бъяснил причину своего интереса:
     - Если уж оперативники Службы занялись этим делом - почему бы и мне, журналисту, не заглянуть?
     - Похвальная любознательность. А как вы смотрите на то, чтобы объединить ознакомление с журналом с более тесным знакомством с холодильником?
     - Хотите есть?
     - И даже очень. Сельский воздух, понимаете...
     - Не столько понимаю, сколько ощущаю на себе. Ладно, ваше предложение принимается единогласно. Только предупреждаю: я не кулинар. Так что ответственность - на вас.
     - Было бы из чего готовить...
     - Посмотрим.
     - Не забудьте запереть все как было.
     - Благодарю за совет. А то я так и оставил бы все настежь!
     - Да, я забыла: вы же теперь собственник! Или, во всяком случае, готовитесь стать им.
     - Вот именно.
     Минич первым спустился вниз. Лестница была очень старой и по возрасту ненадежной; Минич спускался по ней лихо, вприпрыжку, и нижняя ступенька не выдержала - проломилась, когда он немалым своим весом обрушился на нее. Минич приземлился на одно колено. Произнес обычное в таких случаях народное заклинание - но не очень громко: все-таки женщина была рядом.
     - Вы целы? - послышалось сверху.
     - Там разберемся, - ответил он неопределенно. - Спускайтесь, только аккуратно.
     Когда Джина оказалась на предпоследней ступеньке, Минич развел руки широко в стороны:
     - Прыгайте, не бойтесь.
     - Не хватало еще пугаться!
     И она спрыгнула. Минич подхватил ее, прижал к груди и - неожиданно для самого себя - отпустил не сразу. Джине пришлось даже оттолкнуть его:
     - Да вы романтик, оказывается!
     - Простите. - Он выпустил ее, покачал головой. - Я просто хотел помочь...
     - Лучше помогите на кухне - хозяин...
     Минич снова покачал головой, словно удивляясь самому себе. Да он и на самом деле удивлялся. Не было у него никаких таких намерений; наоборот, он уже жалел, что вообще поехал сюда: потеря времени, а толку никакого. Уже зрело решение - отказаться от неожиданного наследства.
     Но где-то внутри шевелился червячок любопытства: что такое имел в виду покойный Люциан, когда ночами они вдвоем теснились на вышке, в будке, у нацеленного в небо зеркала, и он таинственно заговаривал о чем-то, о большом деле, к которому обещал подключить и Минича - когда тот подучится еще немного? Обнаруженные в погребе (утепленном и электрифицированном, лаз в который находился под кухонным столиком, легко откатывавшимся на роликах) дискеты (Минич наспех воткнул и просмотрел одну, там была в основном цифирь всякая, мало что ему говорившая) ничего журналисту не дали - пока, во всяком случае. Надо будет как-нибудь и самому посмотреть в телескоп, раз уж он тут есть, чтобы раз и навсегда покончить с этой темой.
     С такими мыслями он открыл дверцу древнего, гудевшего низким басом - октавой - "Саратова".

***

     Лекарство, вводимое в человеческий организм внутривенно, поступает в тело в одном месте - там, куда был сделан укол. Но проходит немного времени - и ток крови разносит медикамент по всему телу, по большому и малому кругам кровообращения. Частицы препарата попадают и в аорту, и в камеры сердца, а также и в сосуды поменьше, и в совсем крохотные капилляры; и везде они оказывают свое действие. Точно так же обстоит дело и с информацией: однажды попав в живую среду, какой является всякое человеческое сообщество, информация не остается в том только месте, куда была впрыснута, но непременно и неудержимо распространяется по информационным каналам - большим и малым, открытым и частично или даже полностью закрытым - и оказывает то или иное воздействие на каждого адресата.
     Так получилось и со сведениями о небесном теле, которое то ли могло, то ли не могло со временем причинить Земле немалые неприятности.
     Впервые возникнув в любительской обсерватории ныне уже покойного Ржева, информация эта была им самим пущена, как известно, по двум каналам: в Астрономическое общество и в ближайшую, то есть Колокольскую, обсерваторию. Уже помимо его желаний и намерений данные о его открытии попали в службу безопасности - каким образом, нам уже известно. Там информация произвела определенное воздействие, но отнюдь не остановила на этом свой бег, а, напротив, продолжила путешествие сразу по нескольким каналам.
     Директор СБ, вернувшись к себе после известного нам разговора с главой президентской администрации, немедленно вызвал майора Волина и сообщил ему, что с этого мгновения вся информация, связанная с небесным гостем, является совершенно секретной и майор обязан немедленно принять все нужные меры по ее сохранению и нераспространению. Перечень лиц, к этой информации допущенных, поступит в скором времени. А пока...
     - Если не ошибаюсь, вам известны люди, находившиеся в доме этого... в общем, покойного астронома.
     - Он был любителем... - осмелился напомнить майор.
     - Вот это не имеет совершенно никакого значения. Так известны или нет?
     - Известны совершенно точно, - уверенно ответил Волин. - Поскольку у них там проверили документы и все установочные данные нами зафиксированы. Включая постоянное местожительство, место работы - ну и все прочее.
     - Семейные?
     - Никак нет. И мужчина, и женщина, по паспортным данным, в браке в настоящее время не состоят и детей не имеют.
     - Законных, - добавил любивший точность генерал. - Это хорошо. Эти люди, судя по вашему докладу, обладают информацией, ныне совершенно секретной. Вот и примите меры, чтобы лишить их всякой возможности дальнейшего ее распространения.
     В глазах майора генерал прочел невысказанный вопрос.
     - Ну, время категорических мер, полагаю, еще не пришло. Но вряд ли можно будет обойтись без изоляции - хотя бы до выяснения всех обстоятельств.
     - Вас понял. Конечно, связи, круг знакомств...
     - Разумеется. Сразу же. И вот еще что. Вы говорили, что он является журналистом.
     - Сотрудник редакции "Вашей газеты".
     - Вот на это обратите особое внимание. Это народ, как вы знаете, такой - за жареную информацию отца и мать продадут, недорого возьмут. Не исключено, что этот... как его?
     - Минич.
     - Да. Минич. Он мог еще тогда, находясь в этом доме... Там ведь есть телефон?
     - Да. Правда, не московский. Через Подрайск, код два-шесть-шесть.
     - Итак, у него было достаточно времени, чтобы позвонить кому-нибудь в редакцию и поделиться новостью. Может быть даже, не в свою редакцию, а в какое-нибудь громкое издание. Или, чего доброго, связаться с телевидением и пригласить группу... Нет, это, конечно, вряд ли: снимать там нечего, для съемок они скорее поедут в обсерваторию. Но в газету стукнуть он мог.
     - Обычно они не любят раскрывать свои находки, пока сами не подготовят материал, - рискнул усомниться Волин.
     - Никто и не думает, что он все раскроет, тем более по телефону. Но он мог, как говорится, забить местечко, предложить горячую новость, и не в одно место, а в несколько - в поисках условий получше. Волка ноги кормят. Так что наведите справки - не планируется ли что-то подобное в каком-то из ближайших номеров. Такой материал ведь сделать - как два пальца обсосать: никакой особой проверки не нужно, побеседовал с астрономами - и строчи. Если что-то такое установите...
     - Ясно.
     - Ясно будет, когда я закончу. Если установите - никакого шума, давить ни на кого не нужно, доложите мне - я сам поговорю с главным редактором или напрямую с владельцем. Тут нужно, чтобы сама идея такого материала никуда не просочилась. Ну а чтобы он и вовсе не возник - это на вашу ответственность. Кстати, если не ошибаюсь - вы докладывали, что женщина эта или девушка нами привлекалась для сотрудничества?
     - В области ее компетенции - как и остальная группа.
     - Значит, человек не чужой, не с улицы. С нею надо будет дружески поговорить, сказать, что в этом деле ожидаем ее посильной помощи - хотя бы в смысле влияния на этого репортера.
     - Вы думаете, они...
     - Не случайно же оказались там вдвоем - в достаточно укромном местечке, а? Конечно, полной уверенности нет - но допускаю возможность интимной близости. Вот и используйте это обстоятельство. Все понятно?
     - Все ясно. Разрешите выполнять?
     - Только чтобы быстро и аккуратно.

***

     В Штатах российский политик был озабочен: что-то шло не так.
     Вначале, впрочем, все покатилось вроде бы как по маслу. Но потом, уже на второй день его пребывания в столице великой заморской державы, кто-то словно наступил на тормоз - и все вдруг заскрипело и поползло еле-еле, порой вообще останавливаясь и даже откатываясь назад, подобно старой дорожной развалюхе, у которой движок в гору уже не тянет и на первой передаче, а вместо движения возникает только треск, вой и много синего дыма.
     Однако если с развалюхой все ясно, то здесь, в Вашингтоне DC, куда больше было непонятного, и приезжему пришлось ломать голову в поисках ответов на традиционные вопросы: кто виноват и что делать. Иными словами: кто столь решительно и эффективно нажал на тормоз, почему нажал и самое главное - если эта дорога закрыта, где надо свернуть в объезд, чтобы не попасть куда-нибудь в болото, а опять-таки выбраться на нужную магистраль.
     В частности - желание заезжего политика встретиться, пусть и не сразу, с президентом, но для начала хотя бы - нет, даже не с госсекретарем, но с кем-то из его помощником, а еще лучше - с советником президента по вопросам безопасности, - это желание или, точнее, пакет желаний словно канул в пучину: никакого ответа ни от кого, ни малейшего признака заинтересованности, хотя по расчетам все должно было происходить как раз наоборот: не каждый же день приезжают в Вашингтон политики такого ранга из России, да из любой серьезной страны, готовые делиться важной информацией, - и на них не обращают ни малейшего внимания.
     Может быть, мелькнуло в голове, его просто числят как бы в карантине, сами же тем временем наводят всяческие справки о его личности и возможностях, чтобы в зависимости от этого выработать линию поведения и общения с ним?
     Но сколько же времени это у них занимает?! В России это сделали бы за день, от силы - два; но эти дни гостю не пришлось бы сидеть, теряясь в догадках, - наоборот, вокруг него создали бы видимость активной заинтересованности, некой суеты, которая всегда укрепляет визитера в сознании собственной значимости; а тут вместо этого ему явно давали понять: а на кой ляд ты нам вообще сдался?
     Столбовиц в ответ на сердитое недоумение гостя лишь пожимал плечами: по его мнению, все шло именно так, как должно было, и совершенно никаких поводов для обид или подозрений даже быть не могло.
     - Бюрократия, дорогой коллега, - объяснял он. - Вы что, считаете, что Россия - монополист в этой отрасли? Ни в коем случае! Наши бюрократы - посильнее, хотя я бы не стал называть их чемпионами мира - есть и еще похлеще. Так что не волнуйтесь: тут вы в полной безопасности и, надеюсь, довольны уровнем комфорта. А если нет - только намекните...
     Оппозиционер в ответ недовольно фыркал; однако оснований для претензий к хозяину дома у него не было. Конечно, у Столбовица могла быть какая-то своя игра, связанная с пребыванием российского гостя здесь; однако сколько глава оппозиции ни ломал голову, он так и не смог построить никакой сколько-нибудь приемлемой модели подобной игры. Нет, скорее всего дело так и обстоит, как он объясняет. Что же - придется проявить долготерпение. Не мчаться же назад, в Москву, так ничего и не добившись! В конце концов, и для России, и для его собственной судьбы наступили - он полагал - решающие дни.
     Хорошо хоть, что не приходится волноваться за свою безопасность.
     Столбовиц был прав, ручаясь за охрану дома и чистоту от подглядывания и подслушивания. Содержание его беседы с гостем осталось тайной для всех, кому не следовало знать о его содержании. Однако только что сказанное никак не распространяется на дороги: сухопутные, морские, воздушные - да какие угодно. И потому никак нельзя было скрыть сам факт приезда видного политика в великую страну, а также и места, куда он был переправлен, как и того, куда проследовали сопровождавшие его в полете лица - скрыть от тех, кто хотел об этом знать хотя бы просто по обязанности. Уже в списках пассажиров компании "Дельта", чьим рейсовым самолетом воспользовались политик и его спутники, его имя было замечено - и не только в американском посольстве, куда сразу же доложили, но и в хозяйстве генерала СБ, любившего знать все обо всем, и, следовательно, информация эта попала и на Старую площадь. Мало того: и в главном офисе хорошо известного специалистам Кудлатого о демарше главы оппозиции тоже стало известно - не потому, что у Федора Петровича были связаны с политиком какие-то интересы; просто оппозиционер считался у деловых людей одной из тяжелых фигур гриденьского лагеря, за которыми нужен был (и осуществлялся) постоянный пригляд. Иными словами - все в мире относительно, и те гарантии, что Столбовиц дал своему гостю, - тоже; хотя сию минуту приезжему действительно никто не угрожал.
     Впрочем, Столбовиц Столбовицем, но Гридень, союзник, знавший об отъезде от самого политика и к тому же получивший подтверждение о благополучном прибытии (и куда именно прибытии) из другого источника, принял меры сразу же (а заключались они в том, чтобы постоянно быть в курсе событий). Сейчас Гридню было не до оппозиционной интриги: его куда более интересовало и заставляло действовать то, что Кудлатый, из-за недавно обнаруженной у него серьезной (позже к этому, как правило, прибавляют "и продолжительной") болезни, как раз в те дни несколько отошел от дел, что просто-таки требовало от Гридня активности, чтобы потеснить Кудряша в дальневосточной энергетике, на что
     83
     Гридень давно уже настроился - как только начал обосновываться на Камчатке, где сейчас сам президент сидел в погодной мышеловке.
     У Гридня, как и у любого воротилы глобального (скажем без ложной скромности, напротив - с гордостью за свою страну) масштаба, имелись свои корреспонденты (называем их так из чистой деликатности) не только в родном отечестве, что естественно, но и в Штатах, и в европейских странах, и,в дальне- и ближневосточных; лишь Латинскую Америку он начал осваивать с запозданием. Нет, их никак нельзя назвать гриденьскими шпионами или даже - благородней - разведчиками; то были в большинстве своем люди, в разные времена и по разным причинам покинувшие родную империю или постимперию и обосновавшиеся в местах с более благоприятным для них всякого рода климатом. Речь идет, как все понимают, не только и не столько о средней температуре воздуха, но о климате политическом (реже) и экономическом (куда чаще). У этих очень разных мигрантов было нечто, дающее нам возможность говорить о них чохом, а именно - их отношения с Гриднем, прежде всего деловые, причем в этих отношениях не Гридень зависел от них, но как раз наоборот: многие из них к тому же были ему обязаны по разным поводам и хорошо это помнили - потому что в их кругах долги полагается отдавать, и вовсе не только денежные, а иначе может быть очень плохо. Однако особенно ценными были те, кто хотя от Гридня, может быть, и не зависел, но исповедовал ту же религию, что и он сам; не христианство и, конечно, не иудаизм - что вы, что вы! - но религию современную: глобализм. Их было связано с Гриднем не так уж много, но каждый находился в нужном месте и входил в работу в нужное время.

***

     Так что когда Гридень попросил одного-другого оказать ему небольшую услугу, возражений не последовало - да он их и не ждал. Впрочем, основную работу должен был сделать человек, через которого Гридень и передал свои просьбы (не по телефону же было об этом разговаривать!) и который благодаря оперативности конторы прилетел под сень статуи Свободы тем же бортом, что и оппозиционер со своей командой.
     Одна из просьб (и главная) заключалась в том, чтобы политика с его планами несколько придержали, не давая ему развить скорость. Не потому, что Гридень в чем-то не доверял своему союзнику; причина была в том, что магнат в связи с новой информацией о делах космических еще не выработал окончательного плана действий; а поскольку в этих планах без Америки никак нельзя было обойтись, то - до поры, до времени - там и не следовало никого нервировать. А дальше - время покажет.
     Человек Гридня заботливо, но, упаси Бог, не навязчиво, а находясь в некотором отдалении, проводил прилетевшего с его людьми до места встречи со Столбовицем, внимательно выслушал их разговор - хотя слышимость иногда была не очень хорошей, но потом (при анализе пленки) все это можно будет разобрать, - запомнил машину, на которой уехала свита, а потом, держась по-прежнему на расстоянии и одновременно оживленно беседуя со встретившей его женщиной (которая тоже кому-то чем-то была обязана), установил, куда именно направились Столбовиц с приезжим, без труда понял что к чему, но на вертолетную станцию за ними, естественно, не пошёл - просто вынул телефон и позвонил, зная, что выяснить, куда улетел коптер, можно будет без особого труда: в авиации царит, как правило, четкий порядок, иначе воздух стал бы взрывчатым - без всякого преувеличения. А точно зная место приземления и воспользовавшись подробной кар той местности, установив далее (по фотографии), кем был встречавший московского гостя человек, - вовсе не сложно оказалось точно узнать, где обосновался оппозиционер в первый день своего визита. Причем тамошнее государство не имело к этому совершенно никакого отношения. Все это были русские дела - пусть и на чужой территории. Мы искренне надеемся, что Соединенным Штатам эти действия их новых граждан, а также лиц, еще не получивших подданства, но очень на это рассчитывавших, и, наконец, гостей - не причинили никакого ущерба. Даже морального.
     Все эти обстоятельства привели к тому, что Гридень, убедившись, что оппозиционер оказался в надежном месте, по своей, надежно закрытой даже и от государственного любопытства линии переговорил с тем лицом в Штатах, которое принадлежало к активным деятелем глобалистской организации. После этого магнат окончательно успокоился и вернулся к делам российским.
     Но об этом - в свой срок.

***

     Майор Волин распорядился быстро и аккуратно, так что и часа не успело пройти, как люди навестили и квартирку, в которой проживал Минич, и комнату в доживавшей свой век коммуналке, где была прописана, то есть по-нынешнему - зарегистрирована Джина, по паспорту - Зинаида Самсоновна Алфеева.
     Ни в том, ни в другом месте искомые люди обнаружены не были. Что нимало не удержало приехавших от подробного знакомства с условиями жизни обоих фигурантов, каковыми они уже являлись в сознании работавших отныне по ним оперативников во главе со старшим лейтенантом Комаром.
     В жилье Минина негласный обыск установил отсутствие оружия, как огнестрельного, так и холодного (кухонные ножи в количестве трех единиц к оружию, после краткого колебания, Комар причислять не стал), а также каких-либо боеприпасов; не было обнаружено запрещенных к обороту наркотиков - опять-таки початая бутылка водки (русской "смирновки") и две бутылки бочкаревского пива в холодильнике, как и девять пачек сигарет "Мальборо" в начатом блоке, в категорию наркотиков занесены не были.
     Зато в доме нашлось более десятка использованных журналистских блокнотов, две фирменные коробочки с дискетами, всего двадцать штук, содержавшими какие-то тексты; нашелся алфавит со множеством телефонных номеров и номера же - в электронном блокноте на винчестере. Вот это все изъяли, а что нельзя было - скопировали для более подробного ознакомления.
     Перед полкой, уставленной видеокассетами, Комар постоял с минуту, прежде чем принять решение. Судя по названиям, все это были боевики, больше половины - зарубежные, остальное - российские. Было также десятка полтора старых комедий, и почему-то ни одной кассеты с порнухой или хотя бы с официально разрешенной эротикой. В конце концов Комар взял наугад полдюжины кассет из разных мест, отметив, что далеко не все они, и даже не большая часть их принадл