озложить себе  на  макушку
многострадальное точило,  искры  брызнули  фонтаном,  и  лезвие  алебарды  с
треском сломалось пополам.
   Вместе с точильным камнем.
   - Хороший удар, - похвалил лоча, растирая ушибленное  темечко.  -  А  вот
сталь никуда не годится!
   Начальник караула растерянно переводил взгляд  со  сломанного  оружия  на
черта и обратно - и только: тут до него дошло, что его подчиненные опасливо,
жмутся к воротам.
   Еще бы не жались, если перед ними застыла шеренга мрачных якшей в  полном
вооружении, впереди которой  находился  вполне  человеческого  вида  воин  в
изрубленном и залатанном панцире, с  красной  повязкой  на  лбу  и  с  двумя
топорами "шуан" за поясом.
   - Ты спрашивал, где  смена?  -  довольно  осклабился  Ли  Иньбу.  -  Вот,
явилась! Слушай мою команду...
   - Что это значит, Ли? - строго осведомился воин с красной повязкой. - Нам
запрещено вмешиваться в дела живых!
   - Кроме особых случаев, уважаемый господин тайвэй,  -  обернулся  к  нему
черт. - Мы все здесь по вызову.
   - Чей вызов?
   - Судьи Бао. Точнее, этого достойного малыша, но судья в темнице, так что
я позволил себе...
   - И правильно сделал, - кивнул тайвэй. - Нужно сменить караул?
   - Совершенно верно. Мне они подчиниться не пожелали.
   Воин с топорами молча отстранил Ли Иньбу и вышел вперед.
   Начальник караула невольно попятился.
   - Я - генерал Сян Хай-чжун, доблестно  погибший  в  битве  у  Черепаховой
заводи, ныне - тайвэй дворцовой стражи Владыки  Янь-вана!  -  прогремел  над
замершей площадью суровый голос воина.
   Начальник караула невольно  вытянулся,  как  не  вытягивался  даже  перед
принцем Чжоу.
   - Как старший по званию,  приказываю  сдать  пост!  Слушай  мою  команду:
напр-р-ра-во! Шаго-ом марш!
   Почти сразу Маленький Архат успел отметить, что стража у парадного  входа
во дворец поспешила последовать примеру внешней охраны, не дожидаясь особого
распоряжения. Якши уже занимали оставляемый солдатами пост,  а  Ли  Иньбу  и
Маленький Архат, не теряя времени, проследовали ко входу во  дворец.  Позади
топал  один  из  якшей,  приставленный  к  ним  в  качестве  сопровождающего
предусмотрительным Сян Хай-чжуном.
   Во дворе Маленький Архат немедленно изловил  за  ухо  дворцового  повара,
неудачно пытавшегося прикинуться статуей, и приказал:
   - Веди нас в темницу. И быстро! А то съем.
   Повар и не подумал сомневаться.

4

   Допросы прекратились несколько  дней  назад.  Казалось,  об  узниках  все
забыли:  их  даже   перестали   кормить,   и   лишь   изредка   сердобольный
старик-тюремщик приносил кувшин с водой и горсть заплесневелых корок.
   "Решили уморить голодом", - отстранение думал иногда судья. Впрочем,  эта
мысль уже не вызывала у него никаких  чувств.  Не  все  ли  равно,  от  чего
умирать: от голода или от пыток? В допросную залу выездного  следователя  не
таскали, но обожженное и истерзанное тело не  желало  выздоравливать,  лелея
собственные раны, как залог смерти-избавительницы - жизненные силы  были  на
исходе.
   Почти все время Бао пребывал в забытье, в аду Фэньду - но и там его мысли
путались,  мешая  сосредоточиться  на  работе,  и  судья  не  раз  пропускал
появление злокозненных рук или, наоборот, поднимал ложную тревогу.
   Иногда он приходил в себя. Чаще -  в  Темном  Приказе,  реже  -  в  своей
камере. В  один  из  моментов  просветления  он  попытался  связно  изложить
Владыке, кто повинен в безумии, лихорадившем оба мира все сильнее.
   Яньло грустно смотрел на судью.
   - К сожалению, здесь я бессилен, - развел  руками  Князь  Преисподней.  -
Шаолинь недоступен  для  меня  и  моих  слуг.  Теперь  лишь  живые  способны
остановить этого безумца.
   - А может быть... -  судья  вспомнил  явившийся  ему  призрак  Бородатого
Варвара. - Может быть, найти того, кем стал сейчас великий Бодхидхарма?  Мне
кажется...
   - Вы плохо просмотрели его свиток, уважаемый сянъигун.  У  Просветленного
Учением больше не было перерождений.
   "Вот и все, - подумал судья Бао, провожая удаляющегося Князя взглядом.  -
Я раскрыл это дело, но остановить происходящее не  в  моей  власти.  Янь-ван
бессилен, Бородатый Варвар навсегда ушел в Нирвану  или  куда-то  еще,  а  я
медленно гнию в тюремной камере".
   Но и эта мысль не взволновала его, вызвав лишь мимолетное сожаление.
   Теперь  оба  мира  представлялись  судье  Бао   одинаково   размытыми   и
нереальными. Он все чаще барахтался в омуте воистину чудовищных видений,  не
имевших отношения ни к Преисподней, ни к миру живых: ему  виделись  странные
твари, отдаленно похожие  на  бесов,  но  не  являвшиеся  ими;  в  бреду  он
разговаривал с людьми и нелюдями  -  живыми  или  давно  умершими,  иные  из
которых были ему абсолютно незнакомы; грань между двумя мирами и  горячечным
миражем становилась все более зыбкой, и судья почти не сознавал, где  он  на
самом деле находится.
   Но что-то еще держало его, не давая слететь с вертящегося Колеса Сансары,
ведь когда Сингэ Третий, окончательно сошедший с ума  от  голода,  попытался
перегрызть судье горло и  напиться  свежей  крови...  выездной  следователь,
очнувшись, сумел оттолкнуть сюцая ногой -  и  теперь  Сингэ  Третий  жалобно
скулил в углу, сверкая оттуда безумными глазами.
   Бао понимал: в следующий раз у него может просто не остаться  сил,  чтобы
оказать сопротивление своему бывшему подчиненному.
   Ну и пусть.
   Лязгнул засов, и дверь в камеру неторопливо отворилась.
   Или это снова видения?
   Судья попытался сосредоточиться.
   В дверном проеме мелькнул свет, и в камеру вошел  коренастый  человек  со
свечой  в  руке.  Тусклый  огонек  ослепил  отвыкшего  от  света   выездного
следователя, но он все же успел заметить удавку в другой руке вошедшего.
   Палач.
   Вот теперь - действительно все.
   Но в следующий миг  палач  почему-то  кувырком  полетел  в  угол,  словно
площадной акробат, а перед судьей Бао возникла знакомая физиономия Ли Иньбу.
   "Вот я и умер, Ли", - хотел сказать выездной  следователь,  но  губы  его
только беззвучно шевельнулись.
   Смерть оказалась странной:  судью  подняли  и  куда-то  понесли,  бережно
прижимая к мохнатой груди, - после чего он надолго перестал воспринимать что
бы то ни было.

***

   Они успели в последний  момент.  Насмерть  перепуганный  повар  плутал  в
лабиринте дворцовых подземелий, несколько раз  им  приходилось  возвращаться
обратно и начинать путь заново - и когда нужная камера  наконец  отыскалась,
дверь в нее оказалась приоткрыта, а в темноте мелькнуло  колеблющееся  пламя
свечи.
   Опередив черта, Маленький Архат ворвался в темницу, увидел спину человека
с удавкой, склоняющегося над узником, лежащим на куче прелой соломы, - и тут
выяснилось, что мальчишка  не  зря  полтора  года  постигал  нелегкую  науку
"цюань-фа" под руководством наставника Лю. Еще раньше, чем  Маленький  Архат
успел что-либо сообразить, тело его словно само собой взвилось в воздух...
   Если бы  палач  оказался  размером  с  Маленького  Архата  или  наоборот,
Маленький Архат весил примерно столько же, сколько и заплечных дел мастер, у
последнего, без сомнения, был бы перебит крестец.  Но  и  так  пинка  обеими
ногами хватило, чтобы палач перелетел через судью и шлепнулся  на  взвывшего
сюцая, после чего скорчился в углу, не помышляя о дальнейшем сопротивлении.
   Доведись наставнику Лю увидеть этот удар, он остался бы доволен.
   Впрочем, один ценитель поблизости все же нашелся - возникший в дверях  Ли
Иньбу одобрительно хмыкнул, вваливаясь  в  камеру.  Потом  черт  легко,  как
ребенка, подхватил на руки судью Бао, огляделся  и,  обнаружив  под  палачом
хрипящего Сингэ, скомандовал якше-сопровождающему:
   - А ты бери этого - не оставлять же его здесь!
   Знал бы добряк лоча, КОГО он спасает!

5

   Лежать было мягко и удобно; это пугало. "Как дома", -  подумалось  судье.
Он попытался  шевельнуться,  стряхнуть  сонную  одурь  -  сразу  закружилась
голова, и некоторое время Бао просто лежал, не открывая глаз и прислушиваясь
к собственным ощущениям. Слабость. Головокружение. Тепло. Покой.
   Голод! Но не прежний, животный, терзающий душу и тело, сводящий  спазмами
живот. Выездной следователь  чувствовал  себя  изрядно  проголодавшимся,  но
отнюдь не умирающим от истощения.
   Умирающим. "Так я все-таки  умер  или  нет?"  -  этот  вопрос  неожиданно
взволновал его, хотя волнение было чувством забытым и  чужим;  и  судья  Бао
поспешил открыть глаза.
   Потолок. Знакомый, украшенный лепниной в стиле "макушка журавля". Где  он
его видел? В своем адском  кабинете?  Нет,  не  похоже.  Скорее  -  дома,  в
собственной спальне!..
   Бао с усилием повернул голову.
   Столик. Невысокий столик на гнутых ножках, столешницу которого  почему-то
рассекала уродливая трещина. Раньше ее  не  было.  На  столике  громоздились
кувшинчики, горшочки, чашки и прочая утварь.
   "Дома! Жив!" - радостно екнуло сердце.
   Правда, над кроватью теперь отсутствовал балдахин, но с этим можно  будет
разобраться позже.
   Это прекрасно - возможность с чем-нибудь разобраться,  причем  непременно
позже!
   Подчиняясь налетевшему, как вихрь, порыву, судья громко позвал жену.
   Вернее, хотел громко, а получилось пискляво и еле  слышно,  но  буквально
через мгновение за стеной прошуршали торопливые шаги, и  перед  следователем
возникла его младшая жена.
   - Вы очнулись, мой господин! - Она упала рядом с кроватью  на  колени.  -
Наконец-то! Радость, радость-то какая! А мы тут...
   - Потом, - напрягшись, просипел Бао. - Есть давай! Я голоден, как  восемь
тигров!.. Или как четыре дракона, - добавил он, подумав.
   Жена не совсем поняла, при чем тут драконы и тигры, но в руках  ее  мигом
появился пузатый горшочек, и  в  губы  судьи  ткнулась  серебряная  ложечка,
предназначенная специально для кормления тяжелобольных. Выездной следователь
втянул в себя содержимое, едва не  прихватив  заодно  и  ложку,  но  тут  же
скривился и выплюнул все обратно.
   - Что это за дрянь?! - возмутился он уже почти нормальным голосом.
   - Целебная питательная  кашица  из  пророщенных  семян  проса  и  ячменя,
которую прописал вам лекарь, - испуганно ответила жена.
   - А что еще он мне прописал? - с нехорошим предчувствием  поинтересовался
судья.
   - Молоко, отвар...
   - Пусть сам это и пьет! - не выдержал  выездной  следователь,  с  детства
питавший отвращение к молоку. - И заедает  целебной  кашицей!  Значит,  так:
свинину под кисло-сладким соусом, карпа, жаренного в  сметане...  ну,  можно
вареного, потом вина, и обязательно подогреть!..
   Разумеется, ни  вина,  ни  жареного  карпа,  ни  тем  более  свинины  под
кисло-сладким соусом ему не дали. Пришлось удовольствоваться вареной  щукой,
куриным бульоном и жиденьким чайком - что, впрочем, судью вполне устроило.
   Обсасывая рыбий хребет и запивая еду бульоном прямо из  чашки  -  ложечка
выскользнула из жирных пальцев и закатилась  под  кровать,  -  судья  слушал
рассказ жены.
   Собравшаяся вокруг семья  (в  полном  составе,  включая  до  сих  пор  не
уехавшую тетку) с умилением взирала на выздоравливающего хозяина дома, то  и
дело дополняя, перебивая, перекрикивая и споря, что отнюдь не способствовало
вразумительности повествования.
   Вкратце дела обстояли так.
   На следующий день после ареста судьи во двор заявился даос вместе с ослом
("Знаю", - махнул рукой Бао, но родичи  сочли,  что  глава  дома  шутит  или
что-то путает), и когда святой Лань завершил магический ритуал, то  в  пасти
осла открылась  сверкающая  жемчужная  лестница  с  яшмовыми  перилами,  все
семейство ступило на нее  и  вскоре  оказалось  в  некоей  чудесной  стране,
которая, как им сказали, называется...
   - Ослиная Задница, - пробормотал себе  под  нос  выездной  следователь  и
из-за этого  не  услышал  более  благозвучного  варианта  названия  чудесной
страны.
   Там высились дворцы из чистого хрусталя, коралловые  пагоды,  гиацинтовые
беседки, благоуханный аромат чайных роз разносился над шелковистой травой, и
лазоревые птицы щебетали  в  ветвях  деревьев,  под  сенью  которых  звенели
прозрачные ручьи...
   Одним словом, рай.
   "Вот он, значит, где находится", - подумал  судья  Бао,  к  которому  уже
начала возвращаться его обычная язвительность.
   А какие яства там подавали!
   А какие прекрасные девушки прислуживали, услаждая по вечерам слух и  взор
пением и танцами!
   А какие...
   Судья слушал и искренне радовался за своих близких, одновременно столь же
искренне завидуя: пока прекрасные девы развлекали семью в  райских  дворцах,
он, глава дома, благополучно подыхал в застенках принца Чжоу!
   Однако это было уже не важно: мытарства закончились,  он  дома,  в  кругу
семьи, и теперь все будет хорошо. "Все обязательно будет хорошо!" -  убеждал
себя судья Бао, так и не сумев увериться в этом до конца.
   - ...А Старшенький Вэнь совсем оправился от хворей: раны телесные за  три
дня зажили сами собой, а напевы райских дев  исцелили  его  душу  (при  этих
словах Старший Вэнь покраснел и смущенно потупился - дело  явно  было  не  в
одних напевах).
   В глубине дома послышался шум, и вскоре раздался знакомый бодрый фальцет:
   - Ну, где наш умирающий? Что, еще жив? И даже поел?! Странно,  странно...
- И в дверях возник самый тактичный в Нинго лекарь Семипилюльник.
   Быстро изгнав из комнаты всех, кроме младшей  жены  -  вдруг  понадобится
какая помощь! - лекарь приступил к осмотру больного.
   Несмотря на вредный характер и бесцеремонность, Семипилюльник  свое  дело
знал, и Бао это было хорошо известно.
   Ловко ворочая судью с боку на бок, лекарь осмотрел зарубцевавшиеся  следы
побоев и ожогов, усердно пощупал пульс, качая лысой головой, потом  заставил
больного широко  открыть  рот,  долго  думал,  словно  собираясь  запрыгнуть
внутрь, оттянул веки, рассматривая белки глаз...
   - Я умру? - поинтересовался  выездной  следователь,  все  еще  не  вполне
уверовавший в свое чудесное спасение.
   - А как же! - радостно возвестил Семипилюльник. - Непременно умрете! И  в
самом скором времени! Лет эдак через тридцать-сорок, если  будете  соблюдать
умеренность в еде, вине и исполнении супружеского  долга.  Или  вы  намерены
приобщиться к Безначальному Дао и стать бессмертным?
   Подобного  намерения  у  судьи  отродясь  не  было,  и   лекарь,   вполне
удовлетворенный осмотром и платой, поспешил откланяться.
   - А теперь, - Бао придержал младшую жену за полу  халата,  -  расскажи-ка
мне, сколько дней я провалялся в беспамятстве?
   - Почти две недели, мой господин. - Жена присела на скамеечку  у  постели
больного. - Когда мы вернулись из хрустальных чертогов, вы уже были дома,  и
лекарь вместе со святым Ланем сообща боролись  за  вашу  жизнь.  Потом  даос
удалился, оставив вас на попечение родни. Наш дом был разграблен, но  многое
уже вернули, слуги навели порядок...
   - В городе, в городе-то что? - нетерпеливо перебил судья. -  Кто  правит?
Где Чжоу-ван? Что тут вообще творится? Раз я дома и  жив,  значит,  в  Нинго
перемены!
   - Ох, и не говорите, мой господин! Генерал Чи Шу-чжао взял Нинго, причем,
говорят - без боя; нас-то тогда здесь не было!.. Чжоу-ван со свитой бежали -
вроде бы в юго-восточные провинции, но точно неизвестно. А начальника уезда,
главного казначея и ванского распорядителя  удавили  в  темнице  по  велению
принца-кровопийцы! Нам рассказали, что хотели  казнить  и  вас  с  бедняжкой
Сингэ, но вас спас один мальчик...
   - Мальчик? - изумился выездной следователь, пропустив мимо ушей "бедняжку
Сингэ".
   - Воистину так! - подтвердила жена. - Это вообще очень странная  история:
якобы мальчику помогал то ли бес, то ли, наоборот, небожитель  Пэнлая...  О,
это просто чудо, что вы живы, мой господин!
   - А где этот мальчик сейчас?
   - В нашем доме. Мы ему ни в чем не отказываем, но он все ждет,  когда  вы
придете в себя, - хочет с вами поговорить.
   - Пригласишь его ко мне чуть попозже, - задумчиво проговорил судья Бао. -
Что еще произошло?
   - Когда принц Чжоу бежал, в городе начались беспорядки, и граждане  Нинго
отправили делегацию к  генералу  Чи  Шу-чжао  с  просьбой  навести  порядок.
Десяток мародеров казнили, остальным дали плетей - и все успокоилось.  А  на
следующий день приехал государев инспектор из Северной Столицы! И  с  ним  -
новый начальник уезда, назначенный Сыном Неба. Слыхала я, генерал вручил  им
некую бумагу: вроде бы признание Чжоу-вана  в  казнокрадстве,  злоумышленном
захвате города, кровосмешении и содомском грехе (только никто не знает,  что
это за грех такой, - видать, больно страшный!) - и все это заверенное личной
подписью и печатью принца! Вы представляете, мой господин?!
   - Не представляю, - честно ответил судья. - Он что, с ума сошел?
   - Кто - генерал?
   - Нет, принц!
   - Не знаю... - растерялась женщина. Тут снова послышался какой-то шум,  и
в комнату вбежала перепуганная и взволнованная старшая жена.
   - К вам гость, мой господин! - выдохнула она.
   - Кто? - досадливо поморщился порядком уставший судья.
   "Сегодня поистине день визитов", - подумал он.
   - Господин инспектор! Из Столицы!
   - Нижайше проси его войти, - вздохнул Бао и попытался сесть ровнее.

***

   Инспектор был высок ростом, сухощав, подтянут, с живыми умными глазами на
гладком (несмотря на далеко не юный возраст) лице и сразу понравился  судье.
Он был не при параде - в дорогом, но строгом  халате  из  лиловой  шерсти  с
яркой каймой по подолу,  такой  же  лиловой  семиугольной  шапке,  но  носки
инспекторских туфель легкомысленно загибались кверху, а положенная  табличка
на поясе и вовсе отсутствовала.
   -  Лежите-лежите!  -  Инспектор  замахал  руками  на  попытавшегося  было
приподняться Бао. - Вам  надо  набираться  сил!  И  вообще,  я  к  вам  пока
неофициально.
   Бао указал гостю на кресло с высокой спинкой, и тот, вежливо поклонившись
хозяину дома, присел.
   - Рад видеть досточтимого Бао в сознании и  почти  в  добром  здравии,  -
мягко улыбнулся инспектор. - Искренне надеюсь, что через  день-другой  слово
"почти" можно будет опустить.
   - Благодарю за заботу, господин инспектор. Для меня большая честь...
   - Не стоит,  -  снова  махнул  рукой  гость.  -  Скрупулезное  соблюдение
этикета, мой дорогой Бао, утомит вас, и мне придется  уйти  раньше  времени.
Поговорим как старые друзья - тем более что я о вас немало слышал.
   - Как скажете, - пожал плечами судья. Недоверчивость к столичным  штучкам
боролась в нем с расположением к приветливому гостю.
   - Вот так-то лучше. Разрешите представиться - инспектор Ван Инь, чиновник
второго ранга,  прибыл  из  Бэйцзина  по  поручению  государя.  Ах  да,  вы,
наверное, еще не знаете - в Чжунго новый Сын Неба, живи он вечно! Недавно на
престол взошел божественный Хун Ци...
   "Как я и предполагал!" - с удовлетворением отметил судья Бао.
   - Он провозгласил девиз правления: Эпоха  Обширного  Благоденствия.  Надо
сказать, что молодой государь решителен и тверд: обнаружив  ряд  несомненных
злоупотреблений, допущенных монахами из тайной канцелярии преподобного  Чжан
Во и ведущих к подрыву устоев  государства,  император  повелел  безжалостно
покарать виновных. Все высшие иерархи тайной канцелярии  в  один  день  были
казнены, а головы злодеев-монахов выставлены для обозрения простолюдинами на
площади...
   "Вот это новость! А ведь в их число вполне  могли  попасть  и  Змееныш  с
преподобным Банем!"
   - ...Но Сын Неба,  в  несказанной  мудрости  своей,  сурово  карает  лишь
изменников и врагов Поднебесной. Тех же, кто верно служит  Чжунго,  государь
не обходит высочайшей милостью и достойно награждает за заслуги и  стойкость
в исполнении долга.
   Ван Инь выдержал небольшую паузу.
   - Я счастлив сообщить вам, что ваш доклад о расследовании происшествия  в
городе Нинго был особо отмечен государем...
   "Значит, Змееныш жив!"
   - ...А когда до государя дошли известия о случившихся  здесь  приск