местной интонацией возмущения в голосе: все должно было происходить как полагается, поскольку переговоры писались сразу на два журнала, русский корабельный и американский. - Как вы только что убедились, мое судно не вооружено, приспособлено целиком для туристических плаваний и никак не может представлять ни малейшей опасности для Соединенных Штатов - тем более что мы находимся в нейтральных водах, и между нашими странами нет состояния войны. Скорее, я бы сказал, наоборот. По какой же причине вы задерживаете нас и высаживаете вооруженный десант? И отнимаете возможность даже связаться с посольством моей страны в Вашингтоне? Можете вы объяснить мотивы ваших действий?
     - Так точно, сэр, могу. Командир корвета приказал сообщить вам, что эта операция входит в план контроля над морскими стратегическими ракетоносцами любого флага и не имеет адресного отношения именно к вашему судну. Это лишь морской вариант соглашения о всеобщей инспекции, которое подписано президентами и моей страны, и России. - Он слегка кашлянул. - Кроме того, не стану скрывать, сэр, что в мою задачу входит также и обнаружение всякого рода разведывательной аппаратуры, а она, как вы понимаете, может находится и на борту невооруженного судна.
     - Ну что же, - сказал капитан, - ваша мотивировка звучит весьма убедительно. Но могу заявить сразу же: на моем судне, назначение которого вам уже объявлено, нет никаких приборов и устройств, которые могут быть причислены к специфически разведывательным; есть лишь те средства наблюдения и связи, которые должно и обязано иметь на борту любое торговое или пассажирское или рыболовецкое судно, выходящее в открытое море. Вы можете убедиться в этом лично и соответственно доложить вашему командиру.
     - Да, сэр, - согласился лейтенант. - Вернее, было бы так, если бы не одно осложняющее обстоятельство, второе хотя и не относится непосредственно к ракетно-ядерному контролю...
     - Выкладывайте это ваше обстоятельство, инспектор, - перебил капитан.
     Лейтенант вздохнул. Вынул из кармана лист бумаги. Развернул. Протянул:
     - Ознакомьтесь, сэр, с этим текстом. И вы все поймете.
     Из текста, содержавшего "Отдельное требование" морского департамента Интерпола, следовало, что: состоявший в рядах Российского военно-морского флота подводный атомный ракетоносец "Орел" угнан неизвестными лицами с неизвестными же, но - предположительно - преступными целями. В угоне подозреваются члены террористической организации одной из стран, поддерживающих это противоправное движение. Все, кому станет известно местонахождение названного корабля, обязаны принять меры к его задержанию и - в качестве крайней меры - потоплению, а в случае отсутствия средств для выполнения того или другого действия - срочно сообщить координаты замеченного корабля всем, всем, для чего разрешается воспользоваться и частотами "Mayday". После задержания - отвести названный корабль на ближайшую военно-морскую базу ВМС США или другого государства, входящего в Альянс, или на базу ВМФ России.
     - Благодарю вас, - сказал Гридень, всем своим видом изобразив крайнее удовлетворение, - вы избавили меня от необходимости подробно объяснять вам ситуацию. Вы находитесь у нас на борту и сами могли убедиться в том, что попытка захвата действительно была, и вам удалось задержать преступников. Что же касается меня, то я немедленно предъявлю вам все документы, доказывающие мое право собственности на это судно, в связи с которым я правомочен нанимать экипаж и выходить в море по любому маршруту, а также...
     - Убеждаться в чем-либо и принимать в этой связи решения, - прервал его морской офицер, - не в моей компетенции. Могу лишь констатировать, что на корабле нет стратегических ракет и иного тяжелого вооружения; в остальном же я должен лишь способствовать доставке задержанных в ближайший соответствующий указанным условиям порт, где уполномоченные на то лица и проведут необходимое разбирательство. Кстати, сэр: каковы были ваши намерения - в какой порт вы собирались зайти?
     - Такого решения я еще не принимал, - ответил Гридень. - Я, все мы просто хотели насладиться зрелищем предстоящего близкого прохождения небесного тела в обстановке, где ничто не помешало бы смотреть и восторгаться.
     - Ну, - утешил его лейтенант, - не думаю, что вы лишитесь такой возможности: до базы, куда мы вас отведем, почти трое суток хода.
     - И, разумеется, вести корабль будут ваши люди?
     - Боюсь, сэр, что вы совершенно правы. Но поскольку вы не знаете за собой вины...
     - Молодой человек, - сказал Гридень, - не дай вам Бог знать все, что знаю я. Иначе жизнь покажется вам очень уж пакостной. А сейчас - мне настоятельно необходимо переговорить с командиром корвета с глазу на глаз. Поверьте, это очень важно не только для меня.
     - Не уверен, сэр, захочет ли он...
     - Если вы позволите мне сказать ему несколько слов сейчас - по радио, в вашем присутствии, - я уверен, что он не станет возражать.
     - Но только в моем присутствии, - сказал лейтенант после колебания.
     - О, разумеется.
     Связь с дрейфовавшим по соседству кораблем даже не пришлось устанавливать: она поддерживалась постоянно, на рации работал американский матрос. Лейтенант попросил соединить его с мостиком. С командиром.
     - Сэр, владелец задержанного корабля просит разрешения переговорить с вами.
     - Да? Как там они ведут себя? Осложнений не возникало?
     - Все наилучшим образом. Имеется взаимопонимание.
     - Оружие?
     - Обнаружено лишь стрелковое - у части экипажа, хотя они называют себя пассажирами. Все изъято, сэр, - поспешил лейтенант опередить следующий вопрос.
     - Как вы там объясняетесь? Через переводчика?
     - Джентльмен - я имею в виду владельца - говорит по-английски не хуже нас с вами.
     (В какой-то степени это было искажением истины: по-английски Гридень говорил лучше обоих моряков. Правда, не на американском диалекте.)
     - Ну так что же он хочет мне сказать? Но коротко.
     - Прошу, - пригласил лейтенант.
     - Коммодор, - проговорил Гридень в микрофон, даже не спросив о подлинном звании моряка - наверняка повышая его на ступень-другую. - У меня единственная просьба: прежде чем предпринимать дальнейшие действия, проверьте - доложена ли вам уже расшифрованная радиограмма за подписью начальника сектора "Пасифик" разведки ВМФ США. Если еще нет - свяжитесь с абонентом закрытой связи по номеру... - он произнес с дюжину цифр, - он имеется в справочнике номер ноль в вашем сейфе, и сообщите ему, что в вашем распоряжении находится обладатель номера (еще дюжина цифр). Это избавит вас от серьезной ошибки. Остальное он скажет вам сам.
     - Верните микрофон лейтенанту! - приказал возмущенный голос. - Лейтенант? Он в своем уме - этот ваш задержанный? Что у нас тут - переговорный пункт для всяких мафиози? И что за радиограмму я должен был получить...
     Командир умолк, и несколько секунд все молчали, пока он не заговорил снова:
     - Лейтенант, верните микрофон гостю. Радио получено мною, сэр.
     - Я хотел бы поговорить с вами лично, коммодор.
     - Я уже дал команду. Встречу вас на вертолетной площадке.
     - Я все понимаю, сэр. Но вряд ли возможным будет отпустить ваше судно в свободное плавание. Для этого понадобятся распоряжения с других уровней. И, во всяком случае, уйдет немало времени...
     - Безусловно. Поэтому я и не собираюсь требовать освобождения корабля.
     - Я обязан отконвоировать его в контролируемый порт - почему-то на этот раз русский. На-кхот-ка, - выговорил он с трудом. - И там передать арестованных...
     - Вот и сделайте это. Но я прошу вас о другом: я и часть моих гостей - назовем их так - должны быть не в Находке, а на другой территории, но не в США.
     - Да, так указано в радиограмме.
     - Как можно скорее.
     - Не больше, чем сможет поднять вертолет. Но канадский берег близко.
     - Этого достаточно. Благодарю вас. Со мной полетит лишь моя... жена. И, разумеется, небольшая охрана. - Гридень улыбнулся. - Надеюсь, что с теми, кто остается на судне, будут обращаться не слишком сурово?
     Коммодор правильно истолковал интонацию гостя:
     - Не более сурово - но и не менее, чем полагается обращаться с задержанными по розыску.
     - То есть без вольностей? Без связи с берегом, например?
     - Практически это полная изоляция - пока не передадим их вашим властям.
     Гость заметил серьезно:
     - Я признаю лишь одну власть - глобальной экономики. Власть будущего.
     - Неплохо сказано, сэр.
     "Часа через три, ну пусть - четыре я буду на связи со всеми биржами. И завтра с самого утра, с открытия - в бой! А ты, Петрович, не поспеешь даже к шапочному разбору, вот. Захотел быть хитрее всех? Вот и останешься на мели. Как бы тебе не пришлось под старость стоять в переходе и исполнять "Были когда-то и мы рысаками" - печальный такой романс..."
     Так размышлял Гридень, одновременно целуя руку сидевшей рядом Зины, пока вертолет отбрасывал мили, отделявшие их от суши.
     Нет, все получилось нормально. Корабля, конечно, жаль - из него действительно могла бы получиться неплохая яхта. Достойная. Но нет смысла грустить о потерянном. Куда приятнее - прикинуть, сколько кораблей, и таких, и всяких, можно будет купить, когда вся круговерть уляжется.
     По прикидке - получалось много. И даже очень.
     - Где ты хотела бы поселиться сейчас - на время, пока все уляжется?
     - Можно я подумаю до завтра?
     - Это так сложно выбрать? - улыбнулся Гридень.
     - Нет. Просто завтра станет ясно - нужно ли выбирать.
     - Не бойся, - успокоил Гридень. - Теперь все просто не может закончиться плохо.
     Но им так и не удалось увидеть, как множество осколков, на которые разделилось второе тело, пронеслось к северу от планеты, только раз или два чиркнув по стратосфере, чтобы унестись дальше по своей новой орбите в семье далекой планеты Небиры.
     Не удалось, хотя в тех местах, где они в те часы находились, стояла ночь, и при внимательном наблюдении они и этой малости не упустили бы. А причиной послужила именно эта ночь; оказавшись в канадской гостинице в городке Стьюарт в Британской Колумбии, Зина и Гридень не смогли - да и не захотели - противиться влечению; ощутили одновременно, что пришла пора близости. И им стало не до небесных тел. Свои оказались куда ближе и интереснее.
     А вот другие не упустили важного зрелища. Хотя оказалось оно и не столь эффектным, как ожидалось. Несколько маловыразительных следов от расколотого взрывом двух кораблей с боезапасом второго осколка - вот, по сути дела, и вся картина. Большой же осколок был настигнут ракетами и обращен, надо полагать, в мелкий щебень, какой и в сильный телескоп не очень-то разглядишь.
     Теперь можно было спокойно и с достоинством закончить Конференцию и подписать Соглашение. Что и было с профессиональным умением сделано сопредседателями - президентами США и России. Россиянину пришлось примириться с тем, что его назвали вторым, но он понимал, что другие времена еще не пришли.
     Правда, при закрытии Конференции могло не обойтись и без печального обстоятельства: все-таки погибли два корабля с экипажами. Собою, своими телами они, как можно было бы сказать, закрыли планету от смертельного удара. Спасли человечество, чем и заслужили его вечную благодарность.
     Однако траурный ритуал так и не был выполнен. Президенты, конфиденциально посовещавшись, решили: заслуга людей, конечно, несомненна, и они заслуживают славы, посмертных наград и вечной памяти. И все это будет. Но сейчас для этого как раз не самый удобный момент.
     - Пусть уж Конференция закончится, как и шла, на мажорной ноте, - высказал свое мнение россиянин.
     - Без единого облачка, - согласился американец. - Дадим всей планете несколько дней чистой, ничем не омраченной радости. Тем более что вот и биржи успокоились, курсы прямо-таки мчатся вверх.
     - Вот именно. Да и все люди, обеспечившие сохранение планеты - ученые, военные, - разве не заслужили того, чтобы их заслуги были хоть частично отмечены? В конце концов, в случившейся беде виноват, я полагаю, в первую очередь именно человеческий фактор, могло ведь обойтись и без этого, как по-вашему, сэр? Спасение же Земли произошло так, как и было задумано, и осуществлено именно этими людьми, не так ли?
     - Я думаю точно так же. К сожалению, даже у опытных профессионалов бывают срывы, и порою это приводит к трагическим последствиям. Нет, мы, конечно, с прискорбием объявим о гибели кораблей и экипажей. Но несколько позже. Тем более что официально это были два совершенно независимых испытательных полета...
     - И к тому же в разных районах пространства.
     - Совершенно правильно.
     Вот так рассудили первые лица и соответственно поступили. Так что с Конференцией все обошлось как нельзя лучше. И ученым, и военным было воздано по заслугам.
     Что касается ученых, то они хотя и были довольны, особо бурной реакции похвальные речи и награды у них не вызвали: .они слишком заняты были сейчас таинственной незнакомкой, планетой по имени Небира, которая сейчас как раз закладывала лихой вираж вокруг Солнца, чтобы, никак не реагируя на все земные тревоги и радости, уйти на новый многотысячелетний виток по своей извечной орбите. Так что астрономам приходилось спешить. Тем более что орбита Небиры все-таки должна была измениться, хоть на самую малость: как-никак она лишилась одного из своих спутников, которые, кстати, еще не все были отысканы. Так что тут было не до славы.
     Генералы же благодарили искренне, но не теряя чувства собственного достоинства, поскольку военная служба и награды - вещи столь тесно между собою связанные, что одно без другого невозможно даже и представить. Правда, и они, как и астрономы, не могли позволить себе ни малейшего расслабления даже после так удачно проведенной операции.
     - Ну что же, - сказал начальник Генштаба своим ближайшим сотрудникам. - От старья мы избавились с минимальными расходами, это хорошо. Самое время было: этот вид оружия свое отыграл. Высвободились средства. И мы знаем, на что они пойдут, а?
     Генералы вежливо посмеялись: все знали, что оружие нового поколения, уже доведенное до ума, пришла пора ставить на поток. Конференции конференциями, и соглашений можно наподписывать чертову уйму, но безопасность страны обеспечивается иными средствами.
     Кстати, то же самое, почти слово в слово, было примерно в то же время высказано и председателем комитета начальников штабов в том городе, где новый посол России уже приступил к исполнению служебных обязанностей. Он сейчас не думал больше о предстоящих выборах у себя на родине. Он думал о тех, что состоятся еще через один срок.
     Гридень позвонил на Старую площадь. Откуда-то - чуть ли не с острова Таити. Чтобы поздравить с благополучным исходом. И услышать, что генпрокурор постановил прекратить уголовное преследование против Гридня за отсутствием в его деяниях состава преступления.
     - Трудно было?
     - Да не очень. Он же не дурак на самом деле. Нормальный карьерист. А поскольку корабль возвращен России, он и не упирался особо. Ну а вы как там? По слухам - сочетались браком? Наша разведка на высоте.
     Гридень помолчал немного, как бы подыскивая слова поточнее.
     - Хорошо. Очень. И с делами, и... со всем остальным. Но домой сейчас не тороплюсь: на Камчатке все идет как будто бы нормально, а тут работы - непочатый край, особенно теперь, когда есть что вкладывать. Здесь буду строить' порт. И будущий флот будет базироваться на него- - по многим соображениям. Есть и другие возможности - и еще какие! Так что пора тебе подавать в отставку. Жду тебя здесь по возможности скорее. Пришлю самолет, как только будешь готов.
     Москвич, в свою очередь взяв паузу, ответил:
     - Подам завтра же.
     - Почему не сегодня?
     - Не та обстановка. Торжественный банкет по случаю закрытия Конференции и подписания Соглашения о нулевом ядерном разоружении. А если не секрет: что вы там такое затеяли - в таких широтах?
     - Это - при встрече.
     Но чиновник и сам понимал, что в таком месте, в независимом государстве, купить которое Гридень наверняка смог бы хоть сегодня, очень удобно создавать флот под флагом этой страны. И почти не платить налогов. А можно и наладить выпуск чего-то такого, что пока не требует широкой рекламы. Нового оружия, например. Самый ходовой товар на свете. Хотя Гридень, похоже, таких идей не одобряет. Но - все течет, все изменяется. Оружие не для бандитов. Для России. То самое, о котором пока знает считанное число людей. И не дай Бог узнать всем остальным - на своем опыте...
     Таким образом, все в конце концов завершилось - или завершалось - ко всеобщему удовольствию.
     Кроме разве что Кудлатого Федора Петровича. Проживал он сейчас в известной многим "Матросской тишине" и чувствовал, что провести здесь придется еще не день и даже не месяц. Конечно, адвокаты были наняты классные, и они работали, рук не покладая, поскольку Кудлатый все же оставался человеком очень не бедным. Но и те, кто им противостоял, тоже не из подземных переходов пришли. Правда, адвокаты сейчас готовили хороший демарш: Федор Петрович предполагал выдвинуть свою кандидатуру в депутаты Думы на первых же выборах. Но уж до этого политического события - он понимал - ему волюшка не светила. Хотя больше всего огорчало его не это. А то, что всеми громадными, заработанными совместно с негодяем Гриднем деньгами сейчас полновластно распоряжался именно этот прохвост, до которого не дотянуться было. И распоряжался совершенно законно, по обоюдному их соглашению. За то, что хватило глупости подписать эту бумагу, Кудлатый больше всего и клял себя.
     Ну и еще не очень весело было, пожалуй, Миничу.
     Единственное, что у него получилось, - это вернуться из Находки в Москву, не понеся особых расходов: каким-то образом люди там оказались предупрежденными на его счет, и в самолет посадили бесплатно. Минин был приятно удивлен. Пока летели, размышлял над тем, кто же оказал ему такую услугу, и в конце концов понял: не кто иной, как Зина - через своего Гридня. Он так и не понял до конца: то ли ему приятно это, то ли, наоборот, противно.
     В Москве он решил, что все-таки противно.
     В газете его встретили без особой радости, но не отвергли. Послали на задание. И все пошло, как будто и не было ничего. Никаких Тал Угрозы. Никакой Зины. И никто его не искал, не преследовал. Слава? Какая там слава! Лучше и не заикаться о своем участии в деле с Небирой - это он понял очень быстро. Потому что существовала официальная, всемирно принятая версия. И ее никому не под силу опровергнуть.
     Так что никому он не был нужен. Как и раньше.
     Раньше был, правда, Люциан. Теперь его место каким-то об-разом заменил Хасмоней. И свободные дни они вдвоем проводили в Люциановом домике, который тоже каким-то непонятным образом оказался совершенно законно оформленным на имя Минина с уплатой всех причитавшихся за это налогов.
     Хасмоней, правда, в астрономии не понимал ни фига Но как раз на эти темы Минин и не хотел больше говорить. И на небо не смотрел. Зато о множестве других материй зав. отделом писем знал черт знает как много.
     С этого и начинались обычно их посиделки.

***

     - Так вот, слушай, что я тебе расскажу, - начинал Хасмоней -Позавчера ближе к вечеру вызывает меня Веер Дна и говорит
     Веер дна - это был Андреев, новый главный, только, по хасмонеиской манере, названный навыворот.
     - Погоди с веером, - прерывал его Минин, аккуратно разливая водяру по стопарикам. - Первый - за Люциана, за вечную ему память. Забыл?
     - Вечная ему память.
     Выпивали.
     Ну а дальше все шло так, как и должно, когда мужики выпивают.