сайд-Хайтс.  В  этом  районе  проживали  в  основном  выходцы   с
Карибских островов и из Африки. В местном  парке  они  понастроили  себе
лачуг, дорожки поизгадили кровавыми отбросами,  остававшимися  после  их
примитивных магических обрядов. Аманда вынуждена была  мириться  с  этим
опасным соседством по общей для  всех  Нью-Йоркцев  причине  -  нехватке
средств. Она просто не могла снимать жилье в более  приличных  кварталах
города. Кроме  того,  ей  нравилась  эта  просторная  квартира  с  двумя
спальнями  и  полная  безопасность   благодаря   установленному   Вулфом
полицейскому суперзапору на входной двери и стальным решеткам с висячими
замками на окнах. Слушая ее, Вулф каждый раз удивлялся,  как  она  умеет
использовать свой педагогический талант и находить объяснение  буквально
всему.
   Мокрый снег, подсвеченный неоновыми огнями ночного Манхэттена,  лупил
по   стеклу   машины,   как   вырвавшийся   на   свободу   маньяк.    От
стеклоочистителей толку было мало. Вулф набрал телефонный номер  Аманды,
гадая, вернулась она с презентации или  еще  нет.  У  нее  в  этот  день
занятий не предвиделось, поэтому вряд ли она отдыхает.
   - Это я, - сказал он, услышав ее голос. - Еду к тебе.
   - В квартире беспорядок, - ответила Аманда.  -  Давай  куда-нибудь  в
другое место.
   - Может быть, ко мне?
   - Куда угодно, только не ко мне.
   Через пятнадцать минут Вулф подкатил к ее дому, немного  задержавшись
из-за усилившегося снегопада.  Он  заприметил  три  или  четыре  фигуры,
которые устроились под прогнувшимся навесом,  прикрывшись  от  холода  и
сырости обрывками картона. Все они, насколько он мог разглядеть,  спали.
Мокрый снег барабанил по машине, дробью отдаваясь в ушах.
   Вскоре он заметил  быстро  идущую  через  вестибюль  фигуру.  Аманда,
закутанная в длинный плащ, выпорхнула наружу, перешагивая через  бродяг.
Она  сделала  небольшой  прыжок,  чтобы  не  попасть  в  водяной  поток,
несущийся к сточной канаве.
   В этот момент в мозгу у Вулфа как бы прозвенел звонок -  сигнал,  что
что-то не так. От нехорошего предчувствия шевельнулись волосы на голове.
Похожа ли эта походка на походку Аманды?  Она  действительно  показалась
Вулфу знакомой, но чьей именно? Он  вгляделся  в  лицо  женщины,  однако
резкие тени, образующиеся при освещении лампами дневного  света,  делали
ее черты плохо различимыми.
   Вулф протер глаза.  "Совсем  заработался,  -  подумал  он,  -  вот  и
мерещится". Он потянулся к дверце, чтобы открыть ее для Аманды. И  вдруг
прямо перед собой неожиданно увидел лицо  прекрасной  японки,  художницы
Чики.
   С презрительным взглядом и как-то лениво Чика подняла правую руку.  В
ней он увидел тот самый вороненый пистолет, которым она на глазах  Вулфа
отпугнула двух подонков. Ее красные губы,  при  искусственном  освещении
казавшиеся черными, раскрылись, и она что-то сказала, но из-за закрытого
окна и шума снегопада  он  не  расслышал,  что  именно.  Затем  из  дула
пистолета вырвалась вспышка, и шум выстрела прозвучал в машине, как удар
грома.
   - Нет! - воскликнул Вулф в момент, когда осколки  стекла  разлетелись
внутри машины. Он почувствовал удар, впечатавший его в дверцу машины. Во
рту появился привкус железа и крови. А затем настал черед боли...
   Пробуждение было резким. Вулф рывком сел и огляделся кругом, в первый
момент ничего не соображая. Он находился в своей спальне. Сердце  бешено
колотилось в груди, и он все еще чувствовал боль - приснившуюся  боль  -
там, где пуля вошла в тело. Глупо, но он все же потер это  место,  чтобы
убедиться, что цел и невредим.
   Вулф включил верхний свет и, отодвинув  штору,  уставился  на  дождь,
тарабанящий по стеклу. Дождь казался застывшим во времени, и Вулф ощутил
какое-то родство с ним, сам находясь где-то между своими отцом и  дедом.
А рядом, как связующее звено, постоянно присутствовала мать.
   Он мог вызывать в памяти лицо матери так же четко, как  если  бы  она
находилась  рядом  с  ним:  ее  выразительные  черные  глаза,  прикрытые
характерными плотными  складками  верхних  век;  ее  выступающие  скулы;
крупные, почти дикарские, красиво очерченные нос и челюсть; широкий рот;
густые, темные, с проседью,  достающие  до  талии  волосы,  которые  она
украшала изготовленными для нее Белым Луком  крошечными  бисеринками  из
бирюзы и ляпис-лазури. Каждая  черта  ее  лица,  которую  он  вспоминал,
усиливала ощущение ее присутствия.
   Мать была своего рода предсказательницей,  известной  в  племени  как
собирательница сновидений, и многие из тех, кто испытывал печаль,  страх
или психическое расстройство, приходили к ней за помощью и советом.
   И все же  ее  сила  заключалась,  как  считал  Вулф,  в  пассивности,
поскольку она никоим образом не вмешивалась в отношения  между  близкими
родственниками, оставляя все на волю судьбы.
   Он опять прилег и закрыл глаза. Снова начал сниться сон. В  этом  сне
он проснулся, встал и прошел  через  комнату  к  просторному  гардеробу.
Отодвинув висевшую там одежду, за которой хранился лук, он взял его. Лук
был изготовлен из рогов карибу и ранее принадлежал его деду.
   Этот лук дед сделал еще тогда, когда был совсем  молодым,  не  старше
четырнадцати или пятнадцати лет. Сделал он  его  с  трудом.  Большинство
луков индейцев изготавливались из крепких  пород  дерева,  из  сухожилий
животных и клеящего вещества, которое индейцы называли асфальтом.  Такие
деревянные луки были  сравнительно  просты  в  изготовлении  и  надежны.
Однако настоящая сила заключалась  лишь  в  луках,  сделанных  из  рогов
карибу, и поэтому индейцы ценили их больше всего.
   Сжимая во сне такой лук, глядя, как  хорошо  он  гнется,  ощущая  его
прочность и чистую упругую силу, Вулф слышал,  как  песня  его  жизни  с
дедом стремится к нему, подобно нарастающему пению хора...
   Он открыл глаза и взглянул на часы. Стрелка только что перевалила  за
полночь.  Дождь  сменился  мокрым  снегом,  бешено  стучащим  по  старым
стеклянным рамам потолка. Тусклый голубоватый свет  просачивался  сквозь
них, словно губительная радиация из  какого-то  отработавшего  уже  свое
закрытого предприятия.
   Он взялся руками за голову. Пульс все еще не  вошел  в  норму.  "Боже
мой", - простонал он. Вслед за этим нахлынули мысли об Аманде,  возникло
беспокойство, все ли с ней в порядке. "А почему бы и нет", -  успокаивал
он себя. И все же безотчетный страх  усиливался,  подогретый,  вероятно,
первым сном.
   Он наскоро оделся и поспешно вышел. Лишь  за  рулем  машины,  уже  по
дороге к Аманде, - ему вдруг пришло в голову, что следовало бы позвонить
ей из дому. Его мысли путались, словно он все еще не проснулся.
   Потоки  воды  стремительно  разбегались  по  стеклу.  Казалось,   все
светофоры сговорились против него, и тогда он решил не обращать  на  них
внимания. Ему пришлось съехать с Амстердам-авеню, поскольку  с  73-й  по
79-ю улицу вся она представляла собой одну зияющую яму. Здесь на прошлой
неделе провалились в  туннель  метро  дорожное  покрытие,  ржавые  трубы
водоснабжения и канализации и огромные кабели электропроводов.  Это,  по
утверждению городской коммунальной службы,  произошло  из-за  постоянной
вибрации от движения  транспорта,  интенсивности  которого  отцы  города
семьдесят лет назад не могли предвидеть. По краю ограждения  разрушенной
зоны  кто-то  вывел  краской  из  баллончика  слова:   "Смерть   богатым
сволочам!".
   На Бродвее под навесами темных магазинов суетились кучки бодрствующих
сенегальцев, у которых ни отвратительная погода, ни позднее время еще не
отбили желания продать торопливым пешеходам, сгорбившимся  от  холода  и
мокрого снега, хоть что-то из своих дешевых поделок.
   Вулф набрал номер Аманды.
   - Это я, - сказал он, когда она ответила. - У тебя все в порядке?
   - Конечно, - откликнулась она. - А в чем дело?
   Из-за помех на линии невозможно было понять, разбудил ли он  ее  и  в
каком она настроении.
   - Я еду к тебе.
   - Господи! Я только что вернулась домой, и у меня полный  беспорядок.
Может быть, поедем в другое место?
   У Вулфа пересохло во рту. В  горле  встал  комок.  Его  сон,  похоже,
повторялся.
   - Как... - начал он было говорить  и  остановился,  услышав  какие-то
посторонние звуки.
   Вслед за этим связь прервалась, и в трубке раздался треск.
   - Что ты сказала? - крикнул он. - Аманда!
   Он сжимал трубку так сильно, что свело пальцы. Один раз ему почудился
чей-то смех на другом конце.
   - Аманда!
   В ответ ни звука. Вулф нажал рычаг, а вслед за ним кнопку  повторного
набора номера. Телефон Аманды  оказался  занят.  Боже,  что  же  это  он
услышал перед тем, как связь нарушилась?  Сон,  увиденный  вскоре  после
общения с Шипли, довел его до болезненной подозрительности.  Вулф  никак
не мог сообразить, слышал он голос Аманды или же голос кого-то  другого.
Из-за помех твердой уверенности не  было.  Он  вспомнил  предостережение
Шипли: "Подумай как следует. Еще один твой шаг в этом  расследовании,  и
они уже не позволят тебе выйти из игры. Они поступят с тобой так же, как
с Моравиа". Господи!
   Вулф дал полный газ, и  машина  рванулась.  Он  крепко  держал  руль,
лавируя между другими машинами. Мокрый снег летел навстречу с  какой-то,
казалось,  целенаправленной  злобной  яростью.  Поставив  "дворники"  на
максимальный  режим  работы,  он  вывел  машину,  слегка  пригнувшись  и
вглядываясь вперед сквозь запотевшее стекло.
   Взвизгнув тормозами, он резко остановил машину перед домом  Аманды  и
быстро выскочил из  нее.  Угодив  ногами  в  водосток,  он  оказался  по
щиколотку  в  ледяной  воде.  В  подъезде  сидела  молодая   женщина   с
близнецами, которых она прижала к  себе,  чтобы  уберечь  от  сырости  и
холода. Дети спали, а женщина не спала. Равнодушными старческими глазами
она наблюдала за Вулфом, видя, как он ворвался в  дом,  отпер  замок  на
внутренней двери и бегом помчался через полутемный вестибюль.
   Квартира Аманды находилась на четвертом этаже. Как  и  в  большинстве
старинных домов, лифт здесь был изношенный и  тихоходный,  поэтому  Вулф
устремился вверх  по  лестнице,  перепрыгивая  через  три  ступени.  Ему
казалось, что он теряет чувство реальности. Мчась  наверх,  он  снова  и
снова вспоминал приснившиеся ему кровь и боль.  Эти  образы  становились
все более живыми, пока наконец не приобрели сходство с киномонтажом  или
произведением искусства, затмевая то, что в  данный  момент  видели  его
глаза. Он ощутил боль и неосознанно начал потирать то место,  в  которое
во сие попала пуля, а затем вынул револьвер.
   Дверь в квартиру Аманды  была  слегка  приоткрытой.  По  спине  Вулфа
пробежал  холодок.  Держа  оружие  наготове,  он  осторожно  толкнул  ее
кончиками пальцев, а когда она распахнулась,  совершил  профессиональный
нырок  в  длинный  коридор.  Прижавшись  спиной   к   одной   из   голых
оштукатуренных  стен,  он  огляделся  и  увидел,  что  суперзапор  стоит
прислоненный к стене рядом с входной дверью.
   - Аманда!
   - Вулф? Я оставила дверь открытой для тебя. Я почти собралась.
   Вулф выпрямился. С него лил пот. "Возьми себя в руки, -  приказал  он
себе, - это же не сон".
   - Где ты? Почему ты бросила трубку? - спросил он, пряча  револьвер  в
кобуру.
   - Нас разъединили. Это все эти чертовы автомобильные телефоны. Я тебя
почти не понимала. А ты слышал, как я сказала "до свидания"?
   - Нет.
   В коридоре было темно, но в гостиной горел  свет,  поэтому  казалось,
что там теплей. Аманда не поинтересовалась, почему  он  не  позвонил  ей
снизу.
   С молниеносной быстротой Вулф пересек гостиную, перепрыгнув  на  ходу
через кушетку, распахнул дверь  в  спальню  и  невольно  издал  крик,  в
котором смешались боль, шок и ярость.
   Все стены и пол спальни были забрызганы кровью. Она образовала  целую
лужу на постели, где, раскинув руки, лежала обнаженная Аманда и смотрела
невидящими  глазами  в  потолок.   Поперек   горла   у   нее   проходила
темно-красная полоса, из которой все еще пузырилась кровь.
   Вулф приложил одну руку к ее сердцу, два пальца  другой  -  к  сонной
артерии. Все бесполезно из-за слишком большой потери крови. Но ведь  это
Аманда, а не очередная незнакомая ему жертва, не  очередное  новое  дело
для расследования.
   - Нас разъединили. Это все эти чертовы автомобильные телефоны. Я тебя
почти не понимала. А ты слышал, как я сказала "до свидания"?
   Услышав ее голос, Вулф подпрыгнул на месте  и  невольно  взглянул  на
неподвижное мертвое лицо. Тогда-то  они  заметил  магнитофон,  аккуратно
подложенный под простыню рядом с  головой  Аманды.  В  него  просочилась
кровь.
   - Нас разъединили. Это все эти чертовы автомобильные телефоны. Я тебя
почти не понимала. А ты слышал, как я сказала "до свидания"?
   Выругавшись, Вулф протянул руку и выключил диктофон. Подняв глаза, он
увидел, что окно  открыто:  отпертые  стальные  решетки  как  бы  нехотя
поворачивались от ветра то взад, то вперед. За окном виднелась  пожарная
лестница. Мокрый снег падал на подоконник, но воды на полу  было  совсем
немного. Это означало, что окно открыли буквально за несколько минут  до
его появления.
   Вулф с кольтом в руке перепрыгнул через постель и выбрался наружу,  к
пожарной лестнице. Порыв ветра с мокрым снегом чуть не сбил его  с  ног.
Повинуясь первобытному инстинкту,  он  вгляделся  вниз,  но  не  заметил
никакого движения ни на нижних ступеньках лестницы, ни на улице. Прикрыв
глаза от снега рукой, он посмотрел  вверх,  и  ему  почудились  какие-то
движения, какая-то тень. Вулф бросился туда, перемахивая сразу через две
перекладины.
   Продвигаясь все выше и выше и глядя вверх, он увидел, что тень плавно
переместилась с лестницы на  крышу  здания.  Кто  это?  Сума  или  Чика?
Времени на размышления не оставалось. Бледный  труп  Аманды,  ее  кровь,
разбрызганная по всей спальне, были для него словно острый нож. Но  горе
переходило в ярость, подпитываемую чувством обиды за то, что он при всей
своей сноровке, опыте и обостренных инстинктах так и не  сумел  защитить
ее.
   Преодолев ограждение, он очутился на покрытой гладким битумом  крыше.
Здесь виднелись водонапорная башня, угловатый выступ верхней части шахты
лифта,   различные   отверстия   систем    отопления    и    вентиляции,
воздухозаборники, застекленный прямоугольник для верхнего света,  как  в
его   квартире,   вспомогательная   электрораспределительная   будка   и
снабженный замком и сигнализацией вход непосредственно  в  само  здание.
Вулф не ощутил никакой ауры, но знал,  что  где-то  в  этих  рукотворных
джунглях прячется убийца Аманды.
   Мокрый снег продолжал  хлестать  с  такой  яростью,  что  становилось
трудно дышать. Крадучись, он двинулся  вперед,  но,  затем  остановился,
передумал  и  вернулся  обратно  к  ограждению,   чтобы   приступить   в
методичному  осмотру  всего  периметра  крыши.  Это  диктовалось   двумя
соображениями. Во-первых, он хотел попытаться застать  врасплох  убийцу,
который будет ожидать его появления со  стороны  пожарной  лестницы,  по
которой поднялись они оба. А во-вторых, это должно было дать ему  полное
представление о том, что и где здесь расположено. По обнаружении  убийцы
весьма важно будет знать, где находятся возможные пути отступления и как
их перекрыть.
   Вулф обследовал уже три четверти периметра, когда заметил, как что-то
шевельнулось  около  вспомогательной   электрораспределительной   будки.
Движение было настолько незначительным, что он  чуть  не  прозевал  его.
Вулф на секунду отвел глаза в сторону, чтобы стабилизировать  зрение,  и
вновь пригляделся. "Так и есть, поймал, - подумал он. -  Но  кто  это  -
Сума или Чика?"
   Он направился  в  сторону  неясной  фигуры,  но  в  этот  момент  она
отделилась от будки и  бросилась  к  нему  настолько  стремительно,  что
достигла его прежде, чем он успел прицелиться. Он нажал спусковой крючок
в момент, когда фигура уже врезалась в него.
   Вулф припал на одно колено, нанося  удар  стволом  пистолета.  Что-то
стукнуло его в диафрагму прямо под грудной клеткой, и он отлетел  назад,
к осыпающейся кирпично-бетонной стенке  ограждения,  где  его  стошнило.
Фигура тут же набросилась на него, и  Вулф,  для  защиты  свернувшись  в
клубок, покатился вдоль периметра крыши.
   Фигура последовала за ним. Вулф вскочил на ноги, на  ходу  целясь  из
пистолета в то место,  где,  по  его  расчетам,  должна  была  оказаться
фигура, но никого перед собой  не  увидел.  В  тот  же  момент  на  него
обрушился удар сзади, и он со стоном врезался в верхний край ограждения,
ощутив  во  рту  привкус  железа  и  крови.  Он  почувствовал,  что  его
поднимают, и стал бороться, видя, что находится слишком  близко  к  краю
крыши,  за  которым  шестью  этажами  ниже  видна   мостовая,   как   бы
приглашающая к летальному исходу.
   Вулф сделал захват, думая,  что  теперь  имеет  преимущество,  но,  к
своему  изумлению,  обнаружил,  что  захват  превратился  в  обратный  и
преимущество каким-то образом перешло к противнику, который  толкал  его
через ограждение. Он увидел под собой зловеще  поблескивающую  улицу,  и
его сердце забилось тяжело и часто от напряжения и страха. Раз и еще раз
нанес он удар. Обычного человека это заставило бы упасть  на  колени.  В
данном случае  ничего  не  помогало.  Противник  швырнул  его  в  темную
пустоту.
   Вулф перелетел  через  ограждение,  и  улица  снизу  устремилась  ему
навстречу. Отчаянным усилием он выбросил вбок левую руку, и мощный рывок
оборвал его падение -  рука  вцепилась  в  мокрое  железо.  Он  крякнул,
внезапно ощутив, как растягиваются суставы руки под весом тела, выпустил
из правой руки револьвер и схватился за перекладину обеими руками. Стало
немного легче. Он висел, держась за верхнюю платформу пожарной лестницы.
Дыхание обжигало легкие, он был близок к обмороку. Чтобы  стряхнуть  это
состояние, Вулф потряс  головой  и  вдруг  заметил,  что  черная  фигура
перебирается через ограждение с явным намерением добраться до него.
   Сверхчеловеческим усилием  он  качнулся.  Один  раз,  другой.  Пальцы
заскользили по обледеневшему железу. Наконец ему удалось ухватиться  как
следует, и он взобрался на лестничную платформу. Он сидел,  скорчившись,
испытывая нехватку воздуха и головокружение. Руки он изодрал в кровь. Но
сейчас ему было не до этого. Его противник  набросился  на  него,  делая
подножки, мешая встать.
   Вулф тяжело рухнул на железные прутья, будившие ассоциации с какой-то
тюрьмой. Не думая о боли в суставах, он выбросил руку в обманном ударе и
почувствовал, что противник парировал удар. Тогда,  собрав  все  силы  и
застав противника врасплох, Вулф  вцепился  правой  рукой  в  его  левое
запястье как раз в тот момент, когда он бросился для нанесения решающего
удара. Вулф резко дернул его к себе и вниз, а затем мимо  себя.  Инерция
собственного броска, помноженная  на  усилие  Вулфа,  сработала.  Другой
рукой Вулф захватил снизу локоть противника и швырнул  его  на  железную
решетку платформы.
   Вулф бросился вверх по лестнице. Перевалившись  через  низкую  стенку
ограждения крыши, он свалился  на  мокрое  битумное  покрытие.  Странное
спокойствие начало охватывать его. Ему хотелось сесть и  закрыть  глаза.
Он  понял,  что  имеет  дело  с   последствиями   шока,   которым   надо
сопротивляться. В организме скопились эндорфины. Они притупили боль,  но
вместе с этим снизили способность к мышлению и  координации.  "Пусть  уж
лучше боль", - подумал Вулф и сконцентрировался.
   Он нутром почувствовал чье-то присутствие, обернулся  и  увидел,  что
противник уже поджидает его.  Затем  убийца  обхватил  Вулфа  руками  и,
швырнув на битумную поверхность крыши, уселся рядом с ним.  Мокрый  снег
слепил глаза. Вулф напрягся, пытаясь разглядеть черную  фигуру.  Большая
она или маленькая? Кто это?  Сума  или  Чика?  Трудно  ответить  на  эти
вопросы. В воздухе, казалось, носились неестественные тени.  Надвигалась