А осел? Тоже улетел? В чайнике?
   - Нет, ослы в чайниках не летают. Он просто ушел. Пешком.
   Некоторое  время  тунлин  молчал,  переваривая  услышанное.  Потом  хмуро
покосился на слугу, явно заподозрив этого честнейшего  человека  во  лжи,  и
решительно направился к алтарю.
   - Не ходите, господин тунлин, не надо! - в один  голос  заорали  все  три
стражника, пытаясь уберечь упрямого командира от неминуемой  беды;  но  было
поздно.
   Бравый тунлин приблизился к  даосско-ослиному  сооружению  -  и  вдруг  с
воплем отлетел назад,  растянувшись  на  земле.  Солдаты  бросились  спасать
начальника, расстегнули на нем одежду; и судья Бао увидел красный  отпечаток
ослиного копыта, отчетливо проступавший на груди незадачливого вояки.
   Тунлин был жив. Его быстро привели в чувство, после  чего  он  немедленно
распорядился дать слуге десять плетей (служанки  благоразумно  попрятались);
когда же приказание было выполнено, тунлин удалился в сопровождении солдат.
   Теперь судья  Бао  был  спокоен  за  свою  семью  -  Лань  Даосин  и  его
замечательный осел не дадут их в обиду!
   "Ну что ж, а мне  пора  возобновить  расследование,  -  подумал  выездной
следователь, наскоро проглядывая адские канцелярии  в  поисках  уже  изрядно
надоевших ему рук. - Арест, тюрьма, допросы - это  все  ладно,  а  следствие
надо довести до конца! И так сколько времени потеряно!"
   И судья Бао приступил к работе.

***

   Лично побеседовать с душами Восьмой Тетушки  и  торговца  Фана  выездному
следователю не удалось: оба успели  уйти  на  следующий  круг  перерождения.
Досадуя на  собственную  нерасторопность,  судья  запросил  свитки  обоих  и
углубился в изучение.
   Восьмая Тетушка. Голоногое детство в деревне, в большой многодетной семье
местного гончара; переезд в город, сговор родителей с семьей Мао  о  будущей
свадьбе... свадьба, годы ничем не примечательной семейной  жизни  -  эпизоды
мелькали перед судьей Бао один за другим, вся  жизнь  женщины  была  как  на
ладони. Ага, сейчас начнется покушение... и, похлопывая мухобойкой по  левой
ладони, судья замедлил мелькание колеса Сансары.
   Вот Восьмая Тетушка выходит из дому, направляется  вместе  с  соседями  к
центральной улице Нинго; вот-вот должен проехать принц Чжоу со свитой...
   Яркая вспышка на миг ослепила выездного следователя. А  когда,  он  снова
обрел способность видеть, картинки  уже  исчезли  -  жизнь  Восьмой  Тетушки
оборвал обломок ванского меча.
   Судья   попробовал   вернуть   изображение   назад,   чтобы   просмотреть
интересующий его эпизод заново - и снова яркая вспышка  чуть  не  отшвырнула
судью прочь от свитка.
   Выездной следователь нахмурился и придвинул к себе  свиток  торговца  Фан
Юйши. - Детство в семье  потомственных  лавочников,  свадьба,  смерть  отца;
семейное дело - в руках молодого Фана... дальше, дальше...  Вот  оно!  Ни  с
того ни  с  сего  проснувшийся  среди  ночи  Фан  непонимающе  озирается  по
сторонам, встает с кровати и  -  яркая  вспышка,  которая  длится  несколько
долгих мгновений.
   Все.
   А теперь - просмотреть предыдущие  жизни  этих  двоих.  На  сто,  двести,
триста лет назад - сколько понадобится.
   У  Восьмой  Тетушки  это  нашлось  шесть  рождений  назад.  Судья  увидел
молоденького паренька по имени Чжу, впервые входящего  после  десятидневного
ожидания во внешние ворота обители близ горы Сун.
   С этого момента судья Бао  смотрел  очень  внимательно.  Поначалу  ничего
особенного не происходило: старшие монахи всячески  издевались  над  молодым
кандидатом,  сносящим  любые  придирки;  потом  -   беседа   с   патриархом,
почтительно поставленная на алтарь предков чашка чаю, а вечером  счастливому
послушнику наголо обривают голову. И началось: утренние медитации, диалоги с
наставником, занятия кулачным боем, беседы о деяниях Будды и  его  учеников,
распухшие  ладони  и  гудящие  мышцы...   почетная   веревка,   затем   ряса
наставника-шифу...
   Это случилось неожиданно, на девятом году монашества Чжу.
   Короткая слабая вспышка. Через полгода - еще одна!
   И вот уже умудренный  личным  опытом  приобщения  к  сокровенному  монах,
превративший  годами  изнурительных  тренировок  свою  плоть  в  совершенное
оружие, стоит у  входа  в  знаменитый  Лабиринт  Манекенов.  Дверь  медленно
открывается перед решившимся войти в смертоносное подземелье... Вспышка!
   Долгая яркая вспышка, сквозь сияние лишь изредка проступают то полутемный
тоннель, то комната, сплошь заставленная оружием, то бьющие со  всех  сторон
деревянные "руки" манекенов...
   Наконец улыбающийся монах уже стоит снаружи, братья радостно  поздравляют
новоиспеченного  сэн-бина,  а  сухонький  шифу  смазывает   душистым   жиром
дымящиеся на предплечьях Чжу изображения тигра и дракона!
   Те самые изображения, которые два с половиной  века  спустя  проявятся  в
виде трупных пятен на руках Восьмой Тетушки!
   Когда судья Бао просматривал свиток  торговца  Фана,  он  уже  знал,  что
найдет в нем.
   И не ошибся - почти шестьсот лет назад торговец  Фан,  губитель  тигровой
орхидеи, воткнувший себе в сердце  садовый  нож,  был  бритоголовым  монахом
Шаолиня по имени Дун. И заработал мастерские клейма, успешно пройдя Лабиринт
Манекенов.
   Как именно Дун проходил Лабиринт, выездному следователю увидеть опять  не
удалось: белая очищающая вспышка скрыла таинство от досужих глаз.
   Теперь судья знал, что означают эти вспышки.
   Знаменитое Просветление-У,  к  которому  истово  стремятся  последователи
Будды. В эти моменты Просветленные выпадают из круговорота Сансары, и деяния
их недоступны никому.
   Или,  как  сказал  бы  Лань  Даосин,  в  эти  моменты  они  сливаются   с
Безначальным Дао.
   Большое У что-то делало с  людьми  -  выездной  следователь  был  в  этом
совершенно уверен.
   Что-то, что могло проявиться через  сто,  двести,  пятьсот  лет  в  жизни
совсем другого  человека.  Проявиться  мгновенно  и  неотвратимо,  как  удар
молнии. Как вспышка света; света, дарующего прозрение -  и  зачастую  скорую
смерть.
   Зачастую - но не всегда.
   Судья не поленился просмотреть несколько перерождений Фан Юйши и  Восьмой
Тетушки (теперь прекрасно понимая всю условность этих имен), лежавших  между
их монашеством в Шаолине и жизнями, закончившимися  самоубийством  несколько
месяцев назад.
   В некоторых из промежуточных жизней тоже встречались знакомые вспышки.
   Дважды они заканчивались смертью.
   Но ни разу выездному следователю не удалось увидеть, что делали эти  двое
в роковые для них (и не только для них!) минуты.
   Просветление прочно хранило свою тайну от непосвященных.

***

   "С чего же все началось? - Судья Бао устало откинулся на  спинку  кресла,
не вполне понимая, что  имеет  в  виду  под  словами  "все  началось".  -  С
постройки монастыря у горы Сун? С рождения Будды Шакьямуни? Или еще  раньше,
с появления рода человеческого? А может, - вдруг  пронзила  его  догадка,  -
может, все началось, когда Бородатый Варвар, неистовый  Бодхидхарма,  явился
под  стены  Шаолиня?  Или  когда  в  подземельях  обители   был   воздвигнут
таинственный Лабиринт Манекенов?.."
   - Собственно, а почему  бы  мне  не  проверить  это?!  -  внезапно  судью
осенило.
   Он уже успел открыть  рот,  дабы  затребовать  свиток  самого  Бородатого
Варвара - и тут взгляд его упал на одну из картинок в Недремлющем Оке.
   Руки со знакомыми клеймами нагло загребли целую  охапку  свитков  и  явно
собирались исчезнуть вместе с добычей!
   Тревога!

7

   Судье Бао было плохо. Ему было настолько плохо, что он уже  не  осознавал
этого. Он чувствовал, что, наверное, скоро умрет, и лишь надеялся  встретить
смерть не во время допроса - просто однажды, уйдя в забытье и  очутившись  в
аду Фэньду, он больше не вернется в мир живых.
   Выездной следователь теперь  жил  лишь  по  ночам,  проваливаясь,  как  в
бездонную яму, в Преисподнюю сна, где давно ощущал себя своим. Днем он  лишь
отбывал тяжкую повинность существования на каторге бытия. И  с  каждым  днем
мир людей казался ему все менее реальным. О, сейчас судья прекрасно  понимал
бритоголовых хэшанов, толкующих о бренности  всего  сущего  в  мирах  Желтой
пыли, об иллюзорности человеческого бытия и об  истине,  лежащей  за  ободом
Колеса Сансары, в котором вращаются люди, раз за разом возвращаясь на  круги
страдания и бессмысленной суеты. Теперь выездной следователь  знал  это,  он
видел правду собственными глазами, - и медленно угасал, все дальше уходя  за
грань, откуда нет возврата... Нет, он не жалел об этом. Освобождение от оков
плоти, прекращение мучений - для него это были не пустые слова; он ждал мига
смерти почти с нетерпением.
   На Небо Тридцати Трех Будд или Нирвану судья Бао не рассчитывал - да и не
знал толком, что это такое. Он мечтал остаться в Преисподней и вопреки всему
завершить начатое им дело. Это стало у судьи своего рода навязчивой идеей  -
пусть после смерти, но закончить  последнее  расследование!  Вопреки  всему,
даже смерти.
   Вряд ли кто-либо еще так надеялся навсегда остаться в аду!
   Дни превратились для  выездного  следователя  в  один  бесконечный  серый
кошмар; он не знал, сколько прошло времени  с  момента  его  ареста.  Десять
дней? Двадцать? Месяц?
   Допросы и пытки тоже слились в один  вечный  допрос,  в  одну  пытку,  от
которой судья находил спасение лишь в аду. Изредка  из  месива  пульсирующей
боли выныривало яростно брызжущее слюной (или, наоборот,  приторно-слащавое)
лицо дознатчика; чиновник о чем-то спрашивал выездного следователя,  но  Бао
не отвечал - потому что, когда он не выдерживал и начинал говорить...
   После подобных "ответов" его пытали с удвоенной силой.
   Но молчать или отказываться с каждым разом становилось все труднее.
   Преисподняя в сравнении с допросами казалась чуть ли не раем.
   Однако и здесь был не рай. Хотя выездной  следователь  буквально  оживал:
исчезала боль в истерзанном  теле,  голова  прояснялась,  и  мысли  послушно
выстраивались в нужном  направлении,  как  атакующие  солдаты,  направляемые
рукой умелого полководца.  Тем  не  менее  и  тигроглавый  булан,  и  старый
знакомец Ли Иньбу, и время от времени навещавший судью Владыка Янь-ван - все
они отмечали, что Солнечный чиновник выглядит  усталым  и  осунувшимся;  чем
дальше, тем больше.
   Князь Темного Приказа (видимо, осведомленный,  что  творится  с  выездным
следователем в мире живых) все настойчивее предлагал  свою  помощь.  Бао  до
хруста сжимал зубы,  благодарил  и  отказывался  -  это  было  труднее,  чем
отказывать дознатчику,  сулившему  прекращение  пыток.  Ведь  он  никого  не
предаст, согласившись на предлагаемую Владыкой  помощь,  совесть  его  будет
чиста, а гордость...  неужели  гордость  столь  важна,  когда  речь  идет  о
собственной жизни?! Все было верно, и надо было соглашаться - но  губы  сами
собой всякий раз произносили слова вежливого отказа, Яньло  хмурился,  качал
головой  и  уходил.  Где-то  в  глубине  души  Бао  понимал,  что  поступает
правильно: за все приходится платить, а помощь Владыки обойдется недешево.
   Чем и когда придется расплачиваться?!
   Пока что они с Князем были квиты  -  и  Бао  совсем  не  хотелось,  чтобы
равновесие сместилось в пользу Яньло!
   Думая об этом, он смеялся на дыбе; и дознатчик спешно  прекращал  допрос:
еще немного - и  судья  окончательно  сойдет  с  ума,  а  безумный  сянъигун
бесполезен для принца Чжоу!

***

   Зато в аду работы навалилось  невпроворот.  Руки  возникали  то  там,  то
здесь, судья  едва  успевал  поднимать  тревогу.  О  том,  чтобы  продолжать
расследование в таких условиях, не могло быть и речи. Несколько раз выездной
следователь замечал, что руки начинают бороться между собой:  одна  пыталась
схватить свиток, а  другая  не  давала,  оттаскивая  противницу  в  сторону.
Однажды судья Бао не поленился шагнуть в стену,  дабы  вблизи  взглянуть  на
бумагу, из-за которой разгорелась особо упорная борьба.
   Каково же было удивление достойного сянъигуна, когда он прочел надпись на
уцелевшем документе: "Судья Бао  по  прозвищу  Драконова  Печать  из  города
Нинго".
   Выездной следователь машинально протянул  руку,  чтобы  взять  свиток  со
своей судьбой ("Заодно узнаю, сколько мне  осталось  жить",  -  мелькнуло  в
голове), но мягкая лапа тяжело опустилась на его плечо.
   - Простите, высокоуважаемый сянъигун, -  вкрадчиво  прошипел  змееголовый
булан с телом пантеры. - Я полагаю,  Князь  будет  недоволен...  Вам  нельзя
этоговидеть.
   Бао согласно кивнул и грузно провалился обратно в стену.
   Судья уважал порядок. Раз не положено - значит, не положено.
   - Ну вот, вы все в трудах, - вскоре по возвращении в кабинет раздался над
ухом голос Ли Иньбу; и огромный черт-лоча, не спрашивая  разрешения,  устало
опустился рядом на покрытый толстым ковром пол.
   Знал, что судья его не прогонит.
   - Неприятности? - сочувственно поинтересовался судья Бао, сразу уловивший
подавленное состояние коллеги.
   - Не то слово! - Черт безнадежно махнул когтистой лапой. - Чернобурка  из
клетки сбежала!
   - Чернобурка? Это лиса, что ли?
   - Лиса, - буркнул черт. - Девятихвостая.  Оборотень.  Тыщу  лет  прожила!
Такое  творила...  Не  одна  сотня  мужиков  по  ее  милости  раньше   срока
окочурилась! А эти олухи, стражники! Якши камнеголовые! Знали  ведь,  с  кем
дело имеют, ротозеи! Да  и  то  сказать:  замки  заперты,  решетки  целы,  а
Чернобурки нет! Кто виноват?  Ли  Иньбу  виноват!  Я,  что  ли,  ее  стеречь
должен?! Я только приказ об аресте  оформлял!  Вот,  грозятся  устроить  мне
земное перерождение, чтоб я ее и ловил! А почему я? Сексуальные преступления
- это вообще не по моему ведомству!
   Судья Бао посочувствовал, черт еще немного повздыхал и ушел  -  и  только
тут до выездного следователя дошло, что в Оке уже довольно  давно  не  видно
никаких рук, а раз так...
   Судья хорошо помнил,  на  чем  он  остановился  в  прошлый  раз  -  через
несколько   мгновений   затребованный   свиток   Пути   Дамо,   Бодхидхармы,
Просветленного Учением, упал на его стол прямо из воздуха.
   Бао бегло просмотрел все канцелярии, удостоверился, что все  спокойно,  и
развернул свиток.
   Легенды не  врали.  Бородатый  Варвар  -  впрочем,  поначалу  никакой  не
бородатый, а довольно-таки милый юноша, и никакой не  варвар,  а  сын  раджи
Сугандхи - благополучно родился в Индии и с младых ногтей  целиком  посвятил
себя Учению.
   Первую вспышку судья заметил еще в самом начале жизненного пути  будущего
Патриарха-в-одной-сандалии: юноша сидел под деревом, предаваясь медитации, -
и знакомое сияние озарило свиток, скрыв от глаз следователя происходящее.
   Впрочем, юность  Бодхидхармы  не  слишком  интересовала  высокоуважаемого
сянъигуна (хотя многие мудрецы продали бы за это душу).
   Тяжелейший переход через  Гималаи,  время  от  времени  озаряемый  светом
прозрений-У, - и вот уже не  юноша,  но  знакомый  судье  по  многочисленным
портретам Бородатый Варвар стучится в ворота тогда еще никому  не  известной
обители у горы Сун.
   Хотя нет, не совсем знакомый: веки Бодхидхармы пока что на месте, еще  не
вырвал бешеный Пути Дамо куски предавшей хозяина слабой плоти.
   Эта легенда тоже оказалась во многом  правдивой  -  выездной  следователь
увидел, как это произошло, - и содрогнулся.
   Падавшие на землю окровавленные частицы Просветленного Учением исчезли  в
ослепительной вспышке.
   Потом  -  изнурительные  упражнения  для  тела,  многочасовые  медитации,
короткие  странные  проповеди,  беседы,  нередко  заканчивавшиеся  жестокими
ударами, - и все учащающиеся вспышки просветлений.
   И маленький, вечно всклокоченный человечек  с  безумным  взглядом  -  тот
самый гениальный механик, под руководством которого сооружался в подземельях
Шаолиня знаменитый Лабиринт Манекенов...
   По завершении работ патриарх-индиец не стал входить внутрь  на  глазах  у
восхищенных учеников. Вечером он собрал лучших и коротко переговорил с ними.
Судья не сумел расслышать сказанное, но у него  создалось  впечатление,  что
беседа мало походила на ту, которую потом сотни лет передавали из уст в уста
последователи Чань.
   Ночью Бородатый Варвар встал и вышел во двор.
   Судье показалось, что свиток загорелся,  -  но  нет,  это  было  особенно
сильное У! Выездной следователь физически ощутил исходящее от свитка  тепло,
а распространившееся вокруг него сияние с успехом освещало кабинет.
   Такого судья не видел еще ни разу!
   Потом на мгновение мелькнули пустая комнатушка и сидящий в  дальнем  углу
Бодхидхарма со скрещенными ногами.
   В следующее мгновение судью оглушило грохотом, невиданная доселе  вспышка
опалила ему лицо, и Бао  опрокинулся  на  спину  вместе  с  креслом,  сильно
ударившись затылком.
   Когда  он  пришел  в  себя,  по  комнате  метались  голубоватые  сполохи.
Недремлющее  Око  трещало  и  искрило,  безуспешно  пытаясь  показать   хоть
что-нибудь, а у судейского стола стоял высокий массивный  человек  с  пышной
бородой, кустистыми бровями и огромными глазами навыкате и без век.  Человек
сурово смотрел на растянувшегося на полу выездного следователя.
   И все предыдущие неприятности, включая арест и  пытки,  показались  судье
под этим взглядом приятным времяпрепровождением.
   Повинуясь неясному порыву, пришедшему откуда-то извне, судья  Бао  встал,
поправил съехавшую набок шапку, отряхнул одежду, поднял упавшее кресло  и  с
достоинством поклонился.
   Бородатый Варвар коротко кивнул и жестом подозвал судью поближе.
   Выездной следователь повиновался, только сейчас заметив, что сквозь  тело
Бодхидхармы просвечивает противоположная  стена  кабинета,  -  и  Пути  Дамо
вытянул бугристую волосатую  руку,  руку  скорей  плотника,  чем  монаха,  в
сторону Адского Ока.
   Изображение появилось мгновенно, на все Око сразу, и  было  необыкновенно
отчетливым. Судья Бао увидел знакомые стеллажи Шестой  канцелярии.  Одна  из
полок приблизилась, а на краю ее лежал одинокий пыльный свиток без надписи.
   Бодхидхарма щелкнул пальцами -  в  ответ  на  свитке  проступили  крупные
иероглифы: "Преподобный Фэн, повар из монастыря Шаолинь".

***

   Когда судья обернулся, намереваясь засыпать патриарха вопросами,  призрак
Бодхидхармы уже  таял  в  воздухе.  Бао  показалось,  что  Бородатый  Варвар
ободряюще улыбнулся ему - и в следующий миг видение исчезло.
   А Недремлющее Око продолжало показывать свиток повара Фэна, и  судья  Бао
понимал, что вот она - разгадка происходящего в  Поднебесной,  разгадка  его
дела о руках с изображениями тигра и дракона, ответ на все  вопросы  или  по
крайней мере на большинство из них, и теперь можно наплевать на  гордость  и
попросить Владыку о помощи - а Владыка не  откажет,  нет,  не  откажет,  тем
более что это и в его интересах, и дело наконец будет завершено...
   В следующий момент в кабинете судьи возник  Владыка  Янь-ван  собственной
персоной.
   И вид у Владыки был такой, что выездному  следователю  сразу  расхотелось
просить его о чем бы то ни было.
   - Что здесь... - разъяренно начал Владыка и не договорил.
   Судья Бао проследил за его взглядом и увидел на  своем  столе  совершенно
чистый свиток, на котором медленно проступали иероглифы.
   - Понятно, - процедил сквозь зубы Яньло, когда на  листе  проявилось  имя
Бодхидхармы.
   Ничего не говоря, он  отстранил  перепуганного  судью,  и  ладони.  Князя
замелькали над квадратами стола. Адское Око откликнулось, и наконец Яньло  с
явным облегчении выпрямился.
   - Ты знаешь, что произошло? - поинтересовался Владыка у судьи.
   - Здесь... здесь был призрак Бодхидхармы!
   - "Призрак Бодхидхармы"! - передразнил  его  Янь-ван.  -  А  то,  что  на
несколько минут ВО ВСЕХ КАНЦЕЛЯРИЯХ НА ВСЕХ СВИТКАХ ИСЧЕЗЛИ ВСЕ ЗАПИСИ,  это
ты знаешь?! Слава уж не знаю кому, что сейчас все восстановилось!
   "Доигрался", - уныло подумал судья Бао.
   Однако Владыка уже взял себя в  руки.  Он  как-то