И людей возьми. - - Поедем втроем, как обычно. Он же не вооружен даже...
     - Как знать. Ладно, валяйте.
     Оставшись один, майор усмехнулся. Вот и обошлись без всякой милиции. Они вот не смогли, а мы - пожалуйста.
     Внизу Комар со своими ребятами уже вскакивали в седла безотказного джипа.
     - Нашли эту дамочку, Федор Петрович, - в то же самое время, а может быть, даже чуть раньше докладывал Кудлатому один из его приближенных. - По магазинному объявлению.
     - Адрес там был?
     - Телефон. Мы созвонились уже. Не уточняя. Сказала - будет ждать, сейчас как раз располагает временем.
     - Посылай ребят - пусть привезут, - распорядился былой Кудряш. - Но чтобы по-хорошему, не перепугайте ее, а то твои братки привыкли страх нагонять... Вежливо, ласково - мол, нужны ваши услуги видному человеку, заплачено будет по высшей категории - в случае успеха, конечно. Пусть скажут: у нее, мол, репутация как у академика - ну, в общем, чтобы привезли ее бодрой и веселой.
     - Бусделно, - ответил приближенный и поехал на первый этаж, где всегда находилось достаточно ребят для выполнения могущих возникнуть заданий.
     Через три минуты они отъехали на двух машинах.

***

     Минич благополучно вернулся с бутылкой, уже свинтил пробку. Достал из буфета две рюмки.
     - Я не буду, - отказалась Джина. - А ты, раз уж такая охота пришла, иди на кухню со своей водкой: ко мне сейчас клиент подъедет.
     Минич к делам подруги относился уважительно и спорить не стал. Обосновался на кухне. Выпил рюмку - за успех дела, и тут же вторую - чтобы захорошело побыстрее. И пошло: Бог троицу любит. А дом без четырех углов не стоит. А...
     В общем, когда Хасмоней, сдержав обещание, позвонил и сообщил, что секретариат не только статью нигде не планирует, но и вообще ничего о ней не знает, Минич только прорычал в трубку:
     - А пошли вы все к... Повынах, твоими словами.
     Сейчас мысли его были заняты другим: не сбегать ли за второй? Или, может быть, попросить Джину, пока ее клиенты еще не нарисовались?
     Но тут как раз позвонили в дверь; этак деликатно, даже робко. Минич услышал, как Джина пошла открывать. Значит, придется бежать самому. Потому что в этой бутылке оставалось уже только на донышке.
     Он ждал, пока клиенты - судя по голосам, их было больше одного, - пройдут в комнату, как обычно бывало, и он сможет без помех выскользнуть из квартиры. Но на этот раз посетители почему-то не торопились заняться делом - разговаривали с Джи-ной тут же, возле выхода, и голоса их становились все резче.
     Так получилось, что братки Кудлатого подъехали первыми - им просто ближе оказалось добираться. Спокойно подошли, позвонили, и дверь почти сразу же распахнулась. Вошли. Отворившая оказалась телкой в длинном черном платье, хотя на дворе стоял белый день. Ей сразу же предъявили четвертушку бумаги - объявление, прихваченное в магазине:
     - Твое?
     Джину такая фамильярность неприятно удивила. Но начинать общение с клиентом с обиды было бы неправильно.
     - Да. Проходите в комнату; вам что - всем нужна помощь? Или кому-то одному? О, да вас много...
     -Кончай базар, - сказал тот, что заговорил с нею. - Бери все, что полагается, и поехали.
     - Что значит - поехали? Я никуда ехать не собираюсь, никто о выезде не говорил...
     - Я сказал! Тебе мало? Надо человека вылечить. Так что не тяни резину. Да не трепыхайся, все будет о'кей. Только не забудь свои причиндалы.
     Выезжать на дом Джине случалось не раз, только обычно об этом договаривались заранее. Но она успела уже понять, что на сей раз надо соглашаться. Даже не поняла, а подсознанием ощутила. И спросила только:
     - Чем человек болен?
     Эти переглянулись, и ей ответил уже другой:
     - Вот он сам и расскажет. А наше дело - тебя доставить в целости.
     И все закончилось бы тихо-мирно, если бы из кухни не выскочил Минич, злой на весь свет и потому агрессивный.
     - Чего это вы тут раскомандовались? - глядя исподлобья, поинтересовался он.
     - Борян! - вместо ответа произнес спрошенный. - Че это он, а?
     Другой, что, видимо, и был Боряном, сделал движение, и Минин неожиданно для себя оказался на полу.
     - Да он на ногах не стоит, - доложил Борян, подув на кулак. Джине это не понравилось ни с какой стороны.
     - Господи, когда ты успел так набраться? - Вопрос был адресован лежащему на полу и недоуменно моргающему Минину. Журналист, сделав усилие, поднялся на четвереньки.
     - Не позволю, чтобы тебя увозили! - заявил он, не совсем уверенно выговаривая слова.
     - Он не позволит, а? - с сомнением спросил главный переговорщик. - А, понял. Это он шутит. Ты бы закусывал лучше!

***

     Таким Джина видела Минина впервые. И всерьез испугалась.
     - Ребята, извините, конечно, сами понимаете - я не могу его так оставить.
     Похоже, что ее опасения ребятам были понятны. Но говоривший тут же успокоил ее:
     - Ты, типа этого, не трясись. Мы и его прихватим; пока будешь работать - за ним приглядят.
     И, не дожидаясь возражений:
     - Этого грузите во вторую. А ты, как тебя - Женя? Собралась?
     В результате уже через три минуты все оказались перед домом, направляясь к машинам. Минич шел своими ногами, хотя его и придерживали - чтобы не упал или не слинял. Джина с опасливым недоумением поглядывала на него.
     И только сейчас массивный джип затормозил рядом. И трое разом выскочили из него. При виде процессии остановились, и Комар уверенно определил:
     - Вот это он и есть.
     - И девица та самая, - присовокупил один из его спутников.
     - Берем.
     И все трое приблизились к двум машинам, куда уже усаживали разыскиваемых людей.
     - Стоять! - скомандовал Комар. - Эсбэ!
     Странно, но никто вроде бы не обратил внимания - ни на слова, ни на приблизившихся людей. Комар сделал еще шаг. И уперся сразу в троих, загородивших дорогу.
     - Ты че, а? - спросил один из них. - Нарываешься вроде.
     - Эти двое арестованы, - отчеканил Комар. - И если не хотите загреметь вместе с ними, немедленно сдайте их нам.
     - Ну возьми, - сказал мешавший. - Если сможешь.
     Последние слова он произнес тоном, выразившим крайнее сомнение.
     - С дороги!
     - Ты не шуми так грозно, - сказал мешавший. - А то я испугаться могу.
     - Вы кто? - поинтересовался спутник Комара.
     - Хрен в пальто, - был ответ. - Усек? Ну и линяй отсюда.
     Комар оценил обстановку. Их было трое, противников - пятеро; по виду старший лейтенант успел уже определить: боевые ребята, и стычка скорее всего закончится в их пользу. Обнажать стволы нельзя: эти ответят тем же самым. И оружием, и единоборствами они наверняка владеют не хуже; уж один точно: Комар опознал его, когда-то этот парень служил там же, в СБ, потом уволился. Нет, ни силой, ни горлом здесь не возьмешь. Только дипломатией.
     - Куда же вы их везете?
     - Куда надо. А вам что - срочно понадобились? Мужик нам вообще-то без надобности...
     - Давайте поделим: мужика нам, а ее можете везти.
     - Да она без него не поедет. Ну вы типа не волнуйтесь: мы их скорее всего вечером доставим обратно; если не проспите - будут ваши.
     Видимо, приходилось мириться с таким решением: выполнение задания только откладывалось на полсуток, но никак нельзя было считать, что оно сорвалось.
     - Ну, так и договоримся. Только без туфты, а то ведь...
     - Да ну, - сказал переговорщик. - Мы же не шантрапа какая-нибудь.
     И две машины отъехали. Эсбисты погрузились в джип, и Комар скомандовал:
     - Давай за ними. Хоть узнаем, чьи они и откуда.
     - Я и так могу сказать, - сказал спутник. - Это люди Кудряша. Приходилось уже встречаться.
     - Народ серьезный, - сказал Комар. - Ладно, давай за ними. Так и доложим начальству... С Кудряшом связываться - тут нужен генеральский уровень, мы для этого мелковато плаваем, - закончил он с нескрываемой горечью.

***

     Между тем приблудное, а может быть, и действительно беглое небесное тело, нерасчисленное, как сказал поэт, светило (которым оно, впрочем, не было, поскольку свет лишь отражало, да и то не очень активно) продолжало мчаться в бескрайнем просторе по пути, никому не ясному; впрочем, и само тело, даже если бы обладало способностью мыслить, вряд ли могло бы его предсказать, поскольку все новые силы вмешивались в прокладку курса - по мере того как тело сближалось с ними.
     Вот и сейчас оно, как бы падая (с нашей, земной точки зрения) на орбиту Сатурна, начало все больше отклоняться в том направлении, в котором находился сейчас космический властелин колец; отклонилось бы и еще больше - но некто как бы окрикнул его, призывая к порядку, и в результате произошло очередное изменение траектории.
     Все эти прыжки и гримасы мог бы, наверное, рассчитать достаточно мощный компьютер - если бы вложить в него все нужные для этого данные; такие компьютеры в распоряжении людей были, а вот данных не хватало - и по этому поводу они сейчас ломали свои умные головы.
     Этим, впрочем, занимались лишь немногие избранные. А другие тратили время на действия куда менее полезные; например, выслеживали, хватали и увозили Минича и Джину, хотя ясно, что движение тела от них никак не зависело, как и от любого другого человека или государства, и они при всем желании не смогли бы отклонить орбиту пришельца хоть на долю миллиметра. Но в этой непродуктивной (и для многих неприятной) трате ресурса, которого у Земли оставалось, может быть, не так уж и много, - в этом образе действий сказывался дефект мышления, свойственный (рискнем сказать) любому земному правительству или правителю: лечить не причины недуга, а его симптомы, полагая, что если опасность неизвестна, то она и не страшна, а раз ее не боятся, то ее как бы и не существует больше. И весь хрен по деревне.
     Итак, люди бегали, или летели, или сидели на месте и думали, или спорили, или соглашались, или рыли яму другому, или сами в нее попадали, и так далее - а тело, весело кувыркаясь, наматывало свои километры на секунду в квадрате, поскольку постоянно подвергалось ускорениям. И - добавим для ясности - угроза, какую оно могло составить для нашей планеты, при этом никак не уменьшалась. Скорее наоборот.
     Но что знаем мы о грозящих нам бедах?
     А собственно, к чему нам знать о них, пока их нет? Только портить себе и другим настроение. Выше голову, ребята, хвост морковкой! Летит - и пускай себе летит, как бы из села Чугуева...

Глава четвертая

     Со встречами, что наметил в своих американских планах глава российской оппозиции, дело обстояло вовсе не так благополучно, как он сообщал своим сторонникам на родине. Начать хотя бы с той первой - генеральской.
     Политик отлично понимал: говорить с ними об экономических проблемах и даже о политических - трата времени: не то чтобы это их не интересовало, но дискутировать на эти темы они просто не станут, предоставляя это профессионалам. Ему же нужно было не просто заинтересовать их, но задеть, что называется, за живое. То есть - говорить о проблемах вооружения, безопасности, армии. Что касается угрозы со стороны мирового терроризма и "оси зла" - они и сами об этом знали, пожалуй, больше приезжего. А вот что касается угрозы из космоса - тут он, похоже, мог чем-то военных и убедить, и насторожить.
     Военные - их было четверо - выслушали приглашенного очень внимательно, но как-то бесстрастно - словно то, о чем он рассказывал, их ни с какой стороны не затрагивало. И с каждой минутой, с каждым словом он все более утверждался в мысли: знают. Давно уже все знают. Но молчат. Похоже, считают меня дурачком, предоставляя возможность тут перед ними распинаться. Мальчика нашли! Но не на такого напали...
     И, почти неожиданно для самого себя, он сменил тональность:
     - Я понимаю, что вы давно уже в курсе дела, и то, что я сказал, для вас новостью не является. Но моей целью было только своей откровенностью показать, что мы готовы на полное и искреннее сотрудничество с вами ради достижения общей цели.
     Трое остались невозмутимыми, как если бы он вообще ничего не сказал. Четвертый же - а вернее, первый (во всяком случае, звездочек у него было больше, целых четыре), - проговорил:
     - Наше поведение естественно: нам неясен ваш статус. Говорите ли вы от имени правительства? Президента? Оппозиции? Хотите ли подписать какой-то протокол, открытый или секретный? Согласитесь: при отсутствии ясности в этом вопросе мы не можем вести каких бы то ни было переговоров. Если же вы просто решили поделиться с нами имеющейся у вас информацией, то почему именно с армией? Почему не по каналам госдепартамента или каких-либо общественных организаций?
     О каналах разведки он не упомянул, но и так было ясно, что это подразумевалось.
     Московский гость поднял брови и ответил даже с некоторбй обидой в голосе - правда, тщательно отмеренной:
     - Мне казалось, что это именно вас заинтересовала моя информация, а не наоборот. ("Интересно, - думал он при этом, - как чертов коллега отрекомендовал меня? Надеюсь, не как перебежчика! Ну ладно, я ему потом все выскажу...") Мои же намерения совершенно ясны. Любую проблему я всегда стремлюсь обсуждать с теми, кого она непосредственно касается. Скажите, кто больше заинтересован в сохранении ядерного потенциала: вы или государственный секретарь? Кого этот вопрос затрагивает ближе: вас или его? Что же касается моего статуса, то если исходить из фактического положения вещей, то я сопоставил бы его со статусом вице-президента вашей страны.
     Генерал покосился на безмолвно сидевшего в сторонке Столбовица; тот лишь едва заметно кивнул.
     - Очень хорошо. В таком случае скажите: почему вы, один из высших политиков России, заинтересованы в сохранении ядерно-ракетного вооружения страны, которую очень многие у вас все еще продолжают считать своим потенциальным врагом?
     Политик улыбнулся:
     - Вы исходите из неверной предпосылки, генерал. Я вовсе не заинтересован в ядерном вооружении Соединенных Штатов.
     - Оу?
     - Но я очень заинтересован в сохранении этого потенциала в моей стране. На то есть много причин, и вы их знаете. Однако обстановка сложилась так, что наш потенциал может сохраниться только при условии сохранения ваших боеголовок - кстати, и ваш тоже зависит от нашего таким же образом, хотя, может быть, и в несколько меньшей степени. Стоит вашему президенту подписать соглашение о ядерном разоружении - и если мы в тот же миг не сделаем того же самого, то у нас может произойти все что угодно: народные возмущения, рельсовая война, призыв к импичменту президента, захват власти коммунистами - все что угодно. Но если вы остаетесь при своих - сохранение наших вооружений будет оправдано на сто процентов, никому и в голову не придет требовать сокращения, каких бы денег ни стоило нам содержание ракет на боевых дежурствах.
     - В этом есть своя логика, хотя и несколько странная, - кивнул генерал. - Но почему вам так хочется сохранить такой источник расходов? У вас ведь мало денег, не так ли?
     - Именно по этой причине. Будь мы хотя бы вполовину так богаты, как вы, - мы старались бы подтвердить свой статус иными средствами. Но в нынешнем положении...
     И политик развел руками.
     - Вы говорите о статусе великой державы? .
     - Великой ядерной. Иное величие для нас возможно только в перспективе.
     - Мне представляется, что это трезвый взгляд на вещи. Хотя относительно перспективы могут быть, конечно, разные мнения - но это сейчас не предмет дискуссии. Итак, вы хотите сохранить боеголовки потому, что вы бедны...
     - Точно так же, как вам нужно сохранить их хотя бы потому, что вы очень богаты.
     Тут улыбнулся и генерал - и за ним все остальные. Кроме Столбовица - тот словно спал с открытыми глазами и никак на происходившее не реагировал.
     - Вы полагаете?
     - Мне это представляется бесспорным. Во-первых, богатство всегда нуждалось в защите. Из всех населяющих Землю миллиардов людей вашу страну не любит, думаю, процентов девяносто пять, если не больше. Вас можно уважать, можно бояться, вас приходится терпеть, но богатых нигде и никогда не любили. В прошлом веке вы сбросили две бомбы на Японию и тем доказали свою способность совершать такие поступки. Поэтому вас боятся. Но если вы останетесь только при обычном оружии - страх стремительно пойдет вниз. Во-вторых: содержание ядерно-ракетного парка вам обходится еще дороже, чем нам. Но если вдруг эта расходная статья закроется - высвободившиеся деньги просто задушат вас: их окажется слишком много. Ожирение ничем не лучше дистрофии - если говорить о результатах. Вам просто нужно расходовать эти миллиарды. Вы это прекрасно знаете, потому что кризис столетней давности вами не забыт, его призрак всегда незримо присутствует в вашей жизни - как и призрак Одиннадцатого сентября. Только если сто лет тому назад вас губило перепроизводство, то сейчас наоборот - денег окажется больше, чем того, что можно купить на них. Вот хотя бы по этим причинам вы должны сохранить оружие, не говоря уже о том, что разоружение скажется на авторитете военных в обществе - скажется отрицательно. Думаю, что вы не найдете ошибки в моих рассуждениях. А если так, то остается лишь один вопрос: насколько можно рассчитывать на изменение позиции президента США в этих условиях?
     - У нас военным не рекомендуется участвовать в политике, - сухо заметил один из тех трех, что все время молчали.
     - Однако иметь свое мнение им не возбраняется? Особенно если вдруг окажется, что пресловутое тело имеет искусственное происхождение?
     Вот когда вернулась к нему промелькнувшая в свое время мысль! И как вовремя!
     Несколько секунд, нужных, наверное, для осмысления услышанного, тишину не нарушал ни единый звук - кроме разве что усилившегося дыхания собравшихся.
     Но ответа на свой вопрос приезжий так и не получил; старший из генералов сказал:
     - Вы располагаете серьезной информацией по этому поводу, сэр?
     Москвич ответил, обозначив намек на улыбку:
     - Ни один человек не знает всех секретов своего государства. Но предполагать не возбраняется никому.
     Что можно было истолковать и таким образом: "Не хочу быть предателем, а повод для размышлений вы уже получили".
     Снова полуминутное молчание.
     - Мы очень благодарны вам за интересную беседу, сэр. Однако вы понимаете, что нам требуется время для того, чтобы проверить информацию, столь любезно предоставленную вами, как и прозвучавшее тут предположение, и прийти к каким-то собственным выводам. Надеюсь, мы сможем встретиться с вами и в дальнейшем?
     Тут впервые подал голос Столбовиц:
     - Наш уважаемый гость пробудет здесь столько времени, сколько понадобится для прояснения нашего отношения к его идеям; он надеется, что это сможет произойти - ну, скажем, в недельный срок.
     - Такой срок представляется приемлемым, - кивнул генерал.

***

     Джину, а заодно с нею и Минича, без других происшествий доставили, как и было приказано, в дом Федора Петровича Кудлатого. Там их разделили: целительницу сразу провели к пациенту, журналиста же поместили в комнату, где отдыхала охрана. Там он даже задремал в удобном кресле, и беспокоить его никто не стал - до поры до времени.
     Провел он в довольно тревожном полусне около двух часов; мерещилось что-то такое - то ли драка со стрельбой, то ли столкновение галактик. Проснулся в состоянии похмелья, когда необходимо становится хоть что-то добавить на старые дрожжи. Но в комнате сейчас никого не было, так что попросить было не у кого. А идти на поиски в незнакомом доме он не решился и сидел, тихо страдая, жалея самого себя и все более укрепляясь в обиде на весь мир.
     Джина тем временем успела переговорить с новым пациентом. Дело, по ее оценке, было серьезным, но не безнадежным. Она честно предупредила, что полной гарантии сейчас дать пока не может, но шансы есть - и вовсе не плохие.
     - В конечном итоге все будет зависеть от вас, - внушала она Кудлатому. - От вашей веры. Если будете искренне, от всей души верить - в Бога, в мои силы и в ваши собственные, - вылечитесь. Если заранее