я личность Павел Иванович Чичиков?
Или  Жиль  Блаз, герой  романа Лесажа?  В  плутовстве,  как  мы с  тобой уже
выяснили, они не  уступят  великому комбинатору.  Однако  о  каждом  из  них
написаны  целые  тома  солиднейших  научных  исследований. Академик Лихачев,
правда, специалист по древней русской литературе.
     - Вот видите! - обрадовался Тугодум.
     -  И тем не менее  я не вижу ничего удивительного в том, что он написал
небольшое исследование  об  Остапе  Бендере. Собственно, даже  не  об Остапе
Бендере, а о его литературных предках. В особенности об одном из них: о том,
которого он не без основания именует дедом Остапа.
     - А-а, я  помню, - сказал Тугодум. - Вы мне про это уже  говорили.  Так
это, значит, он высказал такую идею, что литературным предком Остапа Бендера
был Джингль?
     - Он самый.
     - Смотрите-ка!  А  я  долго  об этом  думал и  пришел к выводу, что,  в
сущности, ничего между ними нет общего. Я  имею  в виду Джингля и Остапа. Но
просто ничегошеньки! Разве только, что оба они слегка как бы это сказать...
     - Жуликоваты?
     - Вот-вот... Но почему именно Джингль? А  не, скажем, Джефф Питерс? Или
тот  же Чичиков? Или  этот ну, кого вы только что  назвали...  Жиль Блаз? Да
любой  из членов  действительных  или  почетных  -  этого  самого Всемирного
Сообщества Плутов.
     - Стало быть, ты с академиком не согласен?
     Тугодум почесал в затылке.
     - Прямо даже и не знаю, что ответить, - признался он. - Сказать, что не
согласен, так вы  меня  нахалом  назовете.  Кто,  мол,  ты  такой,  чтобы  с
академиком спорить. Нет, не могу сказать, что  не согласен. Боюсь. Но  и что
согласен с ним, тоже сказать не могу. Врать не буду.
     - Ишь ты, какой осторожный стал, - усмехнулся  я. -  Раньше-то, бывало,
все сплеча рубил. Ну ладно, не хочешь спорить с академиком, не надо. Однако,
поскольку у тебя есть сомнения в правильности его гипотезы, я предлагаю тебе
проверить ее на практике.
     - Это как же? - спросил Тугодум.
     -  Очень  просто.  Сведем  их  обоих  вместе:  предполагаемого  деда  с
предполагаемым внуком. То  бишь Джингля  с  Остапом  Бендером.  И  поглядим,
имеются ли у них черты, так сказать, фамильного сходства.
     - А как мы это сделаем?
     -  Все   тем  же,   старым  нашим,   испытанным   способом.  С  помощью
воображения...
     Я включил свое воображение, и тотчас же Остап Бендер явился передо мною
и  Тугодумом  во всем своем великолепии.  Он то ли  не заметил  нас,  то  ли
нарочно хотел проскочить  мимо,  оставаясь  незамеченным. Но я  не  дал  ему
улизнуть, крикнув ему вслед:
     - Остап Ибрагимович! Куда же вы?
     - Да, это я - обернулся он. - Кто меня узнал?.. А, это вы! И ваш верный
оруженосец, конечно, тоже с вами?
     - Да, я тоже здесь. Здравствуйте, - приветствовал его Тугодум.
     -  Здравствуй,  приятель!  -  облегченно  вздохнул  Остап.  - При  виде
знакомых лиц сразу отлегло от сердца, - пояснил  он. - Не  люблю, знаете ли,
когда  меня  неожиданно  окликают,  да еще  по  имени-отчеству.  Предпочитаю
хранить инкогнито.
     - Ну, нас-то  вы можете не  стесняться, - сказал Тугодум. - Мы про  вас
знаем все.
     - Все  не  все, но, во  всяком случае, довольно  много, - уточнил  я. -
Знаем даже нечто такое, чего, быть может, вы и сами про себя не знаете.
     -   Не  смешите  меня,   как  говаривала,   бывало,  моя  приятельница,
незабвенная Эллочка Щукина, - улыбнулся своей ослепительной улыбкой Остап. -
Что можете вы знать про меня такого, чего не знал бы я сам?
     - Дело в том, - объяснил я, - что мы с моим юным другом решили заняться
расследованием вашей родословной.
     -  Расследованием? -  нахмурился  Остап - Это вам,  право, не  к  лицу.
Расследованиями пусть  занимается Уголовный розыск. А  поскольку  я, как вам
известно, свято чту  Уголовный кодекс, Угрозыску заниматься моей особой тоже
ни к чему.
     -  Да  нет, -  успокоил  его Тугодум. - Мы совсем про другое. Просто мы
случайно узнали, кто был ваш дедушка.
     - Мой дедушка? - изумился Остап.
     - Именно  так,  - подтвердил я. - И если вы не возражаете,  мы могли бы
даже вас с ним познакомить.
     -  Знаете что?  - сказал  Остап.  - Плюньте  вы  на  это  дело, дорогой
товарищ.
     - Как плюнуть? - обиделся Тугодум.
     -  Слюной,  -  пояснил  Остап.  -  Как плевали до  эпохи  исторического
материализма. Ничего у вас из этого не выйдет.
     - Почему вы так думаете? - спросил я.
     - Вам, как  людям своим, я могу открыть эту маленькую семейную тайну. У
меня не было деда. Если говорить откровенно, у меня не было даже отца. Знаю,
знаю, вы сейчас спросите: а как же ваш знаменитый папа, турецко-подданный, о
котором вы  прожужжали нам все  уши. Увы, увы. И папы тоже не было. Вам, как
людям своим, могу  признаться: я его выдумал. Вы знаете, чем я отличаюсь  от
пустого  портсигара?  Не  знаете? Сейчас  объясню.  Пустой  портсигар  - без
па-пи-рос. Верно?  А я и без папи рос, и без мами рос.  Так-то,  братцы. Я -
круглый сирота.
     - И папа,  и  мама, надо  полагать, все-таки были, - улыбнулся я. - Вы,
вероятно, хотели сказать, что сами не знаете, кто были ваши родители?
     -  Вот  именно, -  кивнул Остап. - Не знаю и не думаю, чтобы кто-нибудь
другой  мог узнать  что-нибудь  достоверное про моих  папу и маму. А уж  тем
более про моих дедушку и бабушку.
     - Вы  не совсем правильно нас поняли, Остап Ибрагимович, - сказал я.  -
Речь идет о вашем дедушке гм... по другой линии.
     - Ах, вот оно что! - усмехнулся Остап. - Вы, очевидно, намекаете на то,
что в минуту жизни трудную я некоторое  время вынужден был выдавать себя  за
сына  лейтенанта Шмидта? Уж не с папой ли  легендарного героя вы хотите меня
познакомить? Он разве жив?  Это действительно  было  бы  конгениально!  Одна
беда,  по самому скромному подсчету таких внуков, как я, у почтенного старца
оказалось бы по меньшей мере несколько сотен.
     - Нет-нет, -  живо возразил я. - Речь идет совсем  не об этом. Мы хотим
познакомить вас с вашим, если можно так выразиться, литературным дедом. Дело
в том, что вашим происхождением заинтересовался один крупный ученый.
     - Академик! - вставил Тугодум.
     - Ай-яй-яй! - огорчился Остап. - Вот незадача!
     - Вы, кажется, обеспокоены? - спросил я.
     - Естественно!  -  ответил великий  комбинатор  -  Не  люблю привлекать
внимание к своей скромной персоне. Ни к чему мне это, ей-Богу! Сегодня  мной
заинтересовалась Академия наук, а завтра, глядишь, заинтересуется милиция.
     -  Не бойтесь, Остап Ибрагимович, - поспешил я его успокоить. -  С этой
стороны  вам   ничто  не  грозит.  Ученый,  о  котором  я  говорю,  выдвинул
предположение, что вы появились на свет не вполне... гм... самостоятельно.
     - Само собой, -  не стал возражать Остап. - Я этого никогда не отрицал.
Посильную помощь в этом деле мне  оказали мои друзья Илья Арнольдович Ильф и
Евгений Петрович Петров.
     - Есть  основания  предполагать, -  осторожно начал я, - что и они тоже
действовали не  вполне самостоятельно. А именно: создавая вас, они,  в  свою
очередь, вдохновлялись другим литературным персонажем...
     - Понимаю!  -  сообразил  Остап.  -  И  он-то,  стало  быть, и есть мой
дедушка?
     - Совершенно верно.
     - Может быть, вы откроете мне его имя?
     - Разумеется! Его зовут...
     Но прежде чем я успел выговорить имя Джингля, обладатель этого громкого
имени, словно бы  соткавшийся вдруг  из воздуха,  подмигнул  мне  и приложил
палец к губам.
     - О нет, сэр! -  заговорил он в свойственной ему отрывистой, лаконичной
манере.  - Никаких  имен! Инкогнито! Полнейшее  инкогнито!  У меня  славное,
доброе  имя, но широкой публике оно не  должно быть  известно. Джентльмен из
Лондона.  Знатный путешественник.  Вот  и все. На  первый раз  этого  вполне
достаточно.
     -  Как  видите,  Остап   Ибрагимович,  -  повернулся  я  к   Остапу,  -
предположение, что мистер Джингль... Надеюсь, мне нет нужды представлять его
вам... Как видите, предположение, что этот господин состоит с вами в кровном
родстве, вовсе не лишено  оснований. Как и вы, он не  любит громкой огласки.
Как и вы, предпочитает хранить инкогнито.
     -  Ну,  этого,  пожалуй,  еще  недостаточно,  чтобы я признал его своим
дедом, - возразил Остап.
     -  И  я тоже,  сэр,  - запротестовал и  Джингль. -  Первого  встречного
проходимца признать внуком! Слуга покорный, сэр! Как  бы не так! К тому же я
холост. Никогда не имел детей. Тем более внуков. Не расположен. Весьма.
     -  Погодите, друзья  мои, - поднял  я ладони, утихомиривая петушившихся
родственников. - Не торопитесь. Как говорится, еще не вечер. Для начала хоть
приглядитесь друг к другу. Ваша внешность...
     Остап надменно и даже слегка презрительно оглядел Джингля.
     - Уж не хотите ли вы сказать, - усмехнулся он, - что своей внешностью я
напоминаю этого тщедушного субъекта?
     - Остап Ибрагимович! - предостерегающе поднял я  руку. - Не оскорбляйте
мистера Джингля. Не забывайте, что он ваш...
     - Да, да, да, я это уже слышал, - прервал меня Остап. - Он мой дедушка.
Однако он на вид ничуть не старше меня. Если это и впрямь мой дед, для своих
лет он удивительно хорошо сохранился.
     - Литературные герои не старятся, - объяснил я. - Они навсегда остаются
в том возрасте, в каком  впервые предстали перед читателем. Мистеру Джинглю,
как и вам, ровно тридцать три года. Что же касается вашего внешнего сходства
с ним...
     - Да,  да, я хотел бы послушать, - иронически поклонился нам Остап. - В
чем именно вы углядели это мифическое сходство?
     -  Разумеется, не в  чертах лица, - признался я. - И не в телосложении.
Ваш всемирно известный медальный профиль...
     - Вот именно! - самодовольно усмехнулся Остап.
     -  Ваша  фигура  атлета,  ваша мощная шея,  -  продолжал  я  умасливать
великого комбинатора, - все это  и  в самом деле не слишком напоминает облик
мистера  Джингля,  который, по правде говоря, и в самом деле весьма хрупкого
телосложения.
     Тут настал черед обидеться Джинглю.
     -  На внешность не жалуюсь, - горделиво вскинулся он. - Изящен. Строен.
Красив.   Тысячи  побед.  Француженки.   Испанки.  Итальянки.  Не  говоря  о
соотечественницах. Прелестные  создания.  Волосы.  Черные  как смоль. Глаза.
Стройные фигуры. Красавицы. Все от меня без ума.
     - Вы,  стало быть, довольны своей внешностью, мистер Джингль? - уточнил
я.
     - Весьма, - подтвердил он.
     - Ну  вот, Остап Ибрагимович, - повернулся я к Остапу.  - Вот  еще одна
черта, роднящая вас с вашим литературным дедом. Впрочем, мы условились, пока
не касаться  ваших душевных  качеств, а сосредоточить свое внимание  лишь на
вашей внешности. Начнем с костюма. Взгляните на его костюм!
     Остап внимательно оглядел непрезентабельный костюм Джингля.
     -Да-а,  -  пренебрежительно  протянул  он. - Костюмчик этот  знавал,  я
думаю, лучшие дни. Грязный,  выцветший, весь  какой-то обтерханный. Впрочем,
даже если бы он  был только что с иголочки,  он  все равно сидел бы  на этом
франте  весьма дурно,  ибо, согласитесь, что сшит  он  был на  паренька куда
более низкорослого, и даже еще более щуплого. Глядите,  да  ведь он  вот-вот
лопнет у него на спине!
     - Верно, -  удовлетворенно кивнул я. -  Но ведь совершенно то же  самое
можно  сказать и  про  ваш  костюм. Ваш узкий, в  талию,  зеленый  пиджак  -
заметьте, Остап Ибрагимович, зеленый, точь-в-точь как и фрак мистера Джингля
- тоже трещит на ваших могучих плечах.
     Остап не стал спорить против очевидности.
     - Ну что ж, - легко согласился  он. - Я, пожалуй,  готов признать,  что
зеленый  фрак мистера Джингля - дедушка моего зеленого пиджака.  Но от этого
еще довольно  далеко до того, чтобы я  признал самого  мистера Джингля  моим
предком по прямой линии.
     - В самом деле, -  поддержал его Тугодум. - Подумаешь, велика важность:
у этого зеленый костюм и у того то же. Просто совпадение, вот и все!
     - Одно совпадение, конечно, еще ни о чем не говорит, согласился я. - Но
что-то уж больно  много  тут  таких  совпадений.  Взгляни, -  обратился  я к
Тугодуму.  -  На мистере  Джингле -  зеленый  фрак, желтые ботинки,  голубой
жилет.  И на Остапе Ибрагимовиче  тоже:  зеленый  костюм,  лаковые  штиблеты
апельсинового цвета и голубой гарусный жилет.
     - Пардон!  - вмешался  Остап. -  Жилет я только  что  приобрел у своего
компаньона, предводителя команчей. Еще вчера этого жилета на мне не было.
     -  Однако сейчас,  - сказал я, -  он  красуется  на вашей  великолепной
фигуре и своим ярко-голубым цветом лишь еще больше оттеняет ваше несомненное
фамильное  сходство с  мистером Джинглем. Впрочем,  я готов  допустить,  что
жилет  и  штиблеты  -  это  тоже  всего  лишь случайное  совпадение.  Пойдем
дальше... Мистер Джингль! Вы ведь едете из самого Лондона, не так ли? Где же
ваш чемодан?
     - Что? - вздрогнул Джингль. - Чемодан?.. Со мною вот пакет в оберточной
бумаге,  и только. Остальной багаж идет водой. Ящики заколоченные. Величиной
с дом. Тяжелые. Чертовски тяжелые.
     -  А  ваш багаж, Остап Ибрагимович?  -  обернулся  я  к  Остапу.  - Без
сомнения, он тоже движется отдельно от вас, надо полагать, малой скоростью?
     - О нет!  - легко парировал Остап. - На этот раз я путешествую налегке.
Мне необходимо  нынче же вечером  быть в Москве. Спешу  на  заседание Малого
Совнарокома.
     -  Понимаю,  понимаю,  -  улыбнулся  я.  - А  чем  вы  объясните  такую
интересную  подробность  вашего туалета: у  вас шея  несколько раз  обернута
старым шерстяным шарфом. И у мистера  Джингля... взгляните!..  у  него  тоже
фрак  застегнут  до  самого  подбородка,  а  шея  обернута  каким-то  ветхим
галстуком. Что бы это могло значить?
     -  Только то,  - быстро нашелся Остап, - что мистер Джингль,  как и  я,
большой  модник. Вероятно,  в его времена обертывать шею на этот манер  тоже
считалось большим шиком. Не правда ли, старина? - обратился он к Джинглю.
     Джингль тут же находчиво подыграл ему:
     -  Совершенно  верно, сэр!  Всегда был  щеголем. Люблю хорошо  одеться.
Большой оригинал!
     - А может быть, дело объясняется проще? - подмигнул я  Джинглю. - Может
быть,  ваш  галстук,  так  же  как  шарф  гражданина  Бендера,  предназначен
исключительно  для того,  чтобы скрыть  отсутствие  рубашки?  Кстати,  Остап
Ибрагимович,  -  обернулся  я   к   Остапу,   -   под  вашими  великолепными
апельсиновыми штиблетами  я  совсем не  вижу  носков. Это  что, тоже веление
моды?
     Что-что, а признавать поражение Остап умел.
     - Ну  что ж, -  согласился  он. - Не скрою. Вы  меня прижали.  В данный
исторический момент  я действительно  на  мели. Но  мы с  моим  компаньоном,
предводителем команчей, затеваем миллионное дело,  и скоро я буду богат, как
крез. А пока... Пока у меня имеется одна недурная дебютная идея.
     - Какая? - поинтересовался я.
     - Выгодная женитьба,  - сказал Остап. -  На  худой  конец я даже мог бы
сделаться многоженцем и  спокойно  переезжать из  города в город,  таская за
собой новый чемодан с захваченными у дежурной жены ценными вещами.
     При этих словах Джингль оживился.
     -  Блестящая  мысль!  -  воскликнул  он.  - Недавно  поступил таким  же
образом. Пожилая леди. От меня  без  ума. Красивый молодой человек. Любовь с
первого взгляда.  Сто  фунтов отступного. Я свободен как ветер. Можно  опять
начинать сначала.
     - Сто фунтов это огромные деньги, - завистливо вздохнул Остап. - Мне, к
сожалению,  не так  повезло. У последней  своей жены, мадам  Грицацуевой,  я
позаимствовал  всего  лишь  золотую  брошь  со  стекляшками,  дутый  золотой
браслет, полдюжины золоченых ложечек и чайное ситечко. Что и  говорить, улов
небогатый.  Но  зато  я тоже  свободен  как  ветер. И  тоже  могу начать все
сначала.  Послушай,  дедушка! А что,  если  мне бросить своего  предводителя
команчей  на  произвол судьбы - пусть сам  возится  со своими  сомнительными
бриллиантами. А  мы с  тобой  откроем  акционерное  общество  по  обольщению
пожилых  невест. Будем  работать  на пару. Ты,  я вижу,  парень  не  промах.
Похоже, что мы с тобою и впрямь родственники!
     -  Так  вы,  значит,  все-таки  признаете его  своим  дедом? -  спросил
Тугодум.
     - Пожалуй, - согласился  Остап. - Но при условии, что вы признаете, что
главными своими достижениями я все таки обязан не ему, а...
     - Разумеется,  мы это признаем, - прервал его я.  -  Всем лучшим, что в
вас есть, вы прежде всего, конечно, обязаны своим создателям - Илье Ильфу  и
Евгению Петрову.
     - Это уж само собой, - недовольно поморщился Остап.  -  Но я, по правде
говоря, имел в виду не их, а...
     - Кого же! - не выдержал Тугодум.
     - Себя, друг мой. Исключительно самого себя.
     - Но ведь не станете же  вы отрицать, - разгорячился Тугодум, - что это
именно они, Ильф и Петров, сделали вас таким, какой вы есть!
     - Они-то они! - усмехнулся Остап. - Но  если бы  вы знали, чего мне это
стоило!  Я действовал  то хитростью, то  напором. Я  пускал  в ход все  свое
обаяние, добиваясь от них...
     - Чего! - снова не выдержал Тугодум. - Чего вы от них добивались! Остап
улыбнулся:
     - Того, чего  добивался друг моего детства  Коля Остен-Сакен от подруги
моего же детства Инги  Зайонц. Он добивался любви.  И  я добивался  любви. И
наконец,  добился. Илья Арнольдович и Евгений Петрович полюбили меня. Хоть и
не  сразу, но полюбили.  И  пошли  мне  навстречу. Вот  и выходит, что  всем
блеском  своего  нестерпимого обаяния  я  обязан  не  предку  моему, мистеру
Джинглю, и не создателям своим -  господам  Ильфу и Петрову, а исключительно
самому  себе.  Как принято говорить в  таких  случаях,  я  сам кузнец своего
счастья! Вы, кажется, хотите оспорить этот несомненный факт?  - обратился он
ко мне.
     - Нет-нет, что вы! Даже и не думаю, - поспешно уверил его я.
     - То-то! - самодовольно  ухмыльнулся  Остап. - Адье, господа!  Оревуар!
Спешу на заседание Малого Совнаркома!

     - Надо  же!  - сказал Тугодум,  когда мы  с  ним  остались  одни. - Его
послушать, так выйдет, что  это вовсе не Ильф с Петровым, а он сам написал и
"Двенадцать  стульев", и "Золотой  теленок"... А вы тоже хороши! - укорил он
меня. Сделали вид, что во всем с ним согласны...
     -  Что  значит сделал  вид?  Я действительно  во многом с ним согласен.
Кое-что он, конечно, слегка преувеличил...
     - Ха-ха!  "Кое-что", "слегка", - передразнил меня Тугодум. - Да вы что!
Шутите, что ли?
     - И не думаю. Можешь мне поверить: роль Остапа Бендера в создании  этих
двух  знаменитых  романов  была  действительно  велика. Впрочем,  если ты не
веришь мне,  так, может быть,  поверишь  одному  из  создателей  "Двенадцати
стульев" и "Золотого теленка"...
     Я  снял с полки пятый  том  собрания сочинений И.  Ильфа  и Е. Петрова,
раскрыл его на заранее заложенной странице и протянул Тугодуму:
     - На-ка вот! Прочти!

ЕВГЕНИЙ ПЕТРОВ. ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ОБ ИЛЬФЕ

     Остап  Бендер   был  задуман  как  второстепенная  фигура,  почти   что
эпизодическое  лицо.  Для него у нас  была  приготовлена фраза,  которую  мы
слышали от  одного  нашего  знакомого  бильярдиста:  "Ключ от квартиры,  где
деньги лежат". Но Бендер стал постепенно выпирать из приготовленных для него
рамок. Скоро мы  уже не могли с ним сладить. К концу романа мы  обращались с
ним,  как с  живым человеком,  и часто сердились на него  за  нахальство,  с
которым он пролезал почти в каждую главу.

     -  Ну?  И  что вы этим хотите  сказать? - недоверчиво спросил  Тугодум,
дочитав  до конца  этот, отмеченный  мною  отрывок из  воспоминаний  Евгения
Петрова.

     - Прежде всего, - начал я, - что Остап  Бендер был задуман авторами как
второстепенная  фигура, а стал фигурой центральной. Едва ли даже не главной.
И все  это  исключительно  благодаря своей  настойчивости,  своему  бешеному
напору. Или, если угодно, своему нахальству,  как выразился Евгений Петр