м сомнительным делом совершенно неофициального характера. Был и деловой вопрос: требовались средства на усиление дальневосточной линии связи (Китай, Япония, Корея), поскольку нагрузка на нее росла не по дням, а по часам.
     - Собственно, я к вам вот зачем: нужна новая волоконнооптическая линия, а то у нас до Хабаровска дотянута, а дальше - деньги кончились, потому что цены выросли на кабель...
     - Давайте ваши предложения.
     Предложения были подготовлены в письменном виде. Глава администрации скользнул по ним глазами, для проформы: все это уже проговаривалось устно, в кулуарах.
     - У нас таких денег сейчас нет. - И этот ответ был известен заранее. - Но я сегодня встречаюсь с Гриднем, он уже выражал желание поучаствовать в этой работе - с тем, что в дальнейшем сможет и сам пользоваться новой линией.
     Кто такой Гридень и зачем ему дальневосточная сверхзащи-щенная линия - объяснять не надо было. Существовала лишь неясность - когда она ему понадобится. Именно это связист и хотел выяснить.
     - Хочет ветку на Камчатку? Было бы очень неплохо, - сказал он. - У него-то деньги всегда найдутся.
     - Позвоните мне завтра - сообщу вам о результатах. Если договоримся - дальше уже вам придется с ним приходить к соглашению, по конкретным вопросам.
     Связист внутренне поежился: разговаривать с Гриднем всегда было трудно; и не только потому, что магнат носил неофициальный титул самого богатого человека в России, но главным образом по той причине, что переговоры с ним всегда заканчивались тем, что принимались его условия, и никогда - наоборот. И он при этом никак не давил и даже не обманывал; просто у него была какая-то такая логика, против которой нельзя было устоять.
     На этом разговор и закончился; к теме катастрофы больше не возвращались. И однако правительственный связист был совершенно уверен, что глава администрации не только не пропустил сказанного мимо ушей, но напротив - очень хорошо запомнил и уже как-то по-своему оценил. А неожиданный прямой взгляд его, возможно, означал, что прежде ему об этой теме и о внезапном ее засекречивании ничего не было известно и что своим докладом связист сделал для главы администрации что-то очень важное. Впрочем, интерпретация взглядов - дело сложное и не каждому доступное. Тем не менее на службу связист ехал в хорошем настроении.
     Разговор главы администрации с Гриднем действительно состоялся в тот же день. Однако посвящен он был главным образом вовсе не новой линии связи и вообще делам не совсем государственным.
     Гридень возглавлял холдинг, в котором было, как уже говорилось, всякой твари по паре: и добывающие компании, и обрабатывающие, и торгующие, и банки, и - отдельно - информационные. И уже некоторое время тому назад между ними администрацией завязались интересные отношения: не то чтобы чисто дружеские, но и не чисто служебные, а скажем так - доверительные, что ли. Когда хозяин кабинета на Старой площади увидел, что перед ним отворяют узкую дверцу для сближения с магнатом, он такого случая не упустил - и до сих пор ни разу об этом не пожалел. Гридень всегда привлекал его, потому что в капиталисте чувствовалась сила - большая и, что еще важнее, настоящая, подлинная, то есть не зависящая ни от каких выборов, симпатий и антипатий политических партий и деятелей, но лишь от тех не только по российским масштабам очень больших денег, в которые оценивалась гриденевская собственность, и еще тех, которыми он ворочал через банки.
     Приглашение к более интимному общению сразу возвысило администратора в собственных глазах и заставило вести себя достойно и сдержанно. Иными словами, никаких подачек не принимать, ни о каких услугах не просить, хотя иногда они и очень не помешали бы, ни на что не напрашиваться, а нечастые просьбы магната (все в рамках и закона, и, в общем, этики) выполнять безвозмездно, как бы из чистой дружбы.
     С год высокий чиновник ощущал, что подвергается многостороннему испытанию, что постоянно находится у Гридня на виду: поэтому даже то немногое, что позволял себе раньше (например, расслабиться в тесной компании или воспользоваться своим положением для получения чего-то сверх того, что ему официально , и безусловно полагалось), он как ножом отрезал.
     И совсем недавно, по неуловимо изменившемуся отношению Гридня к нему, ощутил, что экзамены - всю сессию - сдал, похоже, на пятерки, и теперь следовало ожидать, что ему будет выдан диплом; что в нем будет записано - можно было только догадываться, но была уверенность, что это будет нечто нетривиальное.
     И вот сейчас этот день, похоже, пришел.
     Начался он с обычного телефонного звонка. Звонил Гридень; это следовало считать событием незаурядным.
     - Рассчитывал сегодня повидаться с вами, - сказал Гридень своим обычным негромким голосом, - но врач просит заехать к нему показаться. А с медициной, как вы знаете, не спорят.
     Глава администрации все прекрасно понял.
     - Я как раз тоже собирался в поликлинику, - ответил он.
     - Надеюсь, ничего серьезного?
     - И несерьезного тоже. Но мелкие волнения, как всегда.
     - Надо справляться с ними, пока они не вырастают до крупных. Так что не пренебрегайте врачами.
     - Вы меня убедили. Еду сейчас же, - сказал работник со Старой.
     - А я уже в пути. До свидания.
     - Всего самого доброго.
     Глава администрации сразу же вызвал машину.
     Они очень редко и только по совершенно официальным поводам встречались в служебной обстановке - на Старой площади или в гриденевском небоскребе, в котором помещались конторы основных компаний его холдинга. И при этом никогда не оставались наедине. А когда возникала такая надобность (инициатором по большей части был Гридень), пользовались для этой цели поликлиникой - элитарной, к которой оба были приписаны. Наблюдающие врачи у них были разными, но кабинеты их располагались рядом, их разделяла только еще одна комната. Она считалась экспресс-лабораторией и в самом деле была оборудована всем необходимым для такой деятельности; войти в нее можно было как из одного, так и из другого кабинета - войти и быть уверенным, что никто тут вас не увидит и ни слова не услышит: новое здание поликлиники ставила строительная компания из гриденевских, и было сделано все для полной информационной безопасности.
     Гридень приехал на четверть часа раньше и действительно подвергся осмотру у своего терапевта: со здоровьем магнат и в самом деле шутить не собирался. Глава администрации тоже побыл у своего врача, но его осмотр потребовал меньше времени, поскольку был чиновник человеком достаточно молодым, спортивным и, как принято говорить, практически здоровым. Так что медицинские процедуры у обоих закончились почти одновременно. Как раз в эту минуту лаборантка, в чьем ведении находилась экспресс-лаборатория, получила распоряжение съездить в клинику за результатами тех анализов, что производились в стационаре у находившихся там сейчас пациентов доктора Семкина - того самого, что курировал Гридня. Таким образом, нужная комната освободилась, и Гридень с чиновником вошли туда - каждый через свою дверь - совершенно синхронно.
     Врачи уже занялись новыми пациентами; небольшой прибор на стене, отнюдь не бросавшийся в глаза среди множества чисто медицинских аппаратов и устройств, свидетельствовавших о крайне высоком уровне здравоохранительной технологии в этом учреждении, - приборчик этот, чей индикатор светился приятным для глаза зеленым светом, засвидетельствовал, что говорить можно, не опасаясь визуального наблюдения или прослушивания (здесь даже жалюзи на окне гасили всякий звук так, что он вовсе не доходил до стекол). Будь что-то не в порядке - индикатор сперва замигал бы, а потом и сменил цвет на красный. Итак, никаких помех не возникало, и можно было говорить откровенно.
     - Я рад видеть вас в добром здравии, - начал Гридень. - И надеюсь, что врачи не обещают вам никаких ухудшений. Потому что в ближайшее время - если мы договоримся, разумеется, - вам потребуется все ваше здоровье, выносливость, ум, решительность и те связи, которыми вы успели обзавестись, находясь не только на нынешнем вашем посту, но и прежде.
     Нынешний глава пришел в администрацию из внешней разведки, и Гридень, надо полагать, имел в виду именно это обстоятельство.
     - Я бережно отношусь и к здоровью, и ко всему другому, о чем вы упомянули, - ответил собеседник.
     - Меня радует, что вы довольны своим здоровьем. Как вы, я полагаю, знаете, я достаточно давно наблюдаю за вами. И должен сказать, с удовольствием вижу, как вы растете. Быстро - и в нужном направлении. Скажите: не стало ли вам тесновато на Старой площади? Не ограничивают ли вас эти стены? И не хочется ли вам выйти за их пределы?
     - Н-ну...
     - Выйти самому. Потому что ощущения подсказывают мне, что там, где вы сейчас работаете, назревают перемены. И будут они не в вашу пользу. А если покатитесь, не подстраховавшись, - подняться на ноги будет очень нелегко. Уходить надо, как вы понимаете, вовремя.
     - Если бы я увидел более обширное пространство...
     - У меня оно есть для вас. Оно ограничено только поверхностью планеты.
     Политик, привыкший к сдержанности в проявлениях эмоций, все же не удержался и покачал головой:
     - Звучит привлекательно.
     - Не стану говорить загадками. Речь идет о новой компании, которая будет создана в рамках холдинга (Гридень не назвал имя этого холдинга - оно и без того было ясным). Я некоторое время размышлял над кандидатурой председателя правления этой компании. И остановился на вас.
     Собеседник слегка поклонился в знак благодарности.
     - Если мой опыт может в ней пригодиться... Чем будет заниматься новая фирма?
     - Она будет называться "Шиповник". - Гридень чуть усмехнулся. - Не пугайтесь, это не садово-огородный кооператив. Слово "Shipowner" - вам перевести?
     - Спасибо, нет нужды. Следовательно - шиппинг? Или шип-райтинг?
     - Возможно, в будущем мы и купим николаевские верфи: там они достаточно быстро умирают. Хотя меня больше привлекает Дальний Восток. Все-таки Тихий океан - не Черное море. А на Камчатке я уже стою твердо. Но начинать надо с шиппинга. Сейчас завершены переговоры, мы приобретаем три танкера класса "Супер".
     - Нефть?
     - Для начала. И контейнеры. А в перспективе - от танкеров до банановозов, по всему диапазону. Rull, Russia!..
     - Драться с греками?
     - Ну, не только. А вы не любите драк?
     - Не люблю по мелочам. А если дело стоит драки - отчего же. Готов. Каков установочный капитал компании?
     Вместо ответа Гридень Достал из кармана электронный блокнот, нажал несколько клавиш. Показал.
     - Думаете, хватит? - спросил собеседник, посоображав немного. - Придется ведь...
     - Знаю, знаю. Сейчас больше не выходит - много денег забирает строительство камчатского курортно-туристического комплекса. Кстати, ваш хозяин сейчас там; хотя - кому я это говорю!.. Сообщают, что ему нравится. Но надо только начать. Денег я достану - по ходу действия. Можете заверять всех, с кем будете разговаривать: затруднений с зарплатой не будет.
     - Кстати...
     - Да-да. Вот ваша ставка.
     Гридень нажал еще несколько клавиш.
     - Ну и разумеется, некоторое количество акций. Местоположение фирмы - я присмотрел неплохой домик на Охотном ряду, а пока его будут приводить в порядок - будете располагаться здесь, на двадцать седьмом этаже.
     Он откинул голову, прищурился:
     - Итак, мое предложение высказано. Нужен ваш ответ. Только не просите времени на размышления и консультации с женой.
     - И не собираюсь. Я согласен. Когда? Гридень улыбнулся:
     - Как только вернется с Камчатки - а теперь уже, вернее, из Монголии ваш шеф, - если не случится мировой катастрофы...
     Человек со Старой площади чуть нахмурился: всего на миг. Он вспомнил. И как ни мимолетно было это движение лицевых мускулов, оно не ускользнуло от Гридня.
     - Вы уже в курсе? - спросил он быстро, перегибаясь через стол. - Где, что? Уже - или только ожидается?
     - Пока - на уровне слухов, но...
     - Рассказывайте.
     Информация в передаче заняла немного времени.
     - Понятно, - бормотал Гридень. - Понятно, понятно... Совпадает.
     Ему и в самом деле было понятно не только то, что информация, уже полученная им совсем недавно, подтверждается, но и другое: когда информация эта станет общедоступной - а она рано или поздно выйдет из-под контроля, - начнется паника. Акции обрушатся. Следовательно? Все, что можно, надо сливать сейчас - ненавязчиво, чтобы не сбить цену. Брать деньги. Потом выбросить информацию - и скупать за гроши все, что можно и нужно покупать. Акции пароходств. Судостроительных заводов. Ну и конечно же - нефть, газ, металлы... Что нужно сейчас, немедленно? Выйти на источник информации. Иметь ее и контролировать. Результаты могут быть баснословными. И ведь не о России речь идет в первую очередь. Паника будет всемирной. И биржи полетят не только и не столько тут...
     - Итак, вы приняли мое предложение.
     - Несомненно.
     - Прекрасно. Вы состоите у меня на должности с этой минуты. Но по названным вами причинам физически останетесь пока на прежнем месте, и наше соглашение до поры пребудет конфиденциальным.
     - Вы хотите...
     - Я хочу, чтобы вы собрали в своих руках все существующие и возможные каналы информации по поводу предполагаемого события. Постоянно держали меня в курсе. И поступали с этой информацией - а также с ее носителями - так, как буду указывать я. Понадобятся деньги - только скажите. Если надо будет купить обсерваторию - и на такие расходы я пойду. Или нанять, это было бы лучше. Со всеми звездочетами. Здесь или в Австралии - не имеет значения. Для того чтобы успешно проделывать эту работу, вам выгоднее оставаться в нынешнем кабинете. А пост в "Шиповнике" вы уже заняли, но эти дела могут и обождать немного: их мы способны регулировать, а вот полет космического тела нам, к сожалению, неподвластен. Вы меня поняли? Согласны?
     - По-моему, это самый правильный путь. Если я верно понимаю, после того, как угроза исчезнет, вы сможете значительно увеличить начальный капитал компании?
     - О, в этом не сомневайтесь. У нас будут такие корабли...
     - Суда, - не удержался собеседник магната, чтобы не поправить.
     - Браво. Вы уже становитесь специалистом. Вот вам мой личный номер. Линия спутниковая, защищена абсолютно. И я буду готов принять вас в любой миг, как только это потребуется.
     - Спасибо.
     - Да, вот что еще. Президент в курсе?
     - Туда ему, насколько я знаю, не сообщалось. Иначе он проявил бы хоть какой-то интерес.
     - Я бы не стал его беспокоить. Сначала разберемся сами.
     "Ну понятно, - подумал шеф администрации. - Сейчас инициатива у тебя в руках, а узнай об этом первый - неизвестно еще, что он станет делать..."
     Вслух же он сказал:
     - По сути, нет ведь ничего столь определенного, чтобы докладывать на самый верх.
     - Совершенно верно. Итак - успехов.
     - Всего наилучшего.
     В лимузине Гридень продолжал думать над вновь открывшейся перспективой. Тут было, над чем поразмыслить, и помимо главных, совершенно ясных для него ходов.
     Нет, сама, возможно, предстоящая катастрофа Гридня, прямо сказать, не очень беспокоила. Он в нее просто не поверил. Почему? Ну не поверил, и все тут. Подсознание не говорило ему о такой опасности. А подсознанию он верил. Так что размышления, которым он сейчас предался, касались вовсе не путей спасения от мирового катаклизма, а действий чисто практических, которые следовало предпринять - или, наоборот, предпринимать не следовало - в самое ближайшее время. Уже сегодня. И вот это "следует - не следует", исполненное противоречий, и заставляло сейчас магната нервно ерзать на мягкой коже сиденья, как если бы он пытался отыскать на нем такое место, которое само и подскажет нужное решение.
     Дилемма заключалась в том, что, с одной стороны, новую информацию - и только что полученную им, и ту, которую еще только предстояло получить, - следовало хранить в строжайшей тайне, потому что любая утечка ее привела бы к уменьшению возможной прибыли, величину которой Гридень в первом приближении, округляя, представил себе сразу же, как только биржевая операция по всему фронту - не Москва только, но и Нью-Йорк, Лондон, Страсбург и так далее - возникла в его сознании. Он не только определил порядок величины, но и вчерне уже распределил эти деньги по назначению. Иными словами, суммы эти оказались как бы уже запланированными в бюджет, нарушение которого Гридень считал признаком непрофессиональности. И делиться с кем-нибудь новой информацией означало бы практически не что иное, как делиться прибылью. А этого очень не хотелось. Это было бы противоестественно. Таким образом, вывод напрашивался сам собой: никому ни слова, никаких пояснений, никакой мотивации. Почему продаю? Просто решил вычистить портфель, да и понадобились деньги - шутка ли, три таких парохода покупаются... Убедительно? Убедительно. Поверят или нет - но придраться не к чему.
     Но - как отлично понимал Гридень - кто-то придерется и начнет копать.
     Может быть, почти для каждого его объяснений хватит. Но только не для Федюни.
     Именно так, по старой-старой памяти, Гридень в мыслях называл глубокоуважаемого Федора Петровича Кудлатого, весьма солидного предпринимателя и финансиста, контролирующего значительную часть рынка цветных металлов (не только в России), а также воздушного транспорта и железных дорог, а в далеком уже, но незабвенном прошлом - большого авторитета, Кудряша по кликухе, стоявшего во главе сильной криминальной группировки в Подмосковье.
     В этом прошлом, теперь официально как бы и не существо вавшем никогда, Федор Петрович тянул (правда, лишь в пору ранней юности и полной неопытности) два немалых срока, числилось за ним несколько крутых разборок с конкурентными организациями, поговаривали даже, что он не погнушался в свое время замочить не одного и не двух своими руками; то ли не полагался на умение братков, то ли не было в ту пору у него таких средств, чтобы заказывать; в последнее, впрочем, Гридень не верил. Хотя, может быть, тогда и в самом деле не хватало бабок; теперь же, по имеющийся информации, был он вторым в России по своей стоимости, уступая лишь Гридню, а намного ли - никак не.удавалось уточнить.
     Группировки, которой Кудряш некогда заправлял, давно уже не существовало - во всяком случае, так принято было полагать; и напоминать о былых отношениях Кудлатого с нею считалось дурным тоном. Однако Гридень - и не он один - прекрасно знал, что и люди, и организация никуда не девались, они просто приобрели более легитимный, как сейчас выражаются, характер, обзавелись пристойными вывесками и по-прежнему готовы были к любому действию по команде своего несменяемого главаря - все того же Федюни. К серьезному действию.
     С Федюней-Кудряшом Гридень совместных дел никогда не вел, хотя порой это обещало выгоду; а не вел он их именно потому, что, верный своей привычке узнавать об интересующих его людях все возможное и невозможное, серьезно изучил предоставленную ему информацию, по давней привычке выразил все математически и подсчитал, что вероятность потерь при совместных действиях с Кудлатым превышает возможную прибыль. Поэтому на предложения - Кудряш делал их дважды - Гридень отвечал вежливым, дипломатически безупречно обставленным отказом. Придраться к нему было нельзя, но затаить обиду - можно, и Гридню было известно, что Федюня обиду затаил.
     Нет, Кудлатый переступил уже ту черту, до которой он, вероятно, просто заказал бы Гридня специалистам, с которыми никогда не терял связи и для которых был примерно тем же, кем является папа римский для католиков. От таких разборок Кудлатый отошел, как-никак общаться ему давно уже приходилось в основном с людьми приличными, использующими для сведения счетов иные способы - бескровные, так сказать.
     Вместо этого Федюня попытался накрыть Гридня очень прозрачным колпаком, неуклонно следя за всеми его делами. Он играл, как теннисист, занимающийся перекидкой мяча в ожидании ошибки про