, - кивнул Семецкий. - Но старый конь борозды не испортит... у нас, дружок, на пенсию не уходят.
     - Так вы раньше танцевали хип-хоп? - воскликнул я, обращаясь к Наташе. - А теперь партизаните?
     - А что тебя удивляет? - ответил за девочку Семецкий. - Ты знаешь, какие у девочек нагрузки в ансамбле? Это почище армейской подготовки.
     - Попробуй сам тройной переворот на одной руке сделать... - пробормотала Наташа и чуть покраснела.
     Я вспомнил, как лихо девчонки управлялись с арбалетами и неслись по лесу. Да, ничего себе ансамбль!
     - К тому же все девочки обучались единоборствам, - продолжил Семецкий. - Это хорошо развивает дыхание и ловкость. Врать не стану, но один на один Наташа любого взрослого мужчину носом в грязь уложит. Разумеется, если у того нет специальной подготовки...
     - И что вы уже сделали? - допытывался я.
     Семецкий и Наташа переглянулись. Свиновод кивнул, и Наташа начала:
     - Уничтожено около семидесяти единиц живой силы противника. Уничтожены три боевые машины пехоты, тяжелый танк, два разведывательных скутера, четыре автоматических зонда. Взорвано два военных склада, семь километров монорельсового полотна, два горных туннеля общей протяженностью шестьдесят девять метров, трехпролетный мост длиной сто восемьдесят метров. Распространено около сорока тысяч единиц листовок, три раза производилось вклинивание в общепланетные информационные сети с выпуском "Новостей Сопротивления". Разослано более трехсот миллионов электронных писем, призывающих население к сопротивлению. Придумано и распространено более сорока анекдотов, порочащих армию и правящую верхушку Инея.
     Мы с Лионом захохотали, но Семецкий укоризненно посмотрел на нас:
     - Зря, ребята! Десять вовремя рассказанных анекдотов могут нанести системе больше вреда, чем один атомный заряд! Как говорится - курочка по зернышку...
     - Собрано большое количество разведывательной информации, - продолжала Наташа. - Ведется разъяснительная работа с населением. Планируется... - она заколебалась, - акция устрашения в особо крупных размерах. Все. Все, деда?
     - Ракетный удар, - напомнил Семецкий. - И про сам отряд.
     - Нанесен ракетный удар по столице, но последствия неизвестны, - с сожалением сказала Наташа. - Это когда мы армейский склад захватили, там были ракетные комплексы "Самум"... Среди бойцов потерь нет, имеются больные и легкораненые, настроение бодрое, личный состав готов продолжать службу Империи.
     - Вот такие у меня девочки, - гордо сказал Семецкий. - Раньше была одна внучка, а теперь - тридцать пять.
     - Скажите, а что вообще происходит на планете? - спросил я. - В Империи очень мало знают о происходящем.
     Семецкий вздохнул.
     - Новости мы принимаем... так что в курсе. Плохо дело на планете, ребята. Насколько мы поняли - населению промыли мозги через нейрошунты. Так?
     Я кивнул.
     - Информация шла вторым слоем в сделанных на Инее программах, а нейрошунт послужил детонатором?
     Я снова кивнул.
     - Плохо дело. - Семецкий вздохнул. - Ситуация следующая. Промывкой мозгов накрыло восемьдесят пять - девяносто процентов взрослого населения. Под взрослыми я имею в виду людей старше десяти лет... хотя малыши тоже были частично инфицированы. Эти сволочи вкладывали свои программы даже в мультики! Даже познавательные программы для младенцев несли в себе какие-то установки. Спаслись лишь те, кто редко смотрел развлекательные и познавательные программы. Люди, увлеченные каким-то иным делом... завзятые туристы, сектанты, трудоголики, натуристы из лиги "Назад к природе"... Но и они долго не продержатся. Во-первых, как пойдешь против всеобщей любви к Инею? Против матерей и отцов, жен и мужей, детей, друзей... всех, кто уверяет тебя, что подчинение Инею - смысл существования? Во-вторых, есть такая штука - психическая индукция. Понимаете? Если здорового человека поместить в общество психически больных, то он поверит в их правоту. Главное, чтобы бред был последователен и исходил от уважаемых людей. Так что пройдет еще пара месяцев - и все население Нового Кувейта будет предано Инею и президенту.
     - Президент - женщина? - спросил я.
     Семецкий кивнул:
     - Да. Инна Сноу.
     Я невольно улыбнулся.
     - Говорящее имечко, - согласился Семецкий. - А дамочка... ох, не проста...
     - А как она выглядит? - спросил я.
     Семецкий достал из кармана и протянул мне листок бумаги. Явно вырванный из хорошего журнала, фотография была даже с объемом...
     На фотографии невысокая женщина в свободной белой одежде стояла среди радостно улыбающихся людей: военных в форме, гражданских в костюмах, космонавтов в скафандрах... За одну руку женщина держала малыша в ярком костюмчике, другую положила на плечо инвалида в коляске... я искоса поглядел на кресло Семецкого - у него коляска была покруче.
     А лицо женщины закрывала плотная белая вуаль.
     - Ее что, никто в лицо не видел? - поразился я.
     Семецкий молча кивнул.
     - Да может, она вообще Чужая! - завопил я. - Вонючка Цзыгу в скафандре! Или еще кто-то!
     - Это никого не интересует, - ответил Семецкий. - Все, кому промыли мозги, верят в то, что это милая, добрая, умная женщина средних лет. Видишь, пялятся на нее, будто бараны на новые ворота...
     - Дураки, - сказал я. И что-то дернуло меня посмотреть на Лиона.
     Лион вперился взглядом в фотку и улыбался, почти как люди вокруг президента Инны Сноу.
     Я скомкал лист и отдал Семецкому. Лион вздрогнул, и улыбка сползла с его лица.
     - Вот такие дела на планете, - вздохнул скотопромышленник. - Что ж вы медлите?
     - Мы ничего не решаем, - ответил я. - У нас свое задание...
     - Понимаю. - Семецкий вздохнул. - Всяк сверчок знай свой шесток... Ладно, ребята. Вы нас здорово подбодрили, поверьте. Самим фактом своего появления... Отдыхайте, располагайтесь, как вам удобнее. А рано утром вас подбросят к столице.
     - Дед, скутер поведу я, - твердо сказала Наташа.
     Семецкий вздохнул, но спорить не стал.
     Вечером мы сидели у костра. Все, кроме Семецкого: он смотрел в шалаше портативный телевизор. Толи ему и впрямь нужно было выудить какую-то информацию в потоке пропаганды Инея, то ли он не хотел смущать девчонок.
     А отважные бойцы особой имперской бригады "Лютые" слушали наши рассказы про Авалон. Они ведь все были оттуда. У некоторых девчонок уже глаза стали мокрыми, но реветь пока ни одна не ревела.
     - Новые елочные игрушки придумали, - рассказывал Лион, размахивая руками. - Полиморфные, они не только цвет меняют, но и форму. Новогоднее дерево то все в шариках, то в колокольчиках, то в фонариках. А когда праздновали Новый год, то над Камелотом устроили лазерную иллюминацию на всю ночь...
     Надо же. Ведь Лион на Новый год был еще ненормальным. Значит, все запомнил... Мы вначале сидели вдвоем, потом пришел Стась, а потом еще Рози и Роси... мы поехали в Камелот...
     Я вспомнил авалонских друзей и загрустил. Плотный щит из веток, подвешенный на веревках над костром, отражал свет на лицах девчонок. Плясали красноватые отблески, дым обтекал щит и кольцом уходил в небо. Какая-то мелкая партизанка, восторженно глядевшая на Лиона, сомлела, положила голову на коленки подруге и задремала.
     Тихонько поднявшись, я отошел от костра. Заглянул в шалаш к Семецкому, но скотовод надвинул на глаза щиток телевизора и что-то сосредоточенно смотрел, временами причмокивая.
     Я пошел бродить по рощице, на всякий случай стараясь не выходить из-под кроны деревьев. Остановился на опушке. Вдали темнел Хребет Харитонова, на самом высоком пике редко-редко поблескивал красный огонек.
     - Там метеостанция и резервный радиотелецентр Аграбада, - сказал кто-то совсем рядом.
     Вздрогнув, я повернулся. И с трудом разглядел в темноте Наташу. Она сидела, подтянув коленки к подбородку, и смотрела на горы.
     - Ты чего тут делаешь? - От испуга я начал грубить. Но Наташа ответила мирно:
     - На горы смотрю. Красивые горы. Только там очень трудно... холодно и сорваться легко.
     Присев рядом, я спросил:
     - А тебе не страшно воевать?
     - Страшно, - честно ответила Наташа. - Почти всем страшно. Дайянке не страшно, она нечувствительная какая-то. Кира и Мирта тоже говорят, что ничего не боятся. Но я думаю, они врут.
     - У тебя храбрый дедушка, - сказал я.
     - Да. И умный. Он с нами много говорил, прежде чем мы решили стать партизанами. Про Иней... и вообще.
     - И уговорил.
     - Уговорил. Он объяснил, что самая главная свобода всегда была внутри человека. В душе. Даже самые страшные тираны не могли отнять у человека право думать по-своему. А Иней пытается это сделать... и тут уже не важно, убьют нас или в зомби превратят. Все равно ведь это будем уже не мы.
     - Угу, - сказал я. Хотя на самом деле подумал: если человека навсегда посадить в тюрьму, то это будет еще страшнее. Зомби ведь уже не понимает, что у него отняли свободу.
     - А трудно быть фагом? - спросила вдруг Наташа.
     - Что? Ну... когда как.
     - Правда, что вы ничего не боитесь? Совсем?
     Мне хотелось признаться, что я вовсе не фаг. Но делать этого было нельзя.
     - Даже фаги боятся, - сказал я. - Особенно если не за себя.
     Наташа едва уловимо в темноте кивнула.
     - Тиккирей...
     - Что?
     - Знаешь, я думаю, что мы все погибнем, - сказала она. - Ну не сможем мы все время прятаться... а по нам сейчас одну ракету выпустить - и все.
     - Вы же прячетесь.
     - Все равно поймают. Мы, конечно, остерегаемся... вот сейчас костер жжем, потому что на вершине холма. А это гейзерные холмы, тут часто горячие источники бьют. Но нас все равно рано или поздно выследят. Если только Империя на помощь не придет.
     Я молчал. Мне нечего было ей сказать, я не знал, когда начнется война с Инеем.
     - Тиккирей... поцелуй меня, - вдруг попросила Наташа.
     У меня даже дыхание перехватило.
     - Я никогда не целовалась, - сказала Наташа. - Знаешь, обидно, если нас убьют, а я еще ни разу не целовалась. Ты меня поцелуешь?
     - Э...
     - Я тебе не нравлюсь?
     - Нравишься... - сказал я, хотя ничего такого особенного в Наташе не было.
     - Поцелуй меня. Один раз. - И Наташа повернулась ко мне.
     Может быть, фагов и учат целоваться, а вот я тоже никогда по-настоящему не целовался! Мне захотелось вскочить и убежать, но трусить было стыдно. Потом я увидел, что Наташа закрыла глаза, и чуть осмелел.
     В конце концов, меня же никто не заставляет на ней жениться!
     Я осторожно прикоснулся губами к ее губам. Ничего особенного... только почему-то сердце стало тревожно колотиться.
     - Уже все? - тихо спросила Наташа.
     - Да...
     - Спасибо, - неуверенно сказала Наташа.
     И тут меня будто что-то толкнуло. Я потянулся к ней и снова поцеловал в губы. Вроде бы точно так же, но почему-то словно током ударило. Наташа, наверное, тоже это почувствовала и тихонько вскрикнула.
     Я вскочил и бросился к костру. Остановился в нескольких шагах от круга света: вроде бы все по-прежнему сидели и слушали болтовню Лиона. За спиной зашелестели ветки - Наташка тоже бросилась бежать, но не к костру, а в шалаш к деду.
     С часто бьющимся сердцем я присел к огню. Никто на меня и внимания не обратил. Мало ли почему потребовалось человеку на минутку отойти от костра.

Глава 3

     На Карьере под куполами тоже течет речка. Но она замкнута петлей, и вода в ней фильтруется. На Авалоне и на Новом Кувейте реки были настоящие, я уже к ним привык, и они мне нравились куда больше.
     Горная река, по которой мы спускались, оказалась совсем особенной.
     Мы вышли из лагеря еще затемно, в четыре утра. Я, Лион и Наташа с двумя подружками. Семецкий попрощался с нами в лагере, обнял, сказал напутственно: "Узнают птицу по полету, иноходца по походке, человека - по делам. Удачи!"
     Минут через сорок мы уже были у реки, вьющейся между холмов. Течение здесь было не такое стремительное, как выше, в горах, но река все-таки бурлила, пенясь на валунах. Порожек шел за порожком, сквозь чистейшую воду было видно каменистое дно. На обычной лодке тут проплыть было невозможно, но на берегу, замаскированный в скалах, стоял маленький скутер. На таких плавают в одиночку, но это для взрослых.
     - Лезьте на сиденье, - скомандовала Наташа, когда мы спустили скутер на воду. Мы с Лионом сели друг за другом, она встала у рычагов управления. Помахала рукой девчонкам - они шли с нами, лишь чтобы проводить. Лица у Наташиных подружек были тревожными, видать, не так-то просто сплавляться по этой реке. - Держитесь крепче, - посоветовала Наташа. - Если упадете - все, конец.
     - А пристегнуться тут нельзя? - спросил Лион.
     - Ты что, со спутника свалился? Если скутер опрокинется, а ты будешь пристегнут - тебя по дну размажет.
     - Спасательные