емной  поверхности  Япета,  -  это
какой-то огромный пустой глаз, пристально следящий за его приближением.  Да,
именно глаз, хотя и без зрачка, весь белый, без единой отметины.
   Только когда до Япета оставалось всего восемьдесят тысяч километров и  он
стал вдвое больше знакомой земной Луны,  какой  ее  привык  видеть  человек,
Боумен  заметил  крохотное  черное  пятнышко  точно  посредине  эллипса.  Но
разглядывать  его  было   некогда   -   нас   тупили   минуты   завершающего
маневрирования.
   В последний раз главный двигатель  "Дискавери"  изверг  дремавшую  в  нем
энергию. В последний раз  пробушевала  среди  лун  Сатурна  огненная  ярость
гибнущих атомов. Отдаленный свист дюз и возросшая  тяга  двигателя  принесли
Дэвиду Боумену чувство гордости - и печаль.  Превосходные  машины  выполнили
свою задачу безупречно. Они доставили корабль с Земли к Юпитеру, а  затем  к
Сатурну, и вот  они  работают  в  последний  раз.  Сейчас  опустеют  до  дна
топливные баки "Дискавери", и он станет таким же безвольным и пассивным, как
любая комета или астероид, таким же  бессильным  пленником  тяготения.  Даже
когда через несколько лет прилетит на выручку другой корабль, "Дискавери" не
станут заправлять топливом, чтобы он мог вернуться" на Землю, - это было  бы
слишком расточительной затеей. Ему суждено остаться здесь, на орбите  вокруг
Япета,  вечным  памятником  начального  этапа  исследования  планет.  Тысячи
километров таяли одна за другой, вот уже счет  пошел  на  сотни,  и  стрелки
топливомеров быстро  приближались  к  нулю.  У  пульта  управлени  я  Боумен
тревожно поглядывал то на ситуационный экран, то на самодельные  номограммы,
построенные им для ускоренных расчетов по истинному масштабу времени.  Если,
уцелев в стольких испытаниях, он сейчас не сумеет сблизиться с Япетом  из-за
нехватки нескольк их килограммов топлива,  это  будет  страшным  поражением.
Тяга прекратилась, свист реактивных струй главного двигателя смолк, и только
верньерные движки продолжали еле ощутимыми толчками  направлять  "Дискавери"
на орбиту. Теперь огромный полумесяц Япета засл онил собой весь кругозор. До
сих пор Боумену он представлялся маленьким небесным камешком, да таким он  и
был в действительности по сравнению с миром, вокруг которого  обращался.  Но
сейчас, когда Япет устрашающе навис над кораблем, он казался огромным  -  сл
овно некий космический молот, занесенный над "Дискавери", он грозил  размять
его как  скорлупку.  "Дискавери"  приближался  в  Япету  так  медленно,  что
движение почти не ощущалось и нельзя было заметить тот миг, когда  произошла
неуловимая перемена и космическое тело вдруг стало ландшафтом в каких-нибудь
восьмидесяти километрах  под  кораблем.  Надежные  верньеры  дали  последние
подправляющие толчки и смолкли навсегда. Корабль  вышел  на  свою  последнюю
орбиту: время оборота - три часа, скорость - всего тысяча триста к илометров
в час. Большей скорости в этом слабом гравитационном  поле  не  требовалось.
"Дискавери" стал спутником спутника.

Глава 36
Старший брат

   - Опять выхожу на дневную сторону, она  точно  такая,  как  я  описал  на
прошлом витке. Похоже, что на этом  шарике  только  два  вида  поверхностных
пород. Черная поверхность вроде древесного угля, и строение почти такое  же,
насколько могу разглядеть в телес коп. Напоминает подгоревший сухарик.
   А с белым плато никак не могу разобраться. Границы  очерчены  чрезвычайно
резко. Оно совсем гладкое, ни  щербинки  не  видно.  Может  быть,  это  даже
жидкость - поверхность как будто плоская. Не  знаю,  что  вы  разглядели  на
видеограммах, которые я передал, по пробуйте вообразить себе замерзшее  море
молока - будет самое  точное  представление...Может,  это  какой-то  тяжелый
газ... впрочем, нет, пожалуй, это исключается. Иногда мне кажется, что белая
поверхность движется, очень-очень медленно, но утверждать не могу ...Я снова
над белым плато, на третьем витке. На этот раз надеюсь пролететь  поближе  к
черной отметине посередине, я ее заметил, еще когда подлетал к  Япету.  Если
мои расчеты верны, я пройду километрах в восьмидесяти от...  пока  не  знаю,
как назвать  эту  шту  ку...  Да-да,  уже  вижу,  там,  где  и  ожидал.  Она
показывается из-за горизонта, а сзади нее виден Сатурн,  в  том  же  секторе
неба... Секунду, сейчас посмотрю в телескоп...
   Ого! Да это похоже на какое-то здание!  Совершенно  черное,  трудно  даже
разглядеть... Никаких окон, ничего!  Просто  гладкая  вертикальная  плита  -
огромная, наверно километра полтора высотой, иначе ее не увидать бы с такого
расстояния. На что она похожа? .. Господи, конечно же!  Точь-в-точь  как  та
глыба, которую вы  нашли  на  Луне!  Это  же  просто  старший  брат  лунного
монолита!

Глава 37
Эксперимент

   Назовем это "Звездные врата".
   Три миллиона лет назад  они  были  воздвигнуты  на  Япете  и  с  тех  пор
обращались вместе с ним вокруг Сатурна, дожидаясь  решающего  часа,  который
мог и не настать никогда. При их создании  один  из  спутников  Сатурна  был
разрушен, и обломки творения все еще о поясывают  эту  планету  вращающимися
кольцами.
   И вот долгому  ожиданию  пришел  конец.  В  другом,  совсем  другом  мире
народился разум и  начал  рваться  из  своей  планетной  колыбели.  Наступал
решающий час древнего эксперимента.
   Те, кто положил начало этому эксперименту а давние, незапамятные времена,
не были людьми и ничуть не походили на людей. Но они были из плоти  и  крови
и, вглядываясь в глубины космоса, испытывали священный трепет, и  изумление,
и чувство одиночества. И овладев, наконец, силами природы,  они  полетели  к
звездам.
   В своих  странствиях  они  встретили  жизнь  во  множестве  проявлений  и
наблюдали работу эволюции в тысяче  миров.  Они  видели,  как  часто  первые
слабые искорки разума, едва народившись, гасли в космической ночи.  Во  всей
Галактике не нашли они ничего более д рагоценного, чем Разум, и потому стали
повсюду помогать его зарождению. Они  стали  пахарями  звездных  полей,  они
сеяли  и  порой  собирали  урожай.  А  иногда  им  приходилось   безжалостно
выпалывать сорняки. Когда их разведывательный корабль после путешествия, дли
вшегося тысячу лет, достиг Солнечной системы, огромные динозавры  давно  уже
вымерли. Он промчался мимо оледенелых внешних планет, помедлил  немного  над
пустынями умирающего Марса  и  направился  к  Земле.  Исследователи  увидели
внизу, под кораблем, мир, где жиз нь била ключом. Долгие годы  они  изучали,
собирали, систематизировали. Узнав все, что можно было  узнать,  они  начали
перестраивать. Они вмешались в судьбу многих видов на суше  и  на  море.  Но
раньше чем через миллион лет они не  могли  узнать,  какой  из  их  опыт  ов
окажется удачным.
   Они были терпеливы, но еще не бессмертны, а в этой Вселенной с ее  сотней
миллиардов солнц было столько дела, и их звали  другие  миры.  И  они  снова
улетели в бездну, зная, что сюда больше не вернутся. Да в  этом  и  не  было
нужды. Слуги, которых они, улет ая, оставили, доделают остальное.
   На Земле наступали и отступали ледники,  а  неизменно  бесстрастная  Луна
светила на них, надежно храня свою тайну. И еще медлительней,  чем  ледники,
цивилизации то разливались приливной волной по всей Галактике, то  исчезали.
Империи, странные, прекрасны е и ужасающие,  возникали  и  гибли,  передавая
свои знания преемникам. Земля не была забыта, нет, но  что  могло  дать  еще
одно посещение? Она пока еще оставалась одним из миллионов немых  миров,  из
которых лишь немногим суждено было заговорить.

Глава 38
Страж

   - Воздух на корабле становится все хуже, у меня  почти  все  время  болит
голова. Кислорода  еще  много,  но  фильтры  не  смогли  до  конца  очистить
атмосферу: она сильно загрязнена с тех пор, как в вакууме закипели жидкости.
Когда мне становится совсем туго,  я  спускаюсь  в  гараж  хлебнуть  немного
чистого кислорода  из  баллонов  в  капсулах.....Никакого  отклика  на  свои
сигналы не получил. Вследствие наклонения моей орбиты я все дальше ухожу  от
ЛМА-2. Кстати, это ваше название неверно вдвойне - ни  малейших  признако  в
магнитного поля по-прежнему нет.
   Сейчас наименьшее удаление - около ста километров; в результате  вращения
Япета оно возрастет примерно до ста шестидесяти, затем сократится  до  нуля.
Через тридцать дней я пройду непосредственно над объектом,  но  этого  долго
ждать, да к тому же он тогд а будет на ночной стороне...
   Даже и сейчас он держится в поле зрения всего несколько минут и уходит за
горизонт. Чертовски досадно, никак не удается толком провести наблюдения.
   ...Так вот, я просил  бы  вас  одобрить  мой  план.  Космическая  капсула
развивает достаточное ускорение, поэтому на  ней  можно  без  особого  риска
совершить посадку и потом вернуться на корабль. Я хочу выйти  из  корабля  и
подобраться поближе. Если никакой оп асности не замечу, сяду рядом, а  то  и
на верхушку этой махины.
   Пока я буду спускаться, корабль останется в пределах видимости, так что в
полном отрыве от него придется пробыть  всего  часа  полтора.  Убежден,  что
другого решения нет. Я пролетел больше  полутора  миллиардов  километров,  и
последние сто километров меня не остановят.
   Страж Звездных Врат, чьи  необыкновенные  органы  чувств  были  неизменно
обращены к Солнцу, уже много недель следил за приближающимся  кораблем.  Те,
кто создал Страж, подготовили его для многих задач, в том числе и для  этой.
Он уловил, что корабль,  летящ  ий  из  теплого  сердца  Солнечной  системы,
устремляется к нему. Будь он живой, он ощутил бы волнение, но такое  чувство
было ему недоступно. Даже если бы корабль пролетел мимо, Страж не ощутил  бы
и тени разочарования. Он ждал три миллиона лет. Он готов был ж дать вечно.
   Страж наблюдал и отметил, что корабль-пришелец сбавил скорость, тормозясь
струями раскаленного газа, но ничего не предпринимал. Потом ощутил  бережные
прикосновения излучений, пытавшихся проникнуть в его тайны. И опять никак не
отозвался.
   Но вот корабль вышел на орбиту и стал кружить  низко  над  этой  необычно
пестрой луной. Вспышками радиоволн он начал разговор со  Звездными  Вратами.
Много раз подряд он отсчитывал простые числа от одного до одиннадцати. Потом
перешел  к  более  сложным  сиг  налам,  на   самых   разных   частотах,   в
ультрафиолетовом, инфракрасном, рентгеновском диапазонах. Страж не  отвечал:
ему нечего было сказать. Корабль надолго затих, а потом Страж  заметил,  что
от него отделилось и начало спускаться к Вратам какое-то тело. Он по искал в
своей памяти, и логические цепи, повинуясь приказам, полученным  очень-очень
давно, приняли решение.
   Под ледяными лучами Сатурна в Звездных Вратах пробудились спавшие  в  них
силы.

Глава 39
Навстречу Оку

   Снаружи "Дискавери" казался совершенно таким же, каким Боумен  видел  его
перед стартом на окололунной  орбите,  в  свете  огромной  Луны,  занимавшей
полнеба. Разве только одно немного  изменилось:  краска  наружных  надписей,
указывавших назначение различных люков, креплений, розеток внешнего  питания
и других наружных устройств, словно бы чуть выцвела от долгого пребывания  в
лучах ничем не заслоненного Солнца. Солнце отсюда выглядело так, что  земной
житель его ни за что не узнал бы. Оно было еще слишком ярки м, чтобы  счесть
его звездой, но на маленький диск его нетрудно было смотреть в упор.  И  оно
уже совсем не грело: Боумен, сняв перчатку, подставил  руку  под  его  лучи,
струившиеся в иллюминатор космической капсулы,  и  не  ощутил  на  малейшего
прикосновения тепл а к своей коже. С таким же успехом можно было греться под
лучами Луны. Даже  чуждый  ландшафт,  раскинувшийся  под  ним  в  нескольких
десятках километров, не подчеркивал с такой остротой, как  бесконечно  далек
он от родной Земли.
   И теперь он, наверно в последний раз, вышел за порог того  искусственного
мирка, который столько месяцев был его домом.  Даже  если  он  не  вернется,
корабль все так же будет нести свою службу - передавать на  Землю  показания
приборов,  покуда  какая-нибудь  авария   не   разрушит   окончательно   его
электронные цепи.
   А если он, Боумен, все-таки вернется?  Что  ж,  он  сумеет  продержаться,
может быть, даже сохранить рассудок еще несколько месяцев. А потом  наступит
конец, потому  что  система  гипотермического  сна  без  электронного  мозга
действовать не может. Значит, до п рилета "Дискавери II" на  Япет  -  а  это
будет через четыре-пять лет - он не доживет. Но он быстро прогнал эти мысли.
Перед ним в  небе  всходил  золотой  полумесяц  Сатурна,  и  он  был  первым
человеком, кому довелось увидеть это зрелище. Взорам других  людей  Сатур  н
всегда предстает полностью освещенной стороной, обращенной к Солнцу. А здесь
это был изящный полумесяц, и кольца пересекали его тонкой линией -  ни  дать
ни взять лук со стрелой, которая вот-вот будет пущена  прямо  в  Солнце.  На
линии колец были видны еще и яркая звездочка - Титан, и более слабые искорки
- другие луны Сатурна. Не пройдет и половины начавшегося  столетия,  как  на
всех этих небесных телах побывают люди, но ему, Боумену, не суждено  узнать,
какие тайны они там откроют... Резко очерченная границ а белого слепого  ока
Япета быстро приближалась: до него оставалось  километров  сто  пятьдесят  -
меньше чем через десять минут он будет над целью.
   Жаль, нельзя никак узнать, доходят ли его слова до Земли  -  ведь  теперь
сигнал летит до нее долгих полтора часа. Будет жесточайшей  иронией  судьбы,
если из-за какой-нибудь неисправности в  системе  ретрансляции  он  внезапно
утонет в молчании и никто не у знает, что с ним произошло.
   - "Дискавери" еще светился  звездочкой  высоко  в  черном  небе.  Капсула
обгоняла его, набирая скорость на спуске, но Боумен знал -  скоро  двигатели
затормозят ее и корабль скроется из виду, оставив его одного  на  светящейся
равнине с черной загадкой в цен тре. Плоский черный обелиск  вырастал  из-за
горизонта, заслоняя звезды. Боумен развернул капсулу вокруг оси гироскопов и
включил двигатель на полную тягу, чтобы погасить  орбитальную  скорость.  По
длинной пологой дуге капсула начала снижаться к поверхности Япета. В мире  с
более   мощным   гравитационным   полем   этот    маневр    потребовал    бы
непозволительного расхода топлива. Здесь же капсула весила всего килограммов
десять, и Боумен мог несколько минут лететь, как бы планируя: так он избежал
опасной растраты запаса топлива, которая приковала  бы  его  к  планете  без
надежды возвратиться на "Дискавери". А впрочем, для него это  уже  не  имело
особого значения... До поверхности было еще почти десять километров;  Боумен
летел прямо на черную громаду,  вознесшуюся  во  всем  своем  геометрическом
совершенстве над безликой равниной. С виду монолит был так же мертв,  как  и
плоская белая поверхность  вокруг;  только  сейчас  Боумен  ощутил  всю  его
огромность. Судя по тщательным измерениям сделанных им  фотоснимков,  высота
этого обелиска дос тигала шестисот метров -  на  Земле  нашлось  бы  немного
зданий такой высоты. А пропорции его, насколько можно было судить,  были  те
же, что и у лунного монолита, - то же любопытное отношение 1:4:9.
   - Я сейчас в пяти километрах от него, держусь  на  высоте  тысяча  двести
метров. Пока никаких признаков активности - приборы  молчат.  Грани  на  вид
совершенно гладкие, отполированные. Такая древность - и ни  единой  щербинки
от метеоритов!..
   ...И на его... как ее назвать... крыше, что ли, тоже ни соринки, чисто! И
никаких отверстий тоже нет. Я надеялся, что найду какой-нибудь вход...
   ...Вот я уже над ним, парю на высоте полутораста метров. Не буду  попусту
тратить время, а то скоро прервется связь  с  "Дискавери".  Решил  садиться.
Крыша с виду очень прочная, а если что - сразу уйду на полной тяге...
   ...Подождите... Не понимаю... Странно...
   Голос Боумена оборвался, изумление и замешательство лишили его дара речи.
Он не испугался, он просто не мог описать  то,  что  увидел.  Он  висел  над
огромным плоским прямоугольником примерно  двести  пятьдесят  на  шестьдесят
метров, сделанным из какого-то материала, который с виду был массивный,  как
скала. Но по  мере  снижения  капсулы  эта  черная  плоскость  стала  словно
отступать, уходить внутрь.  Совсем  как  общеизвестная  оптическая  иллюзия:
глядишь на трехмерный предмет на картинке, небольшое  усилие  воли  -  и  те
грани, которые выступали вперед, оказываются заглубленными внутрь...
   Но  здесь  это  происходило  с  огромным  и  с  виду  прочным   массивом!
Непостижимо, невероятно, но это был уже не монолит,  высящийся  над  плоской
равниной. То, что  казалось  его  крышей,  провалилось  вниз,  на  безмерную
глубину.  На  одно  головокружительное  мгнове  ние  ошеломленному   Боумену
показалось, что перед ним разверзлась  вертикальная  шахта  -  прямоугольный
ствол, уходящий в бездну и вопреки всем законам перспективы не сужающийся  с
расстоянием.
   Око Япета мигнуло, словно сбрасывая досадную соринку.  У  Дэвида  Боумена
хватило времени только на одну судорожно-рваную фразу -  люди  на  Земле,  в
полутора миллиардах километров от Япета, услышали ее через восемьдесят минут
и запомнили до конца жизни:
   - Он полый... Он без дна... без конца... и... о Боже, он полон звезд!..

Глава 40
Уход

   Звездные Врата открылись. И закрылись. Пространство искривилось -  только
на миг, слитком краткий, чтобы его можно было измерить. И  вновь  Япет  стал
пустынным, каким был три миллиона лет, если не  считать  покинутый,  но  еще
неразрушенный корабль, послав ший тем, кто его создал, весть, которую они не
могли понять, как не могли ей поверить...

ЧАСТЬ VI
СКВОЗЬ ЗВЕЗДНЫЕ ВРАТА

Глава 41
"Узловая станция" пространства

   Он не ощущал движения и, однако, падал навстречу звездам, блиставшим там,
в темных глубинах Япета. Нет - не там сияли звезды, не там, - он был уверен.
Теперь, когда было уже слишком поздно, он пожалел,  что  мало  интересовался
теориями гиперпространст ва и трансразмерностных каналов. Для Дэвида Боумена
эти понятия уже перестали быть теоретическими.
   Наверно, этот монолит на Япете был полый... А "крыша" - так, просто обман
зрения или какая-то диафрагма,  она  раскрылась  и  впустила  его,  но  куда
впустила? Насколько он мог верить своим глазам, он падал вместе с капсулой в
огромной шахте прямоугольног о сечения глубиной в тысячи метров.  Падал  все
быстрей и быстрей, но просвет шахты под ним  не  менялся  в  размерах  и  не
приближался к нему.
   Только звезды двигались, сначала очень  медленно,  -  до  него  не  сразу
дошло, что они разбегаются в стороны, за пределы того  просвета,  в  который
видны ему. Но вскоре он убедился, что звездное поле все  время  расширялось,
как будто оно мчалось к нему с н емыслимой скоростью. Расширение поля носило
нелинейный характер - звезды в центре словно бы почти не  двигались,  а  чем
дальше от центра, тем стремительней ускорялось их движение; у края просвета,
прежде чем совсем исчезнуть из виду, они уже казались  летуч  ими  световыми
черточками. Но на смену им появлялись другие: они как бы притекали  в  центр
из источника, совершенно неисчерпаемого. Боумен успел  подумать:  что,  если
какая-нибудь звезда так и будет  лететь  прямо  на  него  и  он  врежется  в
раскаленное солнце? Но звезды оставались столь далеки  от  него,  что  ни  у
одной нельзя  было  разглядеть  диск,  и  неизменно  расходились  в  стороны
светящимися черточками, исчезая  за  краями  своей  прямоугольной  рамки.  А
дальний конец шахты все не приближался. Как  будто  вся  шахта  со  с  воими
стенами двигалась вместе с Боуменом, увлекая его навстречу неведомой участи.
А может, он вообще не двигался - это само пространство  перемещалось  вокруг
него?
   И вдруг он понял: непонятное творится не только с пространством. Часы  на
маленькой приборной панели капсулы тоже вели себе чрезвычайно странно.
   Обычно цифры десяты