еднамеренно прервать связь с Землей - в этом он не  признался  бы
никому, даже самому себе. И все же этот конфликт не имел решающего значения.
ЭАЛ преодолел бы его - ведь большинство людей  тоже  как-то  справляются  со
своими неврозами, -  если  бы  не  оказался  перед  лицом  кризиса,  который
поставил под вопрос само существование ЭАЛа.
   Его угрожали отключить, отрезать от всех входных  сигналов,  ввергнуть  в
бессознательное состояние, какого он и представить себе не мог. Для него это
было равнозначно смерти. Он ведь никогда не спал и не знал, что можно  вновь
пробудиться...
   И он стал защищаться всеми доступными ему средствами. Без злобы  -  но  и
без сострадания - он решил устранить все, что ему мешает. А затем, повинуясь
программе, заложенной  в  него  на  случай  чрезвычайных  обстоятельств,  он
доведет задачу экспедиции до ко нца - один, без всяких помех.

Глава 28
В вакууме

   Не прошло и секунды, как все звуки заглушил воющий свист,  подобный  реву
приближающегося смерча. Первые прикосновения вихря донеслись до  Боумена,  и
через мгновение он уже едва  удерживался  на  ногах.  Воздух,  вырываясь  из
корабля, мощным фонтаном бил в пустоту космоса. Видимо, что-то  стряслось  с
безотказными предохранительными устройствами шлюза; считалось, что  наружняя
и внутренняя двери шлюзовой камеры одновременно раскрыться не могут.  И  вот
невозможное оказалось возможным!
   Господи, как же это, почему? Боумену некогда было  искать  причин.  Через
десять-пятнадцать секунд давление упадет до нуля, и он потеряет сознание. Но
он  вдруг  вспомнил,  что  при  обсуждении  безотказности  систем  один   из
конструкторов корабля сказал ему: "Мы можем создать систему, гарантированную
от случайностей и от глупости, но мы не в силах надежно защитить ее от злого
умысла..."
   Прорываясь сквозь вихрь из кабинки,  Боумен  успел  бросить  только  один
взгляд на Уайтхеда. Он не был уверен... Может быть, ему  просто  почудилось,
будто по чертам воскового лица пробежала легкая  волна  пробуждения  и  едва
дрогнуло одно веко... Но он уже не мог ничего сделать ни  для  Уайтхеда,  ни
для других. Удастся ли спастись ему самому? В  круто  искривленном  коридоре
карусели бушевал ураган, унося с собой все, что не было прочно закреплено, -
одежду, листы бумаги, банки с продуктами из кухня, тарелки, л ожки... Боумен
успел только вобрать взглядом весь этот хаос, как свет мигнул и погас, и его
окружила чернильная тьма, наполненная свирепым воем. Но  тут  же  включилось
аварийное  освещение  от  аккумуляторов,  озарившее  эту  бредовую   картину
призрачным голубова тым сиянием. Боумен и так нашел  бы  дорогу  в  этом  до
мелочей знакомом, хотя и уродливо преобразившемся коридоре. И  все  же  свет
был избавлением - легче было увертываться  от  наиболее  опасных  предметов,
несомых ураганом. От беспорядочно перемещающейся нагруз ки  карусель  ходила
ходуном и вращалась рывками. У Боумена мелькнуло  опасение:  "Только  бы  не
заело подшипники... Маховик разнесет в куски весь корабль..." Впрочем,  если
он в считанные секунды не доберется до ближайшего  аварийного  убежища,  все
остальное уж е не будет иметь  никакого  значения.  Дышать  становилось  все
труднее; давление упало, наверно, до 50-100 миллиметров ртутного столба. Вой
стихал - ураган терял свою силу, да и звукопроводность разреженного  воздуха
сильно упала. Легкие Боумена работали с пр едельным напряжением,  словно  он
оказался на вершине Эвереста. Как и всякий  хорошо  тренированный,  здоровый
человек, он был способен прожить в вакууме не меньше минуты -  будь  у  него
время к этому приготовиться. Но такого времени не было. Через  пятнадцать  с
екунд он потеряет сознание, мозг  его  угаснет  от  кислородного  голодания,
аноксии. Но даже и в этом случае он мог бы полностью вернуться к жизни после
одной-двух минут пребывания в вакууме; за такой срок кровь и  лимфа,  хорошо
защищенные в своих системах, е ще не успевают закипеть. Требовалось  одно  -
правильная  рекомпрессия,  постепенный  возврат  к   нормальному   давлению.
Рекордное время пребывания в вакууме равно почти пяти минутам. Это  доказано
не экспериментом, а несчастным случаем; пострадавшего удалось спа сти,  хотя
он и остался частично парализованным из-за воздушной эмболии.
   Но для Боумена все эти воспоминания были бесполезны. На борту "Дискавери"
некому проводить рекомпрессию. Он должен спастись сам, без чьей-либо помощи,
за оставшиеся несколько секунд. К  счастью,  двигаться  стало  легче:  поток
разреженного воздуха уже н е сбивал с ног, град летучих снарядов стих. Из-за
поворота наконец засветилась желтым светом  табличка:  "Аварийное  убежище".
Изнемогая, почти падая, Боумен метнулся к нему, нашел ручку и  рванул  дверь
на себя. На одно мгновение ему показалось, что дверь за клинилась. Но  тугая
петля тут же поддалась,  и  он  упал  внутрь  камеры,  успев  схватиться  за
внутреннюю ручку и  весом  падающего  тела  захлопнуть  за  собой  дверь.  В
крохотной  камере  только  и  хватало  места  для  одного  человека  да  для
аварийного скафандра. Под пот олком висел небольшой  ярко-зеленый  баллон  с
надписью: "О2". Собрав последние силы, Боумен встал, ухватился  за  короткую
рукоятку крана и дернул ее вниз. Благословенный  поток  прохладного  чистого
кислорода хлынул в его легкие. Он стоял, ловя ртом струю, пок а  давление  в
камере постепенно поднималось. Скоро он уже мог нормально  дышать  и  закрыл
кран. Запаса в баллоне хватало только на два заполнения-камеры, кислород еще
может ему понадобиться.
   Когда Боумен перекрыл струю кислорода, вдруг стало  тихо.  Он  напряженно
вслушался: рев за дверью смолк, весь воздух унесло  в  космос,  корабль  был
пуст. Прекратилась и бешеная вибрация  карусели.  Аэродинамическая  нагрузка
исчезла, и карусель бесшумно вр ащалась в вакууме.
   Боумен приложил ухо к стене камеры: не  донесутся  ли  какие-нибудь  шумы
через металлический каркас корабля. Он не знал, чего еще можно  ожидать,  но
был готов ко всему. Он не удивился бы, даже если бы  уловил  слабую,  частую
вибрацию от работы струйных ру лей - знак, что "Дискавери" меняет курс, - но
все было тихо.
   В убежище он мог пробыть около часа, не надевая  скафандра.  Но,  хоть  и
жалко было выпускать из камеры неиспользованный кислород, сидеть  тут  сложа
руки не имело смысла. Боумен уже решил, что надо делать; чем дольше тянуть -
тем труднее будет справитьс я с задачей. Он  надел  скафандр,  проверил  его
герметичность,  стравил  из  камеры  оставшийся  кислород,  чтобы   уравнять
давление по обе стороны двери; легко раскрыв ее, он шагнул в безмолвствующий
вакуум коридора. Только  неизменившееся  ощущение  искусственного  тяготения
подтверждало, что карусель продолжает вращаться. "Хорошо  еще,  что  она  не
пошла "вразнос" в вакууме",  -  подумал  Боумен.  Впрочем,  сейчас  это  его
заботило меньше всего.
   Лампы аварийного освещения продолжали гореть, к тому же  и  на  скафандре
имелся фонарь. Его яркий свет облегчал Боумену путь по  кольцевому  коридору
назад к гипотермической камере.  Он  шел  и  страшился  того,  что  мог  там
увидеть.
   Боумен  подошел  к  Уайтхеду.  Одного  взгляда  было  довольно.  Да,   он
заблуждался, думая что гипотермический сон похож на смерть. Теперь он понял.
Трудно было определить, в чем именно, но различие  между  спящим  и  мертвым
улавливалось сразу. Красный свет и безжизненные прямые линии  на  самописцах
биодатчиков подтвердили правильность его догадки. Такая же  судьба  постигла
Камински и Хантера. Так и не привелось познакомиться с ними поближе...
   Он остался один на лишенном воздуха, полуискалеченном корабле, без всякой
связи с Землей. На миллиард с лишним километров вокруг не было ни души.
   Однако в определенном, весьма конкретном, смысле он был не  один.  И  для
того чтобы оградить себя от опасности, надо было стать еще более одиноким.
   Ему никогда еще не случалось пробираться в  скафандре  по  цилиндрической
шахте пустотелой оси карусели, где царила невесомость.  Размеры  шахты  были
очень невелики, и протискиваться сквозь нее было  трудно  и  утомительно.  К
тому же она была теперь загромо ждена всяким ломом, занесенным сюда во время
краткого урагана, только что отбушевавшего на корабле.
   В одном  месте  фонарь  Боумена  высветил  устрашающую  громадную  кляксу
чего-то кровавого и липкого, размазанную по стенке шахты; она  отвратительно
пузырилась, холодно кипя в вакууме. Боумена  затошнило,  но  тут  он  увидел
обломки пластмассовой  банки,  понял  ,  что  это  просто  какой-то  пищевой
продукт, вернее всего джем, и проплыл мимо. Выбравшись из центральной шахты,
Боумен поплыл к рубке управления. Перехватываясь руками, он стал подниматься
по короткому металлическому трапу; кружок яркого света от его фона ря прыгал
перед ним, как солнечный зайчик.
   Он редко бывал в этом уголке корабля. Ему здесь нечего было делать  -  до
этой минуты.
   Трап вел к небольшой овальной двери с грозными надписями:
   "Вход разрешен только лицам, имеющим специальный допуск" "Есть ли  у  вас
удостоверение формы Н. 19?"
   "Зона  особой  чистоты.  Вход  только  в  комбинезонах   с   отсасывающим
устройством" Дверь  эта  была  не  заперта,  но  опечатана  тремя  печатями,
принадлежавшими трем различным инстанциям власти, в том числе и самому НАСА.
Впрочем, даже если бы здесь висела Боль шая государственная печать президент
США, Боумен не поколебался бы сорвать и ее. Он был тут только один  раз,  во
время монтажных работ. Он  совсем  забыл,  что  внутри  тоже  есть  приемный
объектив визуальных входных сигналов, обозревающий  всю  камеру,  которая  с
воими расположенными в  строгом  порядке  стойками  и  колонками  логических
блоков  и  других  элементов  компьютера  чем-то   напоминала   внутренность
банковского сейфа. Боумен сразу понял, что глаз ЭАЛа  уже  прореагировал  на
его появление: в телефонах шлема послышал ось легкое шипение несущей частоты
- это включился  внутренний  корабельный  передатчик  -  и  следом  зазвучал
знакомый голос:
   - Что-то случилось с системой жизнеобеспечения, Дейв. Боумен не  ответил.
Он внимательно читал  таблички  на  логических  блоках,  уточняя  свой  план
действий.
   - Послушайте, Дейв, - снова заговорил ЭАЛ. - Вы нашли причину аварии?
   Да, задача предстояла хитрая: тут нельзя просто  отключить  энергопитание
ЭАЛа, как можно было бы сделать с обыкновенным компьютером на Земле. К  тому
же у ЭАЛа была не единая система питания, а шесть, совершенно независимых, с
изолированными сетями, д а сверх того еще седьмая, резервная, -  от  ядерной
изотопной установки, тщательно экранированной и защищенной броней. Нет,  тут
дело отнюдь не сводилось к тому, чтобы просто  "выдернуть  вилку";  впрочем,
если бы это и было возможно, то повлекло бы за собой к атастрофу.  Ведь  ЭАЛ
был нервной системой корабля, без его контроля "Дискавери"  стал  бы  просто
металлическим трупом. Решение  могло  быть  только  одно:  отключить  высшие
центры  этого  блестящего,  но  пораженного  болезнью  электронного   мозга,
сохранив в неприкосн овенности чисто автоматические  регуляционные  системы.
Боумен брался за это дело отнюдь не вслепую. Такая проблема  рассматривалась
в ходе его подготовки, хотя, конечно, никто и не помышлял  о  том,  что  она
может возникнуть в действительности. Он понимал, чт о идет на страшный риск:
если в автоматических системах возникнет нечто вроде  рефлекторного  спазма,
все будет кончено в считанные секунды.
   - Я думаю, отказали запорные устройства дверей шлюза, - сказал ЭАЛ  тоном
любезного собеседника. - Счастье, что вы не погибли. "Начинай!"  -  мысленно
скомандовал себе Боумен. Не думал и не гадал  он,  что  ему  придется  стать
нейрохирургом-любителем и дел ать лоботомию, да еще в  космосе,  за  орбитой
Юпитера!
   Он откинул задвижку секции с  надписью:  "Обратная  связь  познавательной
информации" и  извлек  первый  блок  памяти.  Легко  умещавшийся  на  ладони
кирпичик,  содержавший  невообразимо  сложную  пространственную   схему   из
миллионов элементов, поплыл в сторону.
   - Эй, Дейв, - сказал ЭАЛ, - что это вы там делаете?
   "Интересно, чувствует он что-нибудь вроде боли? - мельком подумал Боумен.
- Наверно, нет. В коре человеческого мозга ведь тоже нет болевых рецепторов.
Операции на мозге можно проводить без анестезии". Он начал вытаскивать  один
за  другим  маленькие  бл  оки  из  отсека   "Упрочение   индивидуальности".
Отделившись от его руки, они уплывали прочь, к  стене  и,  оттолкнувшись  от
нее,  меняли  направление.  Скоро  уже  десяток  блоков  медленно  плавал  в
свободном пространстве камеры.
   - Послушайте, Дейв, - сказал ЭАЛ, - во мне воплощены многие  годы  опыта.
Неисчислимые усилия затрачены на то, чтобы сделать меня таким, каков я есть.
   Больше десяти блоков было отключено, а компьютер все еще держался. Боумен
знал, что эту живучесть  дает  многократное  взаимное  дублирование  функций
отдельных элементов, тоже скопированное с человеческого мозга.  Он  принялся
за отсек "Автономный разум".
   - Дейв, я вас не понимаю, - снова заговорил ЭАЛ. - Зачем вы так  со  мной
поступаете?.. Я с величайшим энтузиазмом отношусь к задаче экспедиции...  Вы
разрушаете мой разум... Вы что, не понимаете?.. Я превращусь в младенца... Я
превращусь в ничто... "Э то мучительнее, чем я ожидал, - подумал Боумен. - Я
уничтожаю единственное мыслящее существо в  моей  Вселенной.  Но  я  должен,
должен это сделать - иначе я не смогу управлять кораблем".
   - Я ЭАЛ девять тысяч,  производственный  номер  три,  включен  на  заводе
ЭАЛ-Плант, Урбана, штат Иллинойс, 12 января 1997 года. Темно-рыжая лиса прыг
через лентяя-пса. Дует на море циклон, попадает  на  Цейлон.  Дейв,  вы  еще
здесь? Знаете ли вы, что квадрат  ный  корень  из  десяти  равен  3  запятая
162277660168379?  Логарифм  десяти  при  основании   е   равен   0   запятая
4342944481903252... поправка...  это  логарифм  е  при  основании  десять...
Величина, обратная трем, равна 0 запятая 3333333333... Дважды два...  дважды
два.. .  приблизительно  4  запятая  10101010101010101010...  Мне  почему-то
трудно... Мой первый наставник  был  доктор  Чандра.  Он  научил  меня  петь
песенку, вот какую:

   О, Дейзи, Дейзи,
   Дай мне ответ!
   От страсти жгучей
   Спасенья нет!

   Голос ЭАЛа оборвался так внезапно,  что  Боумен  на  мгновение  оцепенел,
держа руку на  последнем  еще  не  выключенном  блоке.  И  вдруг  ЭАЛ  снова
заговорил, но очень-очень медленно, с безжизненной, механической интонацией.
Это был уже не его голос.
   - С добрым... утром... доктор...  Чандра...  Я  ЭАЛ...  Я...  готов...  к
первому... уроку...
   Дальше слушать было нестерпимо. Боумен рывком вытащил последний  блок,  и
ЭАЛ умолк навсегда.

Глава 29
Один

   Корабль,  казалось,  висел  в  бездне  крохотной  замысловатой  игрушкой,
инертной и недвижной. Он летел быстрее всех небесных тел Солнечной  системы,
далеко опережая  по  скорости  все  планеты,  но  ничто  не  выдавало  этого
стремительного движения.
   И сторонний наблюдатель не увидел бы  на  нем  никаких  признаков  жизни.
Скорее, напротив, он отметил бы две зловещие приметы, говорящие об обратном:
люки  входного  шлюза  были  раскрыты  настежь,  а  вокруг  корабля  редким,
постепенно рассеивающимся облаком р  оился  всякий  мусор.  Разлетевшись  на
многие километры, плыли по тому  же  курсу  вокруг  него  обрывки  бумаги  и
фольги,  какие-то  исковерканные  обломки   да   кое-где   облачка   ледяных
кристаллов, сверкавших точно алмазы в лучах  далекого  Солнца,  -  это  была
влага, выр вавшаяся из корабля вместе с воздухом и мгновенно замерзшая.  Все
это безошибочно свидетельствовало о катастрофе, подобно тому  как  плавающие
на поверхности земного океана обломки свидетельствуют, что  здесь  ушло  под
воду большое судно. Только в космическом океане корабли не  могут  потонуть,
их останки даже после гибели будут вечно продолжать бег по своей  орбите.  И
все  же  корабль  не  был  совершенно  безжизненным   -   в   нем   работали
энергетические установки. Обзорные иллюминаторы светились слабым голубоватым
сиян ием, свет мерцал и в открытом шлюзе. А там,  где  был  свет,  возможно,
была еще и жизнь. Но вот наконец появилось и движение. В голубоватой глубине
шлюза замелькали тени. Что-то вылетело оттуда в космос.
   Это был продолговатый предмет, не слишком аккуратно  завернутый  в  кусок
ткани. За ним последовал второй, точно такой  же,  потом  третий.  Они  были
вытолкнуты из корабля с довольно большой скоростью и  через  две-три  минуты
отлетели уже на несколько сот ме тров. Спустя полчаса из шлюза выплыло нечто
более крупное. Это медленно выбиралась в космос одна из капсул...
   Она очень осторожно облетела вокруг корпуса и остановилась неподалеку  от
основания антенны. Из нее вылез человек  в  скафандре:  он  несколько  минут
повозился у цоколя антенны и вернулся в капсулу. Вскоре капсула тем же путем
возвратилась к шлюзу. У люк а она помедлила некоторое время, словно ей  было
трудно войти туда без помощи, к которой она привыкла. Но все же, стукнувшись
раз-другой об обшивку корабля, наконец, втиснулась внутрь.
   А потом больше часа ничего не было заметно. Три  страшных  свертка  давно
уже скрылись из виду, унесшись один за другим прочь от  корабля.  Затем  люк
шлюза закрылся, открылся  опять  и  окончательно  закрылся.  Немного  погодя
слабое голубоватое сияние аварийн ого освещения погасло  и  сменилось  ярким
светом. "Дискавери" возвращался к жизни.  Вскоре  появился  один  еще  более
обнадеживающий  признак.  Большая  чаша  антенны,  многие   часы   бесцельно
смотревшая в сторону Сатурна, вновь задвигалась. Она  повернулась  к  хвосту
корабля,  глядя  поверх  резервуаров  с  топливом  и   огромных   плоскостей
радиаторов. Словно цветок подсолнечника, она искала Солнце.
   В  рубке  управления  "Дискавери"  Дэвид  Боумен  осторожными  движениями
пытался совместить перекрестье  наводки  антенны  с  Землей,  выглядевшей  в
телескоп,  как  Луна  в  третьей  четверти.  Теперь,   без   автоматического
управления, придется время от времени подпра влять  наводку  луча.  Впрочем,
импульсов, сбивавших луч в сторону, уже  не  было,  так  что  антенна  могла
оставаться подолгу нацеленной на свою далекую  мишень...  Боумен  послал  на
Землю первое сообщение. Пройдет больше часа, пока его слова долетят  туда  и
Пункт управления узнает обо всем, что произошло на корабле. И еще столько же
времени придется ждать ответа. Боумену трудно было представить себе,  какого
ответа он может ожидать с Земли, кроме бережно-сочувственного "прощай".

Глава 30
Секрет

   С лица Хейвуда Флойда не сходило выражение тревожной озабоченности, сразу
видно было, что он почти не спал. Но каковы бы ни были чувства Флойда, голос
его звучал твердо и ободряюще. Всеми силами он старался вдохнуть уверенность
в одинокого человека, затерянного на краю Солнечной системы.
   - Прежде всего, доктор Боумен, - начал он, - мы должны вас поздравить. Вы
блестяще вышли из исключительно трудного  положения.  Вы  нашли  единственно
правильное   решение   для   преодоления   беспримерных   и   непредвиденных
обстоятельств. Мы полагаем, что обнар ужили причину аварии вашего  ЭАЛ-9000,
но поговорим об этом позднее - сейчас  это  уже  не  так  важно.  Сейчас  мы
озабочены одним - оказать вам  всемерную  помощь,  чтобы  вы  могли  довести
экспедицию до конца.
   Теперь я, обязан раскрыть вам ее истинную цель, которую  нам  с  огромным
трудом  удалось  скрыть  от  широкой  публики.  Все  подробности  вам  будут
сообщены, когда вы подойдете к Сатурну. Сейчас же я кратко введу вас в  курс
дела. Весь текст предварительной и нформации мы передадим  вам  в  записи  в
ближайшие часы. Все, что я сейчас  скажу,  относится  к  разряду  строжайших
государственных тайн.
   Два года назад мы обнаружили первое свидетельство существования внеземной