и вытащила из конверта последнее письмо и, как это бывает в самый
критический момент в классических трагедиях,  узнала,  как  и  чем  жила
Аманда в последние недели своей жизни. Вот что она писала:
   "Вы писали мне, что я в отличном состоянии, что эксперимент  проходит
по плану, но тело мое говорит об обратном. Мне боязно не только  потому,
что я знаю, что происходит внутри моего организма, но и  потому,  что  я
понимаю слабости в вашей моральной позиции. Вы не можете встретиться  со
мной или даже переговорить.
   Я знаю, что поклялась никогда никому не рассказывать о  том,  на  что
согласилась рискнуть, но теперь, когда я оказалась в  одиночестве  среди
тьмы времени и пространства, не могу больше испытывать муки молчания.  Я
ощущаю себя буквально в преддверии ада, из  которого  есть  только  один
выход - в сам ад, чего я никак не заслуживаю.
   В любом  случае,  пишу  вам  (поскольку  по  телефону  вы  отказались
говорить), чтобы сказать, что я должна нарушить данную клятву. И поэтому
я приняла решение все рассказать Вулфу про эту  гнусность,  пока  еще  у
меня не сгнило все внутри. Но расскажу  не  сразу,  на  это  уйдет,  без
сомнения,  некоторое  время,  поскольку  мне  надо  собраться  с  духом,
которого у меня за последние дни почти совсем не  осталось.  Но  все  же
Вулфу я расскажу все. Это самое малое, что  я  могу  сделать  лично  для
себя, но весьма возможно, что это в то же время и самое большее.
   Я хочу, чтобы вы знали, что я вовсе не обвиняю вас. Я теперь нахожусь
в подвешенном состоянии между жизнью  и  смертью  из-за  своего  слепого
фанатизма. Знать бы мне тогда, почему вы не  отказались  от  моей  руки,
когда я протянула ее  вам,  чтобы  удержать  вас,  как  я  полагала,  от
грехопадения.
   Прощайте, Торнберг... "
   Стиви прикрыла глаза, но слезы все равно катились по  щекам,  обжигая
их, словно кислотой. Под ложечкой она ощутила слабость, будто ее ударили
по горлу. Она с трудом удерживалась от рвоты.
   - Это Торнберг убил вашу сестру, доктор.
   Услышав слова Яшиды, Стиви тяжело вздохнула  и  молча  повернулась  к
нему. На лице у нее появились пятна и полосы от пролитых слез.
   - О-о, я вовсе не имею в виду, что он убил ее самолично, -  продолжал
Яшида. - Он не такой простак, чтобы влипнуть в уголовщину и засветиться.
Но несомненно то, что ее убили по его приказу.
   - Зачем? - с неимоверным усилием только и смогла вымолвить это  слово
Стиви.
   - В своем последнем письме она четко дает понять зачем, не так ли?  -
заметил Яшида. - Она же намеревалась  рассказать  своему  приятелю,  что
творил с ней Торнберг. А Мэтисон ведь полицейский, правда? Ну и  как  вы
думаете, какое бы решение  он  принял?  Он  бы  привел  в  действие  все
имеющиеся у него возможности и не давал  бы  Торнбергу  и  дня  спокойно
прожить. Торнберг, конечно же, никак не  мог  допустить  этого.  У  него
оставался единственный выбор - заткнуть рот вашей сестре.
   Стиви опустила голову. Ее слезы  размыли  последние  слова  в  письме
Аманды. Она аккуратно сложила все странички, тщательно разгладив их.
   - Я хочу взять их на память.
   - Да, да, конечно, - поспешно согласился Яшида.
   Стиви смогла лишь начать дышать спокойнее, все  остальные  чувства  и
действия вышли из-под ее контроля. Ей почему-то подумалось, что все  это
происходит в каком-то безумном  сне  и  что  если  она  ущипнет  себя  и
проснется, то реальность окажется не такой уж страшной.
   - Ну и чего же вы хотите? - спросила она Яшиду спустя какое-то время.
   - А ничего, - ответил тот, направляясь к двери. - Все, что  я  хотел,
получил сполна.
   Он вышел, в номере установилась мертвая тишина.  Стиви  долго  сидела
сгорбившись  за  столом.  Сквозь  окно  со   звукопоглощающими   шторами
прорвался звук автомобильного гудка, прозвучавший столь резко  и  остро,
что она наконец очнулась.  А  потом  снова  воцарилась  мертвая  тишина,
напоминающая ей густой запах цветов, лежащих у свежей могилы.

***

   - Есть одна древняя японская  легенда,  а  может,  и  в  китайская  -
настолько она древняя-предревняя, - начала Чика. - В ней  рассказывается
о демоне-людоеде. Как и все прочие демоны, этот тоже  был  двуполым,  то
есть одновременно и мужчиной  и  женщиной,  но  раз  уж  он  предпочитал
являться перед людьми в женском обличье, то его и стали называть "она".
   Этого  демона  изгнали  из  тринадцатого  круга  подземного  царства,
который жители западных стран  отождествляют  с  адом,  за  нерадивость.
Итак, ходила она, бродила по свету и никак  не  могла  придумать,  каким
образом увеличить свою демоническую силу.
   Сначала она пожирала сердца своих жертв, запивая кровью, а обнаружив,
что от этого проку мало, пошла  в  своем  стремлении  сделаться  сильнее
дальше: стала пожирать у людей мозги. Почувствовав прилив  энергии,  она
взялась за это дело особенно рьяно и вскоре уже не могла остановиться.
   Вот в кого превратилась,  по  сути  дела,  Достопочтенная  Мать.  Она
стремится превзойти мифического демона. Единственная разница между  ними
заключается в том, что она добилась гораздо большего успеха, высасывая и
перекачивая из других людей их сущность -  дар  "макура  на  хирума".  И
предупреждаю тебя, что под какой  бы  личиной  она  ни  предстала  перед
тобой, под ней  все  равно  скрывается  страшная  морда  демона-людоеда.
Никому, чья "макура на хирума" сильна, она не  позволяет  жить  на  этом
свете.
   Если ты ослабишь бдительность,  она  уничтожит  тебя,  предварительно
высосав из тебя то, что сочтет для себя полезным.
   Чика и Вулф стояли в тени железобетонного здания, вытянувшегося вдоль
узенькой улочки в районе Сибайя.  На  улочке  стоял  невообразимый  шум,
казалось, что даже густой туманный воздух дрожит от этого  шума.  Позади
них стучало механическое сердце какого-то  гигантского  генератора.  Над
головами устремлялась вверх огромная дуга подвесной  скоростной  дороги,
пересекающей этот район. Вулф знал от Чики, что такие генераторы создают
поле, способное не пропускать  волны  особого  психического  настроя,  и
таким образом под ними можно укрываться от Достопочтенной  Матери  и  ее
людей. Но даже если это было именно так, то Вулф  все  равно  на  всякий
случай привел в ход свое биополе "макура на хирума" и создал вокруг  них
своеобразный защитный экран.
   - Теперь, когда Достопочтенная Мать узнала, что Минако предала ее,  -
сказала Чика, - она никогда не допустит ее в храм Запретных грез.
   - Твоя мать, может, уже мертва.
   - Нет. Достопочтенная Мать так теперь не поступит. Для нее  не  будет
никакого удовольствия, если Минако легко умрет.  Но  твой  план  слишком
опасен. Я все еще раздумываю, следует ли мне идти с тобой.
   - Да, идти вместе со мной вряд ли разумно, - согласился Вулф.  -  Она
учует твое появление и получше подготовится. А меня Сума  не  обнаружит,
не сумеет обнаружить и Достопочтенная Мать. Только я один могу вызволить
Минако из храма Запретных грез.
   -  Но  чтобы  вызволить  ее  оттуда,  ты  должен  будешь   уничтожить
Достопочтенную Мать. -  Чика  наклонила  голову  и  коснулась  кончиками
пальцев лба Вулфа. - Да, моя мама была права: это твоя карма.
   А на роду ему было написано: уничтожить в этом регионе зло, принявшее
невероятные размеры.

***

   У дверей храма Запретных грез Вулфа поприветствовала женщина-карлица,
одетая если не смешно, то уж, во всяком  случае,  странно:  на  ней  был
прекрасно сшитый по индивидуальному заказу мужской деловой костюм.
   - Мое имя Дэвид Уоррен, - представился Вулф. -  Я  партнер  господина
Лоуренса Моравиа. Он сообщил мне ваш адрес и сказал,  что  у  вас  самый
лучший клуб в Японии.
   Карлица  секунду-другую  приглядывалась  к  нему,  а   затем,   низко
поклонившись, жестом пригласила войти внутрь.
   Переступив через порог, Вулф услышал, как за его спиной  захлопнулась
дверь, и почувствовал вокруг своей головы легкие электрические  разряды.
Время было как раз полуденное, в храме находилось полным-полно народу. В
баре он спросил банку пива и, стоя в тесноте рядом с каким-то японцем  в
темном костюме, утолял жажду. Освоившись немного и осмелев, он  спросил,
как пройти в туалет, и покинул бар.
   Припомнив рассказ Чики о расположении помещений, он быстро  спустился
в выложенный каменными плитками коридор. По нему он шел довольно долго и
наконец очутился в большой комнате. На стенах были развешаны  литографии
с изображениями вооруженных самураев, сражающихся в смертельной  схватке
не только друг с другом, но и со зверями: тиграми,  вепрями  и  удавами.
Свирепые  лица  самураев   странно   контрастировали   со   стоическими,
спокойными выражениями на мордах животных.
   Другая застекленная дверь вела из комнаты прямо в сад, оформленный  с
большим вкусом. Вулф прошел по комнате, толкнул дверь и очутился в саду.
Сверху над ним  неясно  вырисовывались  силуэты  токийских  небоскребов,
искаженные   волшебными   чарами   сада.   Они   казались    гигантскими
таинственными деревьями, криптомериями, растущими на склонах  гор.  Вулф
четко ощущал, что течения времени здесь не замечаешь,  и  вспомнил,  что
Чика предупреждала его об этом, рассказывая об особенностях храма.
   В саду находилась женщина. Она сидела в  позе  лотоса  на  коричневом
мху. В легкой дымке было трудно разглядеть ее овальное лицо.  Глаза  она
закрыла и как будто дремала среди необычного  спокойствия,  царившего  в
этом уголке. У женщины были густые  волосы,  блестевшие,  словно  боевой
шлем,  и  зачесанные  от  высокого  лба  назад.  Полные  губы  бантиком,
накрашенные красной помадой, резко контрастировавшей  с  бледным  лицом,
производили необычное впечатление: будто внезапно натолкнулся на срамное
слово, написанное на скромной одежде монахини. Она носила черное  кимоно
с белыми полосками на отворотах и спине. Когда Вулф  вошел  в  сад,  ему
сразу бросилось в глаза что-то черное на черном же фоне,  что  создавало
впечатление реки, журчащей в темноте ненастной ночи.
   Женщина  сидела  одна  и,  по-видимому,  без  оружия.  Это   и   была
Достопочтенная Мать.
   Но вот она открыла глаза, желтоватые и столь  светлые,  что  казались
золотыми. Создавалось впечатление, что сквозь них можно видеть все,  что
происходит позади нее.
   - От вас ничего не исходит, я ничего не ощущаю. И все же вы обладаете
биополем, - произнесла Достопочтенная  Мать,  обшаривая  Вулфа  взглядом
своих широко раскрытых необычных глаз, и непонятно было:  то  ли  в  них
играючи менялся цвет, то ли в глубине разгорался желтоватый огонь.
   Вулф ощутил, как рядом с ним возникло и прошло мимо нечто  массивное,
будто он стоял на палубе корабля, дрейфующего ночью в  открытом  море  и
мимо него проплыл айсберг невероятных размеров.
   - Либо я слепа, либо вы не существуете, - продолжала  она,  не  сводя
глаз с Вулфа. - Но я не слепа, и вы все же существуете. Следовательно, я
права.
   Легкая улыбка тронула ее лицо, придав ему обезоруживающее  выражение,
а Вулфу вспомнилась девушка-аборигенка в Лайтнинг-Ридже.
   - Скажите мне тогда, а как же моя  крестница  Чика  может  улавливать
вашу ауру? - задала вопрос Достопочтенная Мать.
   - Не знаю, - ответил Вулф.
   - Ах, будущее свершилось,  -  встрепенулась  она.  -  Невероятно,  но
свершилось. Будущее, неизвестное нам обоим.
   - Кто убил Лоуренса Моравиа? - начал словесный поединок Вулф.  -  Кто
убил Аманду Пауэрс? Это сделал Сума? Он здесь, я это  знаю,  я  чувствую
его ауру.
   - Только ради этого вы заявились сюда?
   Он направил в пространство свою энергию "макура на хирума"  -  черный
луч биополя, дрожащий от избытка силы.
   - Отвечайте мне!
   - Если бы у меня было то, что вам надо, я, конечно бы,  передала  это
вам, - защищалась Достопочтенная Мать. - Наберитесь терпения.
   Она закрыла  глаза,  и  Вулф  почувствовал,  что  и  его  глаза  тоже
закрываются. Затем он ощутил, что выпадает из времени и пространства,  и
испытал жуткое чувство, будто он вместе с  Достопочтенной  Матерью  стал
единым целым, одной машиной, сила его и энергия неизмеримо  возросли,  и
ему вдруг стало очень тревожно.
   Глаза у Достопочтенной Матери внезапно широко распахнулись, и  в  это
же мгновение они открылись и у Вулфа. Она начала  говорить  -  ну  прямо
сама кротость:
   - Чика вас любит, за вас она жизнь отдаст. Благодаря вам  ее  "макура
на хирума" стала намного  сильнее.  Вот  почему  она  смогла  распознать
внутри вас то, что не сумели распознать мы.
   Вулф внимательно приглядывался к  ней,  пытаясь  обнаружить  признаки
сумасшествия, о чем говорила Минако.
   Достопочтенная Мать встала и медленно пошла между холодными камнями и
валунами.
   - Да, да, хорошенько смотрите на меня, Табула  Раза,  чистая  вы  моя
доска без иероглифов, - сказала она. - А затем подумайте о своей любимой
Чике. Она родилась в 1972 году, но  будет  выглядеть  в  предстоящие  по
меньшей мере сорок лет примерно так же, как и сейчас. -  Уголки  ее  губ
раздвинулись в подобие улыбки, напоминающей загадочную  улыбку  сфинкса;
она явно наслаждалась его растерянным видом. - Даже если я и Чика  можем
сойти за сестер, все равно я старше, так как родилась в  последний  день
последнего года прошлого столетия.
   Хотя Чика и говорила ему о том, что люди, обладающие даром "макура на
хирума",  живут  необычно  долго,  Вулф  мысленно   даже   ужаснулся   и
воскликнул:
   - Так вы родились в 1899 году? Боже мой!
   -  Скажите  мне,  Табула  Раза,  когда  вы   родились?   -   спросила
Достопочтенная Мать.
   - Сорок три года назад.
   - А известно ли вам, что на вид вам не дашь больше тридцати пяти?
   Вулф машинально приложил ладони к своим щекам и поинтересовался:
   - А сколько лет я проживу?
   Достопочтенная Мать неопределенно пожала плечами:
   - Моя "макура на хирума" не может сказать мне о вас ничего.
   Она ходила и ходила между валунов, а тень ее  бесшумно  скользила  за
ней, гибкая словно кошка. Потом она вдруг очутилась  рядом  с  Вулфом  с
другой стороны,  и  он  опять  ощутил,  будто  какая-то  огромная  глыба
стремительно прошла мимо него на столь близком расстоянии, что  он  даже
смог бы определить ее массу.
   Загадочная улыбка постепенно исчезла с лица Достопочтенной Матери,  и
она сказала:
   -  У  вас  есть  какие-нибудь  соображения  относительно  того,   как
исправить баланс сил, а, Табула Раза? Для меня путь закрыт. Чика  -  моя
преемница. Я люблю ее сильнее, чем любое другое существо, больше  любого
мужчины, которого я укладывала к себе в постель.
   Вулф  мог  видеть,  как  с   каждым   разом   она   становилась   все
привлекательнее.
   - Понимаете ли вы, что  происходит  здесь?  -  продолжала  между  тем
Достопочтенная Мать. - Можете  ли  вы  постичь  новое  будущее,  которое
теперь становится нашим настоящим благодаря вашему  появлению?  Ее  мать
создает мне угрозу. Чика - мой надежный страж. Но сейчас  и  она  -  это
несомненно - тоже стала угрожать мне, и все из-за вас.
   - Я здесь, в Токио, вместе с ней,  -  предупредил  Вулф.  -  Иначе  я
поступить просто не мог.
   Свет,  расплывчатый  в  слабый  от  дымки,  теперь  стал  поярче   и,
отразившись от верхних этажей зданий вокруг храма, окрасил сад и  фигуру
Достопочтенной Матери в нежный бронзовый цвет.
   - Вы сами вроде блудного сына, - говорила  между  тем  Достопочтенная
Мать. Похоже, она взяла  себя  в  руки.  -  И,  подобно  блудному  сыну,
обладаете  внутренней  энергией,  которая  может  быть   направлена   на
созидание или на разрушение. - Ее красный рот немного приоткрылся. -  Вы
уже кое-что испробовали и знаете способность своего биополя. Подумайте о
том, как нам объединить  силы.  Помните,  что  мощь  нашей  объединенной
"макура на хирума" - это средство, с помощью которого  можно  с  успехом
достичь... чего угодно.
   Вулф, ощущая, как его обволакивают соблазн и сладость,  исходящие  от
ее ауры, резко встряхнулся и произнес:
   - Я не нуждаюсь в ваших услугах. Суму я смогу найти и сам.
   Достопочтенная Мать лишь кротко улыбнулась и заметила:
   - А как же  насчет  Минако?  Неужели  вы  думаете,  что  и  ее  легко
найдете?
   Вулф резко повернулся.
   - Что вы с ней сделали?
   - Мне как-то странно, - уклонилась от ответа  Достопочтенная  Мать  и
гордо вскинула голову. - Почему это  вас  так  заботит  ее  судьба?  Она
совсем уже сошла с ума. Я взяла ее сюда ради ее же блага, а также  чтобы
защитить от других.
   - Вы лжете.
   - С чего бы мне лгать? Минако моя лучшая подруга. Мы ближе, чем  даже
кровные  родственники.  Паша  близость  носит  особый  характер,  она...
уникальна. Она заботилась обо  мне,  когда  все  другие  отвернулись,  в
выходила меня. Неужели вы считаете, что я покину ее в момент, когда  она
так нуждается в моей помощи?
   - Я сам решу за себя. Позвольте мне повидаться с ней.
   Достопочтенная Мать согласно кивнула головой.
   - Пожалуйста. Пойдемте со мной.
   Она повела его по саду в противоположную сторону от  той,  откуда  он
появился, и ввела в небольшую комнату, стены которой были обиты толстыми
кедровыми досками, отполированными до блеска.  В  комнате  стоял  острый
запах, непонятно какой, возможно, воска и смолы.
   Вулф заметил, что Достопочтенная Мать прикрыла  за  собой  скользящую
стеклянную дверь и заперла ее, а потом увидел в комнате другую женщину -
это была Минако. Она сидела на полу, положив руки на колени.
   - Минако?
   - Я, Вулф-сан.
   Он пристально вглядывался в ее лицо, никакого сомнения - это она.
   - Вас здесь удерживают насильно? - спросил он.
   - Я нездорова, - ответила Минако. - Временами, когда на меня  находит
просветление, я понимаю, что со мной не все в порядке.
   - Но что же вы мне говорили тогда, в храме...
   - Я больна, Вулф-сан. Меня обуревают всякие опасные  мысли,  и  я  не
могу следить за своей речью.
   Она казалась какой-то странной, у нее был неестественный вид.  Это  о
чем-то напомнило ему. Но о чем? Тогда он возбудил свое  биополе  "макура
на хирума" и направил энергию прямо на нее.
   И тут произошла странная метаморфоза. Сползла оболочка, как  сползает
кожа у гремучей змеи. А под ней таилась знакомая аура, на которую он уже
наталкивался там, в грузовом складе  в  Нью-Йорке,  потом  под  водой  в
Массачусетсе...
   Да это же Сума!

***

   Чика стояла под навесной линией скоростной  дороги  в  Сибуйе.  Стало
холодновато. Она обхватила себя руками, но от этого не  согрелась.  Хотя
Вулф и приказал строго-настрого и близко не подходить к храму  Запретных
грез, она все же решила подойти на всякий случай. Если  информация  Юджи
верна и  Достопочтенной  Матери  известно  о  бунте  Минако,  тогда  все
пропало. Однако об этом Вулфу она ничего не сказала - и не  потому,  что
он не поверил бы ей, а просто из-за того, что  она  не  верила,  что  он
встретится с Достопочтенной Матерью. Вспомнив, что она все еще  является
ее телохранительницей, Чика вздрогнула. Нехорошо, даже подло думать так,
но она не могла понять, как это  Минако  угораздило  оказаться  в  таком
двусмысленном положении. Правая рука Достопочтенной Матери  и  в  то  же
время агент, работающий на два лагеря, - да, таковым она и являлась.  Но
какой  ценой?  Чика  знала,  что  она  не  раз  и  не  два   вливала   в
Достопочтенную Мать энергию своей ауры.
   "Догадываюсь, - подумала она, - что Достопочтенная Мать, хоть и любит
меня, все равно с превеликим  удовольствием  собьет  с  пути  истинного.
Только таким образом она сумеет оторвать меня от  Минако.  Да  она,  как
пить дать, пойдет на это. Своих детей у нее нет, а у Минако их четверо -
вот уж детородная машина".
   Чику передернуло. И вдруг ее буквально пронзила мысль:  "Я  позволила
Вулфу пойти в храм одному, а ведь психологически он не готов к встрече с
Достопочтенной Матерью". Эта мысль не давала ей покоя, поэтому она взяла
такси и отправилась в храм Запретных грез, нисколько не заботясь о  том,
что кто-то обнаружит ее ауру.
   И конечно же, этот "кто-то" сразу наше