с  был  самый,  пожалуй,
неудачный момент сокрушаться по этому поводу.
   Капитан был суровым типом с  необычной  для  здешних  мест  раздвоенной
бородой. Вид его, во всяком случае, был далек от дружелюбного.
   - Пока только один из них, господин.
   - Тогда заставьте его говорить.
   - Ба, да вы, должно быть, отец Джаксиана! - вскричал я. -  Какая  честь
для меня! - Я сделал попытку поклониться, но  чуть  не  ткнулся  мордой  в
клинок и поспешно выпрямился.
   - Эй, вор, где твои сообщники? - спросил капитан.
   Я придал лицу удивленное, даже изумленное выражение.
   - Сообщники? - Я обернулся к Тарпиту, как бы ища поддержки. - Господин,
это какое-то недоразумение!
   Выражение радостного любопытства на его лице отнюдь не делало его менее
зловещим.
   - Не уверен.  Улики  налицо.  Если  только  ты,  конечно,  не  один  из
собутыльников моего сына, заглянувший опохмелиться.
   Я заметил Джаксиана, стоявшего на заднем плане и  смотревшего  на  меня
поверх голов. Пожалуй, роль собутыльника мне не подходила.
   - Я его деловой партнер, - конфиденциальным тоном сообщил я. - Не может
быть,  чтобы  он  не  говорил  обо  мне  -  Омаре  из  Аркраза,   торговце
самоцветами.
   В глазах Тарпита промелькнуло нечто, похожее на тень сомнения; впрочем,
это могло быть и обыкновенной алчностью.  Солдаты  ухмылялись  в  ожидании
предстоящего допроса с пристрастием. Короткий взгляд поверх голов дал  мне
понять, что к похмельному отчаянию Джаксиана добавилось смятение.
   - Для торговца у тебя  очень  уж  необычный  наряд,  Купец,  -  заметил
Тарпит.
   - Урниамист.
   - Что-что?
   - Я почитатель Урниам, - объяснил я, - богини детей и невинности.  Дабы
мы не поддавались соблазну греховного  щегольства,  Прямодушная  запрещает
нам носить одежды везде, кроме общественных мест или собрания  неверующих.
Знал бы я, что здесь соберется столько народа, я бы оделся соответственно.
Если это вас раздражает, я готов отбросить свои  религиозные  убеждения  и
принять любое одеяние.
   - Неслыханная дерзость, - буркнул Тарпит, потом повернулся и рявкнул: -
Джаксиан?
   Высокий мужчина протолкался через толпу. Глаза  его  были  красны,  как
закат в ветреную погоду. Я почти  физически  ощущал,  как  трещит  у  него
голова.
   - Отец? - вы давил из себя он.
   - Ты знаешь этого человека?
   Джаксиан тупо уставился на меня. Я изобразил на лице загадочную  улыбку
Роша, что,  учитывая  обстоятельства,  потребовало  от  меня  значительной
концентрации сил.
   - К-к-каж... кажется, его л-лицо... к-кажется  знакомым,  -  неуверенно
произнес Джаксиан.
   -  Храни  меня  Балор!  -  взревел  его   отец.   -   Один   из   твоих
дружков-собутыльников, не иначе?
   - Господин! - рявкнул я так, что Джаксиан вздрогнул. - Я же  сказал:  я
почитатель  Урниам!  Мясо   и   спиртные   напитки   Избранным   запрещены
строго-настрого. Нет, нас с вашим сыном познакомил в Ургалоне общий  друг,
судовладелец. Мы вели переговоры о поставке значительной  партии  рубинов,
которыми так славится Аркраз, однако отъезд Джаксиана временно прервал их.
Я обещал найти его, когда буду проездом в Занадоне. Так вот, вчера вечером
мы случайно встретились на улице...
   - Н-нет, - с заметным усилием произнес Джаксиан.  -  Нет,  я  его  н-не
з-знаю.
   - Ты уверен? - спросил его отец, словно такой  определенный  ответ  был
чем-то необычным.
   -  Абс...солютно,  -  пробормотал  Джаксиан,  зажмурившись.  -  У  меня
х-хорошая п-память на голоса.
   А я-то надеялся, что воспоминания молодого человека о прошедшем  вечере
будут менее внятными. Судя по всему, мой план рухнул.  Нужно  было  срочно
придумать что-то еще. Я бросил на него недоверчивый взгляд  и  усмехнулся,
словно вдруг понял.
   - Он хочет сказать, - прошептал я, - что вопрос сугубо конфиденциальный
и что нам лучше перебраться в более  уединенное  место,  чтобы  обговорить
детали.
   - Он хочет сказать, что ты не произнес еще ни одного слова правды!
   Меня всегда приводит в замешательство,  когда  очевидный  мужлан  вдруг
обнаруживает чувство юмора, - мужлану положено ограничиваться односложными
репликами. С другой стороны, это могло оказаться и кстати.  Бедиан  Тарпит
получал от моего спектакля живое удовольствие - сродни радости  маленького
ребенка, мучающего котенка, -  обычно  я  рассчитываю  на  другую  реакцию
зрителей, но по крайней мере я до сих пор оставался цел и невредим.
   Ощущая явную нехватку свежих  идей,  я  решил  положиться  на  то,  что
выражение муки на лице Джаксиана связано не только с чудовищным похмельем,
но и с некоторыми сомнениями.
   -  Ну  конечно  же,  -  радостно   сказал   я,   -   вопрос   настолько
конфиденциален, что мне поневоле приходится недоговаривать. Как только  мы
избавимся от лишних свидетелей, я открою, в чем суть дела.
   - Тебе нечего открывать, - заметил Тарпит-старший. - И так все напоказ.
Капитан...
   Джаксиан застонал.
   - Я не уверен! - всхлипнул он. - В-возможно, я в-видел эт... это л-лицо
р-раньше!
   Его отец, капитан, даже я - все посмотрели на него с отвращением.
   - Ты приглашал его сюда? - зарычал отец.
   - О нет! Никогда.
   - Тогда мы можем продолжать уже с уверенностью.
   - Безумие? - заявил я. - Не Урниам, но Фуфанг? Конечно, я  должен  быть
безумцем, чтобы возвращаться сюда. Если подобный  вариант  интересует  вас
больше, я могу изобразить очень убедительные конвульсии. Только для  этого
вам придется чуть посторониться - места маловато.
   Тарпит оставил мое предложение без внимания.
   - Ладно, давайте-ка посмотрим, каковы обвинения. - Он поднял взгляд  на
зрителей с галереи. - Мандиаль? Что с женщиной?
   На вопрос ответила пожилая матрона с суровым лицом:
   - Ничего. Только напугалась. Он не прикасался к ней.
   - Ну да. В противном случае он должен был бы  поторопиться,  -  заметил
капитан, глядя на меня с неприязнью.
   - Но он оставил это у двери, - добавила Мандиаль, вывесив на перила  на
всеобщее обозрение сброшенный мною коврик-повязку. Мои  ночные  похождения
не улучшили его внешнего вида - храмовая пыль так и сыпалась с него.
   - Так где твои сообщники? - Капитан ткнул кончиком меча  мне  в  правое
бедро. Пошла кровь.
   - У меня нет сообщников. У меня не бывает сообщников.
   - Значит, на тебе было два ошейника? - На этот раз  он  ткнул  в  левое
бедро, ближе.
   - Я не знаю,  где  он.  Мы  расстались,  выйдя  отсюда.  -  Мне  больно
признавать это, но мне решительно нечего было сказать. Такое случается  со
мной крайне редко, но каждый раз это удивительно неприятное  ощущение.  От
правды на этот раз явно было бы очень немного пользы. Стоило бы мне только
упомянуть жрецов, храм или даже Балора, как Тарпит  немедленно  вырвал  бы
мне язык.
   Поэтому я принялся  снова  обрабатывать  Джаксиана,  всем  своим  видом
пытаясь намекнуть ему на то, что он совершает ужасную ошибку.
   - Бедиан! - вдруг взвизгнула Мандиаль на галерее. - А где же Шалиаль?
   Еще несколько женщин дружно  запричитали,  заметив  отсутствие  молодой
госпожи, и поспешили проверить спальню.
   Я многозначительно посмотрел на Джаксиана.
   Его отец вспыхнул от злости. Он явно предпочел бы сделать это заявление
в более тесном семейном кругу.
   - С Шалиаль все в порядке! - проревел он.  -  Ее  отсутствие  никак  не
связано с этим человеком!
   Я сделал Джаксиану знак бровью и мотнул головой. Он побледнел,  точнее,
зеленоватый оттенок кожи над бородой сменился голубоватым - как бы  то  ни
было, он отреагировал. Удача!
   Бедиан заметил это.  Он  покосился  на  меня  с  явным  подозрением.  Я
почувствовал, как по спине  снова  потекли  струйки  холодного  пота.  Мне
необходимо было передать весточку сыну так, чтобы об этом не узнал отец  -
более хитрый, больше знающий и, уж  во  всяком  случае  в  данный  момент,
значительно более трезвый. И дать отцу понять,  что  я  знаю  что-то,  еще
хуже, чем не дать знать сыну...
   Все ждали объяснений Бедиана. Он изложил их, так и не  спуская  с  меня
глаз:
   - Госпожа Шалиаль решила посвятить  себя  служению  Святой  Матери.  Мы
обсудили это вчера вечером, и я дал ей свое благословение. Я  благополучно
доставил ее в храм.
   Молодого Джаксиана явно ни о чем не оповестили. При этих словах у  него
отвисла челюсть, а глаза полезли на лоб. На помощь с его стороны я мог  не
рассчитывать.
   - Не вывести ли нам  пленника  на  улицу  для  допроса?  -  осведомился
капитан. - Мне бы не хотелось пачкать полы кровью.
   Тарпит нахмурился. Он лихорадочно размышлял. Должно быть,  он  понимал,
что я подслушал его разговор с Нагьяком. Он не был уверен, что я не  начну
плеваться этими сведениями вперемешку с кровью и выбитыми зубами.
   - Мне кажется, капитан, мы можем заключить, что это обычный воришка.
   Вид у солдат был разочарованный, особенно у капитана.
   - Как вам будет угодно, господин. Мы можем пришить ему изнасилование  и
взлом, но если вам угодно проявить милосердие, мы просто убьем его здесь.
   - Это слишком хлопотно, - вмешался  я,  -  и  к  тому  же  противоречит
закону. И потом, я силен в проклятиях.
   - Уж получи лучше по полной, парень, - тряхнул бородой капитан. - Казнь
за изнасилование пользуется наибольшей популярностью.
   - А может, убить при попытке к бегству? - Мысль явно  пришлась  Тарпиту
по вкусу.
   У меня не было ни малейшего желания играть главную  роль  на  публичной
казни, однако я всегда твердо верил  в  то,  что  смерть  надо  встречать,
стараясь оттянуть ее до последнего.
   - У вас слишком много свидетелей того, что я не оказывал сопротивления!
- заявил я.
   Впрочем, свидетели потеряли ко мне всякий интерес. Слуги и члены  семьи
возбужденным шепотом обсуждали новости о  Шалиаль.  Не  думаю,  чтобы  они
что-нибудь заметили, даже если бы меня забальзамировали заживо.
   - Допустим, он попытается бежать, когда вы  выведете  его  во  двор?  -
предположил Тарпит.
   -  О,  разумеется,  -  ответил  капитан.  -  Мы  можем  даже  придумать
что-нибудь убедительное с этими шипами на воротах.
   - Я протестую! - сказал я с горечью. -  Мои  религиозные  убеждения  не
разрешают мне проливать кровь. - Впрочем, меня все равно никто не слушал.
   - О Бедиан! -  вмешалась  Мандиаль.  -  Надеюсь,  ты  не  оставишь  его
подыхать здесь часами, скулящего, как последний дворовый пес?
   - А как насчет награды за беглого раба? - предложил я  за  неимением  в
рукаве ничего, кроме этого... тьфу, у меня и рукава-то не было.
   И солдаты, и купец неожиданно посерьезнели.  Глаза  Тарпита  заблестели
так же, как при упоминании рубинов.
   - Это покроет ваши расходы? - спросил он.
   - Большую часть. - Нет, право же, этот солдафон не был лишен купеческой
жилки!
   - Более чем покроет, капитан, насколько  я  могу  сосчитать.  -  Кто  в
здравом уме усомнится в умении Бедиана Тарпита считать?
   Он не без уважения осмотрел  меня  с  ног  до  головы,  прикидывая  мою
стоимость в денежном выражении и оценивая, насколько велик  риск  оставить
меня в живых. И разумеется, победили деньги. Если я и знаю что-то  -  даже
если поделюсь своими познаниями со всеми рабами на стенах, - чем это может
угрожать Бедиану Тарпиту? Все равно жить мне осталось не больше нескольких
дней.
   - Да, пожалуй, так будет лучше. Можете забирать  его,  капитан.  Сдайте
его куда положено и получите награду в возмещение расходов. Да проследите,
чтобы ваши люди получили свою долю.
   Я подпрыгнул, когда капитан отсалютовал своим мечом. Я поискал взглядом
Джаксиана, но тот уже ушел. Конечно, ему было о чем  поразмышлять,  помимо
безумного взломщика. Да и мне было о чем подумать, помимо него.


   Тут мне положено было бы описать, каково это - идти по городу в  цепях,
подгоняемым мечами целого  отряда  садистов,  которых  только  что  лишили
развлечения. Я мог бы описать свои голодные мучения, ибо меня доставили  в
загон для рабов, когда завтрак давно уже кончился. Я мог бы  даже  описать
ощущения раба, гнущего спину на голодный желудок,  после  бессонной  ночи,
под безжалостным солнцем Пряных Земель...
   Я не буду этого делать.
   Кому-то может показаться, будто я жалуюсь.



18. ИСТОРИЯ ОМАРА

   Древние стены Занадона возвышаются на краю обрыва  по  периметру  горы.
Однако утес не везде неприступен. То тут, то там его  прорезают  овраги  и
расселины, которые приходится перекрывать искусственными  укреплениями.  В
одном из таких мест, на западном склоне, вода подмыла основание  стены,  и
она обрушилась. Судя по деревьям, растущим среди обломков,  это  несчастье
имело место много поколений назад. Обленившиеся в безопасности горожане не
давали себе труда заделать брешь  до  самого  последнего  момента  -  пока
форканцы не оказались почти у порога.
   Вместе с пятью другими рабами  меня  определили  приводить  в  движение
лебедку, и это была сравнительно легкая работа. Описать ее вполне  в  моих
силах. Все, что от меня требовалось, - это толкать рычаг ворота и идти  по
кругу, по кругу, по кругу...
   Примерно раз в час полоумный паренек притаскивал нам вонючий  бурдюк  с
водой. Скрипели блоки и канаты, поднимая вверх каменные глыбы. Надсмотрщик
предпочитал  сидеть  в  тенечке.  Впрочем,  если  ему  казалось,  что  его
вмешательство необходимо, он выражал свое  недовольство  вполне  ощутимыми
методами.
   Здесь, на верху стен, дул свежий ветерок, да и  вид  отсюда  открывался
великолепный, и это скрашивало нам работу. Небо в Пряных Землях ярко-синее
и бескрайнее. Покрытой садами и  рисовыми  чеками  равнине,  кажется,  нет
конца и края, ибо  она  встречается  с  пустыней  Хули  где-то  далеко  за
горизонтом.
   На строительной площадке  было  шумно  и  людно.  Рабы  и  надсмотрщики
трудились под бдительной охраной латников. Где-то далеко  под  нами  толпы
людей и мулов собирали обрушившиеся каменные блоки, прорубаясь к ним через
лес. На самой стене каменщики  и  рабы  двигали  камни,  стучали  кирками,
месили известь, и обрушившиеся устои мало-помалу  восставали  из  руин.  В
другое время я мог бы даже гордиться тем, что помогаю восстанавливать  это
великолепие - тем более что строилось все на века.
   Моим соседом спереди был крестьянин из Фаблусских гор. Учитывая то, что
он потерял жену и четверых детей  и  не  имел  представления  о  том,  что
случилось с ними, зато очень хорошо  представлял,  что  будет  с  ним,  он
держался  на  редкость  весело.  Моим  соседом  сзади  был   дезертир   из
форбинского ополчения, считавший свои нынешние мучения божественной  карой
за  трусость.  Я  не  спорил  с  ним  на  этот  счет.   Чувство   вины   и
меланхолическое настроение делали его не лучшим собеседником.
   Блоки, которые мы поднимали, укладывались на салазки,  которые  волоком
оттаскивались на  место  группами  по  четыре  человека.  Ториан  появился
примерно через час после меня, и его направили таскать  салазки.  Судя  по
всему, при задержании он оказывал активное  сопротивление,  ибо  лицо  его
превратилось в кровавое месиво, а на спине добавились  новые  кровоточащие
шрамы. Я радостно помахал ему  в  знак  приветствия,  на  что  он  ответил
незнакомым мне жестом. Я до сих пор не знаю точно, что  именно  этот  жест
означал, хотя он изрядно позабавил моих приятелей.
   Да. День выдался утомительный. Большую часть его я провел  с  закрытыми
глазами и в молчании, что не похоже на меня.
   И все же я попал в Занадон и был пока жив. Мне показали, что скрывалось
за легендой о Балоре, а теперь боги поместили меня в  безопасное  место  в
ожидании событий, свидетелем которых мне только предстояло стать. Конечно,
они могли выбрать место  и  поудобнее,  но  зато  с  безопасностью  все  в
порядке.
   Я решил, что таким образом мне велели не  вмешиваться  в  дела  Шалиаль
Тарпит и Грамиана Фотия. Впрочем, возможности вмешаться у меня  все  равно
не было - раб, к счастью, избавлен от утомительной необходимости принимать
решения.
   Все, что мне грозило, - это  умереть  от  сердечного  приступа  или  от
усталости  -  и  то,  и  другое  представлялось  маловероятным.  Еще  одно
преимущество рабства - это то, что тебе уже практически нечего бояться.


   Солнце уже начинало клониться к горизонту, когда  нашу  работу  прервал
внезапный крик. Мы заклинили ворот, ибо блок, который мы поднимали, одолел
только половину высоты. Мы так устали, что даже  не  задавали  вопросов  о
причине нарушения распорядка, а просто рухнули, кто где стоял,  вздыхая  с
облегчением.
   Неожиданно меня рывком поставили на ноги, и  надсмотрщик  отомкнул  мои
цепи. Я, как мешок,  повалился  на  землю.  Тогда  надсмотрщик  пнул  меня
несколько раз, но я почти не почувствовал боли. В конце концов двое солдат
под руки отволокли меня к месту, где восседало начальство. За моей  спиной
послышались щелканье кнута и сдавленные вскрики - это  оставшихся  пятерых
снова заставили работать. Мне было жаль, что... Нет, если говорить честно,
не было.
   Мутным взглядом окинул я людей, поджидавших  меня.  Человек  пять-шесть
солдат и двое или трое штатских, выделявшихся чистотой  и  яркой  одеждой.
Один из них явно был здесь главным. Над черной  как  смоль  бородой  гордо
торчал крючковатый  нос.  На  нем  была  разноцветная  повязка,  заколотая
богатой булавкой. Его шапка почти упиралась в холщовый навес, и он  стоял,
скрестив мощные руки  на  широкой  груди.  Меня  поставили  перед  ним,  я
пошатнулся, чуть не упав, и тут понял, что это Джаксиан Тарпит.
   - Кажется, этот, - произнес он. - Он в сознании?
   Кто-то врезал мне по почкам - проверить. Потом меня снова поставили  на
ноги.  Я  сделал  попытку  сфокусировать  взгляд,  сопоставляя  при   этом
стоявшего  передо  мной  богатого  вельможу  с  тем  пьяным  и  трясущимся
ничтожеством, которого видел раньше.
   - Как тебя зовут? - спросил он.
   - Я уже говорил, - ответил я, закрывая глаза.
   Меня снова ударили и снова поставили на  ноги.  На  этот  раз  в  глаза
попала пыль, и мне пришлось проморгаться.
   - Омар из Аркраза?
   - Верно.
   Он угрожающе нахмурился. Я не  сомневался  в  том,  что  его  беспокоят
посторонние уши, но ни капельки не жалел  его.  Наверное,  он  целый  день
провел, терзаясь в нерешительности  -  пытаясь  узнать,  что  случилось  с
Шалиаль,  пытаясь  вспомнить,  где  он  видел  раньше  мое  лицо,  пытаясь
набраться храбрости, чтобы пойти на стену и поговорить  с  рабом,  пытаясь
представить себе, что скажет его папочка, если узнает об этом, и  все  это
время я ходил по кругу, по кругу, по кругу...
   - Зачем ты вернулся в наш дом?
   - Поговорить с вами, разумеется.
   - Оставьте его! - рявкнул он как раз  вовремя,  чтобы  спасти  меня  от
нового удара. Очень кстати, ибо я мог остаться без почек и без колен. -  Я
очень занятой человек. Мне некогда играть в загадки. Что ты хотел сообщить
мне?
   Я из последних сил собрался с мыслями.
   - Дело сугубо конфиденциальное.
   Он пожал плечами и покосился на солнце.
   - Постарайся получше!
   - Я не могу говорить об этом в  таком  обществе,  -  ответил  я,  слабо
махнув рукой в сторону солдат.  Несколько  рук  легло  на  рукояти  мечей,
стиснулись кулаки, а надсмотрщик поднял кнут.
   Джаксиан кашлянул, и они застыли как вкопанные.
   - Посадите его на этот стул. И вы все можете идти. Это займет не больше
минуты.
   Я повернулся и пошел. Должно быть, я застал всех врасплох, ибо я  успел
пройти половину расстояния до моего ворота, пока меня  не  изловили  и  не
оттащили обратно под навес. Меня сунули на стул, и от перемены позы у меня
аж суставы хрустнули.
   Джаксиан смотрел на меня с возросшим интересом.
   - Так что?
   - Дайте мне всего несколько минут, господин, - предложил надсмотрщик, -
и он не доставит вам никаких хлопот. Дюжину плетей? Ну хоть полдюжины!
   - Молчать! Объясни, Омар.
   - Если вы действительно хотите услышать  то,  что  я  имею  сказать,  -
ответил я, - вам придется предложить мне что-то получше,  чем  возможность
посидеть  пару  минут  на  стуле.  Я  расскажу  вам,