.. Нет - я, в
общем-то, понимаю, что оставлять у соседей  единственный  в  семье  комплект
ключей - может быть, и проще, чем изготовить каждому из членов  семьи  свой,
собственный; но я совершенно не понимаю, почему для этой их простоты  кто-то
из нас должен постоянно сидеть дома; а посему я  собирался  просто  повесить
эти ключи 'на гвоздик' в прихожей и совершенно спокойно  исчезнуть  на  день
(или на два - это уж как получится)... Каково же было мо„ изумление,  когда,
открыв дверь, я  увидел  Гарика  Ованесяна  -  очень  неглупого,  достаточно
прямого и приятного парня, моего давнего хорошего знакомого;  человека,  для
которого прийти в гости без предварительной договор„нности  было  совершенно
немыслимо, даже если речь шла о родителях или ближайших друзьях... Сам  факт
его появления предполагал, следовательно, известную неординарность ситуации,
а безутешно-потерянное выражение его лица  заранее  подтверждало  мои  самые
худшие опасения... Картину дополнял пакет с кассетами,  общими  тетрадями  и
ещ„ какой-то чепухой, который нав„л меня на мысль, что Гарик сбежал из дому,
прихватив с собой вс„ самое ценное - или  же  ему  помогли  покинуть  обычно
оккупируемую им территорию, скажем...  резко  изменившиеся  взгляды  любимой
женщины.
   Понятно, что любая неординарность  происшедшего,  толкнувшего  Гарика  на
такой немыслимый, с его  точки  зрения,  поступок,  вовсе  не  извиняла  его
'некорректности' в его собственных глазах, а посему  он  с  минуту  стоял  в
дверях, пытаясь как-то лихорадочно оправдать сво„ поведение - если не в моих
глазах,  то,  хотя  бы,  в  своих   собственных;   но,   поскольку   никаких
членораздельных звуков он выдавить из себя не мог, а потуги его выражались в
основном сменой красных и белых пятен  на  лице  да  чередованием  выражения
скорби, потерянности и виноватости - я сч„л целесообразным просто 'вдвинуть'
его в дверной про„м, отобрать пакет - что было весьма сложно,  поскольку  он
вцепился в него м„ртвой хваткой, протолкнуть его  в  комнату  и  усадить  на
диван. Некоторая бесцеремонность обращения и чашка  горячего  чая  несколько
вернули его к  жизни:  он  уже  не  смотрел  на  себя,  как  на  'наглого  и
беспардонного нарушителя правил приличия', а где-то минут через пять к  нему
вернулась даже способность говорить...
   * * *
   ...То, что поведал Гарик, наводило меня на  самые  грустные  мысли:  либо
следовало предположить, что он просто свихнулся, либо - запросто можно  было
свихнуться самому. Ну, что я мог подумать, если он заявил:
   - Сегодня я  потерял  одну  весьма  уважаемую  и  любимую  мной  женщину.
Навсегда...
   - Карину?- Участливо предположил я, ибо  не  мог  представить  себе  иной
любимой Гариком женщины, кроме его законной супруги.
   - Нет. Лин.
   ...Признаться, это меня  весьма  озадачило:  допустить,  что  Гарик  имел
любовницу -  само  по  себе  безрассудство;  а,  учитывая  его  честность  и
открытость - абсолютно невероятным следует считать, что он  вообще  способен
что-либо  скрывать,  особенно  -   от   жены...   Оправившись   от   'первой
ошарашенности', я наш„л уместным поинтересоваться:
   - Кто она?- Рассчитывая услышать хоть что-то, способное внести какую-либо
ясность в происходящее. Ответ Гарика окончательно убедил  меня  в  том,  что
один из нас определ„нно свихнулся:
   - Инопланетянка...- одними губами прошептал он.
   ...Не знаю, насколько читателя  может  интересовать  дальнейшее  развитие
событий, равно как и объяснение того, в каких муках  являлась  на  свет  эта
книга и какие - реальные или выдуманные - события  в  ней  описаны:  всякий,
кого интересует только сюжет, может  не  читать  эти  строки;  я  же  считаю
необходимым вс„ же рассказать - буквально в двух  словах  -  тем,  кому  это
интересно - о том, что заставило меня - человека,  не  сочинившего  в  своей
жизни ни одного опуса -  скрипеть  перьями  и  мозгами  несколько  лет  и  в
результате представить на  ваш  суд  творение,  которое  мне,  по  сути,  не
принадлежит:  практически  вс„,  что  вы  здесь  прочт„те,  есть   изложение
магнитофонных и 'ручных' записей, сделанных  Гариком  в  разное  время  и  в
разных местах примерно в течение года.
   ...На всякий  случай  перед  тем,  как  вызвать  'скорую'  к  больному  с
предположительным диагнозом 'шизофрения', я  решил  выудить  из  Гарика  всю
информацию, какую только удастся: отчасти - просто из любопытства, отчасти -
для того, чтобы вс„-таки определиться, кто из нас больше претендует на  роль
пациента известной в городе больницы за высоким каменным забором... То,  что
я в этот день услышал, действительно походило на бред сумасшедшего -  однако
бред этот в моей голове постепенно складывался во вполне связный  рассказ...
Думаю, что не стоит его здесь приводить - по сути дела, это  был  бы  просто
краткий пересказ самой книги; замечу лишь, что  не  верил  ни  одному  слову
честнейшего из своих знакомых ни  в  тот  день,  когда  он  уговаривал  меня
перечитать его дневники  и  прослушать  записи,  умоляя  начать  работу  над
книгой;  ни  -  когда,  уже  начав  работу,  'перелопатил  весь   полученный
материал'; пожалуй, не могу поверить до конца и сейчас. Впрочем,  если  быть
до конца логичным, то прид„тся признать, что  у  меня  нет  другого  выхода,
кроме как вс„ же поверить - ибо, во-первых, ни  разу  в  жизни  ни  мне,  ни
кому-либо из известных мне людей не приходилось уличать  Гарика  во  лжи,  а
во-вторых - извините, зачем ему вс„ это надо?  От  своей  доли  гонорара  он
заранее отказался, заявив, что для него несоизмеримо важнее,  чтобы  с  этой
историей ознакомилось как можно больше людей; меня же сл„зно умолял заняться
этой работой, заявляя, что 'выход в свет этой книги'  считает  теперь  делом
всей своей жизни... На  мои  робкие  попытки  отбрыкаться  от  его  проблем,
аргументируя это тем, что я ведь в жизни ещ„ вообще никогда ничего не писал,
он заявил, что мне, дескать, недаром  выдали  в  школе  похвальный  лист  по
русскому языку и литературе - он-де читал мои сочинения и восхищался  ими...
Я пытался убедить его, что 'читабельная' книга - это не школьное  сочинение,
и нет никакой гарантии, что  результат  моих  ночных  бдений  вообще  сможет
кого-либо заинтересовать... Он не слышал моих возражений,  повторяя,  как  в
бреду:
   - Кроме тебя, Анри, никто этого не сделает... Ты один способен понять вс„
это и показать людям...
   - Послушай, Гарик, а ты не пробовал подсунуть это кому-нибудь из маститых
писателей, имеющих имя - чтобы их книги покупали, опыт  -  чтобы  эти  книги
возможно было прочесть, время - чтобы вс„ это,- я  показал  на  его  пакет,-
изучить и связи - чтобы суметь это издать?
   - Послушай, Анри,- вдруг парировал он, и мне показалось, что в его словах
впервые за сегодняшний день появился здравый смысл,- теперь ты  знаешь  вс„,
так скажи: есть ли в мире такой человек, который, приди я сейчас  к  нему  с
таким рассказом, сочт„т меня нормальным?
   - Не думаю,- вынужден был согласиться я.
   - Так ты что - хочешь упрятать меня в психушку?- Подв„л черту  Гарик,  и,
поскольку на этот его последний аргумент мне уже  нечем  было  возразить,  я
вынужден  был  согласиться.  Признаться,  в  тот  момент  я  не  думал,  что
действительно буду этим заниматься - мне просто  хотелось  как-то  закончить
затянувшийся  почти  до  вечера  разговор.  Я  уже  представлял,  как   буду
выкручиваться, глядя в честные глаза Гарика, и придумывать причины, почему я
опять  не  занимался  книгой...   Собственно,   окончательно   сломала   мо„
сопротивление Nathalie: после того, как истекло два дня  после  описываемого
события и она перестала дуться, решив, что  я  уже  достаточно  наказан,  ей
пришла в голову мысль поинтересоваться: что же, собственно, заставило Гарика
'нарушить правила хорошего тона', а меня - оставить без  внимания  (подумать
только - на целый день!) стайку хорошеньких девушек, среди которых она  сама
занимала отнюдь не последнее место... Примерно  через  неделю,  которую  она
провела то в наушниках, то - листая страницы Гариковых рукописей, она  вдруг
подошла ко мне вплотную и, глядя прямо в глаза - в упор - тв„рдо произнесла:
   - Эврика!
   - Что - 'Эврика'?- Поинтересовался я; на что она, не  отводя  глаз  и  не
меняя уверенно-торжественного выражения лица, заявила:
   - Я поняла, почему приш„л Гарик.
   - И?
   - И почему ты с ним просидел целый день.
   - Ну и?
   - Ты должен это сделать, Анри...
   ...И я сдался! Прости  меня,  читатель,  что  выношу  на  суд  твой  сво„
несовершенное творенье - к этому меня  вынудили  стенания  старого  друга  и
глаза любимой женщины... Оставь меня  в  покое,  маститый  критик  -  ибо  я
открыто признаю, что не умею писать и не знаю 'законов жанра'; но ведь  я  и
не собираюсь впредь отбирать  хлеб  у  твоих  постоянных  клиентов,  которые
обеспечивают тебя работой... Не суди меня строго, издатель, что  я  не  могу
даже толком определить жанр этого произведения, ибо - как я могу сделать то,
что, быть может, затрудняешься сделать ты сам? И да простит меня  всевышний,
если я сделал что не так - ибо знает он, что я того  не  хотел...  Я  просто
написал изложение, как делал это в четв„ртом классе  средней  школы;  только
'первоисточником' послужили не строки, написанные классиком, а  разрозн„нные
записки и записи, произвед„нные на свет Божий моим другом Гариком, которые я
больше года пытался собрать и систематизировать, а потом соединить в  едином
повествовании - стараясь, с одной стороны, не исказить смысл  услышанного  и
прочитанного, а с другой - привести его к виду, в котором хотя бы сам мог бы
без особого напряжения вс„ это прочесть... Некоторые  эпизоды  были  описаны
ясно и подробно - их изложение не составляло труда;  иные  же  были  описаны
так, что приходилось часами копаться с Гариком в остатках его  воспоминаний,
чтобы добиться сколько-нибудь последовательного изложения событий...  Немало
было и вещей, которые он рассказывал просто по  памяти,  а  я,  записав  его
отрывистое бормотание на магнитофон,  пытался  бессонными  ночами  приводить
услышанное в удобоваримый вид... Чтобы не  утруждать  читателя  бесконечными
'Гарик сказал...' или 'Гарик подумал, что...', я сч„л возможным изложить вс„
'от первого лица' - так, как были написаны эти дневники и заметки; так что -
теперь, устроившись поудобнее вечерком у камина, Вы можете представить,  что
слышите эту историю от самого Гарика, заглянувшего к Вам 'на огон„к'...
   Собственно, я сказал вс„, что  хотел,  и  готов  приступить  к  изложению
'невероятной истории, случившейся с моим другом  Гариком'.  Итак,  теперь  -
прямо со следующей страницы - начинается Глава 1, в которой и повествуется о
том, как вс„ это началось...
   Глава 1: Клира.
   Однажды, ясным январским утром, я в приподнятом  настроении  двигался  по
скрипучему снегу в лаборатории Алекса - судя по его  утреннему  звонку,  он,
наконец, напоролся на то, что мы упорно искали ещ„ с прошлой весны. Тема там
была такая...  экзотическая:  чтобы  что-то  найти,  надо  просто  тупо  вс„
перепробовать... Ну, мы  и  поделили  эту  дурную  работу  на  двоих,  чтобы
ускорить процесс. В этой ситуации найд„т тот, кому просто  повез„т.  А  если
перепробуем вс„ и не найд„м - тогда  каждый  начн„т  перепроверять  действия
другого. Может, такой способ и не слишком  тешит  самолюбие  участников,  но
зато дурной работы поубавилось вдвое. И вот - сегодня Алекс звонит мне домой
и заговорщицким ш„потом предлагает зайти.  Похоже,  что  он  'взял  лису  за
хвост', а вот 'вытащить из норы' не получается. 'Ничего,- думал  я,-  вдво„м
как-нибудь вытянем...'. Вс„-таки почти год впустую - слишком сложно:  уже  и
энтузиазм начал иссякать... А без этого самого энтузиазма в нашем деле... Да
что там - в любом, почитай, деле... М-да...
   Алекса на месте не оказалось. Девочки сказали, что будет часа через  два.
Поскольку ничего вразумительного они мне сообщить не могли,  мне  ничего  не
оставалось, как  ждать.  Сидеть  на  месте  не  хотелось.  Прислушиваться  к
разговорам о том, кто кому чего не так сказал или  где  какое  нижнее  бель„
продают - скучно... Я вышел на улицу.  Градусов  десять.  Снег  искрится  на
солнце. Ветра нет. Скованная льдом река блестит,  как  наряд  Снегурочки.  Я
невольно удивился сравнению: почему именно 'наряд  Снегурочки'?  А  Бог  его
знает... Надо где-то протянуть эти два часа. На морозе? Я по„жился... Кстати
подвернулся кинотеатр. Я посмотрел на часы:  только  что  начался  сеанс.  В
полупустом зале вполне можно было подремать и  подумать  о  сво„м.  Так  мне
казалось...
   - ...Здесь погреб„н Фаэтон - колесницы отцовской возница. Пусть он е„  не
сдержал, но, дерзнув на великое, пал!...- Услышал  я,  входя  в  зал.  'Ид„т
журнал',- соображаю. Странно - практически никогда  не  смотрю  журналов,  а
тут... С первых слов мне стало как-то не по себе... Дремота прошла.
   - ...Много веков с надеждой и страхом обращал человек свой взор  к  небу:
дождь и солнце, пронизывающий холод и ласковое тепло, голод или урожай - нет
предела  могуществу  неба...  А  по  ночам  из  ч„рной  бездны   сверкающими
глазами-зв„здами смотрело небо на человека. И казалось человеку, что  где-то
именно там,  в  глубинах  неба,  как  раз  и  хранятся  'главные  тайны'...-
'страшным голосом' вещал диктор.-  Великие  тайны  хранит  Вселенная...  Как
стало известно ещ„ в семнадцатом веке, любая планетная система существует по
законам, не нами придуманным.- Уже более спокойным голосом продолжал он.-  И
один из этих законов гласит, что не может планета находиться на  произвольно
выдуманной орбите - расстояние от не„ до е„ звезды четко регламентировано...
Никто, пожалуй, пока толком не знает, почему именно это так, но  все  девять
известных нам планет этому закону строго подчиняются. Есть тут, правда, одна
проблема... Дело в том, что Закон этот  гласит,  что  должна  быть  в  нашем
планетном семействе ещ„ одна планета - где-то между Марсом и  Юпитером.  Как
раз в том месте, где сейчас находится широкоизвестный  'пояс  астероидов'...
Конечно, можно предположить, что эти астероиды и есть осколки  'недостающей'
планеты. Но... если планета действительно существовала, то какая же сила  е„
уничтожила? И - была ли на этой планете жизнь, был ли  разум?  Кто  знает...
Астрономы назвали между  собой  планету-загадку  Фаэтоном:  так  звали  сына
обычной Земной женщины и Гелиоса - бога Солнца. Миф о Фаэтоне,  который  был
хорошо известен ещ„ древним египтянам и античным грекам, повествует, похоже,
о страшной космической катастрофе...
   Я встрепенулся: тема обещала  быть  не  слишком  скучной.  В  голове  уже
вертелись разные 'космические сюжеты', варианты развития  событий.  Наконец,
встряхнув головой, как бы пытаясь избавиться от наваждений,  я  'превратился
во внимание'.
   - Лишь раз был нарушен завед„нный в мире порядок и не выезжал бог  Солнца
Гелиос, чтобы светить людям.-  Продолжал  тем  временем  вещать  диктор.-  А
случилось это так... Сказали однажды  Фаэтону  злые  люди,  что  не  сын  он
Гелиосу. Бросился оскорбл„нный Фаэтон к богу Солнца и взмолился:
   - О свет всего  мира,  всемогущий  Гелиос!  Уничтожь  мо„  сомнение,  дай
доказательство того, что ты мой отец!
   - Проси у меня, что хочешь, о сын мой Фаэтон.  Клянусь,  я  исполню  твою
просьбу!- Отвечал бессмертный Гелиос.
   - Дай мне хоть раз проехать по небу в твоей солнечной колеснице и  самому
светить людям.
   - Безумный!- Воскликнул Гелиос.- Тебя же жд„т неминуемая гибель!
   - Но отец... Ты дал мне клятву!
   ...И не посмел лучезарный  Гелиос  нарушить  клятву  бессмертных.  Скрепя
сердце повелел  он  открыть  врата  Солнца,  и  выехал  Фаэтон  на  огненной
колеснице...
   - Сын мой! Помни последние наставления!- Напутствовал Фаэтона Гелиос.- Не
гони коней, не съезжай с дороги. Ты сам увидишь е„  -  она  ид„т  через  вс„
небо...
   ...Но не слушал  его  Фаэтон.  Бешено  колотилось  его  ликующее  сердце,
стремясь вырваться из груди на свободу...
   ...Огнедышащие кони подхватили золотую колесницу. Вот уже мчится  она  по
небу. Ликует Фаэтон. Но нет в колеснице великого  бога  Гелиоса.  Непривычно
легка колесница. Волнуются  огненные  кони.  Не  чуют  они  тв„рдой  руки  -
бросаются из стороны в сторону, как будто  и  не  правит  ими  никто.  И  не
заметил Фаэтон, как свернули  кони  с  небесной  колеи.  Взглянул  Фаэтон  с
вершины неба на Землю - и ужас сковал его: под ним -  бездонная  пропасть...
Посмотрел он вверх - а там, среди зв„зд, раскинулся  чудовищный  Скорпион  с
ядовитым жалом... Несут Фаэтона кони прямо к  Скорпиону.  С  трудом  натянул
Фаэтон непослушные вожжи и отвернул колесницу от  смертельной  опасности.  А
навстречу - уже новая угроза: огромный  Бык,  сверкающий  зв„здами,  нацелил
свои рога на колесницу. В ужасе взвились на дыбы кони и помчались  вверх,  к
самым зв„здам... Выпустил в страхе Фаэтон  вожжи.  Раскалилось  от  близкого
жара небо, пылают и падают зв„зды... А обезумевшие кони уже несутся вниз,  к
Земле. Тщ„тно пытается Фаэтон поймать потерянные вожжи. В страхе юноша: ведь
он не бог, он смертен и давно жалеет, что упросил отца  дать  ему  Солнечную
Колесницу. Мчится навстречу Земля. Тают от  жара  облака.  Вспыхивают  горы,
покрытые лесом. Нестерпимым становится жар. Пламя от низко летящей колесницы
охватывает всю Землю. Кипят моря  и  реки.  Вздымаются  клокочущие  волны  и
затопляют горящую Землю. Гибнут богатые города  и  целые  народы.  Неумолимо
приближается  к  Земле  пылающая  колесница.  Вспыхивают  кудри  на   голове
Фаэтона... И вскричала тогда великая Гея-Земля:
   - О, величайший из богов, Зевс-громовержец! Не дай мне  погибнуть,  спаси
от огня!
   Услышал Великий Зевс мольбу Геи-Земли и метнул свою молнию  в  колесницу.
Разбежались кони... Разбросаны среди  зв„зд  осколки  колесницы.  А  горящий
Фаэтон прон„сся по небу подобно падающей звезде...
   Так заканчивается  этот  удивительный  миф.  Сегодняшний  день  позволяет
по-новому взглянуть на эту историю, задуматься над возможной связью  событий
земных и космических.  Миф  о  Фаэтоне  -  что  это?  Память  о  космической
катастрофе? Связана ли эта катастрофа с предполагаемой гибелью планеты?  Кто
знает, удастся ли людям узнать об этом хоть что-нибудь...  Но,  если  Фаэтон
существовал - на н„м могла быть высокоразвитая цивилизация! Возможно, жители
Фаэтона могли летать на другие  планеты.  Могли  они  прилетать  и  на  нашу
древнюю Землю. Тогда становятся понятными и остатки огромных 'аэродромов'  в
Южной Америке, и изображения людей в скафандрах на древних скалах, и  многие
сооружения древних цивилизаций, об истинном назначении которых  мы  начинаем
догадываться только сегодня, и многое, многое другое...
   Пошли  титры.  А  я  задумался.  Согласитесь,  было  о  ч„м:   совершенно
невероятная история, но - в  то  же  время  -  в  ней  совершенно  не  видно
противоречий... Вс„, что я знал раньше, очень  легко  вписывалось  в  сюжет,
дополняя его... Я вышел на набережную. Фильм меня как-то не  интересовал,  а
дремать расхотелось. Задумчивым  этаким,  затуманенным  взором  огляделся  я
вокруг... Улыбнулся: парочка лошадей - по крайней мере, так мне тогда издали
показалась - затеяла игры прямо на улице... Кобыла, похоже, ещ„  не  уверена
была, что ей это надо - встревоженная такая, неуверенная... Пытается  не  то
убежать, не то - завлечь... Сама, похоже, ещ„ не определившись, решится  она
окончательно или нет... Он же - массивный, красивый, сильный жеребец  -  уже
начал сходить с ума... 'Как бы не пришиб кого'- подумал я. Вспомнилось,  как
могут вести себя жеребцы во время гона... Попадись сейчас ему кто-то на пути
- сомн„т и не заметит...
   - Иво! Иво!- Раздался какой-то сиплый не то хрип, не то крик:  мужичонка,
по  виду  -  точно  научный  работник  какого-то   зоопарка,   задыхаясь   и
прихрамывая, пытался бежать, сорванным голосом подзывая жеребца... На