ит по делам отлучиться из
города - и на тебе! В Нинго смута, сын сохнет по  бесовке,  курит  опиум,  а
вдобавок кто-то, подозрительно похожий на покойного разбойника, приносит его
домой, предварительно избив  до  полусмерти!  Интересно,  что  еще  хорошего
успело произойти за время отсутствия выездного следователя?!
   Дабы выяснить это, судья направился в свою канцелярию.
   При виде входящего сянъигуна сидевший в  его  любимом  кресле  тинвэй  Фу
поспешил вскочить и поклониться. После  чего,  неприязненно  покосившись  на
рассыпавшегося в любезностях и приветствиях Сингэ Третьего, увлек  выездного
следователя в заднюю комнату, предоставив рассыпавшемуся сюцаю собирать себя
в одиночестве.
   Новости явно были важными, а следовательно, ничего доброго предвещать  не
могли.
   - Прошу простить  мою  дерзость,  высокоуважаемый  сянъигун,  -  надрывно
шептал господин Фу, косясь на неплотно прикрытую дверь, - но за время вашего
отсутствия на ваше имя пришло... пришла спешная депеша!
   Еще раз оглядевшись по  сторонам,  тинвэй  извлек  из  рукава  свиток  со
сломанной печатью.
   - Сами знаете: депеша из Северной Столицы, по судейским каналам... Решив,
что здесь, возможно, содержится нечто срочное и не терпящее отлагательств  -
я взял на себя смелость вскрыть и ознакомиться... поскольку вы сами поручили
мне на время  вашего  отсутствия  исполнять  обязанности...  еще  раз  прошу
простить великодушно...
   Многоречивость господина  Фу  привела  судью  в  замешательство.  Тинвэй,
чиновник по уголовным деяниям, был человеком немалых достоинств,  достаточно
храбрым, не раз лично  возглавлял  Быстроруких  при  задержании  вооруженных
разбойников! А теперь заместитель судьи Бао был явно напуган,  что  на  него
совсем не походило.
   Судья молча взял протягиваемый ему заместителем свиток и развернул его.
   Это было послание от бывшего  однокашника  и  друга,  занимавшего  теперь
видный  пост  в  Бэйцзине,  в  Училище  Сынов  Отечества.  Бывший   соученик
интересовался здоровьем судьи и его семьи, желая им  благополучия  и  долгих
лет жизни, сетовал на участившееся вмешательство потусторонних сил  в  жизнь
государства, - мол, уже и в Столице житья не стало от бесов и  оборотней,  а
тут еще и "Безумие Будды" косит людей, невзирая на чины и заслуги...  Вот  с
этого момента судья Бао  и  начал  читать  очень  внимательно,  стараясь  не
пропустить  ни  одного   значения   даже   самого   безобидного   иероглифа,
одновременно сопоставляя вторые и третьи смыслы  некоторых  знаков  с  общим
содержанием текста.
   Не так уж часто получал выездной следователь письма, запечатанные печатью
училища Гоцзыцзянь, - его высокий друг никогда не переводил время  и  бумагу
просто так!
   "...Невзирая на чины  и  заслуги,  и  даже  государь,  Сын  Неба  Юн  Лэ,
подвержен ныне этой опасности, так что сердце мое  наполняется  скорбью  при
одной мысли о том, что подобное несчастье может случиться..."
   И судья  Бао  побледнел  от  сумасшедшей  до.гадки:  это  уже  случилось!
Государь, владыка Поднебесной, император Юн Лэ, подхватил "Безумие Будды", и
теперь дни Сына Неба сочтены! Как давно  это  произошло?!  Насколько  быстро
гонец доставил известие от однокашника судьи  из  Училища  Сынов  Отечества?
Когда тот решился написать письмо, надеясь заранее предупредить судью?
   Выходило, что на все потребовалось никак не меньше месяца. Это  в  лучшем
случае. Значит, жить нынешнему государю оставалось всего ничего.
   Грядет смена власти. И еще  неизвестно,  как  отнесется  новый  император
(судья сразу прикинул, кто может им стать, выделив  мысленно  двух  наиболее
вероятных  претендентов)  ко  многим  ставленникам  своего  предшественника!
Вполне возможно, что  вскоре  полетят  шелковые  чиновничьи  шапки  -  и  не
исключено, что вместе с головами!
   Конечно, Нинго - не  Столица,  и  вряд  ли  новая  власть  будет  так  уж
усердствовать в провинции. Но тем  не  менее  друг-покровитель  счел  нужным
предупредить  судью,  а  к  предупреждениям  подобного  рода  судья   привык
прислушиваться.
   Теперь понятен испуг господина Фу - он  прочел  то,  что  ему  отнюдь  не
предназначалось, и опасается последствий.
   В первую очередь гнева непосредственного начальства.
   - Зря, конечно,  вы,  любезнейший  господин  Фу,  поторопились  и  прочли
адресованное мне письмо. - Судья обернулся к своему заместителю и  улыбнулся
как ни в чем не  бывало.  -  Однако,  полагаю,  большой  беды  в  этом  нет.
Поскольку вы просто исполняли свой долг, и я на вашем месте сделал бы то  же
самое... Выкиньте из головы ненужные мысли, и давайте-ка приступим к работе!
Думаю, за время моего отсутствия у нас накопилось немало дел.
   Господин Фу вздохнул с таким явным облегчением, что выездной  следователь
невольно усмехнулся еще раз, хотя на душе у него было совсем не весело.

***

   Как ни  странно,  за  время  отсутствия  высокоуважаемого  сянъигуна  дел
накопилось не так уж много: тинвэй успешно и весьма добросовестно  справился
с возложенными на него  обязанностями.  И  теперь  судья  с  удовлетворением
просматривал  закрытые  дела  и  вполне  разумные  резолюции  на  жалобах  и
прошениях.
   В  углу,  как  обычно,  монотонно  зудел  сюцай   Сингэ   Третий.   Жизнь
возвращалась в свое обычное русло, журча на перекатах.
   Впрочем, нет. В журчание  вплеталась  тревожная  нотка,  на  дне  крылись
коряги с острыми  рогами-сучьями  -  и  дело  было  даже  не  в  назревающих
беспорядках и не в избиении сына Вэня; пожалуй, даже не в  "Безумии  Будды",
поразившем самого Сына Неба, было дело...
   - ...Воистину правы святые отцы-хэшаны,  служители  великого  Будды!  Ибо
теперь мы непосредственно можем  убедиться,  что  истинное  прозрение  своей
сущности, которое принес людям Шакьямуни, превыше всех земных радостей!  Сам
государь (сто двадцать лет ему жизни!) воззвал к Опоре Закона, не  проникнув
в тайны собственной души - вот и стало  ему  прозрение  болезнью,  "Безумием
Будды" называемой! Горе нам, горе, сочтены теперь  дни  государя  Юн  Лэ,  и
остается лишь молить милостивого Будду, чтобы новый император...
   - Что это ты там болтаешь? - оторопело переспросил выездной  следователь,
глядя на увлеченно вещавшего  в  пространство  Сингэ  Третьего.  -  "Безумие
Будды" у Сына Неба?! Да ведь за такие поносные  слова  с  тобой  знаешь  что
могут сделать?!
   - Что, высокоуважаемый сянъигун?  -  живо  заинтересовался  сюцай.  -  На
деревянном осле тупой пилой пилить станут? Тогда  ведь  придется,  наверное,
добрую половину Нинго распиливать - все только об  этом  и  говорят!  Работы
палачам - не позавидуешь!
   "Вот тебе и тайное предупреждение из Столицы! - с досадой  подумал  судья
Бао. - Мне, значит, тайно сообщают, а  полгорода  уже  государя  похоронило!
Если об этом знает Сингэ Третий, то будет удивительно,  если  о  том  же  не
залают все  собаки  Поднебесной,  включая  псов  сопредельных  держав!  Одно
неясно: откуда сам сюцай пронюхал о болезни  государя?  Что-то  я  на  улице
подобных разговоров не слышал..."
   Однако в этот  момент  мысли  высокоуважаемого  сянъигуна  были  прерваны
требовательным стуком в дверь. Не дожидаясь ответа, дверь распахнулась, и на
пороге возник уже хорошо знакомый судье распорядитель принца Чжоу.
   Вот уж кого выездной следователь хотел сейчас видеть в последнюю  очередь
- так это достойного последователя Кун-цзы и его позднейших толкователей!
   "И откуда он взялся на мою голову?! - обреченно подумал судья. - Не успел
приехать - нате, встречайте!"
   Кто успел доложить распорядителю принца о возвращении в  Нинго  выездного
следователя Бао? Это так и осталось для последнего  загадкой;  а  вот  зачем
явился к оному следователю вышеупомянутый распорядитель,  было  ясно  и  без
слов.
   А со словами, которые не замедлили последовать, еще яснее.
   Принц Чжоу весьма интересовался результатами  расследования.  Прошла  уже
уйма времени - а кроме очевидных фактов следствием  ничего  не  установлено.
Привез ли высокоуважаемый сянъигун  какие-нибудь  новые  сведения  по  этому
делу? И когда сиятельному Чжоу-вану будет  представлен  подробный  доклад  о
проведенном следствии с соответствующими выводами судьи?
   Под словом "когда" явно подразумевалось "немедленно!" или "не позднее чем
завтра!", и судья Бао это прекрасно понял.
   Когда  кипевший  и  с  трудом  сдерживавшийся   распорядитель   Чжоу-вана
удалился, судья едва перевел  дух.  И  подумал,  что  обстановка  накаляется
подобно щипцам палача, которые выездной  следователь  видел  уже  достаточно
отчетливо.
   Придется писать доклад. Делать выводы рискованно, но можно -  вот  только
понравятся  ли  сиятельному  Чжоу-вану  выводы  высокоуважаемого  сянъигуна?
Особенно в той части, которая касается возможных мотивов странного покушения
Восьмой Тетушки? Да и в остальных частях...
   Тем более что писать придется не один, а два доклада: один, сокращенный в
определенных местах, - для принца Чжоу, а другой, полный, - для  передачи  в
Столицу, лучше всего бывшему однокашнику из Училища Сынов Отечества.
   Только всей правды не  напишешь  и  в  полном  докладе:  Владыку  Темного
Приказа и руки, шарящие в  Преисподней,  к  делу  особо  не  пришьешь,  хотя
разгадка находится как раз рядом с ними!
   Кивнув господину Фу и Сингэ Третьему, судья Бао  вышел  из  канцелярии  и
отправился  прогуляться,  дабы  как  следует  поразмыслить  над  создавшейся
ситуацией.

4

   Ноги сами  несли  судью  подальше  от  всегда  шумных,  а  теперь  еще  и
небезопасных центральных кварталов Нинго. И  выездной  следователь  даже  не
заметил,  как  оказался  поблизости  от  родового  кладбища  семьи  Бао   на
юго-востоке города.
   "Что ж, для размышлений место более  чем  подходящее,  -  подумал  судья,
обнаружив, куда забрел. - Заодно проведаю могилу племянника".
   И он принялся неторопливо обходить кладбище.
   По обе стороны каменной стены, которой было кладбище  обнесено,  тянулись
насыпные холмы. Центральная аллея вела прямо к выложенной из белого  кирпича
Зале  Предков  со  священным  алтарем,  где  всегда  стояли   курильницы   и
подсвечники. Вход же венчала кипарисовая доска, где  крупными  знаками  было
начертано:
   "Усыпальница предков чиновника третьего ранга, сянъигуна Бао".
   Но Зала Предков сейчас мало интересовала судью.
   Он шел не к предкам, а скорее к потомкам.
   Могила Чжуна обнаружилась довольно быстро. Действительно, свежий  холмик,
еще даже не успевший порасти травой, с аккуратным гранитным  надгробием,  на
котором уставным письмом кайшу было выбито имя Чжуна и годы его жизни. Опять
же похоронные свитки, бумажные деньги, свечи... Выездной следователь даже не
усомнился, что тело его племянника покоится именно под этой  плитой,  и  еще
раз мысленно поблагодарил Владыку Янь-вана.
   Искренне  пожелав  племяннику  более  удачного  перерождения,  судья  Бао
направился было дальше, но не успел он сделать и трех шагов, как застыл,  не
веря своим глазам.
   Вдоль самой границы кладбища тянулась глубокая борозда, шириной  локтя  в
два, а глубиной  существенно  больше!  Гладкие  пласты  вывороченной  наружу
жирной земли матово лоснились в лучах предзакатного  солнца,  среди  влажных
комков копошились белые личинки и какие-то жучки...
   - Становая жила! - ошарашено прошептал выездной следователь.
   Он был прав: загадочная борозда перерезала  становую  жилу  его  родового
кладбища! А это означало, что отныне род Бао будет хиреть,  нищать,  на  них
обрушатся всевозможные беды и не видать теперь судье и его родственникам  ни
богатства, ни удачи, ни продвижения по службе.
   Если только...
   Если только в месячный срок не перенести кладбище на новое место!
   - Прошу простить ничтожного путника, высокоуважаемый сянъигун Бао,  но  я
вижу, что на вас и вашу семью свалилось страшное бедствие!
   Судья резко обернулся - так резко, что незаметно подошедший к нему  сзади
человек с длинным крючковатым носом и хитрыми глазками, подобно двум  черным
паучкам прятавшимся в паутине морщинок, невольно отшатнулся.
   - Кто ты такой и откуда меня знаешь? - строго спросил судья.
   - Я - фэншуй сяншэн, странствующий геомант, по  мере  моих  скромных  сил
помогаю людям. Вот и сейчас, по моему непросвещенному мнению, вы  нуждаетесь
в помощи - вам необходимо перенести кладбище на новое место. Я охотно  помог
бы вам найти такое место за совершенно символическую плату, - скажем, в  сто
лянов. Что же касается вашего имени и должности,  высокоуважаемый  сянъигун,
то плох бы я был, как геомант, если бы не смог узнать их!
   - Благодарю за предложенную помощь, но я и сам  как-нибудь  справлюсь  со
своими заботами! - не слишком вежливо прервал судья незваного  помощника  и,
повернувшись к геоманту спиной, направился прочь.
   -  Подождите,  высокоуважаемый  сянъигун!  -  взвыл  за  спиной  Господин
Ветер-Вода. - Вы совершаете непоправимую ошибку! Без меня вам не  определить
наиболее  благоприятное  место  для  перезахоронения!  И  ваш   род   станут
преследовать беды и неудачи! Да погодите же!
   - В тюрьму захотел? - не оборачиваясь,  на  ходу  внятно  поинтересовался
судья; и причитания назойливого геоманта мгновенно смолкли.
   Выездной следователь искренне надеялся,  что  никогда  больше  не  увидит
этого типа. Судья не без оснований  подозревал,  что  столь  "своевременное"
появление геоманта на кладбище  отнюдь  не  случайно  и  крючконосый  хитрец
наверняка имеет самое непосредственное  отношение  к  борозде,  перерезавшей
становую жилу.
   К сожалению, доказательств у судьи не было и вряд ли бы геомант в  чем-то
сознался даже под пыткой - а  заняться  этим  шустрым  субъектом  всерьез  у
выездного следователя не было ни времени, ни желания.
   За всеми  этими  невеселыми  раздумьями  соображения  по  поводу  доклада
начисто вылетели из головы несчастного сянъигуна.  Последнее  он  обнаружил,
лишь подходя к собственному дому, - и  зародилась  у  выездного  следователя
удивительная мысль, граничащая с безумием.

5

   Дома судья решил пока ничего не говорить  о  неприятном  происшествии  на
кладбище. Однако не тут-то было! Домочадцы непонятным образом уже знали  обо
всем и немедленно набросились на судью с требованиями бежать за геомантом  и
искать место для нового кладбища. Не сдержавшись,  судья  наорал  на  жен  и
сестру, а служанки - те вообще попрятались по  углам,  едва  лицо  выездного
следователя стало наливаться нехорошим багрянцем. С трудом  удалось  извлечь
одну из ее тайного убежища в чулане и приказать нести ужин.
   Сидя в ожидании трапезы и с трудом  успокаиваясь,  судья  думал:  зря  он
все-таки не задержал расторопного геоманта! Правда, у того не  иначе  крылья
выросли - оставалось загадкой, как он успел побывать в доме судьи и сообщить
о случившемся его родне?
   А потом удивительная мысль, зародившаяся в голове  выездного  следователя
при подходе к дому, снова вернулась в облюбованную ей голову  и  даже  более
или  менее  оформилась.  И  судья  совершенно  явственно  подумал,  что  все
свалившиеся на него несчастья, начиная от избиения Вэня и его же пристрастия
к  опиуму,  включая  перерезание  становой  жилы  их  родового  кладбища,  и
заканчивая беспорядками в Нинго и болезнью Сына Неба, -  так  вот,  все  эти
несчастья отнюдь не случайны и, похоже, имеют своей  целью  любым  путем  не
дать высокоуважаемому сянъигуну довести до конца  начатое  им  расследование
или хотя бы составить промежуточный доклад и отправить его куда следует.
   Мысль была длинная и совершенно невероятная.
   Судья Бао думал эту удивительную мысль, подозрительно хихикая, -  ибо  не
может быть, чтобы "Безумие Будды" поразило Сына Неба исключительно для того,
чтобы не дать выездному следователю Бао...
   Принесли ужин.  Судья  отдал  должное  тушеной  утке  под  острым  соусом
по-сычуанъски, с немалым удовольствием обсасывая утиные косточки  и  все  же
одновременно размышляя над предстоящим докладом.
   Вот тут-то судья Бао и ощутил некое раздвоение личности: вроде  бы  он  -
все тот же выездной следователь Бао, который сидит у себя дома  и  ест  утку
по-сычуаньски; но в то же время он -  еще  кто-то!  Этот  незваный  "кто-то"
властно надвинулся,  оттеснив  судью  Бао  в  сторону,  -  и  перед  глазами
человека, который  мгновение  назад  был  выездным  следователем,  полыхнула
сталь...

***

   ...Полыхнула сталь, и помощник  цензора  Е  Чжу  понял:  засада!  Не  зря
предупреждали и господина цензора, и его самого: не  езжайте  по  Фучжоуской
дороге, неладно там! И ведь правы оказались умные  люди  -  еще  неизвестно,
случайные ли это разбойнички или...
   Первый удар  помощник  цензора  отбил  вполне  успешно  и,  не  дожидаясь
второго, наискось полоснул выхваченным тесаком по груди вновь замахнувшегося
удальца.   Разбойник   захрипел,   пошатнулся,   пытаясь   зажать    ладонью
разваливавшуюся на глазах рану - но в следующий момент хрипел уже и господин
Е Чжу, потому что вокруг его шеи обвилась тугая волосяная  петля.  В  глазах
потемнело, а высокий худой человек с  длинной  косой,  оскалясь,  все  тянул
веревку на себя, но Е Чжу нашел в себе силы поднять непослушную руку  вместе
со ставшим непомерно тяжелым тесаком и обрушил тяжесть отточенного клинка на
душившую его веревку...

***

   - ...Веревку намыль, -  коротко  бросил  угрюмый  палач  своему  молодому
помощнику.
   - Сию минуту, господин Ши-цю, - отозвался помощник и принялся старательно
выполнять указание.
   Ху Сюй знал, что невиновен. Он также знал, что это никого не  интересует.
Приговор  уже  вынесен:  публичная  казнь  через  повешение.  И  подлец  Цзо
останется безнаказанным, а невиновного Ху Сюя...
   Палач рывком поднял приговоренного на ноги, подвел к деревянному чурбану,
над которым молодой помощник уже прилаживал свеженамыленную петлю.
   - Подыми повыше, - буркнул палач. - Не видишь, какой он длинный? - Ногами
по помосту скрести будет! А нам сказано: без мучений...
   На глаза Ху Сюя навернулись слезы. Конечно, невинно  казненному  положено
хорошее перерождение, но Ху Сюй  совсем  не  возражал  пожить  еще  в  этом,
нынешнем. Ему было страшно, и обидно, и жалко себя и жену с маленьким Цзи на
руках, застывшим  взглядом  следившую,  как  ее  любимого  мужа  подводят  к
деревянному чурбану, как ему накидывают петлю на шею, а сюцай из  судейского
приказа нудным голосом зачитывает приговор... Жена еще не  верила,  что  все
это - всерьез, что ее Ху сейчас не станет!
   Наивная женщина!
   Сюцай дочитал  приговор  и  махнул  рукой  палачу.  Палач  шагнул  ближе,
взглянул в лицо приговоренному, спешно отвел глаза,  развел  руками  -  что,
мол, я могу поделать? - и занес ногу,
   И в этот самый момент  на  площадь  вылетел,  вздымая  пыль,  всадник  на
взмыленной (как петля) лошади. Его хриплый крик разорвал зависшую над местом
казни напряженную тишину:
   - Отменить! Приказано отменить казнь!
   Но нога палача уже двигалась к  деревянному  чурбану,  на  котором  стоял
окаменевший Ху Сюй. Опора ушла у казнимого из-под ног...

***

   ...Земля ушла у него из-под ног, осыпаясь сухими комьями,  перед  глазами
стремительно  мелькнул   обрывистый   берег,   источенный   дырами   птичьих
норок-гнезд, - и вода обжигающе ударила в спину, вышибая дыхание,  швырнула,
завертела и потащила вниз, к водопаду. Тяжелая,  мгновенно  намокшая  одежда
тянула на дно, он отчаянно бил руками по воде-убийце, как бьют  смертельного
врага, выныривая, судорожно глотал воздух; но рев  водопада  становился  все
ближе, и вместе с ним тонущего захлестывала волна черного, отнимающего  волю
и разум ужаса. Он кричал, захлебываясь  водой  и  собственным  криком,  -  и
неожиданно ощутил...

***

   ...И  неожиданно  ощутил,  как  крепкая,  словно  высеченная  из  дерева,
жилистая рука вцепилась в него, не давая пойти ко  дну.  Судья  Бао  мертвой
хваткой стиснул эту спасительную руку, медленно, с уси