ва Мерлин.
   - Неужели? Как это они сумели выманить ее из кельи на Парк-авеню?
   - Трудно поверить! Ведь ей уже за сто... о-о, извини меня, Хейвуд.
   - Бросьте, ей семьдесят лет, ну, плюс-минус пять.
   - Какой там минус! Когда "Наполеон" вышел на экраны, я был еще ребенком.
   Все замолчали, охваченные воспоминаниями об этом знаменитом фильме.  Хотя
некоторые критики считали верхом  ее  артистической  карьеры  роль  Скарлетт
О'Хары,  зрители  все-таки  отождествляли  Эву  Мерлин  (или  Эвелин  Майлз,
родившуюся в Кардиффе, Южный  Уэльс)  с  Джозефиной.  Противоречивая  эпопея
Дэвида Гриффина, около  полувека  назад  захватившая  весь  мир,  привела  в
восторг французов и вызвала ярость англичан - хотя сейчас и те и  другие  не
отрицали, что  артистическое  воображение  Гриффина  временами  выходило  за
пределы   исторической   достоверности,   особенно   роскошно   поставленная
заключительная сцена - коронация императора в Вестминстерском аббатстве.
   - В таком случае сэру Лоуренсу  здорово  повезло,  -  задумчиво  произнес
Джордж.
   - Пожалуй, здесь и моя заслуга. Ее  отец  был  астрономом  и  одно  время
работал  у  меня,  а  она  всегда  проявляла  интерес  к  науке.   Так   что
видеопереговоры вел я.
   Хейвуд Флойд умолчал о том, что,  подобно  значительной  части  населения
планеты, он влюбился в Эву в тот же миг, как только  ее  лицо  появилось  на
экране.
   - Разумеется, - продолжал он, - сэр Лоуренс  с  радостью  согласился,  но
сначала мне пришлось убедить его, что Эва действительно проявляет интерес  к
астрономии. В противном  случае,  по  мнению  сэра  Лоуренса,  у  пассажиров
отсутствует общность интересов, а это не  способствует  атмосфере  дружбы  и
доверия.
   - Чуть не забыл, - произнес Джордж, извлекая из-за спины небольшой пакет,
который он не слишком удачно пытался спрятать от  Флойда.  -  Тут  маленький
подарок.
   - Можно посмотреть что внутри?
   - Как ты считаешь, разрешим? - Джерри озабоченно глянул на Джорджа.
   - В таком случае, у меня просто нет  выбора,  -  заявил  Флойд,  развязал
яркую зеленую ленту и развернул бумагу. Там  оказалась  картина  в  красивой
рамке. И  хотя  Флойд  был  не  очень  искушен  в  живописи,  он  узнал  ее;
действительно, кто, увидев однажды, мог забыть такое?
   Наспех сколоченный плот, вздыбившийся на крутых  волнах,  был  переполнен
полуодетыми жертвами кораблекрушения; одни сидели, уже смирившись с гибелью,
другие отчаянно размахивали руками,  стараясь  привлечь  внимание  судна  на
горизонте. Внизу имелась надпись:
   ПЛОТ "МЕДУЗЫ"
   (Теодор Жерико, 1791-1824) А еще ниже Джордж и Джерри приписали от себя:
   "Быть там - уже приятно".
   - Вы - неисправимые негодяи, но  я  люблю  вас  обоих,  -  сказал  Флойд,
обнимая друзей.
   "ВНИМАНИЕ!" засветился экран на грудной  панели  у  Арчи;  настало  время
отправляться в дорогу.
   Друзья Флойда вышли из каюты. Их молчание было красноречивее любых  слов.
В последний раз Хейвуд Флойд обвел взглядом маленькое помещение, где  прошла
почти половина жизни. И тут он вспомнил слова из заключительной строфы:
   "И мы снова уходим, забыв обо всем".

Глава 8
Звездный флот

   Сэр Лоуренс Тсунг не был сентиментален; будучи космополитом, он относился
к патриотизму не слишком серьезно - правда, когда-то давно,  еще  студентом,
он носил косичку из искусственных волос, модную в  годы  Третьей  культурной
революции. Однако гибель космического корабля, свидетелем которой он стал  в
планетарии,  глубоко  тронула  его.  Он   решил   сосредоточить   все   свое
колоссальное  влияние  и  недюжинную  энергию   на   одолении   космического
пространства.
   Вскоре сэр Лоуренс  совершил  несколько  воскресных  полетов  на  Луну  и
назначил своего предпоследнего сына Чарлза (который обошелся ему в  тридцать
два миллиона солей) вице-президентом компании "Тсунг  астрофрахт".  У  новой
корпорации было  всего  лишь  два  космических  корабля  на  ракетной  тяге,
работавшей на водороде. Эти небольшие корабли запускались с  катапульты;  их
масса без груза составляла менее тысячи тонн. Еще немного - и они безнадежно
устареют, а пока позволят Чарлзу накопить  опыт,  который,  по  мнению  сэра
Лоуренса, окажется бесценным в будущем. Он не сомневался  в  этом,  ибо  мир
стоял на пороге истинно Космической эры.
   Чуть  больше   полувека   отделяло   первый   полет   братьев   Райт   от
распространения дешевого  массового  воздушного  транспорта;  чтобы  бросить
вызов несравненно более сложным полетам в глубины Солнечной системы, времени
потребовалось вдвое больше.
   И все-таки когда Луис Альварес  со  своими  коллегами  еще  в  50-е  годы
прошлого века открыл термоядерную реакцию, где катализаторами служили мюоны,
она  казалась   дразнящим   лабораторным   фокусом,   представляющим   чисто
теоретический  интерес.  Подобно  тому  как   великий   лорд   Резерфорд   с
пренебрежением отверг  перспективы  атомной  энергии,  так  и  сам  Альварес
сомневался,  найдет  ли   когда-нибудь   "холодный   термояд"   практическое
применение. И действительно, лишь  после  того,  как  в  2040  году  удалось
неожиданно и случайно создать устойчивые мюонно-водородные  "соединения",  в
истории человечества началась  новая  глава  -  подобно  тому  как  открытие
нейтрона стало преддверием Атомного века.
   Теперь приступили к постройке небольших ядерных силовых установок,  почти
не  требующих  радиационной  защиты.  В   создание   наземных   термоядерных
электростанций, использующих энергию ядерного синтеза,  были  вложены  столь
громадные средства, что глобальные энергосистемы остались - первое  время  -
без изменений, но воздействие на космические  полеты  сказалось  немедленно;
его можно было сравнить с революцией, которую произвело  столетие  назад  на
воздушном транспорте изобретение реактивного двигателя.
   Космические корабли, получив в  свое  распоряжение  неограниченный  запас
энергии, развивали несравненно более высокие скорости. Время,  затрачиваемое
на космические перелеты в пределах Солнечной системы,  стало  измеряться  не
месяцами или даже годами, а неделями. Однако по принципу  действия  мюоновый
двигатель оставался реактивным; это была весьма усовершенствованная  ракета,
но все-таки ракета, подобная ее предшественницам, работавшим  на  химическом
топливе. Мюоновому двигателю тоже требовалось рабочее вещество для  развития
тяги. А самым дешевым, экологически чистым  и  наиболее  безопасным  рабочим
веществом для реактивных двигателей была обычная вода.
   Космопорт, расположенный на Тихом океане, не испытывал недостатка в  этом
ценном сырье. Однако уже в соседней космической гавани, на  Луне,  положение
было иным. Исследования,  проведенные  здесь  "Сервейерами",  "Лунниками"  и
экспедициями "Аполло", не сумели обнаружить даже следов воды. Если  на  Луне
когда-нибудь она и  была,  то  за  миллионы  лет  бомбардировки  поверхности
метеоритами полностью исчезла, рассеявшись в космическом пространстве.
   Таково было, по  крайней  мере,  мнение  селенологов;  и  тем  не  менее,
несмотря на все научные доказательства, следы  воды  удавалось  наблюдать  с
того самого момента, когда Галилией впервые направил свой телескоп на  Луну.
На протяжении нескольких часов после наступления рассвета  некоторые  лунные
вершины  блестели  настолько  ярко,  будто  были  покрыты  снегом.  Наиболее
известный пример  -  великолепный  кратер  Аристарх.  Уильям  Гершель,  отец
звездной астрономии, наблюдавший его, заметил однажды, что в лунной ночи  он
светится так ярко, словно там  происходит  извержение  вулкана.  Но  Гершель
ошибался  -  он  наблюдал  земной  свет,  отраженный  тонким   слоем   инея,
образовавшегося в результате  конденсации  водяных  паров  за  триста  часов
леденящей тьмы и исчезающего с наступлением лунного дня.
   Когда под поверхностью долины Шротера - извилистого  каньона,  отходящего
от Аристарха,  -  были  обнаружены  гигантские  запасы  льда,  экономические
аспекты космических  полетов  изменились  самым  радикальным  образом.  Луна
превратилась теперь в заправочную станцию,  расположенную  именно  там,  где
больше всего требовалось, - на самом  краю  гравитационного  поля  Земли,  в
начале длительного пути к планетам Солнечной системы.
   "Космос", первый корабль космического флота Тсунга, был предназначен  для
перевозки грузов  и  пассажиров  по  трассе  Земля-Луна-Марс.  В  результате
сложных переговоров с десятком правительств и международных  организаций  он
стал  первым  испытательным   космолетом   на   экспериментальной   мюоновой
энергетической установке. Построенный  на  космических  верфях  Ибриума,  он
обладал достаточной тягой, чтобы выйти на окололунную  орбиту  без  полезной
нагрузки; передвигаясь от орбиты одной планеты к орбите другой, "Космос"  не
мог опуститься на поверхность ни одной  из  них.  Сэр  Лоуренс,  придававший
большое значение рекламе, добился того, что космический  корабль  взлетел  с
поверхности Луны 4 октября 2057 года - ровно через  сто  лет  после  запуска
первого спутника Земли.
   Еще через два года в строй вступил новый  космический  корабль  звездного
флота  Тсунга  -  "Гэлакси",  предназначенный  для   полетов   по   маршруту
Земля-Юпитер.  Его  двигатели  были  уже  значительно   более   мощными,   и
развиваемая ими тяга позволяла совершать посадку на любую  из  юпитерианских
лун, жертвуя, правда, значительной долей полезной нагрузки. Более того,  при
необходимости "Гэлакси" мог даже вернуться на поверхность Луны для ремонта и
переоборудования. "Гэлакси" был самым скоростным кораблем, созданным  руками
человека: сжигая весь запас ракетного топлива в  одном  длительном  всплеске
ускорения, он мог развить скорость до тысячи километров в секунду - при этом
на путь от Земли до Юпитера  потребовалась  бы  всего  неделя,  а  ближайшей
звезды он достиг бы за десять тысяч лет или немногим больше.
   Третий корабль звездного  флота  Тсунга,  предмет  особой  гордости  сэра
Лоуренса,  был  построен  на  основании   всего   опыта,   полученного   при
эксплуатации двух предыдущих космолетов. Однако "Юниверс"  не  был  грузовым
кораблем.  С  самого  начала  он   строился   как   космический   лайнер   и
предназначался для обслуживания космических трасс, которые  заканчивались  у
Сатурна - жемчужины Солнечной системы.
   Для первого полета "Юниверс"  сэр  Лоуренс  приготовил  нечто  еще  более
впечатляющее, однако задержка, вызванная разногласиями с Лунной  ассоциацией
профсоюза строительных и транспортных рабочих, нарушила эти  сроки.  Времени
едва хватило для полетных испытаний и регистрации в компании Ллойда в  конце
2060 года, а также окончательной подготовки лайнера для вылета с околоземной
орбиты к цели своего путешествия. На счету был каждый день: комета Галлея не
собиралась откладывать свое  прибытие  к  Земле,  даже  ради  сэра  Лоуренса
Тсунга.

Глава 9
Гора Зевс

   Исследовательский  спутник  "Европа-6"  находился  на  орбите  уже  почти
пятнадцать лет, намного превзойдя первоначально отведенный  срок;  вопрос  о
том, стоит ли заменять его, был предметом жарких споров в небольшом  научном
сообществе Ганимеда.
   На борту спутника находились обычные приборы, предназначенные  для  сбора
информации, а  также  практически  бесполезная  теперь  система  визуального
наблюдения. Она продолжала исправно функционировать, но неизменно передавала
картину сплошных облаков, окутавших Европу. Ученые на Ганимеде,  до  предела
загруженные работой, бегло просматривали полученную информацию и  пересылали
сырые, необработанные данные на Землю.  Откровенно  говоря,  многие  из  них
надеялись  вздохнуть  с  облегчением,  когда  "Европа-6"  испустит   дух   и
бесконечный поток гигабайтов наконец иссякнет.
   Но вдруг, впервые за много лет, спутник передал нечто крайне интересное.
   - 71934 орбита, - сообщил Ван-дер-Бергу заместитель  главного  астронома,
пригласивший  геолога  на  станцию  сразу   после   предварительной   оценки
полученных данных. - Спутник приближается с Ночной стороны и движется  прямо
на гору Зевс. Осталось еще десять секунд. Экран был  совершенно  черный,  но
Ван-дер-Берг почти физически ощущал, как на расстоянии тысячи километров  от
спутника, под сплошным  покровом  облаков,  скрывающим  поверхность  Европы,
проносятся ледяные поля. Через несколько часов  ее  коснутся  лучи  далекого
Солнца:
   Европа совершала один оборот вокруг собственной оси за, семь земных дней.
В  общем-то  Ночную  сторону  следовало  именовать  сумеречной,  потому  что
половину времени она была  освещена  достаточно  ярко,  но  лучи  Солнца  не
согревали ее. Тем не менее к неточному названию привыкли, оно казалось более
приемлемым с эмоциональной точки зрения: на Европе наблюдался восход Солнца,
но там никогда не было восхода  Люцифера.  И  вот  восход  Солнца  близился,
тысячекратно ускоренный мчащимся навстречу ему космическим зондом. На экране
появилась едва видная светлая полоса - из тьмы проступила  линия  горизонта.
Взрыв света был настолько неожиданным, что Ван-дер-Бергу  почудилось,  будто
он наблюдает ослепительный блеск  ядерного  взрыва.  За  доли  секунды  свет
пробежал через все оттенки спектра,  стал  ослепляюще  белым,  когда  Солнце
вынырнуло из-за горы, и тут же исчез - автоматические фильтры перекрыли цепь
визуального наблюдения.
   - Вот и все; жаль, что в этот момент на станции не оказалось оператора  -
он мог бы включить длиннофокусный объектив и сделать отличные снимки горы. Я
знал, что это будет тебе интересно, хотя и опровергает твою теорию.
   -  Каким  образом?  -  спросил  Ван-дер-Берг,  скорее   озадаченный   чем
расстроенный.
   - Когда прокрутишь запись снова, очень замедленно, поймешь, что я имею  в
виду. Эти поразительно красивые цвета радуги вызваны преломлением света не в
атмосфере, а в самой горе. На это способен только лед - или стекло. Впрочем,
последнее мало вероятно.
   - Ну почему же,  при  извержениях  вулканов  образуется  стекло,  правда,
обычно черное... Ну конечно!
   - Что ты сказал?
   - Э-э... пока ничего определенного. Нужно  тщательно  изучить  полученную
информацию. Мне кажется, однако, что это горный хрусталь - прозрачный кварц.
Из него делают великолепные линзы. Как ты думаешь, а еще представится  такая
возможность?
   - Боюсь, что нет. Это было редкое совпадение. Солнце, гора  и  камера  на
спутнике оказались на одной прямой. Такое не повторится и в тысячу лет.
   - Ну что ж, спасибо. Ты пришлешь мне копию?  Можешь  не  торопиться  -  я
отправляюсь с экспедицией в Перрин и займусь записью лишь по возвращении,  -
виновато улыбнулся  Ван-дер-Берг.  -  Знаешь,  если  гора  действительно  из
горного хрусталя, это целое состояние. Хватит для  решения  проблемы  нашего
платежного баланса. Но последнее  было  совершенно  беспочвенной  фантазией.
Какие бы чудеса - или сокровища - ни скрывались на Европе, человечеству было
запрещено ступать на ее поверхность. Запрет содержался в последней  передаче
с "Дискавери",  и  непохоже,  чтобы  за  последние  пятьдесят  лет  ситуация
изменилась.

Глава 10
Корабль дураков

   На  протяжении  первых  сорока  восьми  часов  полета  Хейвуд  Флойд   не
переставал  удивляться  комфорту,  всеохватности,   даже   экстравагантности
средств жизнеобеспечения на "Юниверс". А  вот  его  спутники  в  большинстве
своем ничему не удивлялись, считая все это само собой разумеющимся; те,  кто
никогда и прежде не покидал Землю, полагали,  что  все  космические  корабли
подобны "Юниверс".
   Чтобы  по  достоинству  оценить  достигнутый   прогресс,   ему   пришлось
обратиться к истории аэронавтики. На протяжении  собственной  жизни  он  был
свидетелем - нет, активным участником -  революции,  происшедшей  в  небесах
планеты, исчезающей сейчас далеко позади. Между старым неуклюжим  "Леоновым"
и последним словом техники, лайнером "Юниверс", пролегли ровно пятьдесят лет
(он все еще не мог по-настоящему  осознать  это,  но  бесполезно  спорить  с
цифрами).
   А ведь те же пятьдесят лет отделяли братьев  Райт  от  первых  реактивных
авиалайнеров.  В  начале  этого  полувека  бесстрашные  авиаторы  с   трудом
перелетали с одного аэродрома на другой; одетые в шлемы и защитные очки, они
сидели, обдуваемые пронизывающим ветром. А в конце этого же полувека бабушки
уже  мирно  дремали  в  комфортабельных  авиалайнерах,  переносивших  их   с
континента на континент со скоростью тысячи километров в час.
   Так что, может быть, не стоит и ему  изумляться  роскоши  и  элегантности
своей каюты или даже тому, что  за  порядком  в  ней  присматривает  стюард.
Флойда  поразило  огромное  окно.  Время  от  времени  он  с   беспокойством
поглядывал  на  стекло,  выдерживающее  многотонное  давление  и  отделяющее
теплоту и уют каюты от  безжалостного,  не  ослабевающего  ни  на  мгновение
холодного вакуума открытого космоса. Однако наибольшим сюрпризом, хотя он  и
читал об этом, оказалась сила тяжести на борту. "Юниверс" был первым в  мире
космическим кораблем, совершающим полет  в  условиях  постоянного  ускорения
(если не считать нескольких часов  разворота  в  середине  рейса).  С  пятью
тысячами тонн воды в своих гигантских топливных баках, он  поддерживал  силу
тяжести в одну десятую g на протяжении всего  полета  -  не  так  уж  много,
конечно, но достаточно, чтобы незакрепленные предметы  оставались  на  своих
местах, а не летали вокруг. Это было особенно удобно при приеме пищи, хотя и
потребовалось несколько  дней,  чтобы  привыкнуть  и  не  слишком  энергично
пользоваться ложкой.
   Прошло сорок восемь часов с тех пор, как  "Юниверс"  покинул  околоземную
орбиту, а население корабля уже разделилось на четыре основные категории.
   Капитан  Смит  и  корабельные  офицеры  составляли  аристократию.   Далее
следовали пассажиры, за ними - экипаж корабля: механики  и  стюарды.  И  еще
ниже - четвертый класс...
   Так окрестили себя пять молодых ученых-космологов, сначала  в  шутку,  но
потом к ней стала примешиваться определенная горечь. Сравнив  роскошь  своей
каюты с тесными, наспех оборудованными  помещениями,  в  которых  разместили
ученых, Флойд понял их чувства и взял на себя функцию посредника между  ними
и капитаном.
   Впрочем, у них, если задуматься,  не  было  оснований  для  недовольства.
Подготовка корабля к полету велась в такой спешке, что до  самого  конца  не
было ясно, найдется ли вообще на борту место для ученых с  их  приборами.  А
теперь они предвкушали, как будут размещать инструменты вокруг кометы  и  на
ней самой в те исторические дни, прежде чем она обогнет наше светило и снова
отправится к окраине Солнечной системы.  Члены  научной  группы  знали,  что
исследования кометы Галлея создадут им солидную  репутацию  в  ученом  мире.
Поэтому только в минуты крайней усталости  или  неполадок  с  приборами  они
начинали сетовать на  шумную  вентиляцию,  тесноту  кают,  в  которых  негде
повернуться, и появляющиеся порой  запахи  сомнительного  происхождения.  Но
никто не жаловался на  качество  пищи.  По  всеобщему  признанию,  она  была
отменной.
   - Мы питаемся куда лучше, - заверил пассажиров капитан Смит, - чем Дарвин
на борту "Бигля". Тут же отозвался Виктор Уиллис:
   - Откуда он это знает? Между прочим, капитан "Бигля" после возвращения  в
Англию перерезал себе горло... Подобное заявление было типичным для Виктора,
который был непревзойденным популяризатором  науки  (как  отзывались  о  нем
поклонники) или поп ученым (как именовали его враги;  впрочем,  называть  их
врагами не совсем справедливо: в его таланте никто не сомневался,  хотя  это
признание и звучало иногда как бы сквозь зубы).  Его  мягкий  акцент  жителя
Тихоокеанского  побережья  и  экспансивные  жесты   перед   камерой   давали
неистощимую пищу пародистам; вдобавок, ему ставили в заслугу  (или  в  вину)
возрождение моды на длинные бороды. "Человек с таким  количеством  волос,  -
любил говорить