тунлина уперся в грудь достойного сянъигуна.
   - Я - Бао Лунтан, чиновник третьего ранга, по велению Сына Неба  -  судья
города    Нинго,    пожалованный    титулом    Господина,    Поддерживающего
Неустрашимость, - четко и раздельно выговорил выездной  следователь  в  лицо
несколько опешившему тунлину...
   И не выдержал, побагровел, сорвался на крик:
   - И только во власти правителя области или самого Сына Неба сместить меня
с этой должности и предать суду!
   Тунлин невольно отшатнулся, но тут же взял себя в руки и осклабился:
   - Это ты расскажешь палачу в пыточной  или  сиятельному  Чжоу-вану,  если
будешь допущен к нему! Взять его!
   Судья Бао не сопротивлялся.
   С достойного сянъигуна сорвали пояс вместе с висевшей на нем  печатью,  а
также чиновничью шапку, руки скрутили за спиной, на шею накинули  веревку  и
вывели со двора под безысходный вой женщин и угрюмые взгляды слуг.
   Так его прогнали почти через весь город, и всю  дорогу  судья  смотрел  в
землю, потому что ему было  невыносимо  стыдно.  Его,  уважаемого  человека,
ведут со связанными руками и веревкой на шее, как последнего преступника!
   Позор, который нелегко пережить.
   То, что судья невиновен, было несущественно.

***

   Против ожидания его повели не в городскую тюрьму, а ко дворцу  Чжоу-вана.
Спустившись на нижний ярус, солдаты втолкнули судью в  подвалы  и  двинулись
следом по сырому, тускло освещенному коридору.
   "Дворцовая темница", - понял Бао.
   Его довольно долго вели все ниже и ниже. Потом последовал окрик, и  судья
послушно  остановился  перед  крепкой,  обитой  железом  дверью,  ничем   не
отличавшейся от десятка точно таких  же  дверей,  мимо  которых  они  успели
пройти.
   Лязгнул засов, противно заскрипели дверные петли.
   - Заходи.
   Не дожидаясь пинка в спину, выездной следователь шагнул через порог  -  и
застыл, обалдело глядя на узника, сидевшего в углу камеры.
   Несмотря на скудное освещение, судья сразу узнал его.
   Позади захлопнулась дверь, щелкнул запираемый замок.
   - О Небо! -  мысленно  возопил  судья  Бао,  воздев  руки  к  слезящемуся
потолку. - За что?!
   Крик его души пропал втуне - Небо молчало.
   В отличие от сюцая Сингэ Третьего.

3

   - ...Да простит меня, недостойного, высокоуважаемый сянъигун, но  испрошу
я позволения дать ему еще один совет: как начнут вас допрашивать да пытать -
вы уж лучше сразу во всем сознавайтесь, а то знаете, какие тут  пытки?  О-о,
тут такие пытки, господин мой, что  и  во  сне  не  приснятся,  и  наяву  не
привидятся, и в аду не додумаются!..
   "Много ты знаешь, о чем в аду додумываются!" - хмыкнул про себя  выездной
следователь.
   Время тянулось невыносимо медленно,  сюцай  привычно  зудел  в  углу,  но
характер обычной болтовни Сингэ Третьего существенно изменился.  Если  он  и
рассказывал истории,  то  все  больше  связанные  с  пытками,  дознаниями  и
казнями, а также упоминал о преступниках, чистосердечным раскаянием сумевших
облегчить свою участь вплоть до полного помилования. В перерывах между этими
однообразными повествованиями  сюцай  всячески  убеждал  бывшего  начальника
признаваться на предстоящем допросе во всем - дабы облегчить свою участь,  а
заодно и участь недостойного, но при этом ни в чем не повинного сюцая  Сингэ
Третьего...
   Судья почти не слушал сюцая,  но  кое-что  из  непрекращающейся  болтовни
все-таки просачивалось в его сознание - и, как ни странно, навело достойного
сянъигуна на некоторые весьма любопытные мысли.
   Правда,  совсем  не  те,  какие  пытался  поселить  в  голове  судьи  Бао
неугомонный сюцай.

***

   То, что принц Чжоу решил любой ценой предотвратить зревший в Нинго  бунт,
было ясно как день. И рассуждал принц вполне здраво: если солдатам выплатить
жалованье, то они  снова  станут  послушны,  а  без  их  поддержки  горожане
пошумят-пошумят и раскошелятся.
   Однако казна Чжоу-вана пустовала. Где же взять серебро и рис? Как где?  -
В областной казне и войсковой государевой житнице! Плевать, что будет потом,
лишь бы поскорее утихомирить разбушевавшихся вояк!
   Судья Бао нахмурился и недовольно заворочался на охапке прелой  соломы  -
другого ложа в камере не было, - вспоминая, что  подобное  безобразие  стало
возможным  лишь  после  воцарения  нынешней  династии  Мин.   Именно   тогда
возобновили древний  порядок,  отмененный  около  восьмисот  лет  назад  при
объединении Чжунго  в единое государство. ("Как  раз  вскоре  после  того,  как
Бодхидхарма явился в тогда еще никому не известный  Шаолинь",  -  подумалось
вдруг судье, но  эту  мысль  он  осторожно  отложил  на  потом.)  Победитель
монголов, первый государь династии для  закрепления  власти  правящей  семьи
принялся раздавать родичам ванские титулы и жалованные уделы,  в  результате
чего единая власть  в  Чжунго  снова  распалась  на  две  ветви:  собственно
центральная власть со своими войсками,  имперскими  чиновниками,  к  которым
принадлежал и сам судья, начальниками уездов и местных гарнизонов, и  власть
кровнородственных, или областных ванов, опять-таки  со  своими  чиновниками,
военачальниками, гарнизонами от пяти до девятнадцати тысяч  солдат,  казной,
житницей...
   В итоге простолюдины оказались вынуждены кормить чуть ли не вдвое большую
армию начальства - неудивительно, что по  Поднебесной  поначалу  прокатилась
целая волна бунтов. Впрочем, волнения были жестоко  подавлены  имперскими  и
ванскими войсками в первый и последний раз действовавшими рука об руку.
   Теперь  правительственные  чиновники  оказались  слугами   двух   господ,
вынужденными, с одной стороны, подчиняться начальнику уезда, а  с  другой  -
два раза  в  месяц  являться  к  кровнородственному  вану  с  заверениями  в
почтительной преданности и  выслушивать  его  указания,  зачастую  полностью
противоречившие указаниям начальника уезда.
   Вот и выпутывайся как знаешь!
   К тому же при любом недоразумении или оплошности кровнородственный ван  и
начальник уезда спешили свалить вину друг на  друга,  и  столичным  цензорам
приходилось долго ломать головы в попытках выяснить:  как  же  все  было  на
самом деле?
   Ну а теперь, когда ожидалась смена государя... Будь  у  Чжоу-вана  больше
сил и времени, он, возможно, и сам рискнул бы попытать счастья в  борьбе  за
престол.  Но  сейчас  принц  прекрасно  понимал:  речь  идет  отнюдь  не   о
возможности  сесть  на  трон,  а  совсем  даже  наоборот  -  о   возможности
отправиться  в  изгнание  с  лишением   всех   регалий   и   изрядной   доли
унаследованных и наворованных богатств.
   А раз самому престол не  светит,  значит,  необходимо  любыми  средствами
доказать свою преданность новому Сыну Неба, выставить себя радетелем о благе
государства, у которого в уделе благочинность и процветание!
   Ванские казна и житница пустуют? Зато у начальника уезда  рис  и  серебро
только что через край не переваливаются!
   Разве это справедливо?
   Разве можно законным путем так  набить  государственную  казну,  когда  у
принца Чжоу в амбарах одни мыши пищат, да и те скоро от голода передохнут?
   Значит, что?
   Значит, правдами и не правдами (и больше не  правдами!)  начальник  уезда
пополнял свою казну, обманом отбирая и то, что должно было  по  закону  идти
кровнородственному вану! И все об одном мечтал, подлец сквернопахнущий:  как
бы честного, но наивного принца опозорить перед государем - и казна  ванская
пуста, и порядка нет, солдаты бунтуют, а  горожане  недовольны!  Отобрать  у
принца жалованный удел и сослать куда подальше! Чтоб  не  мешал  всей  душой
преданный государю принц творить начальнику уезда свои тайные делишки.
   Какие?
   Первое, что на ум взбредет: опиумом  приторговывать,  шелк  контрабандный
поставлять, не платя пошлины, - мало ли что еще! Заговор, как есть  заговор!
Вот и покушение даже было - Будда миловал, обошлось! А не вышло с покушением
- решили казнокрады-мздоимцы по-другому врага извести: интригами да  лживыми
наветами!..
   И если в чем-то судья переусердствовал или что-то  упустил,  то  в  общих
чертах план принца Чжоу был именно таким.
   Арестовать проворовавшегося интригана - начальника уезда.
   Вслед за ним - его пособников: главного казначея области  и  командующего
имперским гарнизоном.
   Силой захватить казну и житницу,  раздать  солдатам  жалованье  (ибо  еще
день-два, и будет поздно!) - а там, глядишь,  налоги  в  казну  поступят,  и
можно будет  восполнить  недостачу.  Приедет  цензор  из  Столицы:  все  уже
шито-крыто, деньги на месте, а что пропало -  так  заговорщики  разворовали!
Опять же. имущество их - в казну, на покрытие убытков!
   Доказательства?
   За то время, что до приезда цензора пройдет, палачи в дворцовой допросной
из арестованных любые признания выбьют, не впервой!
   Но промашка вышла - командующий-то ушел! И  большую  часть  гарнизона  за
собой увел! Теперь его просто так не возьмешь, а слово  его  на  государевом
суде не меньше ванского весить будет.
   Ибо недаром шестидесятидвухлетний генерал Чи Шу-чжао получил в свое время
прозвище Стальной Хребет и до сих пор носил его  с  гордостью!  Не  единожды
делом доказывал генерал свою преданность  Поднебесной,  а  его  честность  и
прямота известны были не хуже, чем неподкупность того же судьи Бао.
   Теперь становилось  ясным,  зачем  Чжоу-вану  понадобился  Бао  Драконова
Печать.
   Показания достойного  сянъигуна  -  против  показаний  Стального  Хребта.
Присовокупим протоколы допросов начальника уезда и главного казначея - этого
должно хватить, чтобы убедить самого недоверчивого цензора.
   Или нового Сына Неба.
   Потому-то выездного следователя и не взяли ночью, вместе со  всеми:  если
бы удалось захватить командующего гарнизоном, судья Бао был бы принцу  ни  к
чему. Генерала казнили бы  как  мятежника,  заткнув  ему  рот  навсегда.  Но
командующий бежал, и принцу срочно  понадобился  противовес  словам  слишком
хорошо известного даже в Столице Чи Шу-чжао. И тогда опять же понятно почему
пытались арестовать друга Ланя: все в городе знали, что судья надолго уезжал
вместе с даосом. А ну-ка, поприжать отшельничка, выбить из  него  письменное
признание, что мятежник Бао ездил встречаться  с  заговорщиками  по  заданию
начальника уезда! Тогда и на самого выездного следователя будет  куда  легче
давить.
   Но, опять же, промашечка вышла: ушел даос, только гвардейцы Чжоу-вана его
и  видели!  Судья  удовлетворенно  усмехнулся.  Все  известные   ему   факты
выстраивались в стройную картину, и только одному маленькому,  но  досадному
фактику не было в  ней  места.  Фактику  по  имени  Сингэ  Третий!  Чжоу-ван
приказывает арестовать начальника  уезда,  главного  казначея,  генерала  Чи
Шу-чжао, судью - и сюцая Сингэ Третьего!
   Опять же, аресты явно проводились в порядке  важности  задерживаемых  лиц
для принца Чжоу. Но, когда выездного следователя бросили в камеру, сюцай уже
был там!
   Неужели Сингэ Третий важнее для Чжоу-вана, чем он, Бао Драконова Печать?!
   Судье на мгновение стало даже немного обидно.
   Почему сюцай оказался в камере раньше выездного следователя? Откуда Сингэ
Третий узнал о болезни Сына Неба и  предстоящей  смене  власти?  Ведь  город
тогда еще отнюдь не полнился слухами, как утверждал сюцай!  И  почему  Сингэ
Третий так настойчиво убеждает своего начальника признаваться во всем?
   Ответ был очевиден: сюцай - провокатор!
   Судья незаметно покосился на увлеченно разглагольствовавшего сюцая.
   "Ну-ну,  "утка",  ты  у  меня  покрякаешь!"  -  мрачно  подумал  выездной
следователь, однако опускаться до придумывания планов мести сюцаю  не  стал,
справедливо решив положиться в этом деле на волю случая.
   В  данный  момент  достойного  сянъигуна  значительно  больше   волновала
собственная судьба.
   Несомненно, его будут пытать. Что ж, придется держаться.
   Сколько?
   "Не больше месяца", - прикинул судья.
   В  том,  что  Стальной  Хребет  уже  начал  действовать,  судья  Бао   не
сомневался.

4

   - ...А работает Недремлющее Око вот так: кладете руку на этот квадрат - и
видите Первую канцелярию, на этот - Вторую...
   Судья внимательно  слушал  объяснения  черта-лоча  (старого  знакомца  Ли
Иньбу) и старался ничего не пропустить.
   Всего разноцветных квадратов, нарисованных прямо на черном столе чертовых
живописцев, было одиннадцать. Десять из них соответствовали  десяти  здешним
канцеляриям, а в одиннадцатый разрешалось прямо пальцем вписать имя  нужного
человека или название местности - и требуемое изображение мигом появлялось в
зрачке нарисованного глаза, который выездной следователь немедленно про себя
обозвал Адским Оком.
   Наконец Ли  Иньбу  решил,  что  высокоуважаемый  сянъигун  все  понял  (в
последнем судья отнюдь не был уверен), и поспешил  удалиться;  а  судья  Бао
уселся за стол и принялся упражняться в пользовании новым приспособлением.
   Для начала прошелся  по  всем  канцеляриям,  внимательно  всматриваясь  в
стеллажи со свитками, - но нет, руки пока не появлялись.  Затем,  просто  из
интереса, вписал в чистый квадрат имя Ли Иньбу -  и  Адское  Око  немедленно
показало  ему  черта-лоча:  сидит  за   столом   и,   высунув   от   усердия
лопатообразный язык, заполняет какую-то бумагу.
   Судья был  вполне  удовлетворен  результатом  и  от  нечего  делать  стал
рассматривать само Око.
   Наконец судья понял, что было странного в этом огромном глазе: он  словно
бы состоял из множества отдельных ячеек, как, к примеру, пчелиные  соты  или
глаз стрекозы.
   Словно по какому-то наитию выездной следователь  схватил  лежавшую  рядом
чудодейственную мухобойку из оленьего хвоста и махнул ею, пройдясь сразу  по
всем квадратам.
   - Я так и знал! - констатировал судья, откидываясь на спинку  кресла.  Он
был весьма  доволен,  что  его  догадка  оказалась  верной:  в  ячейках  Ока
высветились изображения всех десяти адских канцелярий одновременно!
   Правда, картинки получились маленькими, и разобрать на них что-либо  было
затруднительно.
   Манипулируя  мухобойкой  и  ладонью  свободной  левой  руки,  судья   Бао
некоторое время занимался тем, что уменьшал и увеличивал количество картинок
в Адском Оке, и наконец выяснил: нормальной видимости можно добиться,  когда
картинок не более пяти-шести. На этом  он  решил  остановиться,  попеременно
вызывая канцелярии с первой по пятую и с шестой по десятую.
   "Теперь-то уж злокозненные руки от меня не ускользнут!" - подумал судья.
   Однако еще один сектор чудесного  глаза  оставался  незадействованным,  и
высокоуважаемый сянъигун задумался: что бы такое в него поместить?
   Вдруг в  памяти  судьи  всплыли  слова  черта-художника:  "...Возможность
наблюдать за любой частью Преисподней и ее окрестностей..."
   Интересно, что черт подразумевал под "окрестностями"?
   Выездного следователя весьма интересовало,  как  сейчас  обстоят  дела  у
бежавшего из Нинго генерала Чи Шу-чжао. И судья, недолго  думая,  вывел  имя
достойного полководца в пустом квадрате на своем столе.
   Пустой сектор мигнул, и в нем  образовалась  достаточно  благожелательная
физиономия Владыки Янь-вана. Судья Бао от неожиданности чуть не  вылетел  из
кресла и поспешно проговорил:
   - Нижайше прошу прощения, Владыка! Я, видимо, ошибся...
   - Сообщите ваше имя, ранг и степень допуска, -  не  обратив  внимания  на
оправдания  судьи,  спокойно  произнес  Владыка;  и   выездной   следователь
разглядел, что лицо Князя не настоящее, а как будто нарисованное.
   - Позднорожденный не хотел  вас  беспокоить,  сиятельный  Янь-ван!  -  на
всякий случай повторил  судья.  -  Прошу  простить  великодушно  скудоумного
слугу...
   - Сообщите ваше имя,  ранг  и  степень  допуска,  -  с  нажимом  повторил
Владыка, и его нарисованное лицо грозно нахмурилось.
   - Я не... - судья наконец понял, что Князь Преисподней его не слышит,  да
и вообще это не сам Янь-ван, а что-то или кто-то...
   Сектор вспыхнул кроваво-красным светом, и исказившийся лик, в котором  не
осталось уже ничего человеческого, глухо прорычал в третий раз:
   - Немедленно сообщите ваше имя, ранг и степень допуска!
   И судья Бао, внутри которого  все  похолодело,  торопливо  приложил  свою
табличку из слоновой кости к квадрату, куда он столь опрометчиво вписал  имя
генерала Чи Шу-чжао.
   "Сейчас явится стража и меня  арестуют  вторично",  -  обреченно  подумал
выездной следователь.
   Но вместо этого зловещий  красный  свет  внезапно  померк,  лицо  Владыки
приняло нормальный вид и вежливо улыбнулось оторопевшему сянъигуну.
   - Ваш ранг и допуск соответствуют запросу. Прошу прощения за задержку,  -
сообщил нарисованный Янь-ван и исчез.
   В следующий  момент  перед  судьей  возникло  жесткое  лицо  генерала  по
прозвищу Стальной Хребет.

***

   Светильник немилосердно коптил, пламя то и дело  мигало,  грозя  угаснуть
совсем, хотя масла в светильнике было вполне достаточно, фитиль подрезан...
   "Небось торговец масло плохое продал", - подумалось генералу.
   - Ты отправил гонцов в Столицу? - негромко поинтересовался  он  у  своего
заместителя, тайвэя Асы, сидевшего напротив.
   - Да, мой генерал! Троих. И еще  двух  почтовых  соколов.  Но...  вы  уже
спрашивали меня об этом, мой генерал!
   - Знаю. Я просто пытаюсь вспомнить, чего я еще не сделал.
   - Осмелюсь напомнить, что у нас уже девять тысяч войска  -  более  тысячи
солдат подтянулись сегодня из-под Нинго.
   - Это хорошо, но у Чжоу-вана одиннадцать  тысяч.  Конечно,  штурмовать  с
такими силами наш Тунцзин он не осмелится, но и нам Нинго пока не по  зубам.
Даже будь у меня тридцать тысяч, я  не  стал  бы  брать  город  приступом  -
неизбежны большие жертвы среди горожан... Чжоу-ван не стоит этого.
   - Но... дозволите ли мне, недостойному, возразить вам, мой генерал?
   - Возрази, - невесело усмехнулся Чи Шу-чжао, и старый шрам  на  его  щеке
словно ожил, заново рассекая лицо надвое, как это случилось много лет назад.
   - Чжоу-ван - мятежник, мой генерал! Он поднял руку  на  законную  власть,
представляющую самого Сына Неба! Разве не  долг  армии  подавить  мятеж  как
можно скорее?!
   - Долг, - неторопливо кивнул Стальной Хребет. - Только принц  небось  уже
отправил в Столицу СВОИХ гонцов и  соколов,  и  в  ЕГО  депешах  мятежниками
зовемся МЫ! Пока еще в Столице разберутся, что к чему - а  мы  тем  временем
захватываем Нинго! Полгорода в развалинах, на улицах гниют  трупы,  а  принц
Чжоу возьми и скройся! Потом  он  объявляется  в  Столице,  и  что  выходит?
Выходит,  что  мы  с  тобой  захватили  город,  перебили  кучу   народу,   а
кровнородственный ван вынужден был бежать, поскольку его войск  не  хватило,
чтобы защитить своих подданных. И кто тогда выходит мятежником?
   Тайвэй Асы промолчал, понуро глядя в пол.
   - Между прочим, я назвал тебе лишь самую малую  причину,  почему  нам  не
стоит брать Нинго приступом. А знаешь, какая причина - главная?  Не  знаешь?
Вот потому-то я - генерал, а ты - мой тайвэй, и никак  не  наоборот!  Потому
что за стенами Нинго нас будут ждать точно такие же ханьцы, как  мы  и  наши
солдаты. И кровь у них такая же красная. А посему мы будем ждать -  и  через
некоторое время постараемся взять Нинго без боя.
   - Как - без боя? - опешил молодой тайвэй, лишь недавно назначенный на эту
должность. Он все еще не вышел из того возраста, когда мечтают  о  подвигах,
не очень задумываясь об их цене.
   - Очень просто. Сейчас время работает на нас. Кстати, ты отправил  гонцов
к командирам соседних гарнизонов, начальникам уездов и областным ванам?
   - Конечно, мой генерал! Все было сделано" как вы велели.
   - Хорошо, Асы, хорошо. Ничего, когда-нибудь и ты станешь генералом...

***

   "Скорее всего областные ваны (не говоря  уже  о  гарнизонных  командирах)
поддержат  старого  вояку,  -  подумал  судья   Бао,   наскоро   проглядывая
изображения адских канцелярий в поисках шкодливых рук. - Генерал дело знает,
а  князья-ваны  не  упустят  случая