не успел пробыть на берегу столько времени, чтобы слух  обо
мне прокатился на расстояние трех  дней  быстрой  езды  и  заставил  этого
громилу скакать за мной. Когда боги имеют для меня  какую-то  работу,  они
обыкновенно посылают мне весть об этом во снах.
   А я-то думал, я здесь в отпуске...
   Я проглотил половину того, чем набил рот, и промямлил, жуя остальное:
   - Скажи, кто меня приглашает?
   Та  часть  лица  Честнодоблести,  которую  можно  было  разглядеть  над
бородой, слегка покраснела.
   - Я же сказал: знатный дворянин.
   - А ему кто приказал?
   Громила снова положил руки на стол и угрожающе  наклонился  вперед.  Он
явно считал себя оскорбленным уже тем, что его послали с таким поручением,
а уж выслушивать возражения  интересующего  его  господ  объекта  и  вовсе
представлялось ему невыносимым. Он обратился ко мне, как к слабоумному:
   - Мой господин не принимает приказаний ни от кого, кроме  самого  царя.
Тем более не отвечает он на вопросы таких, как ты.
   - Он сам давал тебе поручение?
   - Мне тоже не задают вопросов! Так ты отвергаешь мое предложение?
   Меня так и подмывало сделать это - хотя бы ради того, чтобы посмотреть,
что произойдет. Все же я решил, что это может плохо кончиться.
   - Что означает; ты тоже не знаешь ответа, - безмятежно сказал я.  -  Ну
что ж, зато я знаю. - Я встал и окликнул трактирщика сообщить ему,  что  я
уезжаю. - Так чего мы ждем?
   В вертикальном положении Честнодоблесть Галмышский был на  голову  выше
меня. Кушак, которым был перехвачен его наряд, был сине-зеленого  цвета  с
замысловатым узором из белых чаек и золотых  дельфинов.  Висевший  на  нем
кинжал с украшенной каменьями рукояткой служил, возможно, знаком различия.
Он смерил меня неодобрительным взглядом.
   - А багаж?
   - Ничего, ради чего стоило бы подниматься наверх, - ответил я. - Прошу,
показывай дорогу, ваша честь.
   Мне не терпелось увидеть его со спины.


   Так началась отчаянная скачка через всю страну, по цветущим долинам, по
зеленым  пастбищам,  по  холмам.  Под  мудрым   правлением   царя   Верлия
процветала, но у меня не было времени толком это рассмотреть. Меня уносило
все дальше, мимо виноградников,  садов,  оливковых  рощ,  залитых  солнцем
бело-красных деревушек, и лошади наши редко переходили с галопа на рысь.
   Честнодоблесть путешествовал не без блеска - четверо  сопровождающих  и
две вьючные лошади. Его люди не уступали ему яркостью одежд, что, впрочем,
не мешало им мчаться во весь опор на пределе сил, и лошадей, и  их  самих.
Мы проносились по стране подобно летней грозе - вздымая  пыль,  распугивая
крестьян и  скот,  разбрасывая  деньги.  На  каждом  постоялом  дворе  мои
провожатые требовали лучших лошадей, сколько бы это ни стоило,  и  платили
не торгуясь. На ночлег мы останавливались  в  лучших  гостиницах,  обедали
по-царски, напропалую любезничали - не без успеха - с сельскими девицами и
спали на шелковом белье. Какими бы павлинами ни наряжались  мои  спутники,
наездники они были отменные и выносливые и рты держали на замке. Только  с
большим трудом, напрягая все силы, мог я с ними тягаться.
   При том, что  у  меня  почти  не  оставалось  ни  времени,  ни  сил  на
разговоры, я довольно быстро понял, что это за люди. Несмотря  на  царский
указ, запрещавший частные армии, любой уважающий себя дворянин держал  под
рукой компанию молодых людей покрепче и хранил оружие в кладовой -  просто
так, на всякий  случай.  Официально  я  находился  в  обществе  секретаря,
флейтиста, краснодеревщика, архивариуса и художника-акварелиста. На деле -
капитана, капрала и трех улан. На второй вечер мне довелось вместе с  ними
принять участие в потасовке с компанией юрголбианских циркачей - борцов  с
медведями. Они имели неосторожность  оскорбить  флейтиста  в  пивной.  Мои
спутники разнесли в пух и прах борцов, пивную и с дюжину других  клиентов.
Мне  редко  доводилось  видеть  столь  методичный  и  тщательный   процесс
разрушения.
   Людям, путешествующим  вместе,  редко  когда  удается  воздержаться  от
неизбежного в долгой  дороге  сближения.  Поначалу  я  считал  мою  охрану
громилами и расфуфыренными франтами. Они же приняли меня  за  нищего,  так
что  необходимость  сопровождать  меня  оскорбляла  их   лучшие   чувства.
Некоторое подобие  дружбы  возникло  на  основе  взаимного  уважения.  Они
оценили мое обращение с лошадьми, а меня весьма впечатлили их  способности
по части мордобоя. Кроме того, мы сходились на почве интереса  к  женскому
полу.
   Я узнал, что они находятся на  службе  у  действительно  важного  лица,
Огнеястреба Кравского, прямого потомка моего старого... я  хотел  сказать,
легендарного  Гордуспеха  Кравского.   Дусса.   Более   того,   Огнеястреб
унаследовал  владения  и  старшего  сына  Гордуспеха,  став  в  результате
фактическим главой клана и властелином Тихих Вод.
   Потомки Верна продолжали находиться на троне, как и обещал Хол,  однако
род их был не особенно многочислен. Возможно, Верл намеренно  ограничивала
число рождающихся, дабы предотвратить споры из-за наследства.  В  тот  год
страной правил царь Высокочесть Верлийский - даже сейчас цари не  называли
свой род именем Хола, кроме  тех  случаев,  когда  они  посещали  северные
провинции.  Высокочесть   имел   репутацию   волокиты,   однако   законных
наследников у него было только двое, оба в отроческих летах.
   Потомство  Дусса,  напротив,   отличалось   многочисленностью.   Верлия
просто-таки кишела его  наследниками  -  князь  такой-то  Кравский,  князь
сякой-то Кравский и так далее. Я не знал, правда, поклоняются  ли  они  до
сих пор тому же единственному драконьему зубу, или  бог  чудесным  образом
поделился на всех. Сколько у дракона зубов? Впрочем,  главное,  я  считал,
что знаю теперь, кто вызвал меня и с  чего  вдруг  такая  спешка.  Драконы
никогда не отличались терпением.
   Я ошибался. Такое со мной бывает.


   Первые подозрения в том, что я пришел к неверному заключению, появились
у меня в последний день поездки. День клонился к  вечеру,  мы  скакали  во
весь опор с самого рассвета, и солнечные лучи больно били по глазам. Я был
не в настроении любоваться пейзажем, но все же отметил про  себя,  что  мы
приближаемся к большому озеру с поросшими густым лесом берегами.
   Вдруг  Честнодоблесть  крикнул  что-то  Звездоцелю  Фунскому,  молодому
художнику. Я обернулся и увидел,  что  тот  вглядывается  вдаль,  заслонив
глаза рукой от солнца. Потом тот прокричал в ответ что-то утвердительное.
   К моему удивлению, Честнодоблесть тут же сбавил ход, объявив,  что  нам
незачем переутомлять лошадей.  Мы  двинулись  дальше  неспешной  рысью.  Я
понял, что мои спутники явно испытывают облегчение.
   Я подогнал свою лошадь ближе к нашему предводителю.
   - Откуда вдруг такая забота о животных, капитан?
   Он ткнул пальцем вперед.
   - Тихие Воды.
   Над верхушками деревьев  в  дальнем  конце  озера  виднелось  несколько
шпилей.
   - Так это и есть Тихие Воды? И что из этого?
   Честнодоблесть фыркнул с обычным презрением военного к штатскому.
   - Всему свое время, мастер Гомер.
   Вот тебе и дружба! Впрочем, никто из нас не знал,  что  на  самом  деле
стояло за его заданием доставить меня, и это снова раздражало его  теперь,
когда до цели уже рукой подать.
   Я вгляделся в пейзаж впереди, стараясь обнаружить то, что так успокоило
моих спутников. Мне это не удалось. Не удалось мне это и тогда, когда  мы,
грохоча копытами, пересекли мост и въехали во дворец  Огнеястреба.  Будучи
иностранцем, я не узнал царский штандарт, реявший на самой высокой башне.


   На своем веку я повидал немало дворцов, даже владел одним или двумя.  Я
видел дворцы и богаче Тихих Вод - больше, древнее, грознее или  массивнее,
- но ни одного прекраснее. Он  раскинулся  по  поросшим  лесом  островкам,
соединенным мостами. Его невозможно окинуть взглядом; с любой точки  можно
увидеть только  небольшую  его  часть,  но  откуда  ни  смотри,  он  равно
восхищает взор: увитые плющом мраморные решетки, отражающиеся в изумрудных
прудах белоснежные арки, возносящиеся к небу башни, парящие  среди  ветвей
балконы. Тот, кто предпочитает жить среди цветов, птичьих трелей и зелени,
не найдет места лучше Тихих Вод.
   Конечно, только небольшая часть дворца восходит ко  временам  основания
царства, однако известно, что Дусс сам выбрал место  для  строительства  и
заложил  здание.  Бывший   мальчишка-разносчик   Наилучших   Свежайших   и
Вкуснейших Овощей из лавки Гоэспина закончил свою жизнь в роскоши.  Должно
быть, это доставляло ему немалое удовлетворение.
   С последними лучами солнца меня препроводили в маловыразительную  жилую
комнату и поручили заботам такого же  маловыразительного  лакея  по  имени
Башнедуб Летусский. Напыщенность его была прямо пропорциональна количеству
прыщей, да и нос его размерами не уступал самомнению. Он состоял из рук  и
ног, задрапированных в одежды, рядом с которыми райские  птицы  показались
бы простыми воронами. Честь прислуживать мне не слишком его воодушевляла.
   Я смыл дорожную пыль. Башнедуб открыл сундук с платьем,  чтобы  я  смог
выбрать себе подобающий костюм, и предложил свои услуги на случай, если  я
не справлюсь с процессом одевания. Я обошелся без его помощи.
   Тем не менее я узнал от него, что в Тихих Водах гостит  царская  семья:
сам царь Высокочесть, царица  Мореяшма,  царевич  Быстроклинок  и  царевна
Соловьина. Это огромная честь для князя Огнеястреба и  княгини  Розосветы,
со вздохом сообщил мне лакей.
   И кто из этих важных особ, спросил я, послал за мной?
   Он ответил, что, право же, не знает. Собственно, добавил он, его это не
интересует. Он предположил, что за этим может стоять  ее  светлость.  Царь
неожиданно решил продлить свой визит еще на неделю, так что ее  светлость,
лишенная столичных шутов, кукольников, жонглеров и акробатов, могла желать
хоть каких-то развлечений, дабы занять лишенные досуга вечера. Царственная
чета отбывала наутро, и после этого жизнь дворца должна была  вернуться  в
нормальное русло.
   И Менялу Историй вышвырнут вместе с мусором?
   Теперь мне стала понятна смена настроений перед прибытием.  Всю  дорогу
Честнодоблесть со товарищи боялись, что могут не успеть доставить меня  до
отъезда царя.
   Даже для человека, повидавшего на своем веку слишком многих монархов, в
выступлении при дворе есть что-то особенное, к тому же  мне  не  терпелось
повстречаться с потомками легендарных сыновей Белорозы.  Моя  утомительная
поездка из Майто, возможно, и не была пустой тратой времени.
   Правда, уже тогда я начал подозревать, что ситуация не так проста,  как
кажется на первый взгляд. Должен же был кто-то назвать мое имя  княгине  -
или бог, или смертный по наущению бога, ведь смертный не мог бы узнать  за
это время о моем прибытии  в  Верлию.  Но  что  за  смертный,  какой  бог?
Впрочем, это мог быть и Крав.
   Я был готов. Башнедуб Летусский спросил меня, не  голоден  ли  я,  и  я
ответил, что голоден. Он повел меня с острова на остров, через  лужайки  и
мосты. Наступали сумерки, вдоль дорожек зажигались  фонари.  Наверное,  на
то, чтобы обойти весь дворец, ушли бы  недели.  Даже  днем  Тихие  Воды  -
лабиринт. Я смертельно устал с дороги,  и  нервы  мои  были  натянуты  как
струна  при  мысли  о  выступлении  перед  богом.  Я  не  понял,  куда  мы
направляемся, до тех пор, пока мы не оказались на дворцовой кухне.
   -  Бери  себе  сам,  не  стесняйся,  -  произнес  мой  спутник,  сделав
царственно-снисходительный жест рукой. - Жди меня здесь, и я  приду,  если
ты будешь нужен.
   Он повернулся и собрался идти, уверенный в том, что сделал свое дело. Я
схватил его за фалды и развернул таким рывком, что чуть не  вытряхнул  его
из одежд на глазах у всего кухонного персонала.
   - Не так быстро, сынок! - сказал я. - Я не ем  на  кухнях,  когда  меня
приглашают беседовать с царями. Сегодня я обедаю с царской семьей!
   - Это абсолютно невозможно! - взвизгнул он.
   - Значит, никаких вам рассказов.
   Поняв, что я не шучу, Башнедуб Летусский сделал именно то,  чего  я  от
него и ожидал, - ударился в  панику.  Он  завопил,  призывая  стражу.  При
царящем во дворце во все время царского визита смятении гвардейцам не было
дела до одного упрямого сказителя, а все ответственные  лица  были  где-то
заняты. Они решили проблему, сунув меня в темницу.


   За свою жизнь я повидал тюрем не меньше, чем дворцов. Так вот, эта была
далеко не худшая - четыре грубые деревянные стены и нары, но  никаких  там
цепей или кровавых пятен на полу. Хотя окно было зарешечено,  за  ним  пел
соловей. Я сел и стал ждать дальнейшего развития  событий,  жалея  только,
что стащил на кухне всего две медовые коврижки. Я как  раз  разделался  со
второй, когда загремел засов и дверь со скрипом отворилась.
   Вошедшего можно было узнать без труда, хотя раньше я ни разу с  ним  не
встречался.  Он  был  средних  лет  и  среднего  роста.  Он   улыбался   с
обезоруживающей  вежливостью.  Его  наряд   не   отличался   ни   излишней
крикливостью, ни чрезмерной скромностью: темно-синие  и  зеленые  тона  до
колен и до локтей. Он был примечателен своей непримечательностью - одно из
тех безликих официальных лиц, что плодятся в щелях  любого  правительства,
смазывая колесики, пачкая руки, заставляя события происходить.
   -  Мастер  Гомер?  Я  глубоко  сожалею  об  этом  недоразумении.  -  От
подчеркнутой искренности этих слов по коже побежали мурашки.
   Я уселся.
   - Ситуацию можно исправить, мастер...
   - Мое имя не так важно. Я послан обсудить этот вопрос. - Он выглянул  в
коридор, потом закрыл дверь и прислонился к ней, улыбаясь и потирая  руки.
- Все ваши  требования  относительно  предстоящего  вечернего  выступления
будут выполнены немедленно.  Мы  приложили  все  усилия  для  того,  чтобы
обеспечить царской семье наилучшие возможные развлечения, и ваша репутация
- залог того, что этот последний вечер  будет  подлинной  кульминацией  их
пребывания здесь.
   Мне показалось, будто меня душат.
   - Вы служите князю Огнеястребу?
   - То, кому я служу, не имеет значения. Я здесь исключительно для  того,
чтобы содействовать вашему искусству. Слава  ваша  опережает  вас,  мастер
Гомер. Все мы слышали чудеса о меняле историй. Вы только скажите, что  вас
устраивает больше? В помещении или на улице, на лужайке? Много  слушателей
или лучше поменьше?
   - Как пожелаете. - Его настойчивая любезность оказалась  заразительной.
- Я могу выступать почти в любых условиях.
   - Должно быть, любое ваше выступление, мастер Гомер, было бы торжеством
для любого другого сказителя. Но нам нужно не просто выступление,  и  даже
не выдающееся. Нам нужен  наивысший  шедевр  Гомера,  сказание,  достойное
того, чтобы о нем самом слагали сказания для грядущих поколений.
   Он помолчал немного, наблюдая за мной,  и  у  меня  появилось  ощущение
того, что он выпускает когти.
   - Вот что  я  могу  предложить  вам,  -  спокойно  продолжал  он.  -  Я
распорядился приготовить все к вашему выступлению у Западного Портика. Это
что-то вроде веранды, наполовину в здании, наполовину на улице. Мы повесим
светильник над вашим местом, оставив все остальное в полумраке.  Это  ведь
усилит драматический  эффект,  не  так  ли?  Мы  рассадим  зрителей  среди
растений в кадках, статуй и тому подобного, чтобы создать - насколько  это
возможно - максимально интимную атмосферу.
   По спине моей пробежал холодок тревоги.
   - Я  бы  предпочел  небольшое,  хорошо  освещенное  помещение  с  тесно
сдвинутыми местами, чтобы поддерживать внимание аудитории!
   - Да? А мне говорили, что  меняла  историй  может  соткать  сеть  слов,
опутывающую  души  слушателей.  Я  слышал,  что  он  способен   зачаровать
аудиторию так, чтобы они не замечали течения  времени,  забыв  про  земные
тревоги. Возможно ли такое в действительности, мастер?  Могут  ли  простые
слова сделать так?
   Если кто и знал ответ на этот вопрос, так это он.  Я  сам  ощущал  себя
загипнотизированным как кролик перед  змеей.  Мысли  отчаянно  метались  в
поисках выхода.
   -  Действительно,  случаи  впадения  слушателей  в  напоминающее  транс
состояние  отмечаются  время  от  времени.   Некоторые   люди   отличаются
повышенной восприимчивостью.
   - На сколько времени? На час? Два?
   Я пожал плечами. Во рту пересохло, и ответ дался мне с трудом.
   - Два - вряд ли. Особенно после сытного обеда.
   - Но один? Один-то час вы можете гарантировать?
   Он встретил мой удивленный  взгляд  с  невозмутимой  уверенностью.  Его
произношение не напоминало ни Честнодоблесть, ни Башнедуба. Он  прибыл  из
Утома с царской свитой. Перчатка на августейших  пальцах.  Чью  партию  он
разыгрывает? Царица ли собирается наставить рога  мужу,  или  царевичу  не
терпится  вступить  в  права  наследства?  Игра  велась  без   правил,   с
неограниченными возможностями жульничать. Правда, я  подозревал,  что  мой
посетитель не стал бы марать рук обыкновенным воровством  или  примитивным
флиртом. Оставалось убийство.
   - Кто вас послал?
   Улыбка глубокого сожаления.
   - Как раз эту информацию я вам открыть не могу.
   - Скажите по  крайней  мере  хоть,  кого  я  должен  отвлечь?  Мужчину?
Женщину? От этого зависит выбор темы.
   Он вздохнул.
   - Вы меня неправильно поняли. Мне хотелось только содействовать  вашему
искусству. - Рука его скользнула в складки одежды. - Однако в случае, если
вы достигнете эффекта,  который  я  описал...  на  час...  Разумеется,  по
окончании рассказа мы ожидаем, что наш хозяин вознаградит вас денежно. Это
не подлежит сомнению. Он будет щедр. Но если вы сумеете очаровать их  так,
как я говорил, то...
   Он протянул руку. На ладони его сиял один из самых крупных бриллиантов,
которые мне доводилось видеть вблизи, размером примерно с клубнику. Даже в
полутемной камере алмаз светился как тысяча летних радуг. Он  чуть  двинул
рукой, и по стенам заплясали мириады светлячков.
   - Вы шутите! - прохрипел я. - Это же стоит безумных денег.
   Он пожал плечами, как бы соглашаясь со мной.
   - Мне  поручено  обещать  вам  эту  награду.  Не  спорю,  это  выглядит
экстравагантно, но я могу поклясться в этом именем бога моих отцов.
   - Богатство мало значит для меня, - возразил я, хотя  не  мог  оторвать
взгляда от бриллианта. -  Я  имею  обыкновение  раздавать  все  нищим  или
хорошеньким девицам.
   - Один час, - прошептал он, пряча  алмаз.  Он  знал,  что  я  проглотил
наживку.
   Разум шептал мне, что доверять этому  учтивому  мерзавцу  нельзя.  Опыт
говорил мне, что он никогда не отдаст мне обещанного и это гонорар не того
сорта, что можно требовать открыто.
   Увы! Признаюсь, устоять я был не в силах.
   В конце концов я простой смертный, не более того.
   Лучший способ бороться с искушением, учил меня Благонрав  Суфский,  это
доказать себе, что это твой долг, ибо  нет  ничего  дурного  в  исполнении
долга. Огнеястреб возглавлял старшую ветвь клана Гордуспеха. Это  был  его
дом, значит, и Крава тоже. Дракон находился где-то здесь, неподалеку,  так
что в Тихих Водах не должно было случиться ничего такого, чего  бы  он  не
хотел. Зато все, чего бы  он  хотел,  -  обязательно  случится.  Рано  или
поздно. Вне зависимости от того, что я скажу  или  сделаю.  Верно?  Верно.
Значит, я должен выступить так, как меня попросили,  и  сделать  все,  что
смогу. В конце концов, это мой долг по отношению к тому, кто  меня  нанял.
Долг!
   Я вздохнул.
   - Попробую заработать вашу безделушку,  господин.  -  Я  надеялся,  что
узнаю о своем успехе не по вскрику умирающего. Я сошел с ума, если надеюсь
хоть раз еще увидеть этот камень...
   Придворный был доволен и улыбался своей сердечной, искренней улыбкой.
   - Но предложенная обстановка вас устраивает?
   - По описанию вроде ничего. - Я устало поднялся. -  Я  оказался  здесь,
поскольку хотел участвовать в царской трапезе. Мне стоило бы познакомиться
со слушателями