по своему
произволу  определить  в  армию?  А отец  Петра  Андреевича  так поступил, -
написал  письмо к Генералу и только.  Если  уже  есть письмо, то, кажется, в
письме нужно просить Генерала о содействии его переводу в армию. А то письмо
не  правдоподобно.  Не  будь  письма  на лице, можно предполагать,  что  эти
побочные обстоятельства выпущены автором, - но в письме отца они необходимы.

     -  А  Пушкин, значит,  Вяземского  не послушался?  -  спросил  Тугодум,
прочитав это письмо.
     - Не  послушался, - подтвердил я. - Придуманный им новый сюжетный мотив
был для него важнее этого мелкого правдоподобия.
     - А почему?
     - Потому что в этой  сюжетной мотивировке очень  определенно  выразился
характер  отца Петруши.  Вот  так  вот,  одним махом, взял да и  перечеркнул
блестящую  карьеру  сына, записанного  сержантом  в  Семеновский полк еще до
своего рождения,  и  загнал его в  какое-то  чертово  захолустье. Согласись,
далеко  не каждый родитель так поступил бы на  его  месте. Тут проявилась  и
властность его  крутого нрава,  но  прежде  всего  те нравственные понятия о
чести и долге дворянина, которые он высказал Петруше в своем напутствии. Сын
такого отца не мог  проявить позорное малодушие и изменить присяге.  Это про
Шванвича -  помнишь?  - Пушкин  написал, что  он "по  малодушию  примкнул  к
Пугачеву".  А  Гринев  с Пугачевым  сошелся совсем по другой причине.  И тут
Пушкину  понадобилось  в  корне  переменить  все сюжетные  мотивировки,  все
сюжетные  обстоятельства,  в  которых  сложились  непростые,  основанные  на
странной  взаимной  симпатии  отношения героя  его повести - дворянина  -  с
"вором и самозванцем" Пугачевым.
     -  Значит, вы считаете,  что эпиграф из Княжнина  у Пушкина  остался от
того, старого  его замысла, где героями были Шванвичи и  Орловы?  -  спросил
Тугодум.
     - Безусловно, - подтвердил я. - След этого  старого замысла остался и в
эпиграфе к следующей, второй главе "Капитанской дочки".

А. С. ПУШКИН "КАПИТАНСКАЯ ДОЧКА"
     Глава вторая
     ВОЖАТЫЙ

     Сторона ль моя, сторонушка,
     Сторона незнакомая!
     Что не сам ли я на тебя зашел,
     Что не добрый ли да меня конь завез:
     Завезла меня, доброго молодца,
     Прытость, бодрость молодецкая
     И хмелинушка кабацкая.
     Старинная песня

     -  Да,  -  согласился  Тугодум, прочитав  этот  эпиграф.  -  "Прытость,
бодрость молодецкая и хмелинушка кабацкая" к Гриневу не подходит.
     - А к Шванвичу это подходило самым наилучшим образом.
     - Но  почему  же тогда, изменив сюжет и поставив в центр повести совсем
другого героя, Пушкин не подобрал к этим главам другие эпиграфы?
     - Отчасти,  я  думаю, потому,  что старый замысел  изменился  у него не
сразу. Он менялся постепенно, по мере того как менялся его герой. Эпиграф ко
второй  главе  Пушкин,  вероятно,  решил  сохранить,  потому  что он отчасти
отражал кабацкий загул Петруши  с  встреченным  им по дороге  в  Белогорскую
крепость Зуриным.  Так что этот мотив тут не слишком мешал. Он не приходил в
противоречие  с содержанием второй главы. А  эпиграф  из Княжнина,  я думаю,
Пушкин  решил сохранить,  слегка его  видоизменив  и  приспособив  для своих
целей,  потому что, как я  тебе уже говорил, ему  очень важен  был последний
вопрос, прозвучавший в реплике героя княжнинской комедии: "Да кто его отец?"
     -  Я не понял,  - сказал Тугодум, - что вы имели в виду, когда сказали,
что замысел у Пушкина менялся не сразу, а постепенно?
     - Я  имел  в виду, -  пояснил я, - что  пока что мы с тобой исследовали
только  одну сторону  дела.  На  примере  пушкинской  "Капитанской дочки"  я
пытался  показать  тебе,  как  сюжет взаимодействует  с  характерами  героев
произведения,  помогает этим  характерам выясниться, проявиться.  Другая  же
сторона  сложного  процесса   построения,   создания  сюжета   литературного
произведения  состоит в том, что не  только  сюжет проявляет характер,  но и
характер,  проявляясь,  все отчетливее  вырисовываясь  в сознании художника,
видоизменяет, ломает, а иногда так даже и взрывает первоначально придуманный
писателем или взятый им прямо из жизни сюжет.

ХАРАКТЕР И СЮЖЕТ

     Я, по-моему,  однажды  уже  рассказывал,  как  какая-то  знакомая  Льва
Николаевича  Толстого упрекнула  его в  том, что он очень жестоко поступил с
Анной  Карениной,  заставив  ее  броситься  под поезд.  А  Толстой  в  ответ
рассказал, как Пушкин удивил одного из своих друзей.
     - Представь, - сказал он ему, - какую штуку удрала со мной Татьяна! Она
замуж вышла. Этого я никак не ожидал от нее.
     Рассказав своей собеседнице эту историю про Пушкина, Толстой заключил:
     - То же самое и я могу сказать про Анну Каренину.
     И добавил:
     -  Вообще,  герои  и героини мои  делают иногда такие штуки, каких я не
желал бы.
     Легче  всего предположить, что, отвечая так своей читательнице, Толстой
просто пошутил. Вернее -  отшутился, чтобы не вдаваться в долгие  объяснения
насчет того, почему он кинул свою героиню под паровоз. Такой же шуткой могли
быть и знаменитые слова Пушкина  про Татьяну, которая вопреки его  авторским
намерениям вдруг выскочила замуж за генерала.
     На самом деле, однако, ни Пушкин, ни Толстой даже  и  не думали шутить.
Они говорили чистую правду.
     В 1930 году в Ленинграде вышла небольшая книжечка. Она называлась: "Как
мы пишем". Составлена она была  из рассказов самых разных писателей о  своей
работе. В числе ее  авторов были Горький, Зощенко, Алексей Толстой, Тынянов,
Константин  Федин,  Ольга Форш,  Вячеслав Шишков  и многие  другие  из самых
крупных тогдашних наших писателей.  Собственно, это были даже не рассказы, а
- ответы на анкету.
     Люди,  задумавшие   эту  книжку,  разослали  разным  писателям  анкету,
состоявшую из шестнадцати вопросов. Вопросы там были самые разные. Например,
такие: "Каким  материалом  преимущественно пользуетесь  (автобиографическим,
книжным, наблюдениями и записями)?.. Когда работаете: утром, вечером, ночью?
Сколько  часов  в  день?..  Техника  письма:  карандаш,   перо  или  пишущая
машинка?..  Много  ли  вычеркиваете  в окончательной  редакции?..  Примерная
производительность - в листах в месяц?.."
     Каждый  из  опрашиваемых  на  все  эти  вопросы  отвечал,  естественно,
по-своему.  И  ответы  были получены самые разные. Выяснилось,  что у  одних
писателей производительность высокая, а у других,  наоборот,  крайне низкая.
Одни  любят работать ночью, другие, наоборот, садятся  за письменный стол  с
утра пораньше. Одни пользуются пишущей машинкой, другие предпочитают огрызок
карандаша...  Но был  в  этой  анкете один вопрос, на который  самые  разные
писатели ответили на удивление одинаково.
     Вопрос этот был такой:

     "Составляете ли предварительный план и как он меняется?"

     Вот некоторые из ответов на этот вопрос.

ОТВЕТ А. М. ГОРЬКОГО

     Плана никогда не делаю, план создается сам собою в процессе работы, его
вырабатывают сами герои. Нахожу,  что действующим лицам нельзя подсказывать,
как они должны вести себя. У каждого из них есть своя биологическая воля.

ОТВЕТ АЛЕКСЕЯ ТОЛСТОГО.

     Я никогда не составляю плана. Если составлю,  то с первых страниц начну
писать  не то, что  в  плане. План для меня лишь руководящая идея,  вехи, по
которым  двигаются  действующие   лица.   План,  как  заранее  проработанное
архитектоническое  сооружение, разбитый на  части,  главы, детали и  пр.,  -
бессмысленная затея,  и  я  не верю  тем, кто утверждает,  что  работает  по
плану...
     Писать  роман, повесть  (крупное произведение)  - значит  жить вместе с
вашими персонажами. Их выдумываешь,  но они должны  ожить,  и,  оживая,  они
часто желают поступать не так, как вам хотелось бы.

ОТВЕТ ЕВГЕНИЯ ЗАМЯТИНА

     Нарезаны четвертушки бумаги,  очинен химический  карандаш, приготовлены
папиросы, я сажусь за стол. Я знаю только развязку, или только одну какую-то
сцену, или только одно из  действующих  лиц, а мне нужно их  пять, десять. И
вот на первом листке обычно происходит воплощение нужных мне людей, делаются
эскизы к  их портретам, пока мне не станет ясно,  как  каждый  из них ходит,
улыбается,  ест,  говорит. Как только  они  для  меня оживут  - они уже сами
начнут действовать безошибочно, вернее - начнут ошибаться, но так, как может
и должен  ошибаться  каждый  из  них.  Я пробую перевоспитать  их, я  пробую
построить их жизнь по  плану, но  если люди живые - они непременно опрокинут
выдуманные  для них планы И часто до самой последней страницы я не знаю, чем
у  меня (у них, у моих людей) все кончится.  Бывает, что я не знаю  развязки
даже тогда, когда я ее знаю -- когда с развязки начинается вся работа.
     Так  было, например,  с  повестью  "Островитяне".  Знакомый  англичанин
рассказал мне, что  в Лондоне есть  люди, живущие очень странной профессией:
ловлей  любовников  в парках.  Сцена такой ловли  увиделась мне,  как  очень
подходящая развязка, к ней приросла вся сложная фабула повести, а потом -- к
моему  удивлению -- оказалось,  что повесть кончается совершенно иначе,  чем
было по  плану.  Герой повести -- Кембл --  отказался быть негодяем, каким я
хотел его сделать.

ОТВЕТ ВЯЧЕСЛАВА ШИШКОВА

     Писать-то начинаешь,  конечно,  по плану. Но  когда  примерно  четверть
работы  сделана, возникают сначала недомолвки, потом и жестокие ссоры автора
с героями. Автор сует в  нос героя план: -- "Полезай сюда, вот в это место",
--  а  герой упирается, не лезет. Еще  один-то ничего,  с одним-то героем не
считаешься, упрячешь его в план, он и сидит, как за решеткой. Однако мало по
малу  начинают  заявлять  свой протест  и прочие  действующие лица.  Они так
пристают,  так  с   тобою  спорят,  утверждая  свое  право   на  независимое
существование, что  по ночам не  спишь, теряешь аппетит,  надолго  запираешь
рукопись в рабочий стол. А  все-таки этот спор на большую  пользу. Из спора,
из  столкновения  автора  с героями летят искры, озаряющие  дальнейший  путь
творимой жизни, родится истина.
     Всем вышесказанным  я  в  самых  грубых чертах  хочу  установить, что в
процессе  работы  возможны (вернее  -- неизбежны)  конфликты  между холодным
математическим  рассудком автора  и сферой истинного  творчества. При  таких
конфликтах  внезапно  вспыхнувшее  умственное озарение указывает автору иной
путь, часто в корне отличающийся от преднамеренно составленного плана.

     Все  эти  ответы говорят -- чуть ли  не  слово  в  слово -- то  же, что
говорил  про своих героев Л.  Н. Толстой. То же, что сказал однажды про свою
Татьяну  Пушкин.  Стало быть, это не  было  личным, индивидуальным свойством
Толстого и Пушкина. Стало быть (я уже говорил об этом в предисловии), мы тут
столкнулись  с  неким  общим,  постоянно действующим законом художественного
творчества.
     И все-таки, что ни говори, все это звучит как-то странно.
     Какие конфликты могут быть  с персонажем у  автора,  который  сам  его,
этого персонажа  создал, выдумал?  Как  может не слушать  писателя  им самим
выдуманным  герой?  Как  самоубийство  Вронского  могло  быть  для  Толстого
"совершенно неожиданным", если он  сам же это его самоубийство и придумал? И
"штука", которую "удрала" Татьяна,  выйдя замуж  за генерала, тоже ведь была
придумана не кем-нибудь,  а самим Пушкиным. Как же она в таком случае  могла
быть для него неожиданной?
     Герой  литературного  произведения - это ведь плод авторской  фантазии,
чистейший продукт писательского воображения. Какая же в таком случае может у
него быть "биологическая воля"?
     Горький, вероятно, предвидел, что  эти его  слова (насчет биологической
воли, которой якобы  обладает  литературный герой) покажутся  удивительными.
Поэтому он счел нужным объяснить их.

ИЗ КНИГИ "КАК МЫ ПИШЕМ".
     ОТВЕТ А. М. ГОРЬКОГО

     Действующим лицам  нельзя  подсказывать, как они должны вести  себя.  У
каждого из них есть своя биологическая воля.  С этими качествами автор берет
их из действительности,  как свой материал, но как "полуфабрикат". Далее  он
"разрабатываете  их,  шлифуя  силою  своего  личного  опыта,  своих  знаний,
договаривая за них не сказанные ими слова, довершая поступки, которых они не
совершили,  но   должны   были  совершить  по  силе   своих  "природных"   и
"благоприобретенных" качеств.

     Чтобы понять, как все это происходит,  нам придется проделать  еще одно
небольшое расследование.

КАК РОЖДАЛСЯ И СКЛАДЫВАЛСЯ СЮЖЕТ ДРАМЫ
     Л. Н. ТОЛСТОГО "ЖИВОЙ ТРУП"

     Расследование ведут Автор
     и его воображаемый собеседник по прозвищу Тугодум

     - Ты читал пьесу Толстого "Живой труп"? - спросил я у Тугодума.
     - Ага, - ответил он. Но как-то неуверенно.
     - Скажи честно: читал? - настойчиво повторил я свой вопрос.
     - В театре видел, - нехотя признался Тугодум.
     - Ну что ж, это уже кое-что, - кивнул я. - Но лучше все-таки прочти.
     - Пьеса  интересная,  -  похвалил Тугодум. - Здорово  закручена.  Прямо
настоящий детектив. Я только не понял: неужели такое могло быть? Или Толстой
все это выдумал?
     -  Кое-что выдумал,  конечно,  -  ответил я.  - Но в основу сюжета этой
толстовской  драмы  легла  подлинная история.  Лев  Николаевич был  довольно
коротко знаком с  председателем  Московского окружного суда Давыдовым. И тот
однажды пересказал ему весьма необычное дело,  которое  слушалось  у  них  в
суде.   Содержание   этого   дела  произвело  на  Льва  Николаевича  сильное
впечатление.
     - Расскажите! - попросил Тугодум.
     - Изволь, -  согласился я. - Впрочем, прочти-ка лучше сам, собственными
глазамм.
     И  я раскрыл перед  ним книгу, в  которой  история, рассказанная  Н. В.
Давыдовым Л. Н. Толстому, была изложена наиболее обстоятельно и подробно.

ИСТОРИЯ, РАССКАЗАННАЯ Н. В. ДАВЫДОВЫМ
     Л. Н. ТОЛСТОМУ

     Екатерина  Павловна  Гимер,  представшая  перед судом  по  обвинению  в
двоебрачии, семнадцати лет от  роду вышла замуж  за некоего Николая  Гимера,
служившего по  министерству  юстиции... Этот Николай  Гимер страдал запоями,
все  больше  опускался  и  чем  дальше,  тем  реже  показывался  дома,  став
обитателем  ночлежек и притонов. Он потерял должность  и лишился  средств  к
существованию.
     Чем дальше, тем больше жизнь с мужем становилась для Екатерины Павловны
непереносимой.  Промучившись  так  два   года,  взяв  с  собою   только  что
родившегося  сына, она  оставила  мужа  и  поселилась с ребенком в  каком-то
подвале, почти без средств к жизни, имея лишь случайные заработки. Позже она
окончила акушерские курсы и  получила  должность  акушерки  при  мануфактуре
Рабенек в Щелкове. Там, в Щелкове, она  познакомилась с будущим своим вторым
мужем  -  Чистовым. Крестьянин по  происхождению, он  был сперва  служащим в
конторе той же фабрики, где работала Екатерина Гимер,  впоследствии  же стал
владельцем небольшого мыловаренного завода. Чистов полюбил Екатерину Гимер и
сделал ей предложение. Пьяница-супруг не только дал согласие на развод, но и
согласился  принять  вину  на  себя.  Все  могло  бы  уладиться.  Однако  же
консистория в разводе отказала. И  вот тогда-то и был придуман  тот выход из
создавшегося положения, который привел всех троих на скамью  подсудимых. Она
уговорила  мужа  написать  письмо, в  котором  он заявлял,  что,  безуспешно
пытаясь победить свой порок, был доведен  до крайности голодом и холодом  и,
потеряв всякую надежду снова стать человеком, решился навсегда распроститься
с жизнью.
     Письмо, написаное  Гимером, Екатерина  Павловна  доставила  в  полицию.
Гимер оставил на льду  замерзшей Москвы-реки  свое пальто  с  документами  в
кармане.  Три  дня  спустя  из  Москвы-реки  был  извлечен  -  еще  живым  -
неизвестный  человек в форме инженера путей сообщения. Он умер, не приходя в
сознание, через  десять  минут  после того,  как был доставлен в полицейский
участок.  Городовые,  естественно,  сразу  предположили,  что  это  и   есть
несчастный  самоубийца Николай  Гимер.  Екатерина  Павловна была  вызвана  в
полицейский участок  для опознания  тела своего  мужа. Яко  бы опознанный ею
труп был ей выдан. Она похоронила его на Дорогомиловском кладбище, и, спустя
некоторое время,  получив  от  полиции "вдовий вид", обвенчалась  в сельской
церкви, неподалеку от Щелкова, с Чистовым.
     Екатерина  Павловна от души надеялась, что все останется в тайне, и она
будет счастлива с новым мужем.  Однако в начале того же года Гимер попытался
получить  новый  паспорт  и  тут  же был опознан.  Все  открылось,  и против
супругов  Гимер  создалось  обвинение  - "жены в двоебрачии и в  необходимом
пособничестве для этого со стороны мужа".
     Екатерина  и Николай  Гимер были  приговорены к лишению  всех особенных
прав и преимуществ и к ссылке на житье в Енисейскую губернию. По ходатайству
перед   министром  юстиции  ссылка  в  Сибирь  была  им   заменена  тюремным
заключением на  один  год, но  благодаря заступничеству тронутых их  судьбой
влиятельных лиц приговор приведен в исполнение не был.

     -  С  интересом выслушав давыдовский рассказ, - сказал я, когда Тугодум
дочитал эту историю до  конца, - Толстой попросил Давыдова дать ему на время
"Обвинительный акт по делу супругов Гимер" и прочие документы "Дела".
     - Понятно, - сказал Тугодум.  - И он взял оттуда этот сюжет и сделал из
него пьесу.
     - Фабулу, - поправил я. - Фабулу, а не сюжет. Сюжет у Толстого сложился
совсем другой.
     - То есть как это другой?  - возмутился Тугодум. -  Я эту пьесу  совсем
недавно смотрел. И очень хорошо ее помню. Сюжет тот же самый.
     - Нет, - возразил я Тугодуму. - Сюжет совсем не тот же самый. Сейчас ты
в этом убедишься. Начать с того, что у  Толстого вся эта история случилась с
людьми  совершенно иного социального круга.  Это различие  проявилось  уже в
самом первом варианте его пьесы. Вот, взгляни!

ИЗ ПЕРВОГО ВАРИАНТА ДРАМЫ Л. Н. ТОЛСТОГО
     "ЖИВОЙ ТРУП"

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

     Лиза -  изящно  скромная в  приемах и одежде 30-летняя женщина, слабая,
нежная, впечатлительная и наивная.
     Виктор Иванович  Каренин  - сильный, красивый, свежий лицом, корректный
30-летний человек, говорящий нескоро и вдумчиво.
     Действие происходит в столице.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
     Уютная богатая гостиная

     - Вот видишь, -  сказал я,  - "Уютная  богатая гостиная".. А  Екатерина
Гимер,  уйдя  от  мужа,  ютилась  в каком-то  жалком  подвале,  бедствовала,
прозябала чуть ли не в  нищете. Да и потом, уже выходя за Чистова, венчалась
с ним в какой-то сельской церкви. А тут прямо сказано: "Действие  происходит
в столице".
     - Какая разница! - сказал Тугодум. - Сюжет-то все равно тот же самый.
     - Фабула, - снова поправил я его. - Фабула, а не сюжет... Однако пойдем
дальше. Екатерина Павловна Гимер  легко  получила согласие мужа на развод. И
они  бы  прекраснейшим  образом  развелись.  Но  консистория  им  в  разводе
отказала.
     - А что это такое - консистория?
     -   Это  орган   церковного  управления   при  епархиальном   архиерее.
Расторгнуть брак в то время могла только церковь, поскольку только церковные
браки и признавались государством. Муж Екатерины Павловны, как я уже сказал,
против расторжения брака не возражал. А у Толстого...

ИЗ ДРАМЫ Л. Н. ТОЛСТОГО "ЖИВОЙ ТРУП"

     Лиза (хватает письмо). Читай.
     Каренин (читает).
     "Лиза и  Виктор, обращаюсь  к  вам обоим. Не  буду  лгать, называя  вас
милыми или дорогими. Не могу совладать с  чувством горечи и упрека -  упрека
себе, но  все-таки мучительного, когда думаю о вас,  о вашей любви,  о вашем
счастии.  Все  знаю.  Знаю,  что,  несмотря  на  то,  что  я  муж,  я  рядом
случайностей помешал вам... Но все-таки не могу удержаться от чувства горечи
и холодности  к вам... Но  к  делу. Это самое раздваивающее меня  чувство  и
заставляет меня иначе,  чем как вы хотели, исполнить  ваше  желание.  Лгать,
играть гнусную  комедию, да