ПВ не придало им значения. А во-вторых,  такие  же
данные стали неожиданно появляться в донесениях, поступавших  от  отряда
"Б-50" из пятой группы войск специального назначения, проводившей особые
военные  операции  на  границе  между  Вьетнамом  и  Камбоджей.  Наконец
донесения эти попали в руки генерала Кросса, командующего шестой группой
войск специального назначения, или отрядом "Омега", как любили  называть
между собой эту группу служившие в ней солдаты и офицеры.
   Вулф сумел сразу же "переварить" всю эту информацию.
   - Минуточку, - сказал он, - ведь  никакой  шестой  группы  в  войсках
спецназа нет.
   - Верно подмечено, - ответил я.
   - Ну а о чем же мы тогда треплемся здесь? - спросил он.
   - Все мы находимся на службе правительства Соединенных Штатов, не так
ли? С этим следует считаться, - подчеркнул я.
   Я заметил,  как  он  воспринял  известие  о  том,  что  мы  выполняем
шпионскую миссию и что он, следовательно,  тоже  шпион.  Но  по  заданию
какой организации мы работаем? ЦРУ  или,  может,  ее  предшественника  -
закаленного  в  битвах  Управления  стратегических  служб?   По   слухам
обывателей, оно вовсе не исчезло, а ушло в глубокое подполье  и  до  сих
пор благополучно  существует  под  вывеской  какого-то  государственного
учреждения, каких великое множество в Вашингтоне.
   Мне хотелось показать, что я доверяю  ему,  хотя  он  и  не  является
сотрудником секретной службы. Мне хотелось также, чтобы  он  понял,  что
задавать слишком много вопросов не  в  его  интересах.  Но,  как  я  уже
неоднократно говорил, по характеру он был  человеком  упрямым,  как  тот
чертов бульдог: уж если вцепится в какой-нибудь неясный факт,  то  будет
трепать его до тех пор, пока совсем не растреплет.
   В ответ на мою реплику он лишь спросил:
   - А те донесения, которые попали в руки  генералу  Кроссу,  они  что,
тоже касались радиационного облучения?
   Я объяснил,  что  имеется  много  таких  объектов,  как  та  деревня.
Поначалу создается впечатление, будто их сожгли напалмом, но они сгорели
не от напалма - во всяком случае, не от нашей настильной  бомбежки.  Все
такие населенные пункты были захвачены отрядами Вьетконга.  Командование
южновьетнамскими правительственными войсками не  лезет  в  наши  дела  в
Камбодже, а местные мятежные этнические  группы  не  имеют  ни  сил,  ни
вооружений, чтобы производить разрушения такого масштаба. Так что же нам
остается делать? Ответ прост: нужно все разузнать и выяснить.
   - Поэтому-то вы  заявились  сюда  с  аппаратурой  для  замера  уровня
радиации? - спросил Вулф.
   - Верно, для этого. Во время разведывательных операций была  отмечена
неизвестная форма  радиационного  излучения.  Это  тоже  озадачило  нас.
Ничего не оставалось, как сформировать поисковый отряд, чтобы обнаружить
источник радиации, - пояснил я.
   - Этого недостаточно, - ответил он.
   У меня сложилось впечатление, что он тогда очень обиделся на меня  за
то, что я многое ему не досказываю.
   - Мне нужен более полный ответ, - сказал он. - Почему  бы,  например,
КВПВ не направлять свои разведотряды  для  проверки  этих  донесений  на
местах?  Почему  эту  задачу  возложили  на  гражданских  и  на  местных
партизан?
   - Такое решение приняло военное командование, - ответил я.
   - Ты просто мешок дерьма. Это же твоя главная задача с самого первого
дня. Не знаю, кто ты  на  самом  деле,  но  скажу,  тебе  одно:  в  этом
разведывательном поиске у тебя есть свой интерес.
   Я услышал, как он ходит кругом, и снова неясно  ощутил,  что,  покуда
нахожусь вместе с ним, вреда мне не будет.
   - Ну ладно, - продолжал он, - я могу принять за правду эту  трепотню,
потому как все шпионы только тем и занимаются, чтобы  распространять  ее
повсюду. Но объясни, почему выбрали и включили  в  твою  команду  именно
меня, заслуженного летчика, но никак не секретного агента.
   - Не секретного агента, - заметил  я  с  многозначительным  видом.  -
Довольно уместное замечание. В эту разведывательную операцию я не  хотел
брать никого из  пресловутых  летчиков-разведчиков  Кросса.  Мне  и  так
навязали Брика, хоть я и знал, кому он служит. Он  намеревался  доложить
генералу  все,  чем  мы  занимались.  Я  хотел  отобрать  кого-нибудь  с
чудинкой. В твоем личном деле, которое генерал не  потрудился  зачитать,
ты обрисован как герой. Что же,  это  немаловажно  для  выполнения  моей
задачи. Но я не удовлетворился личным делом и стал расспрашивать  людей.
Мне сказали, что ты ловкий, находчивый, волк-одиночка по натуре,  а  мне
как раз такой нужен.
   Так уж получилось, что я теперь не вижу смысла возвращаться  назад  к
Кроссу. Я прикинул, что могу рассчитывать на  тебя  и  что  ты  заменишь
Брика, - сказал я.
   - Ну что ж, нам определенно не следует больше  беспокоиться  на  этот
счет, - ответил Вулф.
   Я оценил его юмор.
   - Но я намерен идти дальше, - продолжал я.
   Кто-нибудь другой ответил бы: "Ты совсем спятил, не можем мы идти. Ты
же слепой", а Вулф сказал только:
   - Теперь я понимаю важность задачи, поставленной перед  тобой.  Но  я
еще не усек, как ты собираешься покончить со всем этим.
   - Не понял, что ты имеешь в виду?
   Вулф рассмеялся и заметил:
   - Брось прикидываться. Мы уже решили, что наша  операция  никакая  не
шпионская миссия. Ты находишься здесь по своим личным делам и, как и  я,
тоже волк-одиночка. Поэтому-то ты так и был озабочен тем, чтобы о  твоей
миссии знали поменьше.
   По всему было видно, что он понял мою затею,  и  я  еще  больше  стал
ценить его за сметливость, но сказать ему ничего  не  сказал,  а  просто
спросил:
   - В какой стороне восток?
   - Не могу определить: слишком  густой  туман.  А  почему  бы  нам  не
воспользоваться счетчиком Гейгера? - предложил Вулф.  -  Может,  он  нам
подскажет, в какую сторону идти.
   Предложение было  толковым,  я  услышал,  что  он  роется  в  рюкзаке
Дункана, набитом научными приборами и инструментами.
   Послышался какой-то посторонний звук,  приглушенный  густым  туманом.
Инстинктивно я поднял револьвер, но Вулф положил руку на ствол  и  отвел
его в сторону.
   - Пальбой сейчас ничего хорошего не добьешься, - тихо шепнул он.
   - А ты откуда знаешь? - спросил я.
   И тут из тумана возникла фигура, которую  Вулф  определил  как  воина
женского пола. И вовсе не по тому, что она была вооружена  и  несла  под
мышкой шлем, а по тому, что шла она и вела себя как-то по-женски и сразу
было видно, что это женщина-солдат. Он шепнул также, что ее сопровождают
двое мужчин с автоматами Калашникова "АК-47", висящими  на  ремне  через
плечо.
   Он добавил, что эта женщина, судя по всему, азиатского происхождения.
Но его  смутило,  что  кожа  у  нее  оказалась  не  красноватой,  как  у
полинезийцев или у кхмеров. Сказал также, что  она  не  вьетнамка  и  не
таиландка. И наконец он определил, что она японка. При этом добавил, что
довольно красивая, что лицо у нее нежное и изящное и никак не сочетается
с оружием в ее руках. Она не молода и в то же время не стара,  какого-то
неопределенного возраста. Ее появление довольно непонятно здесь, в  этой
местности, хоть и лежащей в стороне от военных действий,  но  все  равно
подверженной сильнейшему риску.
   - Господа, - сказала она на чистом английском языке, -  вы  заявились
сюда  отнюдь  не  случайно.  Я  вовсе  и  не  надеялась,   что...   наши
эксперименты останутся незамеченными. В конце концов, разведка неизбежна
в любой войне.
   - Так  это  вы  проводите  здесь  эксперименты?  -  не  удержался  я,
поворачиваясь лицом на звук ее голоса. - Кто вы такая?
   - Не пройдете ли вы в этом направлении?
   У меня душа в пятки ушла, но Вулф  взял  меня  за  руку,  и  странное
спокойствие овладело мной. Когда я проходил мимо нее, она ухватилась  за
висевший на моем плече рюкзак и сказала:
   - Я облегчу вашу ношу.
   Я попытался было увернуться, но что-то словно сковало мои мускулы,  и
я лишь почувствовал ее руки, отрывающие от лямок рюкзака мои скрюченные,
непослушные пальцы.
   - Не противься ей, - услышал я  спокойный  голос  Вулфа.  -  Она  уже
знает, что в рюкзаке.
   Я  отстегнул  застежки  лямок  и  потряс   головой,   будто   собака,
вернувшаяся с улицы, где идет дождь.
   - Ну уж поскольку я знаю, как вас зовут, мистер Торнберг Конрад  III,
- обратилась женщина ко мне, - то и вы должны знать мое имя. Меня  зовут
Минако Шиян...

***

   Быть слепым - значит быть беспомощным, инвалидом, но в данном  случае
мне, должно быть, повезло, что я впервые встретил Минако, когда не  имел
возможности разглядеть ее. Каким-то образом я мысленно видел  ее  облик,
будто от нее исходила особая аура и нормальным зрением  ее  нельзя  было
разглядеть.
   Если бы у меня в момент встречи прорезалось зрение, то, думается, все
предстало бы  в  ином  свете  и  пошло  бы  по-другому.  Конечно  же,  я
подстрелил бы ее, а ее телохранители наверняка убили бы меня и Вулфа. Но
так как я ничего не видел и в полной темноте лишь "узрел"  ее  мысленно,
то получил ключ к разгадке, что она может из себя представлять.
   Она выплыла откуда-то из темноты, и я  сразу  смог  почувствовать  ее
плоть, ощутить губы, представить ее крепкие мускулы под бархатной кожей.
   Она была женщина-воин, я уже от  одной  этой  мысли  мне  становилось
приятно. Я не мог сказать, какой армией она  командовала,  но  держалась
она, несомненно, по-генеральски - от нее так в веяло неведомым мне ранее
могучим возбуждающим сладострастием.
   - Вижу, вы пострадали, -  сказала  Минако  и  повела  меня,  как  мне
показалось, в какую-то палатку.
   - Моя слепота - явление временное, а может, и  постоянное.  Сейчас  у
меня нет возможности узнать это точно, - заметил я.
   Я почувствовал, что подошел к краю вроде какой-то койки, сел на нее и
тут же ощутил, как она мягким прикосновением настоятельно заставила меня
прилечь.
   - Ну-ка, дайте мне взглянуть.
   - Вы думаете, это поможет?
   Я вздрогнул от первого ее  прикосновения  к  ране,  причинившего  мне
боль. А потом долгое время ничего не чувствовалось, настолько долго, что
мне показалось, будто боль прошла совсем, хотя я не был  вполне  в  этом
уверен. Ведь  когда  постоянно  живешь  с  болью,  то  свыкаешься  и  не
замечаешь ее. После этого я почувствовал какой-то обволакивающий жар,  и
в то же время мне показалось, будто койка подо мной исчезла, а я  плаваю
в море тепла.
   Я открыл глаза, но ничего не увидел: обзор  загораживала  ее  ладонь.
Она убрала руку, и я прищурился от тусклого света. Оказывается,  я  в  в
самом деле лежал внутри палатки и, как и прикидывал,  она  стояла  среди
руин разбомбленной деревни, около полуразрушенной  оштукатуренной  стены
дома.
   - Ну вот, зрение и вернулось к вам, - сказала Минако.
   - Да, - подтвердил я.
   Теперь я мог видеть  собственными  глазами,  что  ее  красота  вполне
соответствовала силе ее ауры. Я ощутил, как учащенно забилось сердце.  Я
даже задрожал весь. Но от нее веяло чем-то мистическим, как будто под ее
черными брюками из грубой ткани и высокими военными ботинками скрывались
хвост и копыта. Я попытался сесть.
   - Полежите пока спокойно, - мягко сказала она, положив ладонь мне  на
грудь, так что я ощутил ее тепло. - Вы еще не совсем здоровы.
   - Но я не чувствую боли. Что вы сделали со мной?
   Она лишь улыбнулась, и я смутно ощутил неудобство от  того,  что  был
таким беззащитным. Меня остро пронзила мысль, что ей ничего не  стоит  в
любой момент вонзить мне нож в сердце.  Боль  и  впрямь  ушла,  но  меня
охватила какая-то вялость, которой я прежде никогда не испытывал.  А  от
слабости до беспомощности один шаг.
   - Боль не ушла, она пока внутри вас, - объяснила Минако. - Но  сейчас
ваш организм преодолевает ее другим, более эффективным путем.
   Я облизнул пересохшие губы:
   - Не потому ли я чувствую себя очень слабым?
   - Да, потому.
   - Не нравится мне это все.
   Она лишь рассмеялась:
   - А вы предпочли бы опять стать слепым?
   Я ответил не сразу, а  немного  подумал,  чем  несколько  удивил  ее.
Наконец я сказал:
   - Кое-что в слепоте мне понравилось.
   - Что конкретно?
   Она не ответила на некоторые из моих вопросов, поэтому почему  бы  не
отплатить ей той же монетой?
   - Кто вы такая? - спросил я. - Что вы здесь делаете?
   Лицо Минако приняло нарочито равнодушный вид. Она даже  не  взглянула
на меня. Мне показалось, что я смотрю на нее глазами художника, а на  ее
лице не отражаются ни мысли, ни чувства.
   - У вашего приятеля острый глаз, - сказала она  в  ответ.  -  Он  уже
определил, что я не вьетнамка и не кхмерка.  А  также  не  китаянка,  не
таиландка и не бирманка.
   - Тогда остается лишь японка, - заметил я. - Но я сказал бы, что  это
невозможно. На вьетнамском театре военных действий японцев нет.
   - В таком случае вы меня не видите и я не существую.
   Я было приподнялся, опершись на локоть, но голова  закружилась,  и  я
вынужден был лечь обратно. Сделав несколько глубоких вдохов, я сказал:
   - Вы ведь что-то упоминали про эксперименты.
   - Так вот зачем вы сюда заявились: узнать, что мы тут  делаем,  верно
ведь?
   - Я пришел сюда, чтобы уточнить некоторые разведданные, полученные от
южновьетнамского командования и от руководства наших вооруженных сил.
   - Но это не совсем так, не правда ли, мистер Конрад?
   Разумеется. Но как, черт возьми, она пронюхала про это? Может, только
догадывается? А если нет? Что тогда? От одной мысли  об  этом  по  моему
телу пробежала дрожь, и я ответил:
   - Насколько мне известно, так оно и есть, но не совсем.
   Месяца  полтора  до  нашего  рейда  генерал  Кросс   по   собственной
инициативе направил через границу  штурмовой  вертолет.  Он  приземлился
около одной разрушенной деревни, и экипаж  подобрал  там,  среди  многих
жертв женский труп. Его упаковали в  специальный  мешок  и  привезли  на
базу. Затем этот груз переправили в Вашингтон, где  он  в  конце  концов
попал в  лабораторию  доктора  Ричарда  Халбертона,  одного  из  ведущих
патологоанатомов, работающего на министерство обороны. Доктор  Халбертон
оказался братом моего адвоката  Дугласа  Халбертона.  Мы  с  ним  крепко
сдружились. Естественно, что спустя много лет Ричард консультировал меня
при найме персонала для работы в клинике "Грин бранчес".
   Но не в этом дело. Главное в том, что именно Ричард Халбертон сообщил
мне о странной, как он назвал, пациентке, будто это был живой человек.
   В ту пору Халбертон и я  вместе  бились  над  разгадкой  тайн  жизни,
смерти и долгожительства.
   - Странно очень, - сказал Ричард, пригласив меня в свою  лабораторию.
- Эту  мою  "пациентку"  убили  вовсе  не  в  бою.  Она  сгорела,  будто
пораженная напалмом, а признаков присутствия напалма нет никаких.
   Я очень заинтересовался этим открытием и спросил:
   - Ну а тогда от чего же она погибла?
   -  Как  ученый  я  должен  сказать,  что  не  знаю.  Но  по  интуиции
патологоанатома "скажу, что она, по-видимому, умерла от чрезмерной дозы.
   - От чрезмерной дозы наркотиков, которые сожгли ее плоть?
   Ричард отрицательно покачал головой и пояснил:
   - Да нет же, совсем не от этого. В  результате  проведенных  анализов
выяснилось, что ей ввели в организм чрезмерное количество ферментов. Вот
что уж действительно странно, так это то, что, несмотря  на  присутствие
этого вещества в той или иной естественной форме в любом  человеке,  моя
"пациентка" не смогла нормально усвоить  и  переварить  все  ферменты  -
возможно, из-за их немыслимого количества. Поэтому я нашел немало  их  в
печени, селезенке, почках и прямой кишке.
   Ричард остановился и, пронзив меня взглядом  поверх  своих  маленьких
очков, заметил далее:
   - Мне кажется, что такой комплекс ферментов просто сожрал ее заживо.
   - Вы все еще не выделили эти ферменты?
   - О да, выделил, и довольно легко! - встрепенулся  Ричард.  -  Я  уже
говорил, что приготовил к длительному хранению  органы  моей  пациентки.
Теперь встала проблема провести  практические  опыты  и  сделать  анализ
вещества. На это уйдет масса времени, даже, может, несколько  лет,  если
только такое возможно, в чем я сильно сомневаюсь.
   - Что вы имеете в виду?
   - Дело в том, что ферменты недолговечны  и,  взятые  с  живой  ткани,
сразу же начинают распадаться. Образно говоря, они полуживые.  -  Ричард
повернулся кругом и подошел к столу с крышкой, обитой цинковыми листами,
на котором стояли три проволочные клетки,  а  в  них  сидели  подопытные
крысы.
   - Посмотрите-ка, - подозвал он. - Я дал малюсенькую порцию  ферментов
вон той паре крыс. Во время проведения предыдущего опыта  мы  пересадили
им ткань злокачественной опухоли. По-моему, на них  пересадка  никак  не
сказалась, - и доктор в недоумении пожал плечами.
   Некоторое  время  я  внимательно  приглядывался  к  крысам,  а  потом
заметил:
   - И мне кажется, что они на больных не похожи.
   - Вот-вот, как раз в точку, - ответил Ричард и загадочно  усмехнулся.
- Они вполне здоровы.
   Я переводил глаза с него на крыс и обратно и, не выдержав, спросил:
   - Ради бога, что это за фермент?
   - Пока я знаю не больше вашего, - сказал  Ричард  Халбертон,  засунув
руки в карманы лабораторного халата. -  Это  вещество,  как  я  полагаю,
должно  быть,  содержалось   в   Святом   Граале.   Может,   это   кровь
Христа-Спасителя? - добавил он шутливо.
   ...Минако присела и, повернувшись ко мне спиной,  принялась  кипятить
воду на портативной керосиновой плитке. В  кипяток  она  бросила  горсть
ароматного черного чая. Я с жадностью разглядывал очертания ее шеи в том
месте, где она была видна  из-под  густых  черных  волос.  Я  смог  даже
подсчитать небольшие выступы шейных  позвонков,  и  каждый  казался  мне
неким эротическим сигнальным знаком.
   - Это китайский чай, называется он "черный порох", - • объяснила она.
- Очень крепкий и полезный.
   Она помогла мне потихоньку сесть, потому что у меня все еще кружилась
голова, и Она заметила это по моему лицу, на котором ясно читалось,  что
с головой надо обращаться с особой предосторожностью. Я оперся спиной об
оштукатуренную стену и сидел, чувствуя головокружение не только от раны,
но и от запаха Минако.
   В воздухе носилась пыль, проникая даже в глотку при каждом  вдохе.  Я
был признателен за чай. От его острого кисловатого привкуса у меня  даже
зубы заскрипели, но все равно я был ей очень благодарен.
   - А куда подевался Мэтисон? - поинтересовался я.
   - Он в порядке, - ответила Минако, будто разделяя мою  озабоченность,
хотя я и знал твердо, что вопрос постарался задать без всякой тревоги  в
голосе. На секунду-другую она прикрыла глаза и вновь открыла  их.  -  По
сути дела, в настоящий момент он сейчас спит без задних ног.
   - Хочу верить вам, -  вежливо  ответил  я,  -  но  боюсь,  что  такую
возможность вы мне пока не предоставили.
   - Ну почему же, здесь вы появились  слепым,  -  возразила  она,  -  а
теперь...
   - Это на что вы намекаете?
   - Вернее сказать, на что мы оба намекаем? - спросила Минако. - Вы  же
объявились здесь не в качестве военнослужащего США. Если бы ваши военные
по-настоящему заинтересовались этим делом, они прислали  бы  сюда  целый
вооруженный отряд. Да по правде говоря, мы и ожидали такого подарка.  Но
вы и мистер Мэтисон оказались людьми иного сорта.
   - Почему это вы так считаете?
   Минако только хмыкнула, будто раздражаясь от моей недогадливости.
   - Вы ведь сугубо гражданское  лицо,  и  здесь  вы  с  заданием  чисто
гражданского характера и с  неофициальным  гражданским  статусом.  Кроме
того, эта территория далеко не безопасная, и я не могу себе представить,
как это ваши военные позволили вам проникнуть сюда.
   - Полагаю, что им глубоко наплевать, жив я или убит.
   Минако вскинула голову и сказала в ответ:
   - Даже если это и было бы правдой, менее всего я ожидала бы, что  они
станут беспокоиться о своих людях, выделенных вам в  помощь.  Из  них  в
живых пока оста