арбод,
подарил чужеземцу. Сдается мне, что он поперся в стеклянную
гору, и как бы он не сломал свою шею.
   Марбод возразил, что этот человек колдун, и шею ему сломать
трудно.
   - Я же не говорю, что он сломает шею в горе, - отвечал Эльсил, -
а я говорю, что он свалится с лошади, потому что на лошади он
ездит хуже хомяка.
   - Да, - сказала задумчиво прекрасная Идрис, гладя сизого
ястреба-перепелятника, - живой человек в стеклянный дворец не
полезет. Мой дед полез, но сошел с ума.
   - Рассказывают, Марбод Кречет в Золотую Гору лазил.
   Лух Медведь сказал преувеличенно громко:
   - Так то рассказывают.
   Через некоторое время Кукушонок незаметно исчез.
   - Сдается мне, - сказал один из людей Луха хозяину, - что
Кукушонок принял близко к сердцу ваши слова.
   Лух подумал: "Не мне жалеть, если он пропадет в стеклянной горе,
да и басни все это, нету тут никакой дырки на небо".
   Охотники, однако, поскакали к старой катальпе.

   * * *

   Ванвейлен закрепил веревку за ствол ближайшего эвкалипта,
осторожно съехал в дыру и посветил фонариком. Как он и
предполагал, взрыв пробил каменный свод пещеры, - далеко вниз
уходила черная лестница, засыпанная грудами сверкающих
кристаллов.
   Вдруг веревка закачалась и отошла от стены.
   - В стеклянный дворец хотите?
   Ванвейлен ошеломленно поднял голову.
   Наверху стоял Марбод Кукушонок и правой рукой держал веревку, на
которой качался Ванвейлен. За спиной колчан, в колчане стрелы с
белой соколиной опушкой торчком над головой, и посреди стрел -
живой кречет. Птица топорщила крылья, гулькала. Ванвейлену не
очень-то понравилось висеть на веревке в руках Киссура.
   Киссур поднатужился и выдернул его наверх.
   - А раньше тут этой дырки не было.
   - Не было, - буркнул Ванвейлен - так стало.
   Киссур улыбнулся. Он знал, что колдун найдет заколдованый храм.
Он за этим и рассказывал о храме колдуну. Как только чужеземный
колдун увидит, как Киссур ищет заколдованный храм, он
обязательно заинтересуется этим делом.
   - Я с вами, - сообщил Киссур.
   - Не боитесь оборотня? - сказал Ванвейлен.
   - Сроду того не было, - ответил Киссур, чтобы оборотень съел
кого-то днем.
   - Тогда принесите факелы, - сказал Ванвейлен.
   Глаза Киссура задумчиво сощурились.
   Все колдуны очень непоследовательные люди. Сегодня они садятся
на облако и летят к богам, а завтра, если им надо идти из одного
сельца в другое, месят ногами грязь... Марбод, например, сам
видел, как Ванвейлен сшиб мишку карманной молнией, а потом в
замке Лахнер Ванвейлен висел на бревне, как окорок, хотя дело
шло о его жизни. Говорят, что колдовская сила в колдуне то спит,
то бодрствует. Вот и сейчас: колдун намеревался лезть в пещеру
без света, полагаясь на колдовской глаз, - а между тем Киссур
доподлинно знал, что Ванвейлен видел в темноте хуже цыпленка.
   Между тем подъехали другие всадники. Принесли веревки,
изготовили факелы.
   Отец Адрамет протянул Ванвейлену круглый, как тыква, фонарь,
закрытый со всех сторон, и промолвил:
   - Я немножко понимаю в горах, господин Ванвейлен. Я не возражаю,
чтобы вас считали колдуном. Но вот слышали ли вы взрыв вчера
вечером и видите ли эту дырку? Этот взрыв был вызван совершенно
естественной причиной, - скоплением горючего воздуха, который
иногда бывает в пещерах. Мой вам совет - не ходить в пещере с
открытым огнем и не совать лицо к полу, ибо этот воздух стелется
по низу и может взорваться опять.
   Ванвейлен с охотою взял фонарь и съехал по веревке вниз. Киссур
опять замотал веревку за сук и спустился вслед за Ванвейленом.

   С первого же взгляда Ванвейлену стало ясно, что отец Адрамет
все-таки мало понимал в геологии, ибо карстовая пещера вся
обросла горным хрусталем, и принадлежала к тому типу, что
называют "хрустальный погреб". Горючего газа в таких пещерах не
бывает. Раскрошенные взрывом друзы и грозья кристаллов заплясали
в фонаре, и, едва Ванвейлен прошел несколько шагов, он заметил,
что подземный храм был создан людьми, стоявшими на очень высокой
степени цивилизации, и прекрасно знавшими законы оптики. Редкие
неповрежденные кристаллы складывались в несомненно имевшую - до
взрыва - смысл систему зеркал, и сравнительно короткая лестница,
ведшая к полуистлевшим дверям, была превращена в почти
бесконечную посредством простого оптического трюка: тоннель
постепенно и равномерно сужался, и выход был гораздо ниже и уже
входа.
   Они сошли вниз степенно и осторожно, и распахнули двери.

   Когда Марбод вошел в главный зал, он увидел, что хрустальный
трон посередине был пуст, а цветы и животные вокруг окаменели.
За троном - нефритовые врата в святилище, за вратами верхушки
сада, величиной с целое королевство: листва была золотая, груши
на деревьях из агата, померанцы из яхонта. И так хитроумно
устроил Ятун этот сад, подобный небу, что множество украшенных
колонн вставало там, где, казалось, ничего нет, чудились стены
там, где их не было, распускались пионы там, где была лишь тьма,
плыла черепица в облачных пеленах. Мир был украшен наилучшим
образом и являл собой воплощение удачи. Марбод знал, как себя
вести: не рвать очарованных яблок, и, что бы над тобой ни
делалось, стоять смирно.
   Марбод растворил двери в сад:
   - Озеро!
   Но озеро мелькнуло и пропало. Прокатилась в хлопьях синего
тумана яшмовая колесница, распустились и опали хрустальные
орхидеи, из углов полезли красномордые твари, глаза как кубышки.

   Чужеземец в ужасе схватил Марбода за руку, а потом вдруг сказал
непонятное:
   - Анаморфные изображения! Многомерные зеркала.
   Точно колдун - назвал имена красномордых, и волшебство для него
пропало.
   Марбод поднял факел повыше:
   Головоглазы сгинули, мелькнул лотосовый затон, опять из воды
полезло, извиваясь...
   - Да. Незаколдованного озера здесь нет, - сказал Кукушонок и
вышел.


   Они долго ходили по хрустальной пещере, которую древние зодчие
превратили во храм: жемчужина изнутри, плетенье цветов и огней,
гора как висячий сад. Тысяча Ванвейленов, тысяча Кукушонков, две
тысячи факелов: мир, замкнутый снаружи, а изнутри безграничный,
как человеческое "я".
   Все это было очень красиво, и Ванвейлен полагал, что фокусы
храма могли бы собирать богатый урожай с ротозеев галактики, но
никакого золота и алмазов Ванвейлен не видел. Храм был ограблен
- или эвакуирован - много веков назад, и в нем не было ничего,
кроме горного хрусталя и очень занятных миражей, обличавших в
конструкторах храма великих умельцев по части световых фокусов.
Те, кто делали храм из хрустальной пещеры, знали законы оптики и
архитектуры не в пример лучше обитателей поместья, где у челяди
в центре мира была кухня, а у господ - трапезная, и по полу в
центре мира разбрасывали для тепла солому.
   Оставались тайники. Но если Ванвейлен хотел что-нибудь отыскать
в этой пещере, ему надо было как-нибудь избавиться от своего
спутника. Репутация колдуна была здешним эквивалентом
дипломатической неприкосновенности, но он не собирался ее
укреплять, демонстируя перед Киссуром новейшие достижения
научно-технической революции.
   Они прошли немного и вошли в новый зал: тот постепенно повышался
пятью уступами, в которых Ванвейлен после некоторого колебания
опознал ступеньки, хотя каждая ступенька была шириной со
взлетную полосу. Над ступеньками стоял пустой трон, и под троном
валялся череп хомячка.
   Марбод взбежал по ступенькам и вспрыгнул на трон.
   Ванвейлен бочком двинулся в сторону.
   - Осторожней!
   Одна из каменных половиц под Ванвейленом заскрипела и начала
переворачиваться. Ванвейлен взмахнул руками. Куртка его
нанизалась на каменный шип, торчащий сбоку. Несколько мгновений
Ванвейлену казалось, что куртка удержит его на месте, но потом
дрянная здешняя ткань треснула и разорвалась, и Ванвейлен
полетел вниз.
   - Эй, вы живы? - закричал Марбод, подходя к дырке.
   - Спустите фонарь, - узнаю.
   Марбод спустил фонарь. Ванвейлен огляделся и хмыкнул. Ступенька,
видимо, была предназначена специально для дураков и
проворачивалась на шарнирах. Под ней начиналась глубокая яма, в
дно которой были вбиты заостренные колья с железными колпачками.
Но за много веков в подземелье проникла вода, колья сгнили, и
теперь Ванвейлен плюхнулся в затхлый суп из деревянных хлопьев.
Ванвейлен пошарил под задницей и выудил оттуда парочку
заржавленных наконечников.
   Марбод свесился вниз.
   - Ну и ну, - сказал он, - это они сами сгнили или это вы их
заколдовали?
   - Сами сгнили, - сказал Ванвейлен.
   Марбод кинул ему веревку и вытащил наверх.
   Через полчаса нашли нефритовые полки с книгами: не истлевшие
свитки, не доклады небу. Ванвейлен раскрыл кожаный том: в руках
негромко хлопнуло, вспучилось серым. Кукушонок был куда
проворней Ванвейлена: выбил книгу из рук и подхватил ее в мешок.
И тут же - во второй. Мешок пошел прыгать, загудел. Что-то
больно впилось в лоб, потом в щеку. Ванвейлен глянул: пчела с
полосатым брюшком.
   Поднес факел пониже к полу: целая россыпь костей.
   - Господи, - сказал Ванвейлен, - сколько покойников.
   Марбод Кукушонок решил, что под покойниками Ванвейлен имеет в
виду не кости, а пчел, и кивнул. У аломов была такая легенда,
что последние защитники города превратились в золотистых пчел. И
точно: пчелы в этих местах были необычайно злые, нападали на
человека без повода, а уж если какая затесается под доспехи...
   - Хорошо еще, что весна, - сообщил Марбод. Летом они бы успели
нас заесть до смерти.
   - И что нам с этим делать? - спросил Ванвейлен про колыхающийся
мешок.
   Марбод усмехнулся:
   - Сидели бы в осажденной крепости - сбросили бы со стены. А так
- выкурим и мед съедим. К весне, однако, мало осталось.
   - И часто они живут в старых книгах?
   Марбод осторожно поднес факел: на всех томах замерцали дырочки.
   - Так уж их, сволочей, закляли, - сказал Марбод, - Книгочеями
были, книгочеями и остались.
   - А что вы ищете в этой пещере?
   - Я с Медведем поспорил, что меня не сожрут.
   Ванвейлену не понравилось, что Марбод врет колдуну.
   - Неправда, - сказал он. - Вы ищете заколдованое озеро. А чего
вы при этом хотите от меня?
   Марбод внимательно поглядел на собеседника. Вдруг лицо его
нахмурилось, и он спросил:
   - Это еще что за штука у вас в кармане?
   Ванвейлен глянул вниз и остолбенел. Уходя с Марбодом, он отдал
мешок со снаряжением прибежавшему к горе Бредшо, во избежание
неприятностей. И только маленький курносый лазер, сунутый им в
карман куртки, остался на месте. Каменный шип порвал куртку, и
ствол лазера высунулся из прорехи, предательски помаргивая
линзой.
   - Дайте-ка это сюда, - сказал Марбод.
   Ванвейлен мертвой рукой вынул пистолет. Впрочем, тот был
закамуфлирован под местный талисман с помощью белой и зеленой
краски, и формою напоминал перешибленную кошачью лапу.
   К тому же в лазере имелся датчик, а на руке Ванвелена - толстый
браслет, подававший датчику сигналы. Благодаря этому из лазера
мог выстрелить только Ванвейлен.
   Марбод подвертел в руках странную штуку, попробовал на зуб и
принюхался. Штука пахла Ванвейленом. Глаза Марбода как-то
странно зажглись. Несмотря на то, что лазер, для легкости, был
где можно, сделан из пластика, несмотря на то, что ни одно
оружие в мире Марбода не имело такого кургузого вида и линзочки
на конце, Марбод, казалось, чутье профессионала уловил в этой
штуке что-то родное.
   Вдруг Марбод оставил пистолет в покое и сказал:
   - Где-то в горе есть дворец, во дворце озеро или река, в реке -
меч последнего Кречета.
   - Последнего Кречета? Но ведь вы тоже Кречет?
   - Последнего короля из рода Кречетов, - уточнил Марбод.
   - Марбод, строители этого храма знали гораздо больше, чем ваш
народ. Золотой Улей разрушили, когда завоевывали империю. Здесь
не может быть мечей ваших королей.
   Марбод усмехнулся сразу тысячью лиц.
   - Город разрушили гораздо позже.
   - Но песни...
   - Певец в замке поет то, за что платит хозяин замка. Мы сожгли
много городов, но Золотой Улей остался цел, а губернатор его
поклялся в верности Ятуну Кречету и положил начало роду
Мохнатого Синко. После гибели последнего из королей-Кречетов его
младший сын бежал сюда, к своему верному вассалу, и сидел здесь
еще полгода. Когда город взяли, король Шадаур Алом приказал его
разрушить, а земли отдал Опоссумам. Город велел убить. Храм,
однако, провалился сквозь землю, и некоторые поют, что в
храмовом озере утонул истинный меч.
   Марбод встал, встряхнулся, чтоб сошлись пластины на панцире.
   Ванвейлен усмехнулся. Да, поют, что в мире сменяли друг друга
века: золотой, яшмовый, хрустальный, железный, и не очень,
видимо, ошибаются. Не считая, конечно, того, что нынешнему,
железному веку, не хватает железа даже на сплошные доспехи.
   - Что же до здешних чудес, - сказал Марбод, - предки мои учили,
что бог - это Свет, и что все прочие боги - его отражения и
атрибуты, и они возводили пустые троны и статуи из света, и свет
открыл им о себе удивительные тайны, как вы это видите здесь.
   - Почему же, - спросил Ванвейлен, - король Шадаур Алом не
приказал меч выловить?
   - Потому что этот меч испепелит руку любого самозванца, который
до него дотронется, и Шадауру не очень-то хотелось разыскать
меч, который сожжет ему руки.
   Марбод помолчал.
   - Мне, - сказал он, - давно нагадали, что в подземном храме я
найду солнечный меч и помошника. А из предсказанного многое
исполняется, особенно потому, что предсказано.
   "Насчет солнечного меча можешь считать, что предсказание
исполнилось", - подумал Ванвейлен, гляда на лазер в руках
Марбода.
   - Помошника - в чем? - спросил Ванвейлен вслух.
   Марбод испытыюще глядел на него. Красивое, спокойное лицо,
совсем не такое, как тогда, когда он на глазах Ванвейлена в
Черной Деревне рубил пленников: "Ах вот не хотите, суки,
выкупаться за двадцать ишевиков? А за десять мне вас кормить
будет дороже..."
   - Господин Арфарра - сказал Марбод (а, это о том, кто поссорил
его с королем), - очень сильный колдун. Чужеземный колдун. Люди,
которые не боятся ни меча, ни виселицы, боятся чужеземных
колдунов. Если бы, однако, нашелся другой чужеземный колдун,
пусть даже и не очень искусный... Сила колдуна - в том, что
думают о нем люди...
   И замолчал. Он, Марбод, не будет торопить колдуна с ответом. Но
и отказаться ему не даст. Прыгала саламандра на факелах, прыгали
в мешке покойники из Золотого Улья, и души пластин панциря,
крытые красным лаком, резвились в зеркалах, подобно маленьким
драконам хрустального сада.
   - Отдайте-ка мне эту штуку, - вдруг сказал Ванвейлен, показывая
на лазер.
   - А что это?
   - Не знаю, за троном лежало.
   - Положите это лучше на место, - сказал Киссур, - тут полно
всяких вещей, которые были сделаны еще до времени людей, а когда
люди начинают пользоваться силами, которые существовали еще для
них, может выйти черт знает что.
   На этом разговор их в пещере закончился, и Ванвейлен сходил за
пустой трон, чтобы отставить там лазер, - но, конечно, не
оставил, а сунул за отворот сапога, потому что не так-то много у
него было с собой таких штучек, чтобы расставаться с ними без
крайней необходимости.
   "Черт побери, - думал Ванвейлен, - только этого мне и не
хватало! Хорошо, что он не сделал этого приглашения Бредшо, у
того и так язык чешется проповедовать среди местных крестьян.
   Стать истинным колдуном при истинном короле? Неужели этот
мальчишка думает, что историю делают мечом, хотя бы и волшебным?

   Но когда Ванвейлен вылез из пещеры, и увидел разрушенные стены,
оплетенные павиликой, и стертую роспись на рассыпавшихся дверях,
он вдруг вздрогнул и подумал: хотя похоже, что здесь триста лет
историю делают именно мечом. Будто в этом мире закон
исторического регресса вместо исторического прогресса.

   * * *

   Наверху было солнечно и шумно.
   Лух Медведь нахмурился, увидев Кукушонка живым.
   Развели костер, зажарили дичь, мешок с пчелами повесили над
дымом. Марбод посадил Ванвейлена по одну руку, а Белого Эльсила,
своего боевого друга, по другую. Еще дальше сел Бредшо: только
эти двое чужеземцев и оказались среди охотников. Когда наелись,
Ванвейлен стал расспрашивать о родословной солнечного меча, и
Белый Эльсил рассказал ему следующую историю.
   Когда аломы жили там, где ровно и песок, у короля их родились
два сына: Ятун и Амар. Мать Ятуна и Амара принесла в приданое
мужу драгоценный меч и яшмовое ожерелье. На свадьбе было
сказано, что потомки меча и ожерелья покорят страну Великого
Света.
   Однако муж бросил женщину и детей, а драгоценные подарки отнял.
Выросши, Ятун и Амар потребовали от отца вернуть приданое. Тот
оказался. "Что делать? Как ни решить - все зло, а откажешься
выбирать - прослывешь трусом". Потому что, с одной стороны, надо
отомстить похитителю родового имущества, а с другой - нельзя
поднять руку на отца. В таких случаях гадают на постороннем, и
посторонний нагадал: можно убить отца. Но прибавил: сделав это,
вы завладеете страной Великого Света, но навлечете на нее
проклятье и раздоры. Но так как ожерелье с мечом были очень
красивые, то Ятун и Амар пошли и убили отца.
   - А потом? - спросил Ванвейлен.
   - Потом Амар забрал себе ожерелье, а Ятун - меч. Завоевали
страну Великого Света, разделили ее и поссорились. Род Амара до
сих пор правит на востоке, а дом Ятуна пресекся и меч сгинул.
   - Не сгинул, - поправил Белый Эльсил, - а спит на дне озера и
ждет истинного короля.
   - Стало быть, - подытожил Ванвейлен, которому в свете недавнего
предложения Марбода не терпелось узнать всю подноготую
волшебного меча, - Страна Великого Света распалась на кусочки по
причине родового проклятия. А отчего утонул меч? Новое
проклятие?
   Что-то хрустнуло. Это Кукушонок сломал двурогую стрелу и кинул
обломки в огонь. Листья катальпы укоризненно зашумели. Один из
дружинников всполошился, стал вылавливать из огня железный
наконечник.
   Белый Эльсил поднял голову с колен Марбода и посмотрел на
Ванвейлена. Он был зол на чужеземца за то, что Марбод пощадил
его и его золото, за то, что из-за чужеземца Марбод не взял
Эльсила с собой в подземный храм, и особенно - за последний
вопрос.
   - Меч утонул не от проклятия, - сказал Эльсил, а от женского
коварства. Дочь последнего Ятуна понесла от дворцового пажа.
Король велел его казнить на своих глазах, а дочь отдал рабу.
   - Вольноотпущеннику, - поправили сзади.
   Эльсил усмехнулся.
   - Ну, вольноотпущеннику. Ведьмино отродье, приплыл в корзинке.
Имя дали - просто Алом, как всем незаконнорожденным. Король,
конечно, сделал потом зятя дворцовым управляющим.
   "Гм, - подумал Ванвейлен, - интересно, король зятя сделал
управляющим, или управляющего - зятем?"
   - Женщина, однако, должна была отомстить за смерть возлюбленного
и приказала мужу убить отца и братьев. Рабу самому на такое не
решиться.
   Тут один из дружинников поднял голову, и увидел, что прибежал
лесной дух-щекотунчик с глазами как плошки и сел меж ветвей
катальпы. Но дружинник был глупый, и подумал, что щекотунчик
прибежал на запах бузы и жареной дичи.
   А Лух Медведь вскричал:
   - Что ты брешешь! Отец первого короля Алома - сам Шакуник! Всех
великих королей вынимали из корзинок и птичьих клювов!
   Белый Эльсил усмехнулся.
   - Все равно престолом он завладел незаконно... Это-то вы не
будете оспаривать?
   - Почему? - спросил Бредшо. - Потому что захватил его убийством?

   Белый Эльсил покачал головой.
   - Нет. Когда Шадаур Алом получил королевство, все родственники
его жены по мужской линии были мертвы, а имущество по закону при
этом переходит к старшей дочери. Не считая, конечно, вдовьей
части. Вдова затворилась, три года жгла свечи. Наконец покойник
явился: совсем как при жизни, только голову держал под мышкой.
"Боги, говорит, меня отпустили до утреннего прилива."
   Теперешние Белые Кречеты - от ребенка, зачатого этой ночью. И с
тех пор, как он зачат, род Аломов, стало быть, царствует
незаконно.
   Лух Медведь вскочил с ме