скрипел, то ли провизжал, на что-то жалуясь, но всерьез сопротивляться не стал. Ни собак, ни кошек Ржев не держал, для него все последние годы телескоп был единственным сожителем, и не исключено, что Люциан Иванович про себя думал о нем и воспринимал его как существо одушевленное - как водитель машину, например. Так что никто больше не мог ни встретить нового (пока еще предположительно) хозяина, ни помешать ему войти внутрь.
     Минич, однако, прежде чем сделать это, вернулся к машине и подошел на этот раз с правой стороны. Распахнул дверцу, видя, что пассажирка сама выходить вроде бы не собиралась. Легко, одним пальцем, прикоснулся к ее плечу - но не там, где оно было оголено сарафаном, чтобы она ничего такого не подумала, чего у Минича и в самом деле в мыслях не было.
     - Девушка... Да, кстати: как вас зовут? Обращаться-то к вам как прикажете?
     Она повернула голову; спокойно-отчужденное выражение лица не изменилось.
     - Можете называть Джиной, если вы не против.

***

     Эти последние слова - "расширение", как он определил их компьютерным термином, Минич оставил без внимания.
     - Зайдете? - спросил он. - Вы же не для того ехали, чтобы с порога повернуть назад?
     - Не для того. Но я ведь не знала... Хотя я, конечно, зайду. Там остались кое-какие мои мелочи... случайно. - Она проговорила это, словно убеждая в чем-то саму себя. И вылезла из машины, решительно захлопнула за собой дверцу, словно отрезая себе путь к отступлению. На мгновение задержалась.
     - Может быть, я пойду прямо... туда? Посмотрю, как там, все ли цело Не бойтесь: чужого не возьму.
     "Что, бельишко свое осталось? В чем спала?"
     - Да подождите...
     - Поняла: ответ с отказом. Но хоть туда-то мне можно?
     И кивнула на обсерваторную вышку, что находилась позади дома, но верхняя часть ее с кустарно изготовленным куполом была хорошо видна и отсюда.
     "Разрешать работать тому, кто захочет", - вспомнил он. Вот, значит, кого Ржев имел в виду. Да, не вовремя они поссорились...
     Но и в этой просьбе Минич отказал, сам не зная почему:
     - И туда, и сюда пойдем вместе. Джина едва заметно пожала плечами:
     - Как скажете.
     И направилась к крыльцу. У самой двери Минич обогнал ее.
     - Простите - я войду первым. Мало ли что там может быть...
     По его расчетам, он был тут последним - когда увозил Люциана в больницу. И хотел убедиться в том, что в отсутствие хозяина дом не посещали гости.
     Первым он вошел в небольшую прихожую с вешалкой на стене и галошницей на полу. На вешалке по-прежнему висели старый синий плащ Ржева и заношенная спортивная куртка, что он надевал для работы в огороде. Направо короткий коридорчик вел на кухню и к удобствам, прямо - другой, подлиннее, одна комната была слева, вторая - впереди. После яркого дня было темновато; Минич щелкнул выключателем - свет зажегся. Джина вошла вслед за ним. Остановилась. Минич достал сигареты, сунул одну в рот. Протянул пачку девушке.
     - Спасибо, не курю. И вы... подождите же!
     Удивленный, он опустил руку с зажигалкой.
     - Что случилось?
     Джина медленно втянула носом воздух:
     - Пахнет дымом - вам не кажется?
     Ему, курильщику, учуять запах было, конечно, труднее. Но после ее слов он принюхался. Да. Курили. И уж никак не две недели тому назад. И не "Мальборо".
     - Да, - сказал он. - Спасибо, что обратили внимание.
     - Они - те, кто ехал нам навстречу?
     - Очень может быть. Наверное. Постойте тут. Я посмотрю, что в комнатах.
     Но в комнатах он ничего такого не заметил. Да и не мог скорее всего увидеть что-то такое, на что, может быть, обратил бы внимание хозяин - если бы мог сейчас не только увидеть, но и сказать. Не мог. А Минич просто не помнил, что, где и как стояло и лежало - на столе, на буфете, на подоконнике. Может быть, кто-то и трогал все это - поди знай...
     - Джина!
     Она вошла, спокойно ступая.
     - Как по-вашему, не могло ли тут что-нибудь... пропасть?
     Женщина покачала головой:
     - Что? Денег и ценностей у него не было, вы и сами должны знать, на каком уровне он жил - в смысле быта. Никаких коллекций, гардероб - под стать бомжу. Единственное, что у него было хорошего, кроме зеркала, - компьютер, программы к нему и записи. Но они не здесь. В смысле - не в комнатах, а в погребе. Там у него настоящий кабинет. С тайничками даже.
     - Что-то не знаю я тут никакого погреба... - удивился Минич.
     - И никто не знает. Кроме меня. "Маскировка номер раз" - так он это называл. Мы обычно разговаривали как раз там - за работой, и еще наверху, в обсерватории. Или на верандочке. Или во дворе.
     "Или в спаленке, - подумал он почему-то с неудовольствием.- Раздеваясь, аккуратно убирала небось свое на вешалку..."
     - Вешалка, - вспомнил вдруг он. - Наверное, что-то должно было находиться на вешалке. Висеть? Лежать?
     - Почему вдруг вешалка? - не поняла она.
     - Он говорил... в последние минуты, там...
     Чуть помедлив, она усмехнулась:
     - Он не эту вешалку имел в виду.
     - Какую же? - Минич нахмурился, соображая.
     - Здесь вы ее не найдете. Это то, что он наблюдал. Астеризм "Вешалка" в созвездии Лисички. Наблюдая, он и увидел это. И сказал мне потом, что для нашей планеты это может представлять страшную опасность, гибельную. Обещал подробности, когда сам разберется как следует.
     Да, кажется, он говорил и такое - вперемешку с разными тонгаревыми. Но разве не бред это был?
     - Опасность? Для планеты? - переспросил Минич и на всякий случай нахмурился. - Но хоть в общем, в двух словах?..
     Джина поколебалась, прежде чем ответить, - и тем упустила время, потому что в следующую секунду ответить стало и вовсе невозможно: постучали в дверь - из вежливости явно, потому что она и так была распахнута, - и сразу же в прихожей послышались уверенные шаги нескольких человек. И Минич, и Джина непроизвольно прервали разговор и повернулись на звук. Минич шагнул, чтобы встретить пришедших в коридоре.
     Их оказалось трое; все - мужики, как говорится, в расцвете лет, одетые в аккуратные костюмы. В узком коридоре им волей-неволей пришлось выстроиться в колонну по одному. Однако сразу же тот, что был замыкающим, сделал шаг вправо и исчез в коротком коридоре. Слышно было, как он распахнул кухонную дверь. Минич поднял брови и поджал губы прежде, чем поинтересоваться (в голосе его чувствовалось недовольство):
     - Итак, чему обязан?..
     Стоявший в колонне первым спросил - не враждебно и не дружелюбно, сухо, по-деловому:
     - Ржев Люциан Иванович, если не ошибаюсь?
     Минич не стал сразу же уличать визитера в ошибке.
     - Ну, - ответил он, - а если бы и так?
     - Мы по поводу ваших наблюдений. Они нас заинтересовали. Нужна более подробная информация. Где мы можем поговорить?
     Пока Минич раздумывал над возможным вариантом ответа, тот из прибывших, что заглядывал в кухню и прилегающие к ней удобства (такая тут была архитектура), возвратился на свое место в строю.
     - А что, хозяина нет? - поинтересовался он оттуда. Первый повернулся к нему:
     - Разве это?.. - и кивнул в сторону Минича.
     - Этого я иногда наблюдал, - ответил третий уверенно, - только это не хозяин.
     - Интересно. - Это было сказано уже совсем другим тоном, И выражение глаз, снова обратившихся к Миничу, стало совсем иным - морозным. - В таком случае кто вы такой и что здесь делаете?
     - Считайте, что я спросил об этом же вас. - Ответ Минича прозвучал в той же тональности.
     Хорошо отработанным движением каждый из гостей запустил руку за пазуху, чтобы вынуть - нет, никак не оружие, но красную книжечку с золотым тиснением на обложке.
     - Служба безопасности. С кем имею удовольствие беседовать?
     Минич постарался выразиться как можно короче:
     - Я приехал сюда по просьбе хозяина дома - по делу.
     - Где же он? Или вы его не застали?
     - Его нет.
     - И вы не знаете, где он? И почему отсутствует, если, по вашим словам, сам пригласил вас сюда?
     - Нет, отчего же, - сказал Минич, - в общих чертах знаю.
     - Ну?
     Это междометие было произнесено едва ли не с угрозой.
     - Полагаю, что сейчас он в морге на Каширке. Вернее - его тело.
     Это заявление явно оживило всю троицу.
     - В морге! - проговорил один таким тоном, каким принято произносить: "Вот видите, я же говорил!"
     - На Каширке? - Первый недоуменно поднял брови. - Это где?
     - В онкологическом центре, - не стал скрывать Минич. - Он скончался там сегодня (он бросил взгляд на часы) четыре с половиной часа назад.
     - Странно, - сказал первый. - Почему его отвезли туда? Второй, к которому был обращен вопрос, только поджал губы:
     - Наверняка милиция - чего же вы хотите?
     Этот обмен мнениями уже начал надоедать Миничу.
     - При чем тут милиция, хотел бы я знать? - спросил он иронически. - С каких это пор рак гортани считается нарушением закона?
     Смысл заявления гости осмыслили быстро.
     - Он что - был болен?
     Спросили, как ни странно, не Минича, а третьего; видимо, то был местный кадр, коему ведать надлежало. Тот лишь пожал плечами:
     - Когда я его последний раз видел - кашлял много, действительно, и с лица спал. Но держался бодро...
     - Он пролежал там две недели, - сказал Минич. - Слишком "Поздно обратились - он все не хотел, не верил, что серьезное, говорил - обойдется, зачем время терять.
     - Так, - сказал первый. - Значит, вы считаете, что он умер от болезни? В него не стреляли? Это не было покушением? Терактом?
     - Это не я считаю, - начал уже злиться Минич. - Это врачи считают. Стреляли? Смешно - кто стал бы в него стрелять? Что он - коммерсант? Политик?
     Эсбист усмехнулся; в улыбке легко читалось: "Как же, много ты понимаешь!.." Вслух же он сказал другое:
     - Итак, вы не врач, ясно. А кто же вы? И как мог Ржев вам что-то поручить, если он, с ваших слов, умер? Покойники, знаете ли, не имеют обыкновения давать поручения хотя бы и друзьям. А ну быстро: зачем вы приехали сюда? Найти и забрать - что? Материалы наблюдений, дневники, письма - что еще? Предупреждаю: вы не имеете никакого права ни находиться здесь, ни изымать что бы то ни было. Прошу предъявить все, что вы хотели забрать отсюда, а затем немедленно оставьте этот дом.
     Минич вообще-то был человеком законопослушным - в той мере, в какой российский журналист вообще может быть законопослушным. Иначе говоря - он уважал закон как некую абстракцию; встречи же с людьми, этот закон представляющими, почему-то всегда не только не доставляли удовлетворения, но вызывали стойкое желание возмущаться и противоречить. Этот же аккуратный, подобранный человек почему-то вызывал у него особенно сильное раздражение. Поэтому Минич, вместо того чтобы вывернуть карманы и послушно выйти из дома, ответил довольно нагло:
     - Как бы не так!
     - Что-что? - переспросил эсбист, нехорошо нахмурившись и запрокинув голову, что должно было изображать надменное презрение к ничтожному собеседнику. - Вы отдаете себе отчет?..
     Минич уже набрал побольше воздуха в грудь, задержал его на секунду, подыскивая ответ пообиднее. Как и многие журналисты, он стал уже привыкать к тому, что правоохранительные органы старались поменьше связываться со СМИ: почему-то меры, примененные именно к этой категории людей, вызывали наибольшее волнение у общественности - быть может потому, что как раз такие меры освещались в печати с наибольшей широтой и негодованием. Так что Минич решил в выражениях не стесняться. Но в те мгновения, когда он подбирал слова, голос в его защиту прозвучал с той стороны, с какой журналист его никак не ожидал.
     - Нет, - сказала Джина. - Вы ошибаетесь: он находится тут с полным правом, поскольку является единственным наследником покойного владельца, согласно завещанию. А вот вы? Есть ли у вас надлежащие постановления?
     - А вы кто такая? Не лучше ли вам вообще помал...
     Эсбист вдруг умолк, словно подавился собственными словами. Но тут же продолжил - уже совершенно иным тоном:
     - Кажется, мы с вами уже встречались?
     - Несомненно, - подтвердила женщина.
     - Напомните - где?
     - Совсем недавно. На совещании у Виктора Порфирьевича.
     - Д-да, действительно. - И эсбист вдруг нормально, совершенно по-человечески улыбнулся. - Здравствуйте. Не ожидал увидеть вас здесь. Мне не доложили...
     - Я никого не предупреждала. С покойным Ржевом Люцианом Ивановичем я была лично знакома. Я в курсе его работ.
     - Вот как? Что же, это меняет дело, Зинаида... Самсоновна - если не ошибаюсь?
     Она не сказала в ответ "У вас хорошая память", так что ему не пришлось с улыбкой признать, пожав плечами: "Профессия". Просто кивнула.
     - Хорошо. Мы не станем больше мешать вам. Хочу только предупредить: обладая соответствующими полномочиями, мы еще до вашего приезда произвели осмотр помещений. Обнаруженный дневник наблюдений изъяли для более подробного ознакомления. По минованию надобности передадим в соответствующее научное учреждение, в какое - мы вам сообщим. К ним и будете обращаться в случае необходимости.
     Он обернулся к своим, слушавшим этот разговор с непроницаемыми лицами:
     - Здесь все в порядке. Поехали.
     И через несколько секунд во дворе сдавленно рыкнул мотор, и джип пустился в обратный путь по собственным следам.
     Но Минич при этом не испытал никакого облегчения. Вот, значит, какую дамочку он привез сюда на собственной машине!
     Он повернулся, чтобы смерить Джину неприязненным взором. И увидел, что она безмятежно улыбается. Может быть, даже посмеивается? Не над ним ли смеется? Да над кем же еще?
     - Извините, - сказал он сухо. - Не знал, что вы тоже... из этого семени... Зина.
     - Да вовсе нет, - ответила женщина непринужденно. - Не из них. Но встречаться приходилось - и наверняка еще придется. Хотя я не состою в их сотрудниках - ни в штатных, ни в секретных.
     - В таком случае - откуда же столь невероятное уважение со стороны щите и меча?
     - Они нередко просят у нас консультаций.
     - У вас? У целителей?
     - Ну, не только. Вообще - у экстрасенсов, у тарологов... Думаю, что еще немного - и кто-то из моих коллег окажется в их кадрах - как только СБ получит деньги на расширение. А я там представляю астрологию.
     - Я вижу, вы относитесь к ним сочувственно?
     - А они, в общем, хорошие ребята. Конечно, работа накладывает отпечаток - как и любая другая. Но знаете что? Обо всем этом мы могли бы поговорить и потом. Вы ведь приехали сюда с какой-то целью? Я тоже. Поэтому, может быть, займемся делом?
     - Я, кстати, не спросил: зачем вы приехали сюда?
     - Ехала - чтобы поговорить с ним. Помириться, если хотите, или уж... - Она помолчала. - Но раз это невозможно - хочу посмотреть, может быть, смогу составить более полное представление о том, что он наблюдал.
     - А что могла хотеть от него служба безопасности?
     - То же самое, что и я.
     - Им-то это к чему?
     - Вы забыли уже? Я же вам сказала: всему миру может грозить страшная опасность. Да, вот как он назвал это: "Тело угрозы".
     Но Минич уже решил отнестись к этому иронично: конец света - этого даже для журналиста многовато.
     - Какой кошмар!
     На эту явную насмешку Джина-Зинаида ответила с обидной ухмылкой:
     - Понимаю: вы жираф. Но я подожду, пока и до вас дойдет. Сейчас мне некогда спорить. Я хочу найти все, что связано с наблюдениями.
     - Вы же сами видели и слышали: они забрали с собой все, что имело отношение к этому.
     - В том-то и дело, что не все. Я же сказала вам о погребе.
     - Думаете? Разве не все у них?
     - Они же не специалисты - не знали, чтб следует искать, и взяли то, что попало на глаза. А увидели они только дневник - он вел дневник, говорил, что такая потребность возникает с возрастом. А журнал наблюдений у Люциана велся на дискетах. Они не знали, где его искать. А я знаю. И фотографии тоже уцелели.
     - Хотите сказать, что специалисты и их не нашли?
     - Вам не показалось, что они чувствовали себя не очень уверенно? Видимо, они вторглись в дом, не имея на то права: постановления или хотя бы прямого приказа. И вряд ли они успели побывать даже и в обсерватории. Конечно, если бы не наш приезд...
     - Да нет. Мы же встретили их, когда они уже возвращались. Мы им никак не могли помешать.
     - Это вы так полагаете. А я думаю иначе. Спорю: они уже готовы были вскрыть обсерваторию, но сверху вовремя заметили вашу машину. Ехать по этой дороге больше некуда; вот они и поспешили удалиться - чтобы тут .же вернуться уже как бы цивилизованным порядком. Они ведь считали, что это возвращается хозяин, и вовсе не хотели заранее портить отношения с ним: собирались получить у него информацию. А о погребе им, похоже, вообще не было известно ничего. Так что журнал мы скорее всего найдем нетронутым. А там должно быть все, что меня интересует. Потому что он не только наблюдал. Он еще и считал. Кажется, эти расчеты и заставили его думать о большом значении увиденного. У него вырвались такие слова: "Тело угрозы"... И я хочу во всем этом разобраться - раз уж он сам не может. Хотя теперь-то он знает, конечно...
     - Я еще не дал вам разрешения.
     "Не обижай девушку...", вспомнил он слова умирающего. Тоже как бы завещание. И пожалел о сказанном,
     - Ладно. Давайте посмотрим.
     - Идемте. Ключи у вас.

***

     Если бы кто-нибудь еще из попытавшихся увидеть новооткрытый астероид все-таки обнаружил его и занялся, определив его скорость и направление, дальнейшими подсчетами, то решил бы скорее всего, что название "Тело угрозы", возникшее у покойного ныне Люциана, было чересчур уж мрачным.
     Однако пока никакого подтверждения сделанного якобы открытия не возникло. И искать перестали - за исключением, может быть, одного-двух начинающих астрономов, очень молодых еще и потому весьма упрямых и этим похожих друг на друга, хотя знакомы они не были, никогда не встречались, да и обитали не только в разных странах, но и в разных полушариях планеты. Но об этом поговорить пора придет позже. В общем же было решено, что это то ли шутка, то ли ошибка любителя, столь внезапно исчезнувшего с горизонта.
     На самом же деле искомый объект существовал. Только, поскольку время прошло, искать его следовало уже совсем в других координатах, учитывая скорость его в день наблюдения и то ускорение, с каким эта скорость возрастала. Но, не видя его, разумеется, и определить ничего такого нельзя было.
     То ли астероид, то ли комета, то ли ни то и ни другое - небесное тело это проходило сейчас орбиту Нептуна (но совершенно в иной плоскости, близкой к полярной, так что вернее будет сказать, что оно находилось на расстоянии от Солнца, равном среднему расстоянию названной планеты), и летело оно, как показалось бы вначале, с большой, не свойственной астероидам скоростью - приближаясь уже, пожалуй, к параболической; и скорость эта, и направление его могли свидетельствовать о том, что тело вовсе не собиралось остаться в Солнечной системе, но намеревалось пронзить ее по хорде и уйти в то "никуда", из которого и пришло. Хотя пока этот скоростной рубеж еще не был достигнут. Так что оно - тело - могло и остаться в Солнечной системе.
     Если бы, конечно, ничто ему не помешало. Но во Вселенной случается всякое. И наблюдая далее, можно стало бы убедиться в том, что скорость эта на самом деле не является постоянной, но меняется, а именно - тело как бы затормаживается, одновременно меняя направление полета; то есть тело двигалось с ускорением, которое, однако, не былр постоянным.
     Конечно, всему должны быть причины. Например, в это время тело могло подвергнуться гравитационному - а может быть, и магнитному, - влиянию большой планеты. Не только Нептун мы имеем в виду. И вообще - пока - никого из группы Юпитера. При разделявшем их расстоянии влияние это вряд ли могло оказаться сколько-нибудь значительным. И не оказалось. Тем не менее оно было, это влияние, которое правильнее было бы назвать обоюдным. И траектория полета тела несколько искривилась, направление стало ины