олько  серебряных  подсвечников,  заляпанных  оплывшим
воском, я зажег свечи, чтобы стало посветлее. Все, чего я добился,  -  так
это того, что тьма вокруг только сгустилась.
   - Глянь! - сказал Ториан, показывая на кровать и на пол  возле  нее.  -
Кровь, и довольно свежая. Здесь она и погибла.
   Я поперхнулся. В ответ прогрохотал гром.
   Рядом с моей ногой лежал гребень,  а  чуть  дальше  -  тряпка,  которая
вполне  могла  быть  набедренной  повязкой,  оставленной  здесь  тем,  кто
предпочитает хранить одежду на полу.
   - И поди сюда, посмотри. - Ториан двинул лучом фонаря дальше,  рассекая
темноту до тех пор, пока не уперся им в угол, потом  поднял  фонарь  выше,
осветив здоровенную скамью, вполне способную  послужить  обеденным  столом
отряду солдат. В луче света вспыхивали и переливались золото  и  бронза  -
первое подлинное свидетельство задуманной подмены. Вот они - доспехи бога:
шлем и нагрудник, кольчуга и наголенники, налокотники и перчатки.  Они  не
походили ни на что, виденное мной до сих пор, но Балора всегда  изображают
в подобных допотопных доспехах.
   Ториан взял меч и взвесил его в руке. Рукоять блеснула самоцветами.  Он
одобрительно хмыкнул, попробовал кромку клинка  пальцем  и  кивнул.  Потом
примерил  шлем.  Тот  тоже  был  отделан  серебром,  золотом  и   крупными
самоцветами.  Шлем  подошел  ему  в  самый  раз  -  и  он  вдруг  сделался
удивительно похож на Балора. В таком шлеме  кто  угодно  сойдет  за  бога,
напомнил я себе.
   - Ты считаешь, он... то есть ты...  ты  считаешь,  что  человек  сможет
устоять во всем этом? - спросил я.
   - Я могу стоять в этом! Да что стоять, я мог бы целый день сражаться  в
этом! Они сделаны просто замечательно!  Очень,  очень  старой  работы,  но
качество  великолепное.  Я  никогда  не  видел  доспехов  лучше,  даже   в
полрейнском дворце. Грех переводить такие доспехи на этого недоумка Фотия.
- Он с сожалением  положил  шлем  обратно  на  скамью.  -  Старую  кожаную
подкладку, конечно, заменили. Но даже меняли очень давно, и все равно шлем
в хорошем состоянии. Нет, в прекрасном.
   Скамья была завалена тряпками, и  в  воздухе  пахло  маслом.  Фотия  не
держали без дела. Я беспокойно вглядывался в окружающую  темноту.  Слишком
уж гладко все шло до сих пор. Где же драма?  Где  негодяй?  Пища  и  следы
недавней деятельности говорили о том, что он ушел совсем недавно -  и  что
он может вернуться с минуты на минуту.
   Я надеялся, что он не наверху, не с Шалиаль.
   Ториан сделал шаг, и свет его фонаря выхватил из  мрака  новые  чудеса:
стопку чистых бумажных одежд, которые не могли лежать среди окружающей  их
грязи дольше, чем несколько дней, скорее даже часов. Я подошел  посмотреть
на них поближе и понял, что это  рубаха  и  штаны,  которые  надевают  под
броню.
   За ними стояла серебряная женщина без головы,  на  поверку  оказавшаяся
платьем на деревянном  манекене.  Она  тоже  была  слишком  чистой,  чтобы
храниться здесь долго. И серебряный же головной убор...
   Мы находились уже в северной галерее, и  хлама  здесь  было  меньше:  в
основном вещи полегче, которые просто убирали с пути.  Мебель  и  ящики  с
пергаментными свитками. Пройдя половину галереи, я  оказался  у  проема  с
лестницей, уходившей в толщу центрального столба. Я сверился  с  картой  у
меня в голове и решил, что лестница  должна  выходить  наверху  прямо  под
Майаной или чуть сбоку от нее. Я приподнял фонарь.
   Все потолки в храме находились на высоте в два с лишним роста,  и  этот
альков не был исключением.  Ступени  уходили  к  самому  потолку,  который
служил одновременно полом Обители Богини.  Как  сказал  Ториан,  там  тоже
должен быть потайной люк, иначе вся эта конструкция просто теряла смысл. Я
поднялся на половину  высоты  и  увидел  массивную  ручку  и  два  тяжелых
бронзовых засова. Судя по блеску металла, их недавно чистили и смазывали.
   - Ну! - загрохотал голос за моей спиной, и я подпрыгнул. -  Ну,  Меняла
Историй, не пора  ли  нам  подняться  и  известить  прекрасную  Шалиаль  о
некоторых изменениях в программе?
   Я все еще колебался.
   - А что с восточной стороны?
   - Все то же самое и  очень  вонючий  ночной  горшок  в  придачу.  Одним
словом, большой свинарник! Идем же! -  Ториану  явно  не  терпелось  снова
встретиться с Шалиаль.
   - Ты не хочешь взять с собой меч Балора на случай, если она там уже  не
одна?
   - Люк заперт с этой стороны, Омар. И доспехи Балора тоже  здесь.  Я  не
ожидаю увидеть Фотия с той стороны. Это то, что называется  стратегическим
мышлением.
   Раздосадованный тем, что уступил  в  споре,  я  поднялся  по  лестнице.
Ториан не отступал от меня ни на шаг. Когда голова моя коснулась камня,  я
глянул на его размер и безнадежно вздохнул.
   - Это нереально! - сказал я. - Джаксиан был прав! Вдвоем его ни за  что
не поднять.
   - Он же поворачивается вокруг оси, тупица! Видишь? Вон упоры в стене. А
теперь отодвинь засовы или пусти меня.
   Я изогнулся, почти распластавшись на верхней ступени,  и  дотянулся  до
засовов. Я потянул первый. Он легко выскользнул из гнезда. Я поменял руку,
попробовал второй, и тот не доставил мне больших хлопот.  Тогда  я  уперся
плечами в холодную гранитную плиту.  Наверное,  Ториан  тоже  поднимал  ее
вместе со мной, но мне приятнее думать, что  я  поднял  ее  сам.  Огромная
плита была так тяжела, что мне пришлось напрячь все мускулы до последнего,
чтобы стронуть ее с места, но дальше она пошла сама.  Свет  ударил  мне  в
глаза, ослепив на мгновение, и я задохнулся вонью горящей смолы.
   Когда камень поднялся приблизительно параллельно  лестнице,  противовес
ударил в упоры, и плита резко  остановилась.  Казалось,  содрогнулся  весь
храм. Все еще подслеповато щурясь,  я  высунул  голову  осмотреть  Обитель
Богини.
   Груда зеленых веток была свалена  почти  посередине  зала  в  некоторое
подобие постели. Груда была недостаточно высокой, чтобы удобно  сидеть  на
ней, но Шалиаль Тарпит все же сидела, опершись на отведенные  назад  руки,
вытянув ноги - одна безупречной формы лодыжка лежала на другой, - и,  чуть
покраснев, смотрела на меня с удивлением в огромных темных глазах.
   - Вы все еще уверены, что не хотите замуж за  Дитиана  Лия?  -  вежливо
спросил я.



25. ТАМАРИСКОВАЯ РОЩА

   Сорок или пятьдесят больших факелов горели, коптя, в нишах в стене,  но
стоило за дверью блеснуть молнии, как  все  помещение  осветилось  лиловым
светом с прочерченными черными тенями,  и  сразу  за  этим  мы,  казалось,
очутились в темноте.
   Гром ударил почти без промедления, достаточно громко  для  того,  чтобы
все в голове перемешалось. Гроза была прямо над  нами.  Чудовищная  гроза.
Дождь барабанил по золотому  куполу.  На  гранитных  плитах  перед  дверью
выросла серебряная трава из брызг. В первый раз с тех пор, как я  попал  в
Пряные Земли, воздух сделался прохладным.
   Я выбрался из люка и выпрямился,  поправляя  повязку,  потом  пригладил
волосы и улыбнулся самой обаятельной из всех моих улыбок. Шалиаль  оказала
бы подобное воздействие на всякого, у кого растут волосы на груди, или  на
всякого, кто надеется, что они вырастут, или на всякого, кто  помнит,  как
они у него росли. Следом за мной выбрался на четвереньках Ториан, встал  и
повторил те же действия в той же последовательности. Он ухитрился добавить
к этому взъерошивание бороды, до чего я не додумался.
   Как и предсказывал Джаксиан, наряд ее ограничивался платьем, прозрачным
как легкий туман. Ее тело просвечивало через него. Ее волосы  были  убраны
кольцами, и на голове ее красовался серебряный полумесяц.  Больше  ничего.
Она казалась - что вполне естественно -  продрогшей,  но  прекрасной,  как
сама Ашфер.
   Глядя на нее, я не мог понять, почему помещение не забито богами.
   - Мне кажется, вы пришли  не  по  адресу,  господа,  -  произнесла  она
спокойно. Похоже, она почему-то не хотела, чтобы ее спасали. Вид у нее был
даже сердитый.
   ВСПЫШКА!
   До этого мгновения я не  замечал  Майаны,  но  тут  отблеск  молнии  на
серебряной коже выхватил ее  из  темноты,  словно  она  сама  сделала  шаг
вперед. Богиня Страсти царила в большом зале. Она казалась богиней огня  и
света, звездным небом, отлитым в форму женщины. Это было,  конечно,  очень
даже красиво, и все же я не ощущал присутствия богини. Взгляд мой вернулся
к прекрасной Шалиаль.
   БА-БАХ!
   Отсветы факелов плясали на стенах - ветер играл языками пламени.  Часть
факелов уже прогорела и дымила, распространяя  острую  смоляную  вонь,  от
которой слезились глаза. Дверь была занавешена серебряной завесой воды.
   ВСПЫШКА!
   Обычно молния освещает весь мир, и все же я ничего не  увидел  снаружи.
Только дождь. Дождь и ничего, кроме дождя.
   - Вы должны помнить меня. Я - Омар. Мой друг откликается на имя Ториан.
Мы пришли, чтобы спасти вас.
   Шалиаль недоверчиво приподняла бровь:
   - А что, если я не хочу, чтобы меня спасали?
   - Он говорит неправду, - буркнул Ториан. Он  пересек  зал  и  опустился
перед ней на колени. Она посмотрела на него с открытой неприязнью, что  он
перенес со своей обычной невозмутимостью. -  Я  пришел  вовсе  не  спасать
тебя, госпожа. Я пришел помочь Занадону в час нужды. Я - Балор.
   Шалиаль прикусила губу.
   - Правда? Но твое лицо все избито, на теле шрамы от меча,  и  когда  ты
залезал сюда, мне показалось, на спине у тебя следы от плети. - ВСПЫШКА! -
Возможно ли, чтобы бог войны проиграл сражение? Кто  может  победить  его?
Или это другие боги преследуют тебя, господин? - БАБАХ!
   Именно это пытался я объяснить Ториану - как может столь  изуродованный
человек даже надеяться выдать себя за бога?
   Он пожал плечами:
   - Шлем скроет лицо. Возможно, когда я буду отдавать приказы, кто-нибудь
и заметит отсутствие одного-двух зубов, но мне кажется, это только добавит
суровости моему лицу - взрослые мужчины будут рыдать от моей улыбки. А что
до шрамов ни теле - их не будет видно под доспехами.  Ты  будешь  знать  о
них, но никто больше. Для народа я буду богом. Для вас - человеком.
   Она с трудом уняла дрожь.
   - Это правда, сегодня ночью я ожидаю в гости бога, но я не уверена, что
ты подходишь под его описание. Или, может,  у  тебя  с  собой  верительные
грамоты?
   - Я призываю в свидетели погоду. Разве это не подходящая обстановка для
сватовства бога?
   БАХ! - громыхнул гром. Длинные желтые языки пламени факелов  дернулись,
и я чуть не закашлялся от их удушливого дыма. Дождь безжалостно хлестал по
крыше. Ничего не скажешь, романтично...
   Шалиаль с трудом перекрикивала шум грозы:
   - Возможно, это и так, но если это намек на нашу дальнейшую  совместную
жизнь, соседи могут пожаловаться на шум.
   Она повернула голову ко мне  со  спокойствием,  почти  невероятным  для
столь юной девушки в ее отчаянном положении. Она не могла не знать о  том,
что случилось со Скикалм и Белджис; я мог  только  предполагать,  что  она
причастна уже к заговору - но согласилась ли она на Фотия? Видела  ли  она
его хоть раз?
   Я отошел на несколько шагов и  уселся,  скрестив  ноги,  посмотреть  на
сватовство Ториана. При первом посещении храма этот высокий зал  показался
мне мирным пристанищем, но теперь ослепительные вспышки и сотрясающие  все
удары грома не давали покоя и здесь. Он и сейчас казался фактически пустым
- кроме нас троих, открытого люка и охапки ветвей на полу, никого и ничего
больше не было. Мне начинало казаться, что я уже не влияю на ход  событий,
став чем-то вроде детали  обстановки.  Но  Шалиаль  так  не  считала.  Она
улыбалась мне.
   - Мне кажется, у Омара для этого лучшие данные. По крайней мере я  имею
абсолютно достоверные - его собственные - свидетельства того, что  он  сын
святого Роша.
   Мое  сердце  отчаянно  забилось.  Я  даже  не  думал  никогда  о  такой
возможности,  но  ведь  и  правда  я  мог  бы  сыграть  роль  Балора  куда
убедительнее, чем Грамиан Фотий. Верно, я не воин. Верно,  мне  далеко  до
Фотия или Ториана, и все же моя фигура не лишена мужественности, и к  тому
же у меня богатый опыт сценического перевоплощения. В  свое  время  кем  я
только не был - гончаром,  портным,  солдатом,  моряком,  землевладельцем,
нищим, попрошайкой, политиком... - список так  велик,  что  я  и  сам  уже
позабыл половину.
   Но богом я еще не был никогда.
   Шалиаль повернулась обратно к Ториану - тот нахмурился.
   - Наполовину бог лучше, чем никакой, господин. И к тому же тело  его  в
отличие от твоего не носит следов ранений. Ну, например,  я  полагаю,  что
все зубы его на месте.
   Ториан бросил на меня взгляд, не  обещавший  ничего  хорошего.  Брачный
сезон в разгаре. Он положил на нее глаз с первой же минуты,  когда  увидел
ее в доме ее отца.
   - Одень его в доспехи Балора, и он исчезнет. Да он просто рухнет в них!
Шлем сползет ему до плеч!
   - Вот и хорошо! Тогда никто уж точно не увидит его лица!
   - Ты очень храбра, Шалиаль, - сказал Ториан. - Храбрость - первое,  что
нужно мужчине. Но и женщину она украшает наилучшим образом.
   Она чуть вздрогнула, но все же продолжала хранить каменное спокойствие.
   - Я не поверила тебе в тот раз, господин мой. Я признаю это и прошу  за
это прощения. Но сегодня его святейшество объяснил мне все, и мой отец был
при этом, и подтвердил все.
   - Что именно они тебе объяснили?
   - Что много веков миновало с тех пор, как Балора Бессмертного призывали
в последний раз, и что в наши жалкие времена он может и не ответить на наш
зов. Ему дали три шанса. Если он не явится  до  зари,  придется  пойти  на
подмену. Опасность, грозящая городу, велика, и армии нужен вождь. Так вот,
вопрос в том, ты ли заменишь бога?
   - Я гораздо лучше того человека, которого выбрали они.
   - Гм? Ты простишь мне сомнения в том, что твое  предложение  совершенно
лишено корысти?
   МОЛНИЯ! ГРОМ!
   Ториан улыбнулся ей, но, возможно,  это  было  его  ошибкой,  поскольку
показало ей сломанные и отсутствующие зубы.  Не  поднимаясь  с  колен,  он
заговорил, перекрикивая грозу:
   - Позволь, госпожа моя, я расскажу тебе о себе. Мое  подлинное  имя  не
Ториан,  но  я  действительно  воин  из  благородного  рода.  Мой  отец  -
двоюродный брат царя Полрейна. Я  пятнадцатый  в  списке  претендентов  на
трон, хотя теперь  это  мало  что  значит.  Моя  семья  владеет  обширными
землями, хотя теперь это значит еще меньше. Мне двадцать четыре года, и  я
не женат. Мое имя становилось известным за пределами моего клана,  но  это
тоже не значит почти ничего.
   Я был ранен под Гизатом, где пал от рук форканцев цвет нашей армии. Мои
отец и братья были в числе павших, и они пируют сейчас  с  храбрейшими  из
храбрых в чертогах Штаха. Клянусь, я не посрамил в  бою  имена  тех,  кого
избрал образцами для подражания, но не пристало  воину  хвастаться  своими
успехами. Там получил я рану, которую ты видишь. Много дней  провел  я  на
краю смерти. Тотчас же, как я окреп настолько, чтобы  держаться  в  седле,
отправился я в путь,  чтобы  продолжить  борьбу  против  захватчиков.  Мне
удалось догнать и обогнать их, и так я оказался в Занадоне, ибо давно  уже
понял, что здесь предстоит решающая битва. Я направил коня  к  первому  же
отряду солдат, чтобы предложить  свои  услуги  городу.  Меня  обезоружили,
раздели и погнали в рабство.
   Шалиаль подобрала ноги и крепко обхватила себя  руками.  Возможно,  она
просто озябла. Возможно, ей становилось страшно. Но она не сводила взгляда
с Ториана. Я вздохнул про себя, прощаясь с безумной надеждой стать богом.
   ВСПЫШКА!
   Майана, казалось, пошевелилась.
   БА-БАХ!
   - Шалиаль Тарпит, - продолжал Ториан, - ты,  несомненно,  прекраснейшая
из всех, которых доводилось мне встречать. Прими  мою  любовь,  и  счастье
твое будет значить  для  меня  больше,  чем  моя  собственная  жизнь,  мое
здоровье, мое богатство и все, что дорого мне. Я клянусь тебе в этом  моим
подлинным именем, моей честью и именами  моих  образцов.  Прими  меня  как
Балора, которого ты ждешь, - и я буду служить твоему городу во славу тебе.
Я буду мстить форканцам за братьев и моих друзей по имени. Я знаю  военное
дело и нашего врага, как никто другой в  Занадоне.  Я  могу  повести  вашу
армию к победе - в этом я не сомневаюсь. И когда мы победим, я возьму тебя
с собой на мою родину и соединюсь с  тобой  в  браке.  Ты  будешь  править
нашими землями бок о бок со мной, почитаемая народом, как  моя  госпожа  и
единственная любовь. С тобой мне не нужно будет никого другого - в этом  я
тоже готов поклясться.
   Речь прозвучала впечатляюще, и она была тронута. Румянец  загорелся  на
ее щеках, и она потупила взор. Но она была храбрая  женщина,  и  ответ  ее
тоже был смелым.
   - Господин, ты оказываешь мне большую честь, и я  верю  всему,  что  ты
сказал. Предложи ты мне это три ночи назад, я могла бы принять тебя, каким
бы безумием это ни показалось - ведь мы почти незнакомы  с  тобой.  Но  ты
забыл, что теперь я посвящена  богине,  покровительнице  этого  города.  Я
верховная жрица Майаны и не могу больше сочетаться браком ни с кем,  каким
бы благородным он ни был или как чисто  ни  было  бы  его  сердце.  -  Она
сморгнула слезинку. - Прости меня, господин.  Ты  пришел  слишком  поздно.
Тому, что ты предлагаешь, не бывать.
   - А что этот поддельный Балор, которого тебе обещали?
   Она удивленно подняла взгляд.
   - При чем здесь он? Я верю в  бога,  господин  мой!  Я  жду  подлинного
Балора, жду всем сердцем, надеясь на его любовь к родному городу. Если  он
явится, тогда, разумеется, как жрица я должна отдаться богу. Но если  и  я
покажусь ему недостойной, тогда мне придется  исполнить  свой  долг  перед
городом. Я расскажу тебе, как это будет. До зари святой Нагьяк и мой  отец
приведут с собой человека, который сыграет роль бога для черни. Ты сказал,
что его зовут Фотий, но я не уточняла. Они заверили меня  в  том,  что  он
вполне подходящий кандидат, благородный воин, и я приняла  их  выбор.  Что
еще могу я сделать ради своего народа? Я буду стоять  на  верху  лестницы,
когда они восславят его. Какое это имеет отношение к браку, господин?
   В самом деле, какое?
   БАХ! ТАРАРАХ!
   Эхо, перекатываясь, унеслось вдаль.
   Ториан открыл рот и закрыл его. Он бросил  быстрый  взгляд  на  меня  и
снова уставился на свои колени.
   Мы ошибались! Нас ввела в заблуждение легенда про  жрицу  и  бога.  Нас
сбило с толку то, что  Ториан  знал  об  этом  Фотии  и  его  убийственных
наклонностях. Но все это пустяки, и хитрый Нагьяк понял это, а мы нет.  Не
будет никакого священного совокупления и тем более изнасилования. Во  всем
этом не будет никаких чувств, только голая политика. Шалиаль  -  верховная
жрица. Фотий - простой, никому не известный вояка -  изобразит  Балора  во
главе войска. Секс здесь вовсе ни при чем.
   Мы недооценили Бедиана Тарпита. Если  даже  его  сынку-молокососу  была
известна репутация Грамиана, то уж ему тем более. Если  он  доверил  этому
ублюдку свою единственную дочь, ему уж наверняка дали гарантии того, что с
ней ничего не случится. Чего бы там ни ожидал сам Фотий -  а  одним  богам
известно, чего ему наобещали, - его  будут  использовать  как  марионетку,
лишив мяса и снабжая только безродными наложницами. Шалиаль будет  править
как верховная жрица. Они будут появляться вместе  публично  и  содержаться
порознь все остальное время.  Исключительно  голая  политика  без  всякого
намека на чувства.
   Мы ужасно заблуждались.
   Шалиаль казалась удивленной внезапным молчанием ее поклонника.
   - Они придут до зари, господин мой. Если ты не  тот  человек,  которого
они должны привести, мне кажется, вам лучше уходить отсюда, и побыстрее. В
конце концов я ожидаю здесь бога, а боги, как известно, ужасно застенчивы.
Ваше присутствие может отпугнуть его. Я благодарна  тебе  за  твои  слова.
Ступай же. Святая Матерь благословляет тебя.
   Ее выдержка потрясала. Каков каприз богов: дать столько отваги дочери и
так мало сыну!
   - Я не могу уйти! -